— Здравствуйте, — поздоровался молодой парень, сидящий за рулем. По возрасту он был моим ровесником, а может быть чуточку старше.
— Дочь, не отвлекай водителя, — строго произнесла мама.
Так, все понятно. Парень за рулем, мне не пара. Мама четко давала понять кто мне подходит, а кто нет. Все молодые люди у нее делились на две категории: "перспективные" и "самые обыкновенные". Похоже, что наш водитель относился ко второй.
— Как скажешь, мамочка, — злить маман, тем более перед походом по магазинам, я не собиралась, зная, во что мне может вылиться ее плохое настроение. Меня заставят мерить заведомо мне не подходящее, при этом громко обсуждать это с продавцами, охать и вздыхать. Терпеть такое издевательство даже я не в силах.
Всю дорогу мама вполголоса рассказывала мне какое грандиозное торжество планируется на день рождения "папыЖоры".
Я рассеянно кивала, особо не вникая в подробности. Главное, надо было кивать время от времени, говорить "да ты что?", закатывать глаза от бешеных цен и делать умный вид по поводу и без повода. С этим я справлялась виртуозно, даже особо и не напрягаясь. За время жизни с мамой, я научилась выдавать все те фокусы, которые мама от меня ожидала.
— Ты меня слушаешь? — во второй раз спросила родительница.
— Да, мама. Очень внимательно. Только у меня нос зачесался, вот я и чихнула, — ответила невпопад, после того как чуть не уснула под мерное бормотание родительницы. Она старалась говорить тихо, чтобы чужие уши не слышали ее.
Спрашивалось, зачем вообще говорить различного рода секреты, если боишься что их услышат?
— Ты не простыла? — она заволновалась. — До дня рождения выздоровеешь?
— Я не болею.
— Это хорошо. На празднике ты должна быть лучше всех.
— А зачем? — спросила, надеясь застать маму врасплох.
— Там и узнаешь, — не тут-то было. Родительница всегда начеку.
Второй раз спрашивать было бесполезно. Все равно не расскажет, если сама не захочет.
— Высади нас возле главного входа, — скомандовала мама водителю.
После того как мы вылезли и отошли на небольшое расстояние, я спросила:
— Мам, а это нормально, что ты используешь водителя "папыЖоры"?
— Я его жена и имею право, — сказала, как отрезала.
Мама была уверена, что все блага мужа принадлежат и его жене в том числе. И переубедить в обратном ее невозможно. Впрочем я не пыталась.
— Вначале мы пройдемся по первому этажу, — предупредила мама, начиная обход бутиков.
Я вздохнула, понимая, что на каторге было бы намного легче.
ГЛАВА 7
— Доня, вот еще пара платьишек, — мама дернула шторку в кабинке с такой силой, что та отскочила в сторону, как ужаленная.
— Мама, — вскричала. — Я же тут голая.
— Да кто на тебя смотрит? — пожала она плечами, не считая, что совершает что-то предосудительное, выставляя меня на всеобщее обозрение.
— Отлично, мама. Раз на меня никто не смотрит, то смысла переодеваться в кабинке я не вижу. Буду это делать вне ее, — и я решительно направилась к выходу, в то время когда на мне из одежды были только трусики и бюстгальтер.
Не то чтобы я желала, дабы на меня пялились случайные посетители магазина. Нет. Я вовсе этого не хотела. Но мое терпение лопнуло. Мы были в пятом по счету бутике и в каждом повторялось одно и тоже. Я заходила в примерочную, а мама, с регулярностью местной электрички, курсировала от вешалок ко мне. При этом совершенно не обращая внимание на мою стыдливость.
А раз так, то к чему она мне? Ненужна вовсе. Минута позора, зато все увидят не только фрагменты тела, а целиком. И тогда уж точно не будут заглядывать в приоткрытые щели примерочной.
— Доня, ты куда? Ты что делаешь? — мама вовремя спохватилась, схватив меня за руку и втянув внутрь примерочной.
— Еще раз выставишь меня пятилетней девочкой и я ею стану в полном и в переносном смысле, — я шипела не хуже гадюки.
Кажется, маму проняло.
Она не начала возмущаться, ругаться или скандалить. Маму посунулась назад с широко открытыми глазами.
