- Лютик, заинька, успокойся, мой хороший, тише, - она сидела в снегу и уговаривала мальчика, не в силах поднять его, не в силах встать самой.
Машенька плакала, она заходилась в плаче, скорее машинально девушка ощупала ручки и ножки девочки, на первый взгляд всё было нормально… на первый. Лютик не двигался с места, вцепившись в Агату, Машенька постепенно успокаивалась в руках мамы, пряча личико у неё на шее и сося свой кулачок, что приносило успокоение и Агате, значит, обошлось без травм.
- Пацан, возьми-ка Машеньку и иди в дом.
- Нееет, - Агата завизжала и вцепилась в ребёнка.
- Агата, успокойся, отдай девочку… Парень сейчас околеет, тебе не нужна пневмония.
- А если он не один?
- Он один.
Агата смотрела с подозрением.
- Он один.
- Лютик… иди в дом.
- Маааааам, мама, я не хочу.
- Солнышко, иди, мой золотой, ты простынешь, да и Машенька тоже… Иди, мой хороший, - она передала успокоившуюся девочку Лютику и встала посредине двора рядом с Антоном.
Он, держа её руку, вложил в неё увесистое оружие, крепко удерживая у виска мужчины, угрожавшего ей и её детям.
- Хочешь – стреляй, Агата, никто не узнает.
- Я не могу, - она не могла, пальцы покрылись потом, она интуитивно пыталась отстраниться от оружия.
- Он пытался убить твою дочь.
- Убить?
- Да… жертва. Им нужна была жертва.
Агата всхлипнула.
- Боже, неееет.
- Хочешь – убей.
Она хотела убить, хотела. Хотела растерзать этого человека, разрядить в него всю обойму, как это бывает в кино, а потом сжечь его труп, она чувствовала ненависть к этому человеку, острую, до тошноты и сведённого солнечного сплетения. Но на самом деле она не могла даже удержать пистолет, который был холодным и тяжёлым, тяжелей, чем когда-либо думала девушка, если и задумывалась над этим.
- Стреляй!
- Нееет, - слезы покатились по щекам, девушку трясло, она плакала, чувствовала, что не может не только удержать оружие, но и стоять тоже.
В какой-то момент большая рука взяла её ладонь и освободила от тяготеющего куска металла, подарив взамен тепло. Всё, что она видела перед собой – это пара серебристых кнопок на куртке Ярослава, и чувствовала запах парфюма, всё это приносило если не успокоение, то возможность дышать.
- Явился, не запылился, - Антон быстро обвязывал тёмным скотчем рот мужчины и его руки, пока тот стоял на коленях.
- Давай подробнее, - Ярослав прижимал к себе Агату, которая всхлипывала и мелко тряслась.
- Все живы, может, будут здоровы…
- Рассказывай, - он терял терпение.
- Чего рассказывать? Ребята из службы собственной безопасности присматривают за твоими.
- Что? – девушка, вопрос, оставшийся без ответа.
- Звонят мне, мол, вышла одна с ребёнком, и этот хмырь за ней… что делать? А что делать? Я в квартале, приехал, поймал урода.
- Поймал, значит? – глядя зло.
- Да, поймал.
- На живца?
- Можно и так сказать.
- Да… - у Ярослава потемнело в глазах.
- Ты не на меня ори, ты лучше красаву свою спроси, чего одна ходит? Ты почему одна пошла?
- Машеньке нужна была каша.
- Каша? А подождать эта каша не могла? – Антон.
- Нет, не могла, она капризничает, заболевает и ест только эту кашу.
- Отлично, а муж у тебя на что???
- Какой муж? - Агата растерянно смотрела на Антона, прижимаясь крепче к Ярославу.
- Слав, у тебя же нормальные бабы были, где ты отыскал такую?.. Это же пиздец какой-то… Мужик, с которым ты живёшь, не муж тебе, Агата?
- У него было занято, - кажется, поняв о чём речь.
- Отлично. А позвонить Антону, так мол и так, гони кашу малой, не судьба?
- Ваааам?
- Тебе! Да, мне, жене моей, секретарше его, - в сторону Ярослава, - кому угодно, любой притащит тебе эту несчастную кашу, раз уж ты живёшь с НИМ. Слав, ты бы объяснил на досуге своей молодухе, что мы хоть и пиздим на неё, но она вроде как жена твоя, а значит, в любой момент поможем… включая кашу. Ты вообще из дома не должна была выходить, тебе говорили?
