— Вы правы, — Борис склоняет голову, и ветер бросает волосы ему в лицо, но мужчина не обращает на них внимания. — Значит, встретимся за завтраком?
— Как обычно, — я пожимаю плечом и собираюсь уйти, но…
— Вы уже сказали Глинскому, что я буду вторым сопровождающим на экскурсии.
— Ещё в прошлый понедельник.
— Отлично! — блондин кивает, ловко вставляет наушники в уши и стартует с места.
До бухгалтерии я не иду — ноги сами несут. Вот только колени немного дрожат, и пальцы трясутся. Ещё хочется пить и смеяться. По всем признакам у меня послешоковое состояние.
Во время разговора с Борисом я ещё держала себя в руках, а сейчас организм решил, что опасность миновала, и расслабляется по полной программе. Даже в голове полнейшая каша.
До сих пор не верится, но я только что разговаривала с Борисом по-человечески! Он улыбался, не язвил, стерпел шутку над собой, пообещал не лезть в моё прошлое за моей спиной и даже выразил желание пообщаться! А ещё, растрёпанный он так же хорош, как и при параде. Хоть одна общая черта у нас есть!
Стоп! О чём я думаю?! Какие общие черты?!
Я резко останавливаюсь посреди коридора на втором этаже.
Шок номер два! Неужели я как школьницы или Ксюша попала под чары этого, этого… Да быть не может!
«Может-может», — проклёвывается какой-то стервозный голосок. — «Кто минуту назад расписывал, как мило беседовал с «этим» и уже начал искать точки соприкосновения?»
Ерунда! Только этого мне не хватает! Да если Виктор Петрович узнает, он мне мозги полоскать начнет с утроенной силой!
Ещё раз стоп! Надо успокоиться. Никто ничего не узнает. Лицо на людях я держать умею. Пару-тройку раз заверну все разговоры по душам, и Борис сам потеряет ко мне интерес. И не будет ни истерик со стороны опекуна, ни разбитого сердца, ни шепотков за спиной.
На обратном пути я совершаю пренеприятное открытие: дверь в кабинет Виктора Петровича открыта. Как можно тише пытаюсь пройти мимо, рассчитывая на ковровое покрытие…
— Наташа!
Выдыхаю и заглядываю в кабинет.
— Доброе утро, Виктор Петрович! Извините, я не хотела вам мешать.
— Ничего. Заходи! — командует опекун и машет рукой, но не отрывает взгляд от монитора компьютера. — Ты отчёт по выпускному одиннадцатиклассников в бухгалтерию заносила?
— Да.
— А по двум остальным вечерам?
— Ещё в среду сдала.
— Хорошо, — мужчина резко кликает мышкой, я вздрагиваю.
— Я могу идти?
— Видел тебя с Борисом сейчас, — он кивает на окно.
— Я остановилась поздороваться, а инициатором последовавшей за этим беседы был он сам, — тараторю оправдание как «Отче наш».
Виктор Петрович опять кивает.
— В столовой вы тоже вместе сидите, — мне припоминают второй «грех», который формально первый, но сути это не меняет.
— Тоже его идея! — открещиваюсь от авторства. — Не отгонять же человека, если вежливо просит.
— Вежливо? — мужчина впервые отвлекается от компьютера.
— Да. Зачем мне врать? Вы у Ксении Алпатовой спросите.
— Да нет, — Виктор Петрович опять возвращается к монитору, — ни у кого я спрашивать ничего не стану. Меня предупреждали о тяжёлом характере Никольского. Может, через тебя общий язык с коллективом найдёт.
— Так вы не против нашего общения? — я просто не верю своим ушам!
— Нет, не против, а даже за. Пусть ученицы видят вас вместе — меньше глупостей в голову лезть будет.
— Как скажете, — никогда прежде мне не приходилось прилагать столько усилий, чтобы голос звучал ровно. — Я могу идти?
— Да. — Виктор Петрович по-прежнему разговаривает с монитором, но, к счастью, эта фраза предназначается мне.
На непослушных ногах выхожу из кабинета.
У меня шок номер три.
3 мая 2011 года
Победа! Последний ремешок на босоножках застёгнут! Поднявшись со стула, разглаживаю подол платья.
