Она вся была другая. Более нежная, более страстная, более импульсивная и искренняя. С той же страстью, с которой она отдавалась его ласкам, она дарила свои. Он терялся в них, в аромате кожи, смешанном с ароматом лёгких духов и шампуня, в стонах и шёпоте, в её жажде. Она хотела его, он видел, что она хотела, и не только его большое тело. Заглядывая ему в глаза, она спрашивала: «Ты мой, большой дядя?» Он всегда отвечал одно: «Твой». Ему хотелось, чтобы и Мурочка была его, но она была слишком молоденькая и слишком блондинка…
Пока Ярослав с Арни кружили возле большого мангала под светом фонарей, Людовик играл на улице с Машенькой, девочка заразилась общим весельем, и сколько бы Агата не укладывала её спать, она только больше разыгрывалась, и чтобы избежать капризов, девочку одели потеплей и вывели на улицу, надеясь, что погуляв немного, она всё же уснёт.
Уже сидя за столом, под звуки курантов, Ярослав окинул глазами большую комнату, где был накрыт стол, за котором сидели красиво одетая Мурочка, Арни в светлой рубашке, которого явно нервировал официальный дресс-код, Лютик в рубашке более детской расцветки и Машенька в красивом платьице и с огромным бантом, который держался на широкой резинке и пока ещё не был сдёрнут беспокойной ручкой, и растерялся, потому что впервые в жизни он не знал, что ему желать.
Сразу после тоста, когда Арни поднял фужер шампанского со взрослыми, сделав вид, что первый раз употребляет алкоголь, а Ярослав сделал вид, что поверил, все прошли к большой ёлке, где уже появились подарки.
- Тут не было подарков, когда мы заходили, я проверял! – Лютик, который буквально поминутно заглядывал под ёлку в поисках подарков. - Смотрите, смотрите! – мальчик был в восторге. – Дед Мороз выпил молоко, целый стакан, и съел печенье, ему понравилось!
- Ещё бы, - пробурчал Ярослав, который десятью минутами раньше, пока Агата отвлекала ребёнка просьбами помочь, буквально давился этим молоком и слишком сладким печеньем. «После водочки – то, что надо».
- Так мы будем смотреть подарки? – Агата.
- Да! Да! – Лютик уже распаковывал большие коробки, с его именем на маленьких карточках, и в восторге смотрел на дополнение к железной дороге, которая уже пересекала практически всю большую комнату и огибала светлый диван. Дед Мороз добавил несколько железнодорожных составов и даже депо. Лютик обнимался с коробкой и ни на минуту не вспомнил о своём «настоящем» письме Деду Морозу. Несмотря на его веру в перерождение, Агата опасалась, что Лютик будет всё-таки ждать маму, но, видимо, перспектива собрать новенький состав увлекла мальчика больше.
- А что это? – Ярослав якобы удивлённо глядел на небольшую коробку. – Написано: «Арнольду»…
Арни неуверенно протянул руку и в следующую минуту молча, с каким-то благоговением, смотрел на коробку с заветными буквами и набором цифр – вожделенный сотовый телефон с набором функций, памятью и экраном, телефон, о котором он и мечтать не смел, но всё равно хотел.
- Я же плохо окончил четверть, - сказал тихо и как-то растерянно.
- Может, Дед Мороз не в курсе? - Агата.
- Ему не важно, как ты окончил четверть, он верит, что год ты закончишь хорошо, - Ярослав.
Машенька не дождалась своего подарка, яркую каталку - жёлтого жука, который трещал и топал лапками. Она уснула на руках у мамы, скинув всё-таки бантик, её светлый волосики вились, и она не могла разделить восторга от чудес Нового года ни с братьями, ни с родителями, ведь каждый день для неё был сродни этому празднику – с подарками и открытиями.
Пришла очередь Агаты, и она смотрела на серьги с рядом белых и бордовых камней, и на такой же кулон на тонкой цепочке.
- Это же не бриллианты? – она растерянно смотрела на зелёный бархат.
- Брильянты, Мурочка, - он улыбнулся в широко, как блюдца, распахнутые глаза. – Не переживай так, тут камушки не больше трети карата и чистоты две трети.
- Аааааааааааа, - девушка не поняла, что это значит, но звучало довольно пренебрежительно, поэтому она позволила Ярославу вставить в свои уши серьги и надеть цепочку, и долго любовалась собой в зеркало, пока довольный мужчина застёгивал на левом запястье новые часы – его слабость. Ярослав любил часы, коллекционировал, часто участвовал в аукционах и тратил на них порой неразумные деньги. Эти были раритетные, выпущенные в СССР и прекрасно сохранившиеся.