- Говорили.
- И что?
- Каша…
- Каша ей… Ну, ты посмотри на неё, в мозгах у тебя каша, тащи лопату.
- Какую лопату?
- Какую найдёшь.
- А зачем?
- Могилу себе копать будет, - он пнул крепко связанного мужчину, который лежал на боку в снегу и страшно водил глазами.
- Но…
- Тащи.
Агата принесла трясущимися руками и смотрела, как мужчину загружают в большую машину Ярослава, и как она медленно выдвигается за ворота.
Сколько она просидела в дверях, не раздевшись, она бы не могла сказать, кто-то снимал с неё куртку, кто-то поднял на руки, и она уже была в стенах ставшей родной спальни, кто-то мерил ей температуру и растирал холодные ноги, кто-то заставлял есть суп и укачивал, как ребёнка, чтобы она уснула.
Через время она открыла глаза, поняв, что ночь, а она в объятиях большого дяди, и что сделал этот человек. Она тихо заскулила, пытаясь отодвинуться подальше.
- Мурочка, что с тобой, тебе плохо?
- Оставь меня… оставь.
- Ну что ты, что ты… это лекарства, у тебя был сильный жар, девочка, иди ко мне.
Ей хотелось, но… «Могилу себе копать будет», и медленно отъезжающий автомобиль.
- Вы убили его? ТЫ убил его?
- Нет, с чего ты взяла, но очень хотел, он обгадил мне салон.
- Лопата.
- Это у Антона такие дебильные шутки.
- Не ври мне, большой дядя.
- С чего мне тебе врать, Мурочка, смотри, - он протянул телефон, где был сфотографирован мужчина на перроне вокзала и в поезде, он натянуто улыбался и смотрел с ужасом.
- Мурочка, клянусь, я готов убить за тебя, за любого из вас, но в этот раз, слава богу, не понадобилось.
- Он не вернётся? – Агате стало страшно, и даже на долю секунды она пожалела, что Он всё же остался жив.
- Если совсем не идиот, то не вернётся. Он трус, самый обыкновенный, что ж не поугрожать молоденькой девушке с тремя детьми на руках… Но поверь, он не сунется сюда, зная, что тут ему приставят дуло пистолета ко лбу, и в этот раз уже церемониться не будут.
- Ладно…
- Как ты себя чувствуешь?
- Голова болит… не знаю, долго у меня была температура?
- Неделю.
- Ооооооооо.
- Да, врач приходит каждый день…
- Машенька, что?
- Со всеми всё хорошо, все здоровы, только по тебе скучаем, завтра Новый год.
- Пааааап, - в дверях стоял Лютик. - Паааааааап, мама проснулась, да?
- Иди ко мне, - Агата попыталась улыбнуться, обнимая худенькое тельце мальчика.
- Не болей больше, мама.
- Не буду.
- А может, и есть Дед Мороз, - Арни, услышавший разговор в спальне родителей, но долго сомневающийся, зайти ли, и только полоска света и голосок младшего брата вселили в него уверенность. Лютик сидел рядом с бледной блондинкой, с синяками под глазами, с небольшой отёчностью на лице, взлохмаченной и в большой мужской рубашке, и искренне называл её мамой.
Видимо Дед Мороз всё же исполнил желание мальчика.
Глава 6
Агата, превозмогая слабость, приплелась на кухню, где критически осмотрела содержимое холодильника и кухонных шкафов. Прикинув в уме, что ей нужно купить, она поставила вариться овощи и рис для суши. На этом силы, казалось, покинули девушку, но она была не из тех, кто сдаётся или отступает, она просто присела на краешек стула и положила голову на руку, совсем на чуть-чуть, самую капельку.
Проснулась она от того, что её голову устраивают на подушке, а саму кутают в тёплое одеяло на большом и светлом диване в огромной комнате с ёлкой.
- Зачем ты встала, Мурочка? – глаза Ярослава смотрели с укоризной, но сам он улыбался.
За предыдущую неделю, пока Мурочка болела, он спал едва ли по три часа в сутки, она сильно напугала его, когда, вернувшись, он нашёл её, сидящую у дверей дома, сжавшуюся в комочек, с застывшими следами слёз. Итогом стала сильная температура, впрочем, и нервное потрясение тоже вполне могло сказаться на девушке.