Отражение в зеркале в очередной раз подтверждает: я выбрала идеальный вариант для сегодняшней поездки. Платьице А-силуэта, на ладонь выше колена, без рукавов, со скромным треугольным вырезом. На светло-жёлтом фоне крупный принт из разноцветных стеблей бамбука: бордовых, оливковых, тёмно-жёлтых и чернильно-синих. К такой расцветке подходят и тёмно-зелёные босоножки со множеством ремешков, и любимая вишнёвая сумка. Ещё одна выгодная особенность платья — немного завышенная линия талии, её подчёркивает коричневато-рыжий пояс, от чего ноги кажутся ещё длиннее.
На улице уже двадцать семь выше ноля, а днем обещают тридцать два, но волосы приходится собирать в низкий хвост, спускающийся ниже лопаток. Ничего не поделать! Моя золотисто-русая грива в прошлом году выгорела на солнышке почти до льняного оттенка. За год волос отрос сантиметров на десять, поэтому причёски, где кончики оказываются возле корней, мне противопоказаны.
Из-за жары и влажности с макияжем я тоже не мудрю: немного тёмно-коричневой туши на кончики ресниц и прозрачный блеск на губы. Вот и всё — можно фотографироваться на обложку журнала! Спасибо маме с папой… кем бы они у меня ни были.
Прихватив сумку, я буквально выбегаю из комнаты. Так тороплюсь, что не могу захлопнуть дверь с первого раза. Вечно я копаюсь до последнего момента!
На улице скорость приходиться сбавить, дабы не потерять лицо перед учениками. Степенным шагом иду к воротам школы, мысленно ругая себя за непунктуальность.
«Опоздать можно на свидание, а не на экскурсию», — напоминаю себе и тут же внутренне содрогаюсь от неприятной мыслишки. Что, если наша с Борисом одежда будет гармонировать? Для некоторых девочек это станет очередным подтверждением того, что мы с ним вместе. Где они только берут такие бредовые идеи?! Это об одежде. Откуда взялась идея о наших с Борисом близких отношениях, мне известно.
Всему виной план Виктора Петровича по отваживанию от красавчика-учителя школьниц, сработавший на ура. Теперь все желающие страдать и вздыхать по Борису, делают это тихонько, ведь мне коллегиально присвоен статус его девушки.
Если бы не тот дурацкий разговор двухнедельной давности, всё сложилось бы иначе, но… Борис воспринял его как зелёный свет для общения. Он забросил свой планшет и в столовой предпочитает разговаривать со мной. Про обещание, данное самой себе, я не забыла и три раза честно пыталась отвадить его от этой затеи. Бесполезно. Борис во стократ настойчивее Михаила. Мне ещё повезло, что за блондином не водится привычка отпускать пошлые шутки.
Вопреки ожиданиям опекуна Борис не спешит налаживать контакт с коллективом и предпочитает именно мою кандидатуру в качестве источника информации, касающейся учебного процесса. Всякий раз он искусно делает вид, будто не слышит пожеланий обратиться к кому-нибудь другому. Мужчина попросту повторяет вопросы или задаёт уточняющие. Попытки изобразить обиженный вид не помогают, в ответ мой любопытный коллега лишь строит недоуменное лицо.
Иногда между делом Борис пытается выведать что-нибудь лично обо мне. Я тоже не теряюсь, но результаты у нас обоих не блестящие. Как только речь заходит о моём прошлом, я ограничиваюсь фразами «я не помню» или «спросите у Виктора Петровича, ему лучше знать». Сам блондин отвечает охотно, но так расплывчато, что лучше бы вообще молчал!
Повинуясь неподвластной разуму взрослых подростковой и юношеской логике, бесконечные расспросы Бориса стали причиной нашего с ним объединения в парочку в глазах всей школы. Какие думы терзают «мою вторую половину» по этому поводу я не в курсе. Мне кажется, никакие. Ему просто всё равно. Борис по-прежнему подсаживается ко мне в столовой и заглядывает в мой кабинет. Наверное, если очень приспичит, то и в преподавательском корпусе искать будет, но пока до такого дело не дошло.
В свете всего этого дурдома, появление в сочетающейся одежде, окончательно заклеймит нас как пару, и в глазах учеников предстоящая экскурсия превратится в наше с Борисом свидание.
За воротами меня ожидают целых два сюрприза. И оба приятные! Первый заключается в том, что мой напарник решил воспользоваться услугами экскурсионного автобуса, а не ехать на собственном авто, это даёт надежду на тишину в салоне во время пути. Второй — это одежда блондина. Белые брюки и светло-серый хлопковый джемпер никаким образом не сочетаются с моим нарядом!
