Закон бумеранга в действии. Что ко мне прилетело, то от меня и улетело.
Если до этого на душе было гадко, то теперь стало еще хуже.
Прозвенел звонок на уроки. Вот только идти на занятия мне не хотелось. А вот успокоиться не помешало бы. И я поплелась в сторону кафе, располагавшегося на первом этаже. Горячий чай мне не повредит, это точно.
Я села за дальний столик, спиной к посетителям. Никого не хотелось видеть. На душе было гадко и противно, как будто мне налили в нее клея. И отчиститься трудно, и в тоже время не смертельно.
— Будете что-то заказывать? — ко мне подошла молоденькая девушка, моя ровесница. Все в академии знали ее историю. Сирота. Воспитанница детского дома. Работала в две смены, чтобы обеспечить себе достойное существование. Ни у кого ничего не просила. Любые поползновения в свой адрес со стороны парней пресекала на корню. Мне Катя нравилась. Я всегда старалась оставить ей как можно больше чаевых, хотя она и обижалась, считая это милостыней.
— Мне чай с мятой и сладкую булочку.
— Вам с маком или без?
Катя со всеми всегда была вежлива и только на "вы".
— Без.
Девушка кивнула, прежде чем отправиться выполнять заказ. Я же тупо разглядывала стену, пытаясь собрать мысли воедино. И, видимо, задумалась, что не заметила как Катя подошла.
— Ваш заказ, — девушка поставила чашку с чаем и тарелку с булочкой. Я молча кивнула. Катя помедлила, не решаясь уйти, а потом спросила. — У вас что-то случилось?
— С чего ты взяла? — убрала с лица волосы, прежде чем бросить взгляд на Катю.
— У вас взгляд, как будто вы кого-то похоронили, — тихо молвила девушка.
— Если только свою совесть, — горько усмехнулась.
— Не договорились? — спросила Катя, присаживаясь рядом.
Мы с ней не были подругами. Даже приятельницами нас нельзя было назвать. Разве что время от времени перебрасывались отдельными фразами в то время, как я обедала в кафе или же пила чай.
— Катя, вот скажи, у тебя бывало, чтобы ты обидела человека ни за что? — спросила, сама того не ожидая.
— У "ни за что" всегда есть причина, — ответила она. — Даже если на первый взгляд кажется что такой причины нет. У вас она есть?
Я задумалась, принявшись водить кончиками пальцев по краю чашки. Она была горячей, но не настолько, чтобы обжигать.
Сколько лет я знала Лилю? Почти столько же сколько самой Лиле было лет. Разница в два года позволяла мне помнить ее почти с младенчества. Еще бы мне ее не помнить, ведь нас частенько оставляли спать в одной комнате, в то время когда родители вместе что-нибудь отмечали. Название праздников не имело значения. Это мог быть Новый год или же восьмое марта. Нас с ней укладывали спать в самой тихой комнате, по мнению родителей. Хотя на самом деле, шум слышался и через закрытую дверь. Сколько себя помню, столько всегда задавалась вопросом, почему родители считали, что мы глухие. Мы все очень хорошо слышали. И не спали, когда от нас этого ждали.
— Наверное, есть. Я не задумывалась, — ответила Кате, немного слукавив.
— А вы подумайте на досуге. Может быть и найдете ответ… в себе, — ответила девушка, вставая.
Я проводила ее взглядом. Катя увидела, что в кафе зашла компания шумно переговаривающаяся между собой и заспешила к ним, чтобы принять заказ, оставив меня наедине с растревоженными мыслями.
Чай был выпит, а вот булочка так и осталась нетронутой. Кусок не лез в горло. Стоило только подумать о еде, как сразу же становилось тошно. Катя благоразумно ко мне больше не подходила. Видимо, решила, что позову если что понадобится.
Я положила подбородок на сцепленные руки и думала… думала… Ни о чем и обо всем сразу. Вместе получалось не очень хорошо.
— Зыкова, ты чего пары прогуливаешь? — рядом со мной плюхнулась Олечка Крымова. — Что-то случилось? — и во взгляде океан участия.
Мы с Олей хоть и учились в одной группе, но никогда особо не дружили. Мы и разговаривали с ней всего лишь несколько раз за все время учебы.
