Я киваю.
— Можете не торопиться. Телефон — это моя связь с миром вне школы, и звонят мне не часто.
— Зачем растягивать удовольствие? — возражает Борис. — За углом есть салон связи.
Что тут скажешь?
Окинув взглядом притихших учеников, с интересом наблюдающих за развитием событий, Борис предупреждает:
— Я отлучусь на пятнадцать минут. Всем вести себя тихо.
Бандерлоги, завороженные голосом удава, послушно кивают.
Вот и прекрасно! Я смогу спокойно послушать французский шансон.
Борис появляется на ступеньках веранды через десять минут. К этому моменту в моей вазочке остаётся совершенно нетронутым второй шарик мороженого — меня постоянно отвлекала музыка. Вслушиваясь в слова, я забывала про десерт.
— Удачный поход?
Мужчина кладёт на стол коробку. Я давлюсь воздухом и поднимаю на него заслезившиеся глаза:
— А проще ничего не было? Сколько мне теперь доплачивать?
Борис отмахивается.
— Он всего на восемь гигабайт, а проще была только Нокиа, элегантная как кирпич.
— Но не Айфон же?! — шиплю сквозь зубы.
— Извините, взял, что было, — огрызается блондин. — И вообще, дарёному коню в зубы не смотрят.
— Подарок — это порция мороженого. Двойная. А игрушка стоимостью в месячную зарплату — это безобразие!
— Мороженое — это отголоски хорошего воспитания, а игрушка — это возмещение ущерба, морального и материального. К счастью, я могу себе это позволить. Сим-карта в нём, кстати, новая. Номер я Глинскому сам скажу.
— Не сомневаюсь во всём этом, но… что мне с ним делать? — растеряно смотрю в потемневшие глаза щедрого коллеги. — Я действительно редко звоню.
Взгляд Бориса смягчается и светлеет.
— Теперь у вас есть возможность выйти в интернет. Говорят, социальные сети — это зло. Как только найдёте там друзей, сразу сообразите, зачем нужны такие штуки. Вы же девушка общительная.
С трудом удерживаю нижнюю челюсть в нормальном положении. Откуда он взял, что я общительная?! Нет, я на самом деле страдаю от недостатка общения, но никак этого не показываю!
— Ваш личный опыт это подтверждает? — вопрос звучит немного насмешливо, но Борис вроде бы не возражает, даже улыбается. Эта улыбка подсказывает: лучше уточнить, к чему относился вопрос. — Я про социальные сети.
Улыбка становится ещё шире. Несколько учеников, прислушивавшихся к нашему разговору, резко отворачиваются. Ребята запомнили с первой же встречи: весёлый учитель МХК — это страшно.
— Я приверженец живого общения, — меж тем признаётся Борис. — У меня есть двое друзей, с которыми я очень люблю проводить время, но сейчас они далеко.
Он меня удивляет. Неужели с этим человеком кто-то способен поддерживать дружеские отношения?! Желаю хоть одним глазком взглянуть на героев!
После признания Бориса за нашим столиком наступает затишье. Я доедаю остатки мороженого, наслаждаясь очередным музыкальным шедевром в исполнении Матье, а Борис бдительно смотрит по сторонам.
В моей вазочке остаётся пара ложек на самом донышке, когда Борис решает допить свой кофе. После первого же глотка он отказывается от этой затеи. Легкое недовольство, отразившееся на его лице, кое о чём мне напоминает.
— Вам понравилась выставка?
— Я не понимаю, почему люди создают объекты, способные внушать эмоции, которых они на самом деле не ощущают.
— И это слова преподавателя МХК! — я неверяще качаю головой.
Неправильный учитель заламывает левую бровь.
— И что с того? Как вы заметили, я неплохо знаю предмет и даже разбираюсь в том, о чём читаю лекции. Для преподавания этого достаточно, остальное — мои проблемы.
— Так вы действительно не видели этот буклет, до того как подошли к картине?
— Вы серьёзно? — искренне возмущается он. — Говорю же: такое искусство не по мне!
Я кокетливо пожимаю плечиком. Если разобраться, он прав. Борис не тот человек, который станет подобными методами поддерживать свой авторитет, да его авторитет и без того заоблачно высок. Не знал бы, что сказать по поводу картины — наплёл бы такую словесную паутину, в которой бы я накрепко запуталась, а после сама просвещала детей.