— Доня, я не думала…
— В следующий раз, постарайся, — шипение из голоса никак не желало уходить.
— Хорошо, Донюшка, я сейчас, — и выскользнула из примерочной. Мама сделала это так, что вряд ли кто мог меня видеть.
Если бы так было всегда.
Ее не было долго. Минут десять. В это время я крутилась перед зеркалом в очередном платье, в котором была похожа на русалку. Разве что хвоста не хватало.
— Доня, можно к тебе? — вдруг услышала вкрадчивый голос мамы.
Я развернулась на месте на сто восемьдесят градусов, думая, что ошиблась и выглянула из-за занавески.
Нет. Не ошиблась.
Там стояла мама, на руках которой висело несколько платьев.
— Заходи, — я чуть посторонилась, прикрывшись шторкой.
— Доня, ты возьми, я тут постою, — она протянула мне вещи, явно не собираясь входить.
— Мам, с тобой все в порядке? — задала мучивший меня вопрос.
— Да. Все хорошо. Ты возьми платья, я еще поищу подходящие, — маму словно подменили.
Я не знала как реагировать на ее поведение. С одной стороны оно было нормальным, а с другой… настолько нехарактерным для моей мамочки, что я пребывала в растерянности.
— Мам, ты не заболела? — задала последний вопрос.
— Доня, извини меня. Я была неправа, — произнесла она тихо, чем убила наповал. — Ты уже взрослая женщина, а я веду себя с тобой как с ребенком. Это неправильно. Но я привыкла считать тебя все время маленькой, что упустила когда ты выросла.
— Мама, я все понимаю и прощаю тебя. Иди я тебя обниму, — раскрыла объятья.
Моя дорогая родительница только того и ждала, чтобы проскочить в кабинку. Мы обнялись. Немного постояли молча, каждая думая о своем.
— Но платье мы все равно сегодня купим, — произнесла строго мама.
Все же она неисправима.
— Хорошо, мама, — пришлось согласиться.
Разве можно устоять против маминого напора, тем более когда она умеет признавать свои ошибки.
И мы выбрали. Не одно платье, а целых два. Первое понравилось маме, а второе мне. Мама решила, что мы не будем выбирать какое мне больше к лицу и купила оба.
Вот как ее не любить после этого?
Перед отъездом домой мама провела со мной воспитательную беседу, напомнив, что надо правильно питаться, вовремя ложиться спать, не сидеть долго перед компьютером, не пить и не курить.
Я кивала головой через определенные промежутки времени, думая о своем. И, кажется, чересчур увлеклась.
— Доня, я понимаю, что ты девочка уже большая, но делать вид, что тебе глубоко плевать на меня и мои слова, все же не стоит.
— Мама, да что ты такое говоришь? — возмутилась.
— То и говорю. Я — обиделась, — и со скорбным лицом она пошла к выходу из квартиры.
Пришлось в спешном порядке догонять и заверять в своей любви и послушании. Материнское сердце смягчилось. Я была прощена.
На этом мамин визит закончился.
А я облегченно вздохнула… до следующего раза.
* * *
— Зыкова, зайди к декану, — сообщила мне Кира, как только я появилась в академии на следующее утро.
— Зачем? — удивилась. Не успела прийти, а уже понадобилась. — По какому поводу?
— Не знаю. Предположительно… по поводу твоего вчерашнего прогула.
— Можно подумать, одна я не хожу на занятия, — ответила.
— А он сказал всех и вызвать, только ты первая, — Кира сидела склонив голову над блокнотом, в котором что-то отмечала.
— Везет Зыковой, всегда и везде первая. Даже к декану на ковер и то отличилась, — Марина не могла не съехидничать.
— Хочешь, ты за меня пойдешь? — повернулась в сторону сварливой девицы.
— Больно надо, пусть твои холопы за тебя ходят, а я тут посижу, — Марину хлебом не корми, а дай позадирать кого-нибудь. Сегодня этим объектом она избрала меня.
— Не волнуйся, твоя очередь быстро настанет. Не знаю как долго ты пробудешь в списке студентов, когда Датский узнает о том, чем ты занимаешься вечерами… — как бы между прочим намекнула задиристой девице.
— Ты не посмеешь, — она подскочила, словно ужаленная.
