— Айш! С кем я связался? — прокомментировал северянин, но дальше тему транса развивать не стал и начал отвечать на вопросы: — Плиту можно отодвинуть только изнутри. Там большая пещера, этот каменный диск катается в специальном пазу, и с той стороны его без особых усилий могут подвинуть двое. А мы воспользуемся запасным ходом, для своих.
С этими словами Таллий повел спутника вдоль горы, меж огромных валунов. Метрах в тридцати от главной пещеры, среди камней, обнаружилась нора, пролезть в которую можно было разве что на четвереньках.
— Давай за мной, — велел северянин, ныряя в лаз.
— А нас не побьют за использование этого прохода «для своих»? Я-то не очень свой, у тебя проблем не будет?
— Я же не показал тебе, как он открывается, — со смешком ответил Таллий. — А если бы они совсем никого не хотели видеть, этот проход тоже был бы закрыт. Ты что, всерьез верил, что у нас тут только один вход?
— Честно? — хмыкнул Грай. — Я вообще не задумывался, как вы туда попадаете. А сколько нам добираться до старейшин?
— Завтра днем должны прийти. Сначала немного пройдем по пещерам, потом придется подняться на поверхность. Надеюсь, твои амулеты действительно хороши и выдержат. Сейчас, конечно, разгар лета и не холодно, но мало ли…
— Переживу как-нибудь, — легкомысленно отмахнулся ужастик.
Охрана внутри, когда они вывалились из лаза, действительно обнаружилась: гостей услышали издалека и подготовили встречу. Впрочем, когда первым в пещеру выбрался талтар, стража ощутимо расслабилась. Один даже узнал пришельца, так что, когда из норы выполз Грай, северяне уже оживленно что-то обсуждали на своем наречии.
Тагренай смерил их взглядом, насмешливо хмыкнул — так странно и непривычно было видеть сразу несколько чуждых сизых физиономий. Это к Таллию он привык за годы знакомства, а тут сразу пять человек, и все в своих белоснежных шубах. Ну ладно, не все; одеяние Анатара после давних приключений в Приграничье выглядело более облезлым и цвет имело неравномерно-желтоватый. Так вроде ничего, но на фоне чистых сородичей бросалось в глаза.
Появление тара вызвало вопросы, но не так много, как хаосит ожидал. Таллий что-то объяснил сородичам, те покивали — и пропустили пришельцев.
— И что, это вся охрана? — не поверил Грай, когда они двинулись дальше.
— Это не старейшины, для них я все еще свой, а ты — мой гость, — коротко пояснил северянин. — От чего охранять?
— Да, действительно, — вздохнул ужастик. — Я же забыл. У вас же тут как Приграничье, только север. Человек человеку друг — если у него шкура нужного цвета. А ты еще сомневался, что твоя помощь пригодится!
— Я не сомневался, что без меня у вас не было шансов, иначе не полетел бы, — возразил Таллий. — Я не уверен, что со мной их намного больше. Попасть в Белый мир — это мелочи. А вот договориться со старейшинами вряд ли получится что у тебя, что у меня. Но это не повод опускать руки.
Пещеры они преодолели за несколько часов. Всю дорогу шли вверх, достаточно быстро набирая высоту. Сеть переходов в основном была естественной, облагородить ее никто не пытался, но местами переходы в скалах явно были прорублены людьми: то ли что-то расширяли, то ли срезали путь.
Тагренай сначала восхищался, потом ужасался — этим же маршрутом северяне таскали все продовольствие и плоды своей горнодобывающей деятельности. На себе, потому что никакой гужевой живности в этих горах не было.
— Все не так ужасно. Мы ведь не таскаем пустую породу, алмазы весят совсем немного, да и руду очищаем.
— А как вы руду вообще добываете? Она же вредная для всего живого. Может, у вас тут проблемы с рождением девочек именно из-за нее?
— На нас не действует, — хмыкнул Таллий. — Был тут один туранец, целитель, все пытался выяснить, как мы до сих пор не вымерли. Пришел к выводу, что здешние концентрации магического поля вырабатывают у нас иммунитет против рудного яда.
— Это не яд, это тоже своеобразная разновидность магического поля, — возразил Тагренай.