13 мая 2011 года
Сегодня обычный день: пятница, тринадцатое число, не полнолуние, но всё валится из рук, и вопросы накапливаются точно снежный ком!
В одиннадцать со мной связался управляющий ресторанного комплекса, где планируется устроить выпускной вечер одиннадцатому классу, и осчастливил новостью о возникших вопросах, решение которых требует моего личного присутствия. Не успела я сообразить, к кому обратиться с просьбой побыть шофёром, — зазвонил стационарный телефон. Виктор Петрович попросил оповестить всех учителей, ведущих на тот момент занятия, о внеплановом педсовете.
Пока я добралась до четвёртого этажа, вся взмокла. Наверное, утром меня вело предвидение, заставив остановить выбор на тёмно-синем костюме в морском стиле. На нём пятна пота не так бросались в глаза. Вот только ноги болели нещадно — красные босоножки на шпильке подсказал закон подлости. Ощущения были до того яркими, что хотелось снять с талии ремешок в тон обуви и вздёрнуться на нём.
Осмотрев фронт работ, начинаю с самого простого, с Ксении.
Девять кабинетов спустя в списке неприглашённых остаётся только Борис. Дверь в его кабинет открыта. Я слышу Марину Алфёрову и редкие смешки её одноклассников.
— Довольно, — Борис насмешливым голосом останавливает девушку. — Я понимаю, личная жизнь художника — весьма интересная тема для вас. Я даже готов согласиться, что она оказала немалое влияние на его творчество, но давайте всё же перейдём непосредственно к работам. Как-никак эти картины вот уже более полувека считаются шедеврами.
С анализом картин Марине приходится повременить — я стучусь.
— Наталья Андреевна! — с полувопросительной интонацией произносит Борис. — Какой приятный сюрприз!
И не врёт ведь! Вон, с каким интересом рассматривает мою фигуру, особо задерживаясь на участке ниже края не очень-то длинных шорт. Да, одеваясь сегодня, я не предполагала, что мне придётся сверкать своими прелестями перед всей школой.
— Здравствуйте, Борис Аркадьевич. — Лицо невозмутимое, голос такой же — умничка я! — В обеденный перерыв срочное заседание педсовета. Вас попросили присутствовать.
— По поводу? — мужчина заламывает правую бровь.
Надо же! Он единственный из учителей, кто поинтересовался, в честь чего проводят сборище.
— Отчисление Саянской, — удовлетворяю его интерес.
Лицо Бориса вмиг утрачивает какие-либо эмоции.
— Я приду. Благодарю вас, — роняет он сухо и отворачивается. — Так что там у нас с картинами, Марина?
Слева доносится всхлип. На Алфёрову жалко смотреть: лицо пошло красными пятнами, по щекам текут слёзы вперемешку с тушью.
— Понятно, — вздыхает блондин. — Реферат сдадите в понедельник, а сейчас — вон из класса. Приводите себя в порядок.
Пробормотав что-то невразумительное, девушка хватает сумку и выбегает из кабинета, чуть не сбив меня с ног.
Недоумевающим взглядом смотрю на Бориса, но тот что-то отмечает в записной книжке. Окидываю взором подростков — сплошные нахмуренные лица. Интересно, им-то какое дело до восьмиклашки? С Мариной они, кажется, подруги, а эти…
— Доброго всем дня, — желаю притихшим ученикам и задумавшемуся о своём учителю.
В ответ не получаю ни слова, только девятнадцать злых взглядов. Борис по-прежнему строчит заметку. Пора мне ретироваться.
В коридоре слышится звук льющейся из крана воды. Видимо, Алфёрова отправилась в туалет. Взвесив за и против, иду туда же. Вдруг она совсем разнервничается, и ей станет плохо, а до конца урока ещё двадцать с лишним минут!
Девушка стоит спиной к двери, облокотившись обеими руками о раковину. В зеркале видно, как низко она склонила голову — чёлка и свободно висящие пряди волос целиком скрывают лицо.
Наверное, шипение воды маскирует цокот каблуков по плитке, или же кто-то слишком погрузился в себя — неспроста ведь побелели тонкие пальцы, обхватывающие фаянс. Как бы там ни было, на моё приближение Алфёрова не реагирует.