Не было похоже, что Мурочка хоть раз в жизни видела оружие. Да и сам Ярослав был не любитель этого, он не ходил даже в тир, не то чтобы держать в доме огнестрельное оружие, в отличие от Антона. Который, конечно, рисковал, возя с собой подобную «игрушку», но это был маленький городок, никто не останавливал и не проверял одного из владельцев самого крупного бизнеса в их области, так что он чувствовал себя вольготно. Вряд ли он стал бы настаивать на том, чтобы девушка выстрелила, но, возможно, не имел ничего против, если бы Агата не совладала со своим страхом или чувством мести.
Ни Антон, ни Ярослав не могли чувствовать ничего, кроме брезгливости, отвращения и желания уничтожить, по отношению к этому человеку, впрочем, как и Мурочка. Ей всё-таки пришлось рассказать о незавидной участи её старшей сестры, и девушка провела в слезах больше суток, сокрушаясь и обвиняя во всём случившимся себя, что не помогла и даже не интересовалась её жизнью, пока не стало слишком поздно. Каким образом Агата умудрялась брать на себя вину своего отца, Ярославу было непонятно, он немного поспорил с Мурочкой, но потом им пришлось переключиться на Лютика, чтобы рассказать ему это, максимально сгладив для него информацию.
Они сказали, что пришёл официальные ответ, и даже напечатали его, поставив для убедительности пару штампов от фирм Ярослава. Наивному Лютику и не понадобилось больше. Он очень долго плакал, но потом огорошил всех вестью, что мама скоро переродится, скорее всего – в какое-нибудь растение, ведь переродился же Менелай в Ярослава… Никто не стал спорить с мальчиком. Возможно, когда его жизнь станет по-настоящему постоянной и устроенной, когда он почувствует себя под защитой – он перестанет выдумывать себе истории и верить во все мифы и легенды, а, возможно, станет Андерсеном своего времени.
Антон не мог знать, что Агата, идя по летней дорожке, всегда поглядывает на землю, чтобы не наступить на муравьиную дорожку, и никогда не убьёт паука в доме, она аккуратно, как бы страшно или противно не было ей, посадит его на руку и отнесёт в более безопасное место. Ярослав всерьёз опасался, что Агата страдает угрызениями совести от того, что использует «Фумитокс» летом, потому что когда-то давно она задумчиво спросила, сильно ли страдают комары, когда гибнут от него… На что Ярослав, не моргнув глазом, ответил, что комары вовсе не страдают, а просто опасаются... В общем-то до этого он не задумывался о действии этого препарата и, глядя на молоденькую блондинку на пляже, удивлялся не то её наивности, не той удивительной душе, способной в её сложной ситуации задумываться об участи комаров. Она была слишком молоденькой и слишком блондинкой.
Стоило ли удивляться, что стычка и последующие события привели к болезни и нервному срыву Мурочки?..
- Так зачем ты встала, Мурочка?
- Сегодня Новый год, большой дядя.
- Я знаю.
- Мне нужно приготовить, - она нахмурилась. – Ты же ещё хочешь провести Новый год с нами?
- Конечно, это семейный праздник.
- А у тебя нет никакой другой семьи? – почти засыпая. На самом деле Агата подумала о родителях Ярослава, о своём папе, но не успела развернуть свою мысль, потому что подушка была уж слишком мягкой, а одеяло – очень уютным, хотя менее уютным, чем ладонь большого дяди рядом с её лицом, конечно.
Проснувшись ещё раз, она тут же побежала на кухню, где в удивлении обнаружила Ярослава, не замеченного раньше за таким делом, как приготовление еды, и Арни, который мелко-мелко резал лук, не слишком быстро, но старательно. Лютик за кухонным столом развлекал Машеньку раскладыванием ярких кубиков.
- Проголодалась?
- Что вы делаете?
- Добываем мамонта, раз наша мама спит, - Ярослав обернулся и подмигнул заспанной девушке, которая стояла в его футболке и промаргивалась на ярком свету кухни.
- И как мамонт? – она уже успела оценить размеры добычи в виде кусков мяса и стейков рыбы в маринаде.