Следующего подарка с маленькой табличкой «Ярославу» мужчина не ожидал никак, он развернул тубу из ватмана и долго рассматривал коллаж из фотографий за последние полгода, надписи детскими руками, кое-где с ошибками – Лютик, отпечатки маленьких ладошек и ножек, надпись же на разноцветном листке бумаги гласила: «Лучшему папе».
- С днём рождения, - сказала девушка. – Это от всех нас.
Он молчал, пытаясь спрятать подступившие слезы.
- Не очень-то весело, когда день рождения первого января… - Мурочка, сочувственно.
- Спасибо.
- Тебе понравилось? – недоверчиво Лютик, это была его идея, он видел такой плакат в доме Антона, и ему понравилась идея. До этого года у Лютика не было человека, которого он считал бы папой, называть называл, но не считал. Но этот большой мужчина, который катал его летом на квадроцикле, разрешал искупаться в холодном море, пока не видит мама, и позволил дружить с Цезарем, стал ему папой, поэтому идея с подобным плакатом пришлась ему по вкусу, и в течение пары недель они корпели над ним всей семьёй, по очереди отвлекая Машеньку, которая стремилась во что бы то ни стало принять участие в творческом процессе.
- Конечно, конечно понравилось, Лютик. Я просто уверен, что я никогда в жизни не получал подарка лучше, - мужчина не лукавил, и это удивляло его самого.
Он повесил ватман в своём кабинете и любил рассматривать его, Антон, зайдя в комнату, оценил по достоинству творчество новой семьи партнёра.
- Своих-то не собираетесь родить?
- Да вроде нет…
- А чего? Можно уже и о своих подумать. Хорошая разница будет с узкоглазым твоим, да и с дочкой.
- Думаешь?
- А то… подумай, успеть-то ты успеешь всегда, но не век же чужих нянчить, свои – они по-другому чувствуются.
Детские песни звучали громко, на весь дом, Машенька маршировала и пританцовывала под них, смешно виляя попкой и выписывая сложные па ручками. Агата маршировала вместе с ней и заливисто смеялась, так же громко, как играла музыка. Арни закатил глаза и, недовольно фыркнув, поднимался к себе, столкнувшись с Ярославом.
- Что там? – мужчина уснул в обед вместе с Машенькой и проснулся только от топота и орущего из динамиков: «На танцующих утят…»
- Танцы.
- Балерина растёт, - мужчина, улыбаясь, спустился вниз и теперь стоял в широком дверном проёме, любуясь на двух блондинок. Постарше и помладше, обе были с волосами светло-пшеничного цвета и молоденькие.
Он присоединился к танцующей Мурочке, потому что спокойно смотреть, как она задорно крутит попкой в красных – а каких же ещё? – трикотажных брючках под «быть похожими хотят не зря, не зря», он не мог и решил, что вполне сойдёт за бегемота, который «ничего не разберёт, но старательно поёт».
- Что ты хочешь на день рождения, Мурочка? – он легко прижал к себе девушку, и она, в который раз, отметила, что для такого огромного человека он на редкость легко двигался и чувствовал музыку, давая свободу своей партнёрше, ведя её незаметно. Попросившаяся на ручки Машенька сидела между мамой и папой и всем своим видом выражала удовольствие, она звонко и по очереди целовала людей, считающихся её родителями, и забавно морщила носик, точь в точь как Мурочка, отметил Ярослав.
- Не знаю, я не думала.
- А ты подумай, ты же хочешь праздник?
- Пазник, - запричитала Машенька и показав, что хочет вниз, рванула за игрушкой, показывая этим, что уж кто-кто, а она точно хочет праздник, потому что в праздник она получала новую игрушку. Праздников в календаре было на редкость много, и игрушки грозили заполонить весь дом, пока Ярослав не придумал прятать половину из Машенькиной коллекции, а потом, через месяц, менять на другую половину. Пара любимых плюшевых игрушек и яркие каталки – Машенькины любимцы, – не прятались никогда.
- Так что? - он воспользовался минутной паузой, пока девочка отвлеклась, и приподнял Мурочку, спрашивая её в губы. - Хочешь праздник?
- Праздник тела хочу.
- Ого, - он опешил, потом засмеялся. – Ты совсем решила заездить большого дядю?