— Марина, — зову я и поднимаю руку, чтобы в утешающем жесте положить её на плечо девушке.
Школьница вскидывает голову и встречается взглядом с моим отражением. В её глазах столько обречённости, что моя рука непроизвольно падает.
— Может, тебе лучше сходить в медпункт, попросить что-нибудь… от нервов.
Марина щурит глаза и резко разворачивается. Дабы избежать столкновения с ней, приходится отскочить в сторону. Уже во второй раз!
— От нервов? — зло шепчет девица, впиваясь взглядом в мои глаза.
Я ощущаю внезапное головокружение и даже делаю шаг назад, чтобы упереться рукой в стену.
— Да вы ведь ничего не знаете! — то ли возмущённо, то ли восхищённо восклицает Марина и моргает. Мне даже дышать становится легче. — Вы мне ничем не можете помочь. — Девушка разворачивается к раковине. — Выйдете, пожалуйста!
В себя я прихожу только на лестнице. Странно ломит лоб, нос, затылок. Пальцы мелко подрагивают.
Что за… чудеса здесь творятся!
Меня на собрание педагогов никто не приглашал. Ожидание коллег под дверью — дурной тон, поэтому я на полчаса убегаю в свой кабинетик.
Дозвонившись до управляющего, который неожиданно для себя самого стал центром моей вселенной на неопределённое время, стараюсь выпытать у него хотя бы подробности предстоящего разговора. Бесполезно! Упирается как баран и твердит одно и то же: «Приезжайте! Обсудим всё на месте!». Единственное, чего я добиваюсь от упрямца — сроков его пребывания в заведении. К концу беседы я и за это ему благодарна!
Следующие тридцать минут вновь проходят в гонках по этажам. Только трое из учителей, способных помочь мне с выездом в город, как нормальные люди отправляются в столовую. Четверых приходится вылавливать по корпусам. Ксению найти не удаётся, а она — самый подходящий кандидат!
За всей этой беготнёй забываю о главном — предупредить Виктора Петровича о планируемой, точнее, уже срывающейся поездке. Но тут за дело берётся случай! Я сталкиваюсь с опекуном в дверях учебного корпуса.
— Наташа, что случилось? — мужчина придерживает меня за плечи.
— Мне срочно нужно в город! Звонил управляющий ресторана, он ждёт меня до четырёх. Возникли какие-то вопросы, — я машу рукой, давая понять, что не имею представления, о чём конкретно со мной так жаждут побеседовать. — Никак не могу найти компанию!
— Ясно, — Виктор Петрович кивает. — А ты у Бориса спрашивала?
— Нет, — произношу растерянно и невольно смотрю на наручные часы. — Он, наверное, уже уехал.
— Нет, я недавно видел его в столовой, а после он отправился в наш корпус.
— Хорошо! Побегу туда, вдруг успею перехватить, — не договорив, срываюсь с места.
— Осторожнее! — несётся мне в след. Я не обращаю внимания. Тут нужно кричать «Быстрее!», ведь Борис немного помешан на пунктуальности.
В корпусе для преподавателей у нас всё устроено, как положено: мальчики — налево, девочки — направо. Стремительным шагом залетаю в мужское крыло и притормаживаю. Если зацеплюсь каблуком за покрытие, поездка точно отодвинется на неопределённый срок!
Из-за угла выходит наш историк. Увидев меня, он останавливается как вкопанный и нервным жестом поправляет очки.
— Наталья Андреевна?
— Да, Владислав Валерьевич, это я! Вы Бориса Аркадьевича не видели?
— Он должен быть у себя, — мужчина отвечает как-то неуверенно, но я не заостряю на этом внимания.
— Спасибо!
— Наталья! — летит в спину, но я машу рукой:
— Спасибо, Владислав Валерьевич!
«И какой великий человек додумался обить ковролином ещё и ступеньки?!» — возмущаюсь про себя, пока поднимаюсь на второй этаж.
В гулкой тишине коридора слышен непривычно тихий голос Ксении, доносящийся из-за неплотно прикрытой двери, что буквально в двух шагах от лестницы. Девушка, не сдерживаясь, изливает кому-то душу.
Стоп! Что значит «кому-то»? Это же комната Бориса!
— Это я виновата. Весь этот кошмар случился из-за меня, — стенает Ксюша.