- Уверен, тебе понравится, - ещё раз подмигнул, и Агата подмигнула в ответ, отчего мужчина широко улыбнулся и в два шага пересёк довольно большую кухню, чтобы поднять девушку и поцеловать её. Целомудренно, при детях, но всё равно поцеловать, она вцепилась ему в шею и не хотела отпускать.
- Тебе уже лучше, Мурочка? – он говорил тихо, на ухо. – Скажи, что тебе лучше.
- Лучше, я просто переживаю, что Новый год… а…
- Мурочка, мы всё с парнями решили, нет такого мужчины, который не умеет готовить шашлык, потому что невозможно испортить еду, приготовленную на огне. Так что мы с Арни приготовим шашлык, для тебя рыбу, если ты захочешь, парни всё же любят мясо. – Тут Арни закивал в знак согласия, и даже Лютик, всем известный малоежка, поддакнул. – Овощи и всё, если ты больше ничего не хочешь, конечно.
- Я думала сделать суши.
- Мы заметили, - он покосился на подгоревший рис. – В следующий раз сделаешь.
Он вспомнил, как совсем недавно пришёл домой позже обычного, заранее предупредив, он думал, что Агата будет спать вместе с Машенькой, но застал её, тихо смотрящую телевизор, свой любимый сериал, она улыбалась и выглядела ещё моложе, если это было возможно.
- Диииин, он классный.
- Это который? – он сел рядом и устроил Мурочку у себя на колене, она облокотилась на широкую грудь и продолжила смотреть на экран.
- Вот этот.
- Я так и думал, действительно, классный.
Дин, как и сериал, Ярославу не понравился, а вот то, как тихо сидела Мурочка, обнимая его и отвлекаясь на поцелуи во время рекламы – понравилось очень. Последние десять минут серии они уже не досматривали, потому что Мурочка всё-таки бросила любование телевизионным героем и окончательно переключила своё внимание на мужчину рядом, отдаваясь поцелую с такой страстью и нежностью, как умела только она. Это был коктейль из желания обладать сразу и желанием растягивать удовольствие как можно дольше. Он уже было принял решение не тянуть больше с удовольствием, как почувствовал, что Мурочка отталкивает его.
- Сейчас, - она побежала на кухню и вернулась с тарелками, фужерами и салфетками, в следующий заход она принесла огромное продолговатое блюдо с суши и роллами и завершила сервировку бутылкой белого вина.
- Заказала? – он подцепил палочкой ролл и отправил в рот. - Где? Не помню, чтобы где-то так вкусно делали… ууууууу… Ты открыла новое место, Мурочка.
- Сама сделала, - она было хотела обидеться, но мужчина в наслаждении закатывал глаза, поедая плоды её труда, так что всё, что могла девушка – радоваться.
- Вау! – он даже на мгновение перестал жевать.
Потом он ел, а Мурочка пила под хитрым взглядом большого дяди, который не имел ничего против немного хмельной женщины на его большом диване, потому что уже знал, какой игривой становилась Агата, насколько открытой в выражениях своих шальных желаний, настолько шальных, что ему иногда приходилось останавливать её в шутливой форме.
- Мурочка, если я даже легонечко тебя придушу, от твоей шейки ничего не останется.
- Самую капелюшечку, - она показала пальцами размер капелюшечки.
- Вьёшь верёвки из большого дяди.
Он согласился и сделал вид, что сдавил тонкую шею Мурочки, на самом деле едва касаясь пальцами белой кожи и заметной синей венки, отчего Агата так громко вскрикнула, что, испугавшись, что дети всё-таки услышат, он закрыл ей рот рукой.
Как же он любил ласкать Мурочку, любил дарить ей нежность, на которую только был способен, он любил проводить ладонью по светлой и гладкой коже бедра, надавливая совсем немного, но ощутимо для девушки, потому что она пододвигалась ближе и отодвигала одну ножку в сторону, как бы приглашая, желая продолжить ласки. Он любил её нетерпение и то, как недовольно она хмурилась из-за его наигранной медлительности, когда он гладил её по белью, лишь иногда ныряя под, пока не снимал с неё трусики и продолжал свои ласки пальцами, пока, потеряв собственное терпение, не проходился языком по складочкам, кажется, хмеля от вкуса. Он не был большим любителем подобного, но с Мурочкой всё было по-другому.