— Да без разницы. Главное, нам она не вредит.
— Но все равно ведь тяжело руками все это добывать, магии-то у вас нет!
— Нормально, все привыкли, — отмахнулся северянин.
— Кстати! Ты говорил, что ваш народ после катастрофы трехсотлетней давности до встречи с Тураном находился в упадке. А как вы в упадке ту плиту на входе сотворили?
— Пригласили туранских магов, — со смешком ответил Таллий. — Они все сделали за пару дней.
— Сой! — рассмеялся Грай. — Об этом я как-то не подумал… А ночевка у нас с тобой где предполагается? В сугробе?
— Вообще-то я не планировал останавливаться, — пожал плечами северянин и ехидно спросил: — Или старость не радость и Повелитель Ужаса уже не тот?
— Повелитель Ужаса тот еще! — хохотнул в ответ маг. — Только он в темноте плохо видит. Во всяком случае, не настолько хорошо, чтобы таскаться по горам.
— В темноте? — насмешливо покосился на него Таллий. — Сейчас разгар лета.
— И?
— Дикарь. Здесь солнце в середине лета не садится. Тебя ничего во время перелета не смутило?
— Не знаю, я спал, — фыркнул Грай. — Ладно, не издевайся. Ну забыл, с кем не бывает. Это ты тут вырос, а меня на север почти не заносило за всю мою долгую насыщенную жизнь.
Пещеры, хоть Грай и ждал этого момента, все равно закончились внезапно. И перед мужчинами открылось слепяще-белое безмолвие снежного поля, со всех сторон окруженного горами. Настолько яркое, что хаоситу пришлось прибегнуть к магии и создать перед лицом густую дымку, чтобы защитить глаза от света. Путники словно прошли в другой мир: внизу, у входа в пещеры, было облачно и промозгло, а здесь в пронзительно-синем небе сияло солнце. И даже грело, так что в первый момент Граю показалось, что не настолько уж и холодно.
— Этот твой туман от солнца хорошо защищает? — спросил Таллий, довольно щурясь на снег и вдыхая полной грудью пахнущий морозом воздух.
— Замечательно. Поделиться?
— Не надо, просто растяни его на все открытые участки тела. Идти долго, обгоришь. У таров шкура слишком нежная, — усмехнулся он. — Главное, нос закрой. Это очень неприятно, когда обгорают ноздри изнутри.
— Как вы тут живете вообще? — насмешливо уточнил Грай, натягивая предусмотрительно прихваченные рукавицы.
— Я живу не здесь, — педантично поправил Таллий. — Здесь-то климат поприятнее.
— Ха-ха, — деревянным тоном ответил ужастик, и они наконец тронулись в путь.
Как северянин выбирал дорогу и как определял, что вот в тот сугроб нырнешь с головой, вон там под тонкой коркой льда прячется трещина, а здесь можно спокойно идти, почти не проваливаясь в снег — Тагренай даже не надеялся понять. Шел за ним след в след, обходя по какой-то причине не нравящиеся Таллию участки абсолютно однородного снежного покрова, и озирался по сторонам с большим интересом. Все же такой пейзаж нигде больше не увидишь. Ни листвы, ни земли, только белое — мелкие облачка и снег, и синее — небо и обметенные ветрами скалы.
— Слушай, как ты тут вообще ориентируешься? — все же не выдержал Грай. — Ну ладно дорогу помнишь, ты тут все-таки неоднократно проходил. Но почему мы сейчас делаем такой крюк по ровному полю?
— Потому что там трещина, — спокойно пояснил Таллий. — Каждый талтар чувствует снег.
— Чем ты его чувствуешь? Носом?
— Ногами, — вздохнул абориген. — Ну не знаю я, как это объяснить! Я просто наступаю на снег — и чувствую, можно ли сделать еще один шаг прямо или лучше обойти. Смотрю на горы и точно знаю, где лавина сойдет от малейшего изменения нагрузки на снег, а где можно хоть прыгать. Это врожденное.
— Все-таки вы очень странные существа, даром что номинально — люди, — вздохнул Грай.