— А ты гадай, посмею или нет, — не знаю, похожа ли была моя улыбка на оскал, но я старалась.
Иногда Марина перегибала палку. Вот и выхватывала от меня по первое число.
На семинаре по Криминалистике мы изучали как правильно снимать следы пальцев рук. Перемазались все в порошке не хуже тех свинок в загоне. Зато урок пролетел незаметно. Лишь после звонка я вспомнила о необходимости появиться в деканате.
И зачем я понадобилась Датскому? Неужели правда будет ругать за один прогул? О предыдущих своих прегрешениях я как-то подзабыла.
Хотя, какие они у меня? Иногда могла не сдать вовремя реферат, прийти на физкультуру без формы, опоздать на лекцию. Все как у всех остальных студентов. Ни больше, ни меньше.
Я собрала свои пожитки и отправилась на аудиенцию к декану. В приемной обнаружила бессменную Клавдию Степановну. Еще когда я поступала, то она уже находилась на пенсии, а за прошедшее время она не помолодела. Это точно. Однако как и прежде была жизнерадостна и энергична.
— Мадонна Зыкова? — обратила на меня внимание. — Вас уже ждут.
Женщина знала всех студентов поименно, могла не заглядывая в личное дело зачитать его наизусть. Не человек, а ходячий компьютер. За это ее и любили, впрочем, как и за порядок в документах. Она выполняла всю бумажную работу в деканате, причем делала это на высоком профессиональном уровне. Никто не мог сравниться с Клавдией Степановной в мастерстве. Бедный будет тот декан, который лишится такого помощника. Если есть незаменимые люди, то это "наша Клава".
— Добрый день, Клавдия Степановна, — поздоровалась с женщиной, хоть и с опозданием.
Она строго посмотрела на меня из под роговых очков и кивнула в ответ. Женщина была немногословна. За это ее тоже любило начальство. Сора из избы не выносила. Секреты хранила исправно. Таких работников еще поискать.
Я прошла мимо ее стола и толкнула дверь в кабинет к Датскому. Теперь табличка с его именем была прямо у меня перед глазами.
— Разрешите? — задала стандартный вопрос, после того как поздоровалась.
— Входите, Мадонна, — то, что Принц не назвал меня по фамилии сразу же насторожило.
Я прошла внутрь кабинета, оказавшись перед столом декана. Датский сидел напротив меня в кресле, перед ним на столе лежала какая-то папка, документы в которой он изучал перед приходом.
Волосы декана находились в неком лирическом беспорядке, как-будто он только что их взъерошил всей пятерней.
— Как ваше здоровье? — спросил, не предлагая присесть.
— Спасибо, уже лучше, — постаралась уйти от прямого ответа.
— Тогда на вас никак не должны повлиять мои слова. Кстати, вы случайно не беременны? — я задохнулась от возмущения. А он продолжал. — А то если вы беременны, то может случиться непредвиденное. Скажут, что я довел. Так что вы лучше сразу предупредите, дабы знал заранее. Хотя, если бы были беременны, то вряд ли делала то, что делали. Но в то же время я видел беременных, которые это делали и считали нормальным, — декана было не перебить.
— Да не беременна я, и даже не собираюсь, — выпалила, наконец, сумев вставить слово.
— Это хорошо, что не беременны. Прямо от сердца отлегло, — мужчина приложил руку к груди. — Тогда я объявляю вам выговор. А затем будет отчисление, если еще раз узнаю.
Переход Датского от одного к другому был настолько непредсказуем, что я онемела. Замерла. И только спустя несколько мгновений пришла в себя.
— За что? — в голове закрутились шестеренки, пытаясь выяснить что же такого натворила. Ничего нарушающего устав академии я не делала. Это точно. По крайней мере, мне о том совсем не известно.
— А вы не знаете за что? — так мило-мило поинтересовался мужчина.
— Нет.
— За курение в туалете, оскорбительную надпись я так и быть вам прощаю. Хотя мог бы и обидеться.
— Вы в своем уме? — мои глаза стали размером с бильярдные шары. Подобного бреда я никогда не слышала. И даже не могла представить, что когда-нибудь услышу.
— Я-то в своем. А вот вы о чем думали, когда курили в туалете преподавателей, а потом окурком выводили "Принц — мудак".