— Нет. Все в порядке. Просто решила прогулять, — делиться внутренними переживаниями с Олей я не собиралась. Это не Катя, которой если что и скажешь, то все останется только между нами. Оля же скорее всего понесется рассказывать обо мне Марине. Не знаю почему, но была уверена, что и в этот раз Оля подошла ко мне по наущению подружки, чтобы вымолить прощение за случившееся на прошлом семинаре.
— А чего тебя вызывал декан? — мило поинтересовалась девушка.
Ну, точно. Марине неймется выяснить подробности, но сама-то подойти не может, вот потому и действует через Олю.
— Спрашивал телефон отчима, — соврала и не поморщилась.
Все в группе знали кем работает "папаЖора" и по возможности старались извлечь выгоду от этого.
— Да? Странно.
— Почему странно? — посмотрела на одногруппницу.
— Зачем Принцу нужен твой отчим, если у него папа министр?
А в логике Оле не откажешь. Чего-то я совсем забыла о родственных связях Датского.
— Знаешь, не всегда даже папа министр в состоянии решить некоторые вопросы, подвластные начальнику райотдела, — ответила пространно.
Пора прекращать этот бесполезный разговор.
— Так-то это так, только…
— Ты тут посиди, а я пойду, у меня дела, — и я встала из-за стола. Нашла глазами Катю, чтобы рассчитаться за заказ. Девушка понимающе кивнула.
ГЛАВА 8
Мой дом — моя крепость. После взбучки, полученной от Принца Датского, желания грызть гранит наук у меня особо не наблюдалось. Я с трудом отсидела все оставшиеся пары, мечтая об одном, чтобы меня никто не трогал, как физически, так и морально. До конца уроков настроение так и не вернулось, оставшись в кабинете декана.
— Чертов Принц, — выругалась сквозь зубы, когда в очередной раз вспомнила незаслуженное обвинение. — И ведь никому не пожалуешься, — горестно вздохнула, понимая, что сознательная изоляция от общества хороша только в исключительных случаях, а в остальных она накладывает дополнительные проблемы.
Будь у меня близкая подруга, то сейчас бы я ей плакалась в жилетку, рассказывая о несправедливости мира, но из-за ее отсутствия приходится разговаривать самой с собой, что наводит на определенные мысли о психической нормальности.
Звонок телефона прервал мои мысли.
— Кому я понадобилась? — проворчала, отправляясь на зов трубки.
Мобильник я откопала на дне сумки. Естественно, к тому времени абонент отключился.
Была у меня крамольная мысль остаться в неведение относительно звонившего, но тут же передумала. Одиночество угнетает. Даже если ошиблись номером, то я все равно поговорю с живым человеком.
Память телефона добродушно выдала мне информацию о номерах телефонов, звонивших мне в течение дня.
— Мама, — произнесла вслух, когда увидела кто звонил.
Тут же набрала номер родительницы. Сердце предательски екнуло. Неужели что-то случилось?
— Мам, привет. У тебя все в порядке? — затараторила, стоило только услышать щелчок соединения.
— Доня, детка. У нас все хорошо. Не волнуйся. Просто решила позвонить. Что-то на меня напала внезапная тоска. Причины нет, а она душит и душит. У тебя все в порядке? — на одном дыхании выдала мама.
Почувствовала. Через сотню километров почувствовала. А еще говорят, что шестое чувство это выдумки.
— Мам, все нормально, — посвящать родительницу в свои проблемы не хотела. Зачем ей они.
— Доня, ты меня обманываешь. Я слышу по голосу.
— Мам, да правда.
— Доня, не ври маме, — ее голос стал на октаву выше. — Что стряслось? Ты же знаешь, что мама твой друг. Мама всегда поможет. Подскажет если что нужно. Доня, не нервируй маму своим молчанием. Маме дурно, когда ее обманывают.
Я вздохнула. Все то она чувствует, все то она знает.
— У нас декан новый, — выдала я.
— Хорошенький? — был первый вопрос.
— Ничего так. Симпатичный.
— Ага, — приняла она ко вниманию. — Сильно старый? — по голосу слышала, что она хотела спросить иначе, но сдержалась.