Я даже невольно улыбаюсь.
— Доброе утро! — моё приветствие тонет в хоре звонких голосов.
Борис ограничивается кивком. Потемневшие глаза неотрывно смотрят в мою сторону. Я машинально гляжу на часы — без трёх минут одиннадцать. И ничего я не опоздала! Поднимаю взгляд и вижу насмешливую улыбку блондина. Значит, не моё опоздание его нервирует, а поведение подростков.
— Все в автобус, — командую строгим голосом. Ну, а каким ещё?
Ученики друг за дружкой поднимаются по ступенькам. Мы с Борисом оказывается в конце очереди, естественно, он пропускает меня вперёд.
В салоне у меня сразу же закладывает уши. Даже не верится, что это в этой банде каждый второй совершеннолетний!
Но вот появляется Борис, и громкость резко идёт на убыль.
— Давайте поменяемся местами, — просит он.
Я в растерянности, но просьбу выполняю. Теперь мужчина сидит лицом в салон. Становится ещё тише. Чудесно! Губы вновь расползаются в улыбке, которую, на моё счастье, никто из «деток» не видит.
С сотрудниками музея я заранее договорилась о том, что экскурсию проведу сама. В этом вопросе мне как обычно пошли на встречу. Но по залам мы всё равно передвигались в сопровождении полной дамы, одетой в строгий бордовый костюм.
Интересно преподносить материал я умею, дети слушали как завороженные. Скучал лишь Борис. Он внимательно рассматривал лепнину на потолке, деревянную резьбу антикварной мебели и литые подсвечники, прикреплённые к стенам.
Странный, конечно, выбор — сделать выставку в этом здании, а не в современном выставочном зале, так же принадлежащем музею…
— Наталья Андреевна, — неуверенно зовёт меня Света Климова.
Что-то я замечталась!
Смотрю на картину, возле которой уже столпились все ребята. Она последняя. Оглядываюсь на праздно шатающегося по залу учителя МХК.
— А об этой работе нам расскажет Борис Аркадьевич, — произношу раньше, чем успеваю до конца сообразить, что творю.
Борис тут же подходит к нам. Неужели слушал?
Ученики замерли в предвкушении. Я, признаться, тоже.
Коллега рассматривает картину с минуту. После чего сильно наклоняет голову вправо, но так ему, видимо, неудобно, поэтому он тут же склоняется к левому плечу.
Проходит ещё минута.
— Мазня, — выносит он вердикт.
Я бледнею, у учеников открываются рты, а лицо сотрудницы музея идёт бурыми пятнами.
— Но если это повернуть на девяносто градусов против часовой стрелки, то получится что-то вроде возрождения или вознесения.
К нам подбегает уже с ног до головы бордовая дама.
— Молодой человек! Что вы себе позволяете?! — пыхтит она, потрясая перед носом у Бориса буклетом выставки. — Вот тут все нарисовано и написано!
— Значит, у вас там нарисовано неправильно, — невозмутимо отвечает блондин, аккуратно отодвигая чужую руку от лица.
Кипя от негодования, женщина ищет в оглавлении номер страницы с работой. Я смотрю на подростков, которые переглядываются с растерянным видом.
— Нашла! — торжествующе восклицает дама.
— Поздравляю, — Борис по-прежнему спокоен.
Бледнеет женщина внезапно. Один быстрый взгляд на картину, и она заливается краской.
— Извините, произошло недоразумение, — бормочет она. — Боюсь, на этом вам придётся завершить экскурсию.
— Технические неполадки? — ехидничает Серов, за что получат от меня строгий взгляд. Хмыкнув, парень отворачивается.
Смотрительница быстро выдворяет нас из зала и запирает дверь.
— А как картина-то называется? — неожиданно вспоминает Климова.
Бордовая дама нервно оглаживает золотую цепочку от очков, висящую на груди. Неприязненно посмотрев на Бориса, заинтересовавшегося чьим-то портретом в коридоре, она отвечает:
— Возрождение.
Мои «детки» вежливо давятся смешками до самого выхода из здания, и только на улице дают себе волю.
Отсмеявшись, ребята оглядываются по сторонам в поисках автобуса.
— А у нас осталось ещё сорок минут свободного времени, — Никита Иванов ориентируется быстрее всех.