Дальше шли молча. Долго шли, с непривычки — очень трудно, причем трудно было даже Таллию, который за последние годы привык к оседлому образу жизни. Он, конечно, старался держать себя в форме и не забыл, что такое талхай, но практика показала, что этого недостаточно. Однако — упрямо шли.
Идея дойти до обжитых пещер в обычном, с юности привычном темпе, показала свою несостоятельность, и Таллий, может, рад был бы передохнуть. Вот только подходящих, удобных для сна мест он не помнил. Оставалось уповать на человеческую живучесть и хорошую погоду, которой Белый мир встретил гостей. Потому что в буран они бы точно не дошли.
Непривычная монотонность движений и пейзажа отупляла, и вскоре Таллий безо всяких магических школ понял, о каком трансе говорил Грай.
Сейчас он особенно остро ощущал себя гостем в этом месте, когда-то бывшем родным. Земля все та же, а сам он… уже не талтар. Внешне, строением тела — да, а разум и душа накрепко привязаны к другому краю мира. К вызолоченной солнцем степи, к каменным стенам Баладдара, к одуряющему жару кузницы и, главное, властвующей там оружейнице, светловолосой южанке с тяжелым взглядом исподлобья. Совсем не северной женщине — упрямой, гордой, горячей, как та степь. Любимой.
Сердце замерло от горькой, острой тоски: отчаянно захотелось… домой. Туда, на юг, далеко-далеко, где было тяжело дышать, но где ждала его возвращения большая часть души.
Схожие мысли занимали и мага. Удивляло, как точно окружающие снега передавали цвет волос девушки, совершенно чуждой этому месту. И небо внимательно смотрело за путниками знакомой синью глаз, словно издеваясь, бередя душу.
Но, в отличие от друга, Грай старательно гнал прочь эти ощущения и мысли. Потому что война, заговор, и вообще надо думать о деле, а не грезить наяву о собственной, между прочим, без малого сестре.
До цели они в итоге, конечно, дошли, но этот момент отложился в сознании обоих достаточно смутно: мужчины были вымотаны до предела. Под открытым небом они шли больше суток, и Тагренай не сомневался, что без целительского амулета свалился бы куда раньше.
Талтар, при всей своей нелюбви к пришельцам, приняли незваных гостей достаточно радушно. Во всяком случае, накормили и отправили отсыпаться, чтобы расспрашивать о цели визита уже вменяемых людей.
Королевский дворец
Специалистов по древним магическим техникам в распоряжении Тайной канцелярии до недавнего времени не было. Не возникало надобности, да и начальник ее придерживался точки зрения большинства коллег-магов, считавших подобные «развлечения» устаревшими, ненужными и бессмысленными. Однако опыт показал, что забывать историю все же не стоит: всегда может найтись преступник, склонный к экспериментам.
Воспитать специалиста-мага было слишком дорогим удовольствием, поэтому Тавьер нашел удобный компромиссный вариант: медного мастера-оружейника, достаточно одаренного магически и любознательного, чтобы углубиться в тему ритуалистики. Для оружейника, чье ремесло во многом было похоже, подобная задача не составляла такого труда, в отличие от магов, мыслящих совершенно иначе.
Специалист артефактом весьма заинтересовался, осмотрел, едва ли не обнюхал, был близок к тому, чтобы попробовать на зуб, и, в конце концов, выдал весьма занятное заключение.
В вопросах наследования и подтверждения родства никакого подвоха не нашлось. Да, артефакт действительно накапливал слепки аур королей и наследников, каждый новый слепок сравнивал, по меньшей мере, с десятком предыдущих и выдавал заключение о родстве. То есть, если дать артефакту кровь, например, королевы Олиры, родства он не признает, тут древние мастера постарались на славу. На тех, чью чистоту крови артефакт отслеживал, он, насколько мог сказать оружейник, не влиял, и если дар действительно не передавался в королевской семье, то причину следовало искать не в Памяти Крови, а в самой этой крови.
Оружейник не мог точно сказать, что не так с королевской наследственностью, но что-то определенно отличало эту кровь от прочей. Что именно — сформулировать мастер не сумел. Тавьер скептически предположил, что, увлекшись структурой артефакта, и не пытался.