— Да нет. Совсем не старый. А очень даже молодой. Чуть больше тридцати, если не врут.
— Ага. Это интересно, — голос мамы стал более заинтересованным.
— Мам, он женат, — сразу же подрезала ей непрошеные мысли.
— Да. Это проблема. Но если он женат, тогда с чем связана твоя печаль? Ты же у меня умненькая девочка и прекрасно понимаешь, что уводить мужиков из семьи это неблагодарное занятие. Ибо тот кто уходит априори ненадежный тип, если ушел от одной женщины, то уйдет и от тебя, — мама плавно перешла к чтению морали.
— Мам, да не собираюсь я его отбивать. Даже мыслей таких не было. Он обвинил меня в том, что я курю, — выдала как на духу.
Хохот облегчения послышался из трубки.
— А ты не сказала ему, что у тебя на дым аллергия?
— Нет. Он сразу же обвинять начал, не дал слово вставить, — не заметила как начала жаловаться. Обычно это было на меня не похоже, но тут прорвало.
— Так, Доня, ты, главное, не волнуйся. Мужики они как дети, им главное покричать, потопать ногами. Ты на это не обращай внимание, — принялась меня учить мама. Уж она-то знала как надо вести себя с мужчинами. Как-никак третий раз была замужем.
— Мам, да не нужен он мне.
— Может он и не нужен, но для опыта знай.
— Спасибо, мамуля, — поблагодарила за ценный совет.
— Доня, а ты не хочешь приехать в гости? — внезапно спросила мама.
— Так до дня рождения "папыЖоры" еще есть время, — ответила на прозвучавшее предложение.
— Ну, и что. Доня, приезжать к родителям надо не только по праздникам, — нравоучительно произнесла мама.
— Так мы с тобой недавно виделись.
— А я уже соскучилась. Приезжай на выходные, — в голосе мамы послышались нотки грусти.
— Хорошо, — внезапно согласилась, поняв, что скучаю не меньше мамы. Хождение по магазинам не заменит домашние посиделки на кухне, чаепитие в кругу семьи и задушевные разговоры в преддверии полуночи.
— Вот и отлично. Мне сразу же на душе сало легче. Ты меня успокоила. А то я что-то расчувствовалась, — принялась жаловаться мне мама.
— Приеду, — еще раз пообещала родительнице.
После разговора с мамулей я практически успокоилась. Все тревоги и заботы отошли на дальний план. Ссора с деканом уже не выглядела чем-то ужасным и судьбоносным. Подумаешь — выговор. Главное, что не выгнал из академии. А ведь мог. Конечно, "папаЖора" все решил бы и оставил меня на факультете, но вряд ли мое исключение понравилось маме. Она бы в первую очередь ругала за неспособность решить возникшую проблему.
Дни до поездки домой тянулись со черепашьей скоростью. Каждый прожитый день отмечался мной в календаре. Еще ни одна рабочая неделя не была столь длинной и скучной. Я забила на большую часть уроков, предпочитая их прогуливать. Это был своего рода протест против произвола декана. Почему я так делала вряд ли могла ответить. Просто хотелось как-то насолить. Хотя по сути вредила только себе. Заданный на дом Принцем Датским реферат так и завис в начальной стадии, не двигаясь с точки, на которой остановилась. На что я надеялась — неизвестно. Уж точно не на удачу.
В пятницу утром я приехала в академию, желая отбыть все уроки, а сразу после них отправиться к маме. По пути в академию я заехала на заправку, наполнив полный бак бензином. Не любила останавливаться в дороге, казалось, что это отнимает кучу времени. Хотя на самом деле не больше пяти-десяти минут.
На второй паре мы узнали, что международного частного права не будет, преподаватель внезапно заболела. Кроме этого предмета было еще два, но на них я решила не идти, предпочитая в урочное время поехать домой.
Я уже занесла ногу на первую ступень лестницы, чтобы спуститься вниз, как была окликнута:
— Госпожа Зыкова, подождите.
Недоуменно обернулась. Мне навстречу спешил Принц Датский собственной персоной.
— Что такое? — сквозь зубы буркнула, следя как декан приближается. Сегодня он был одет в костюм синего цвета, настолько темного, что его легко было принять за черный. Под пиджаком красовалась тон в тон костюму шелковая сорочка.