- Заездишь такого… Но ты не так понял. Хочу косметолога, спа-салон, грязи какие-нибудь, водоросли, шоколад, горячие камушки на попку…
- Ооооооо, камушки на попку, может, я тебя отшлёпаю пару раз, и будут тебе камушки? Ох, какие горячие.
- Ты только обещаешь, большой дядя, - она сделала вид, что обиделась. На самом деле Агате даже нравилось, что большой дядя не мог как-либо причинить Мурочке боль. Иногда её заносило в своих фантазиях настолько далеко, что она начинала требовать их воплощения от Ярослава, на что он только смеялся:
- Тебе не понравится.
- Откуда ты знаешь? Может, понравится.
- Ты слишком скандалистка, и ты не терпишь боль… Вообще никакую боль не терпишь, так что прости меня, Мурочка, но я не стану ассоциировать боль с собой, получится, что ложки найдутся, а осадочек останется.
- Такой скучный, - набычившись.
- Хочешь, переоденусь медсестрой, клянусь, веселее зрелища ты не видела! – и Мурочка смеялась, и забывала о своих фантазиях, потому что на самом деле она любила, когда Ярослав обращался с ней бережно, словно она из фарфора. И она на самом деле боялась боли, прищемив палец, она проплакала половину дня и потребовала укол обезболивающего, а после укола плакала ещё половину дня, уже от укола. Ну, и чтобы большой дядя её утешал. Машенька была на попечении старших братьев, и Ярослав утешил её не один раз, уговаривая не кричать так громко.
На целую неделю они уехали в дом отдыха с хорошими, по-европейски благоустроенными номерами, где в комплекс услуг входил большой спа-салон с огромным перечнем процедур. Пока Ярослав осматривал достопримечательности этого и соседнего городка и «откисал» в аквапарке и на аттракционах с детьми, Агата получала удовольствие и ощущала себя самой настоящей блондинкой, молодой и красивой, какой она и была на самом деле. Заботы о трёх детях часто лишали её этого, и хотя с появлением большого дяди ей стало намного проще и легче, как морально и материально, так и физически, иногда она скучала по своим беспечным денькам, но так ведь бывает со всеми мамами, думала Мурочка и не жалела о том, что приняла решение взять племянников себе.
Стоя в Центре ландшафтного дизайна, присматривая украшение для немного пустого пространства перед домом, Мурочка то и дело натыкалась глазами на небольшие и с виду чахлые кустики, среди которых попадались довольно крупные растения с большими корнями и огромными комами земли на них.
- Что это?
- Сирень, - ответила бодрая девушка-консультант, демонстрируя фотографии и видеозаписи, рассказывая о достоинствах того или иного сорта, морозостойкости, светолюбивости и о том, насколько он пригоден в здешнем климате.
Её глаза то и дело возвращались к фотографиям огромных белых шапок со звучным названием «мадам Лемуан».
- Переродится… - задумчиво сказал Ярослав.
- Ты умеешь сажать сирень?
- Нет… я вообще ничего сажать не умею, только газон стричь, а всем остальным рабочие занимаются…
- Но ведь переродится…
- Значит, переродится, - он обернулся к девушке и, купив ещё пару приличных кустиков, на всякий случай, а так же взяв подробнейшую консультацию, заказал доставку.
Всей семьёй они долго гуляли по небольшому старинному городку, Агата чувствовала себя отдохнувшей, выспавшейся и довольной. Она даже не обращала внимания на взгляды, которые неминуемо привлекала семейство. Высокий, крупный мужчины, чьи мышцы буквально играли даже под светлой лёгкой курткой, молоденькая блондинка рядом с ним и трое детей, один из которых – высокий чернокожий подросток, второй – шустрый маленький китаец, и малюсенькая девочка со светлыми кудряшками, которая устроилась на руках здоровяка и практически потерялась там, обнимая огромную руку, облокотив голову на грудь.
Наверное, она бы не поверила, что она – это она, покажи ей такую картину года два назад, когда она прыгала от радости после получения диплома, а Лёшик кружил её и говорил, как он гордится Агатой. Ах, какие грандиозные планы были у девушки, какие заманчивые предложения работы: новые места, города, перспективы и Лёшик рядом навсегда-навсегда. Даже папа в те дни гордился девушкой и, в порыве, купил её любимый десерт «Тирамису», который она, как истинная блондинка, съела ночью, запивая шампанским и целуясь с Лёшиком.