Подростки дружно обращают взоры в сторону Бориса. Он поднимает смоляную бровь.
— Все вопросы к Наталье Андреевне. Она тут главная.
«Стая» поворачивается ко мне.
— Предложения? — спрашиваю без особого энтузиазма.
— Может, в кафе! — звенит голос Вики Лисовской.
Её одноклассники дружно кивают.
— Хорошо, давайте зайдём в кафе. Надеюсь, никому из вас не нужно напоминать о том, что вести себя следует прилично?
Вокруг сплошные честные и преданные глаза. Конечно, так я вам и поверила!
Как я и ожидала, все напоминания о приличном поведении вылетают из головы учеников, стоит им оказаться возле витрины крытой летней кафешки. Беготня, смех, гвалт и гомон! Просто филиал ада!
Я смотрю на это безобразие с невозмутимым лицом и полнейшим эмоциональным хаосом внутри.
— А сейчас все обратили внимание на меня, — тихо-тихо просит Борис.
Уже через секунду становится слышен проникновенный голос Мирей Матье, доносящийся из динамиков стереосистемы.
— У кого-нибудь есть аллергия на молочный белок?
Двадцать человек синхронно мотают головами.
— Гипотоники, гипертоники среди вас присутствуют?
Флэшмоб продолжается.
— Отлично! Все заказываю по порции сливочного пломбира и кофе.
— Почему это? — возмущается Серов.
— Потому, что так, в случае чего, я буду точно знать, чем вы отравились, — объясняет Борис. И хоть бы один из учеников пискнул! Да хоть бы продавец возмутился! Но нет, все молчат.
Подростки чинно разбиваются на группки и быстро собирают деньги. Кто-то остаётся возле стойки, — вот и девушка за кассой может приступить к своим прямым обязанностям, а не прожигать дырки в моём коллеге — но большинство рассаживается за столики.
— Наталья, займите, пожалуйста, столик для нас.
Я киваю и ухожу выбирать стратегически верное место.
Борис возвращается быстро. В руках у него одна чашка кофе и двойная порция мороженого.
— Сладкое вам, — он ставит передо мной вазочку.
— Спасибо. Сколько я вам должна?
Вместо ответа Борис оборачивается к одному из столов возле входа.
— Серов, — зовет он негромко.
— Да, Борис Аркадьевич? — парень даже не пытается сделать моську попроще.
— Я всё вижу, — произносит со значением мой коллега.
— Да понял я, понял! — вздыхает негодник и возвращает что-то одному из своих друзей.
Борис садится на стул и осторожно делает пробный глоток. Брови его удивлённо поднимаются. Неужели здесь хороший кофе? Сама я его не пью, но запах мне нравится. А мороженое обожаю! Особенно сливочный пломбир. Как-то даже обмолвилась об этой своей слабости Ксении. По-моему, в присутствии Бориса, но, если мне не изменяет память, он тогда был занят чтением.
— Мне очень понравилась ваша лекция, — признаётся блондин после третьего глотка.
Я же отправляю в рот очередную ложку мороженого. Понятно, он не станет брать с меня деньги. И как только человек живёт, обладая такими противоречивыми качествами?
— Благодарю за комплимент. Честно сказать, я удивлена, что вы слушали. Мне показалось, интерьер занимал вас гораздо больше.
Борис пожимает плечами, и я невольно задерживаю на них взгляд. Ткань джемпера подобрана идеально: чуть плотнее — ему было бы жарко, немного тоньше — он выглядел бы слишком провокационно. Материал льнёт к телу, обрисовывая контуры рук и торса, но вполне в рамках приличий. Предаваться непристойным мыслям, глядя на мужчину в такой одежде, может только совсем изголодавшаяся по близости дамочка… вроде меня.
Вздохнув, засовываю в рот новую порцию ледяного лакомства.
В этот момент Борис открывает рот, намереваясь что-то сказать, но внезапно разворачивается в сторону стола, за которым сидит Серов. При этом он задевает локтем мой телефон. Тот, поблёскивая экраном, летит навстречу своей смерти и с треском разлетается на части, не пережив столкновения с каменной плиткой.
— Не волнуйтесь, я куплю вам новый, — успокаивает меня виновник трагедии, собирая останки мобильного. — И сим-карту тоже, — добавляет он, повертев в руках жизненно важный «орган» телефона.