Он особо не заморачивается с подбором цвета, подумала я, желая узнать для чего понадобилась высокому начальству.
— У вас же сейчас нет пары, — мужчина не спрашивал, он утверждал, при этом ожидая от меня ответа.
— Нет, — не говорить же ему, что у меня и остальных пар не будет. Потому как я их прогуляю.
— Отлично. Значит вы мне поможете, — самоуверенно заявил декан.
— А почему я? — вырвалось. Я как-то не собиралась задерживаться в академии больше, чем решила.
— Потому что мне нужна помощь, — совершенно невозмутимо сообщил мне Принц. — Пойдемте.
— Но мне надо, — воскликнула.
— Куда? Если в туалет, то у меня в кабинете прекрасная уборная, — как ни в чем не бывало заявил Датский.
— Зачем я вам понадобилась? — недовольно произнесла, шагая следом за деканом, мысленно костеря за нарушение планов.
— Узнаете, — ответил он, не оглядываясь. Мужчина был уверен, что я иду следом.
Я и шла, сверля недавно выстриженный затылок декана взглядом. И когда он в очередной раз посетил парикмахера? Вчера или сегодня? Он и несколько дней назад не был заросшим, а теперь так и вовсе его стрижка выглядела как с обложки мужского журнала.
Обычно мужчины посещали парикмахера когда волосы начинали лезть в глаза и за воротничок, а этот, судя по всему, подстригался раз в две недели.
Я буквально видела как мужчина стоит перед зеркалом и измеряет линейкой длину волос: пора или не пора к цирюльнику?
Мы оказались возле деканата, Принц открыл дверь, пропуская меня вперед.
— А где Клавдия Степановна? — спросила, заметив отсутствие секретаря Датского.
— У нее у мамы сегодня день рождения. Я отпустил, — сообщил мне декан. А потом добавил. — Маме исполнилось девяносто лет.
Надо же, а Датский не лишен сострадания. Глядя на него и не скажешь, что мужчину интересует что-то кроме своей персоны.
— Живут же люди, — присвистнула. — Так зачем я вам понадобилась?
От нетерпения хотелось танцевать, когда планы срываются во мне терпимости ни на грош.
— Скоро день факультета… — начал объяснять Датский, — на который надо пригласить большое количество выпускников.
— Я никого из них не знаю, — пожала плечами.
— А вам и не надо никого знать, — декан чуть улыбнулся. — От вас требуется вложить приглашение в конверт, заклеить, подписать, наклеить марку. Только и всего.
— И сколько конвертов надо подписать? — спинным мозгом почувствовала подвох.
— Всего лишь двести пятьдесят пять.
— Ско-о-олько? — вырвалось у меня.
— Часть я уже подписал, — обнадежил он меня, доставая из ящика стопку конвертов, перетянутую резинкой.
— Часть это сколько? — плохое предчувствие меня не покидало.
— Двенадцать… ну, или тринадцать, — милейшим тоном сообщил он.
— Да тут работы на неделю, — воскликнула.
— Поэтому я вас и снимаю с сегодняшних занятий, — тоном благодетеля произнес Датский.
Если бы я могла застонать в голос, то непременно это сделала. А так пришлось садиться за стол и начинать работу, надеясь, что она чудесным образом сделается сама.
— Вот тут список, — декан пододвинул листы с адресами и фамилиями.
Я глянула на приличную стопку, отпечатанных на принтере листов и воздела глаза к потолку. Он мне откликнулся свисающей паутиной, на конце которой мило болтался юный паук, весело перебирающий лапками.
— А у вас пауки неприкаянные… — пробормотала, не переставая следить за кульбитами членистоногого, отчего не заметила как напрягся Датский.
— Где?
— Ясное дело где — на потолке, — подписывать конверты хотелось меньше, чем наблюдать за спуском паука по невидимой нити. — Интересно, а он сползет на стол или продолжит висеть в воздухе? — принялась рассуждать, оттягивая время.
Пауков я не боялась. На мой взгляд они были милейшими созданиями. Если бы не мамина боязнь насекомых, то я обязательно завела себе одного волосатика размером с детскую ладошку. Наверняка, он бы оказался чудесным собеседником.