Теперь всё было по-другому, у неё не было таких радужных перспектив, вряд ли она когда-нибудь получит заманчивое предложение по работе, да и Лёшик канул в лету, остался только десерт, который она вполне могла съесть ночью, запивая шампанским. И это ничуть не расстраивало Агату. А вот взгляды женщин на большого дядю очень расстраивали, она начинала понимать восточных мужчин, которые прятали лица своих красивых наложниц под паранджой, потому что она, как султан, не хотела, чтобы на него смотрели. Она даже попросила его снова отпустить бороду, чуть поменьше, чем была, но, к ужасу девушки – с бородой на него смотрели ещё чаще.
В глубине души она понимала женщин, когда-то она сама засматривалась на идущего по пляжу расслабленной походкой Ярослава, да и сейчас нет-нет, да и заглядывалась, буквально застывая и любуясь мужчиной. Его ростом, статью, размахом и обезоруживающе-открытой улыбкой.
Он ложился на диван, смотря научно-публицистические или исторические передачи, и она любовалась морщинками у глаз, порой не выдерживая, начинала осыпать лицо поцелуями, потом, устроившись в его руках, когда он немножечко пододвигался, смотрела передачи, находя их интересными, и со временем у них появился один цикл телепередач, выпуски которого они старались не пропускать. Конечно, всегда можно скачать в интернете, но в том, чтобы вдвоём укладываться на диван, внимательно смотреть, а во время рекламной паузы целоваться – была своя, особенная прелесть, слишком вкусная, чтобы отказываться от неё.
Возвращались они домой уставшие и счастливые, Машенька уснула в детском кресле, Арни погрузился в чтение, Агата смотрела в окно. У дома машина остановилась, чтобы дать открыться воротам, и глаза Агаты выхватили рядом с домом автомобиль, от вида которого что-то подпрыгнуло у неё внутри, ударило в голову, а потом сбежало в пятки, как потерявшаяся душа. Ярослав держал на руках спящую Машеньку, пока мальчишки, толкаясь, заходили в дом.
- Иди.
- Но? – Агата встала, как вкопанная, в ужасе смотря на мужчину.
- Иди, иди, Мурочка.
- Я не пойду…
- Парень приехал издалека, значит, так просто и быстро не уедет, правильно? Так и будешь прятаться или сразу поговоришь?
- О чём…
- Ну, уверен, у вас масса тем для разговоров, иди… - он открывал одной рукой дверь и заносил Машеньку, которая доверчиво, как могут только дети, спала на руках своего папы, который ни разу в жизни не обидел маленькую девочку, даже по её, совсем ещё детским меркам. Всегда брал на руки, когда она хотела, кружил и подбрасывал высоко-высоко и катал на коленках «по кочкам, по кочкам».
На негнущихся ногах Агата подошла к машине – «Иди. Не будешь прятаться. Иди», – и открыла дверь, проваливаясь сразу в своё откровенно беспечной прошлое. На неё смотрели глаза Лёшика, парня, которого она любила так долго, что не представляла своей жизни без него, не отпускала его, держалась за эти воспоминания и никак не хотела их отпускать, не хотела верить, что это в прошлом и никогда не вернётся.
- Агата, - девушка замерла, словно прислушиваясь. - Агата, нам надо поговорить.
- Говори, - встала в позу.
- Сядь, пожалуйста.
- Нет, - не очень уверенно.
- Пожалуйста, Агата, я почти три дня практически живу в этой машине… Ждал тебя, пожалуйста, поговори со мной.
- Ладно, - в салоне было тепло, немного прокурено, освежитель воздуха смешивался с запахом табака, глупая фигурка собачки всё так же была на передней панели, и та же маленькая дырочка от сигареты на чехле сиденья. Агата в ту ночь перебрала с алкоголем, и смеющийся Лёшик заталкивал в салон сопротивляющуюся в шутку девушку, итогом стала затушенная об обивку сигарета. Потом она требовала, чтобы он вёз её быстро, по кольцевой, но там была пробка. Попытка сделать минет в машине с треском провалилась, потому что девушка уснула, как только облокотилась головой о ногу парня, и ему пришлось заносить девушку домой на руках. Потом, когда Агата проснулась, они пили ещё, она с его губ – шампанское, и любили друг друга, как шальные, и девушке казалось, что так будет всегда, вечность. Что никто и ничто не сможет изменить ни её отношения к Лёшику, ни его к ней.