В структуре крылось самое интересное. Энергетический контур Памяти Крови не был замкнутым. Взбудораженный мастер долго и очень эмоционально ругался на мир, хранителя, артефакт и Тавьера лично, перепроверял, опять ругался и в итоге расписался в собственном бессилии понять, как такое возможно.
Плетение должно быть замкнутым. Холодное оружие, выходящее из рук оружейника, любой артефакт или заклинание любого мага — это просто порция энергии, свернутая в сложный клубок и в первых двух случаях привязанная к материалу. Строго определенная порция. И даже в очень хорошем оружии без Клейма, способном рассекать и поглощать чары, нет пресловутых свободных концов энергетических линий. Просто плетение построено так, что оно при необходимости изменяется в установленных мастером пределах, за счет чего поглощает или перенаправляет энергию чужих заклинаний.
А здесь линии просто болтались в воздухе, свисали обрывками пряжи и… никуда не вели. Но — не таяли.
В конце концов, оружейник наделал себе каких-то пометок и умчался в королевскую библиотеку — думать. Хранителя вся эта возня позабавила, он наверняка не первый раз наблюдал подобное, явно знал ответы на все вопросы гостей, но — тайну берег. И Тавьер не стал дольше задерживаться и задерживать его, борясь с соблазном взять за шкирку и как следует допросить. С применением незаконных магических техник. Вместо этого безопасник отправился бороться с нездоровыми порывами в другое место — в камеру для особых заключенных.
По дороге заодно поделился с королевой результатами обследования артефакта и немного подпортил женщине настроение: она тоже надеялась на большее. А незамкнутые энергетические линии говорили Олире еще меньше, чем безопаснику: не будучи магом, она в этом вопросе совершенно не разбиралась.
— Ваше величество, — с искренним удивлением поприветствовал королеву Шемьель Жонес. До появления посетителей он сидел в кресле с какой-то книгой. — Чем обязан такому высокому визиту? Здравствуйте, сар Тавьер, — поздоровался он с безопасником и жестом хозяина, принимающего гостей, предложил им садиться. — Случилось что-то еще? Мне казалось, я ответил на все вопросы.
— Если это можно так назвать, — задумчиво проговорила Олира, садясь. — Вы же уверяли, что нападение Пеналона на Белую башню и дальнейшие действия армии стали для вас сюрпризом.
— И согласен подтвердить это вновь, — невозмутимо склонил голову посол, возвращаясь на свое место.
Олира несколько секунд молчала, с отстраненностью разглядывая посла и теребя безупречно прозрачную каплю артефакта.
Спокойный, собранный, с вежливой полуулыбкой на губах и бездной терпения во взгляде. Красивый и хладнокровный. Вот уж точно — змея, прав был накар Фаль!
— И совершенно случайно именно вы и именно сейчас сменили своего предшественника на этом посту, верно?
— Разумеется, ваше величество. — Пеналонец опять склонил голову. И ни один мускул не дрогнул, маска была идеальной.
— Поразительно, — негромко сказала Олира, качнув головой. — Скажите, рен Жонес, почему вы не избрали стезю актера? Могли снискать подлинную славу!
— Ну что вы, из меня получился бы очень посредственный актер, я совершенно не умею красиво страдать. — Улыбка стала шире. — К тому же не люблю театр, слишком много фальши.
— А в политике ее, по вашему мнению, меньше?
— Порой не меньше, но, главное, ставки гораздо выше и смысла куда больше. А уж финансовую сторону вопроса даже упоминать не стоит! Кроме того, политика гораздо интересней, а уж какие в этих кругах встречаются типажи! Да вот хотя бы возьмем вашего спутника. Умный, безжалостный, преданный своей земле и ради нее способный убить собственными руками кого угодно, хоть слабую женщину, хоть ребенка… Ни один актер не справится! Чтобы такое сыграть, нужно знать вкус крови.
— Достоинства начальника нашей Тайной канцелярии бесспорны и многочисленны, — с трудом сдержала смешок Олира, бросив быстрый любопытный взгляд на предмет разговора. Тот разглядывал посла невозмутимо, с намеком на ответную вежливую улыбку. — Но про убийство детей и вкус крови… Рен Жонес, стыдно человеку вашего опыта, ума и положения собирать глупые слухи!