— Не сомневаюсь, — холодно отзывается Борис, — только не могу понять причину твоих переживаний. Когда ты подписывала договор, тебя предупреждали об особых обязанностях, которые на тебя возложат. Про нестабильность детей, особенно подростков, тебе тоже известно. Так в чём же дело?
Вот как?! Оказывается, эта парочка за глаза спокойно перешла на неформальное общение!
— Ну, как ты не понимаешь! — трагически шепчет Ксения. — Одно дело подписывать какие-то бумажки, а совсем другое — попасть в подобную ситуацию! И что мне стоило промолчать?!
— Молчание стоило бы тебе работы и не только, сама знаешь.
— И… и что мне теперь делать?
Я как наяву вижу лицо девушки, озарённое надеждой и непременно обращённое в сторону Бориса. Почему-то от этой картинки появляется настойчивое желание скривиться.
— Это ты так тонко намекаешь, чтобы я как-нибудь повлиял на судьбу небезызвестного нам обоим человека? — с насмешкой интересуется Борис.
— Но ты ведь не такой как они!
— Частично ты права, — соглашается блондин, — я ещё хуже.
До моего слуха доносится судорожный вздох девушки.
— Мой тебе совет: просто забудь. Ты выполнила условия контракта, и винить сейчас тебе себя не в чем.
— Сейчас?! А когда надо было?
— Когда ты его подписывала, — с привычной насмешкой подсказывает девушке Борис.
— Тогда… тогда я уволюсь!
— Отличное решение! — в комнате раздаются хлопки. — Очень своевременное, а главное, полезное, — продолжает иронизировать мужчина, но вдруг резко меняет тон, — но на самом деле, оно просто трусливое. Хочешь уволиться, — он с какой-то особой интонацией произносит последнее слово, будто вкладывает в него некий секретный смысл, — воля твоя. Только имей в виду, пока будешь ждать… увольнения, сойдёшь с ума от мук совести.
— И что мне делать? — Ксения идёт по второму кругу.
— Что-нибудь действительно полезное.
Ой-ой-ой! Вот сейчас мне надо или уходить или дать уже о себе знать!
На моё счастье, пока я мечусь, Борис молчит.
Всё, стучусь! По моему виду они всё равно не заподозрят, что я их подслушивала.
Лицо Бориса выражает неподдельное недоумение, когда он видит меня на пороге своей комнаты.
— Что-то случилось?
— Да. Но я пока не знаю, что именно, а этот упрямец мне ничего толком так и не сказал!
Какой бред я несу! Всё же недаром говорят: не стоит подслушивать чужие разговоры, от них голова болит, и мозг прекращает правильно работать.
— Упрямец? — ещё больше удивляется Борис.
— Я имею в виду управляющего ресторанного…
— … комплекса «Шоколад», — заканчивает за меня мужчина.
— А вы откуда знаете? — теряюсь я.
— Виктор Петрович сегодня на педсовете огласил имена учителей, которые отправятся с вами пасти наших выпускников.
— Вот как? Ну, не важно! Мне срочно нужно попасть в город.
Борис молчит.
— А потом обратно, — произношу уже не так уверенно.
Пауза всё еще длится.
— Хотя бы к пяти, — говорю, чуть ли не с мольбой в голосе.
— Извините, но я не могу вам помочь.
Вот стояла я вся такая собранная, легчайшими модуляциями голоса выдавая своё бедственное положение, но после такого неожиданного заявления мои плечи просто опускаются.
Странно, Борис не выглядит опечаленным своим отказом. Он выглядит задумчивым.
Поняв, что ждать больше уже нечего, я разворачиваюсь, чтобы уйти, но мужчина ловит мою кисть.
— Постойте! Думаю, Ксения не откажется вас подвести и… В общем, я думаю, она с радостью составит вам компанию.
Борис делает шаг в сторону, предоставляя мне большую широту обзора. Теперь я вижу Ксюшу, сидящую на краешке кровати. Надо же! Я думала, он не станет афишировать её присутствие в своей комнате.
Что бы там не говорил Борис, Ксения не демонстрирует особую радость. На её личике застыло ошарашенное выражение. Держится оно до тех пор, пока к ней не поворачивается хозяин комнаты, а стоит этому произойти, как яркая улыбка расцветает на губах девушки.