— Так это же правда, — я имела в виду последнее выражение. Когда меня припирали к стенке, я начинала говорить все что думаю. А думала в настоящую минуту, что Датский не просто мудак, он еще и придурок, который мог предположить, что это я бесчинствовала в туалете. Да я там ни разу не была, если на то пошло, а тем более не курила.
— Вот видите, сами подтвердили неприглядное поведение. За это и выговор.
— Да не курила я. И даже не собиралась. Я, вообще, не курю, — чуть ли не закричала от несправедливости.
— Не надо на меня повышать голос, госпожа Зыкова. Я вам не ваш кавалер, а декан факультета. Лицо, обладающее должностными полномочиями. Тот, кто вправе налагать взыскания и отчислять за провинности. Вам все ясно?
Принц Датский поднялся из-за стола, руками упираясь в столешницу. Взгляд мужчины не сулил ничего хорошего. Того и гляди из глаз посыпятся молнии. Зевс Громовержец, не иначе.
Разгневанного декана злить себе дороже. Но меня обвинили в том, чего я не совершала, да и вовсе не могла совершить. Не в моих привычках поступать настолько подло и мелко. Я могла высказать в глаза все что думаю, но не гадить исподтишка, как самая последняя тварь.
— Мне ясно одно, что вы нашли крайнюю. Человека, который ни в чем не повинен. И теперь вымещаете на мне свое дурное настроение. Вам мало моего слова, вы поверили чьим-то грязным наветам, а теперь хотите отыграться, потому что не в состоянии установить виновного. Может быть, неизвестный, куривший в туалете, не совсем и неправ? Влепляйте мне выговор. Он мне до одного места. Я ничего предосудительного не делала, — я развернулась на месте и бросилась прочь из кабинета декана.
Вдогонку мне понеслось:
— Зыкова, вернитесь.
Только не тут-то было. Меня мог остановить разве что тайфун. Клавдии Степановны на месте не было. Или я ее просто не заметила, когда проскочила приемную декана.
Я летела по коридорам академии, никого не замечая по пути. Лица студентов слились в размытую массу. Кто? Кто мог меня оболгать? Кому я перешла дорогу? Вроде бы явных врагов у меня не наблюдалось? Или я о них не знаю.
— Донна, подожди, — окликнули меня.
Не хотела останавливаться, но пришлось. Иначе опять окажусь неблагодарной.
Меня догнала запыхавшаяся Лиля. Сразу было видно, что девушка бежала следом. Вот спрашивается зачем? Поздороваться? Я изо всех сил сдерживала себя чтобы не сорваться.
— Ты что-то хотела? — меня все еще потряхивало после общения с деканом.
— Да, — Лиля опять смотрела взглядом кота из известного детского мультфильма. — Как ты? С тобой все в порядке?
— Неужели не видно, что у меня все хорошо? — рявкнула на девушку. — Сколько можно задавать глупые вопросы? Только для того, чтобы получать глупые ответы? Так? — раздражение выплеснулось на ни в чем не повинную Лилю.
— Я просто хотела… Мне на самом деле важно… Я хотела узнать… Ты была такая… — начала лепетать она.
— Ну, что ты все ходишь за мной по пятам? Все высматриваешь… Вынюхиваешь… Сколько можно? Скажи уже что тебе от меня надо? Что ты от меня хочешь? — не знаю как так получилось, что слова сами сорвались с моих губ.
— Я хочу быть твоей сестрой…
— Нет у меня родных сестер. Нет. И уже не будет. То, что когда-то мы ими считались, это всего лишь досадная ошибка. Ясно? Понятно? — меня несло. Обидные слова, как горох их прохудившегося мешка, сыпались на пол с оглушительным стуком. Я видела как на глазах менялось выражение лица Лили.
— П-понятно, — скривилась она, стараясь не заплакать. — И-извин-ни. Б-больше н-не п-повтор-рится, — принялась заикаться девушка, прежде чем с видом побитой собаки побрести прочь. Я же осталась стоять в переполненном коридоре. До меня медленно, как сквозь вату, доходило, что же наделала. Вот только уже было поздно что-то менять. Дело сделано. Лиля расплакалась, а я не ощутила никакого облегчения, что сорвала злость на ни в чем неповинном человеке.