Она замолчала.
— И?
— Только портрет, больше ничего. Касательно стоимости, назовите цену, отец перечислит аванс: он обычно не скупится на мои капризы, — обольстительная улыбка вновь не достигла цели. А рубин гипнотизировал. Где-то Андрею уже встречался похожий раритет.
— Меня интересует техническое задание, — поправил он. — Сроки, график работы, средства. Позировать сами будете?
— Ну, раз портрет мой, тогда конечно.
— Не все любят часами сидеть без движения. Можно по фотографии.
— А. Нет. Техника убивает искусство. Предпочитаю живой контакт.
— Масло?
— Исключительно.
— Особые пожелания?
— Никаких. Портрет безо всяких ухищрений вроде шубы с царского плеча.
Не заказчица, а золото. Сама непритязательность. Хотя радоваться, пожалуй, рановато: некоторые мягко стелют, да жестко спать.
— У меня с собой перечень требований для договора. Внесете их в свои технические условия… — Светлана открыла сумочку, и Андрей скептически изогнул бровь: в этом кошельке и зубочисткам бы пришлось тесновато.
Как в воду глядел. Порывшись в вещах, девушка озадаченно нахмурилась.
— Простите. Торопилась, чтобы не вынуждать вас ждать, и не захватила. Я снимала копию, отец должен был привезти, но потом возникла сумятица с его неотложными делами… А знаете, если найдется свободная минутка, давайте заглянем ко мне на квартиру. Здесь рядышком, буквально в паре кварталов. Я вам список вручу, и сразу все детали обсудим и подпишем. У вас ведь типовой договор с собой? Вот и чудненько.
Андрей и моргнуть не успел, как Светлана уже вылезала из-за стола: улыбчивая, ветреная и легкая на подъем. Незнакомого парня к себе позвать — раз плюнуть. А его потенциальное несогласие, выходит, и в расчет не бралось?
Андрей тоже встал. Оперся на гладкую зеркальную столешницу, готовясь выразить решительный и жесткий отказ. Однако слов не нашлось. Он тупо уставился в жизнерадостное девичье личико с трогательными ямочками, точно баран на новые ворота. Набычился. Но язык во рту распух, обмяк и не ворочался.
— Я надолго не задержу, — пообещала девушка, по-своему истолковав замешательство. — Честно! За часик управимся.
Большой беды, наверное, не будет… Кусок от него не отвалится. Да он просто обязан уступить и не обижать нежную, ранимую девушку ослиным упрямством.
Светлана перекинула через плечо ремешок сумочки.
Музыка неожиданно оборвалась пронзительным свистом и стихла. Плоский экран телевизора заснежил: щелкнул один канал, затем другой. Бармен поднял пульт, тыкая пальцем в кнопки. Посетители беспокойно заерзали, кто-то даже приподнялся с места.
Пленительная улыбка сползла с лица Светланы.
— Пойдемте, пока здание не обрушилось, — настороженно озираясь, поторопила она и потянула Андрея к дверям.
Но тот замешкался возле бара, привлеченный скачущими на экране телевизора картинками.
— …Калинина, дочь известного бизнесмена, — донеслось сквозь треск помех на неважно настроенном канале, — была найдена убитой сегодня утром у себя в квартире. Следствие не выявило следов взлома. По предварительной версии…
Дальнейшее Андрей уже не слушал: фотографию в новостях показали неважную, однако ошибиться было невозможно.
— Неплохо выглядите для покойницы, — севшим голосом похвалил он.
— Трудилась в поте лица, — сквозь зубы процедила Светлана, в мгновение ока растеряв напускное очарование, и с немыслимой силой вцепилась в его левый локоть. Лютый холод прожег куртку, растекся по плечу и вонзился в сердце, парализуя болью.
— Азариил, — раздосадовано проворчала девушка. — Чтобы какой-то пернатый фигляр цирковыми трюками спустил мои усилия в выгребную яму? Размечтался! Ступай к выходу и не забывай улыбаться.
Андрей в ужасе сообразил, что губы против воли растягиваются в кривое, жалкое, вымученное подобие улыбки. Возмущенный возглас вырвался из горла нечленораздельным бульканьем.
— А вот кричать не советую.
Пальцы стиснулись крепче, и Андрею почудилось, будто кость вот-вот хрустнет. Ноги едва волочились — он не чуял их под собой.
— Иди.
Та же сила, которая вынудила улыбаться, подтолкнула в спину.
Неторопливо, под ручку, будто влюбленная парочка, они миновали бар и пару занятых столиков. Никто из посетителей не обратил на них внимания.
Ледяной ноябрьский ветер дохнул в лицо снежной крупой.
— Я могу открутить тебе голову даже не прикасаясь, — пригрозила фальшивая Светлана. — Одним щелчком пальцев. Есть желание проверить?
— Нет, — прохрипел Андрей.
— Вот и умничка. Доставай ключи, открывай машину и садись. Поведешь сам.
Онемевшая рука сунулась в карман куртки. Мутный взор блуждал по асфальту, по затянутым тонкой коркой льда лужам, по втоптанным в грязь пустым пачкам сигарет, по мягко стелющейся поземке, с которой ветер вдруг пригнал легкое перышко — белое и ослепительное, как вспышка молнии. Свет резанул по глазам, и Андрей зажмурился, а когда приоткрыл слезящиеся глаза, перед ним, непринужденно сложив руки, возвышался вчерашний взъерошенный знакомый.
Светлана от неожиданности ослабила хватку, но сию же секунду опомнилась. Попятилась, волоча Андрея за собой.
— Отпусти его, Белфегор, — приказал мужчина коротко.
— А то что? — с вызовом.
— Простишься с жизнью.
— Средь бела дня в людном центре Москвы? Страшно вообразить, как отреагируют следователь и «известный бизнесмен», наткнувшись на второй труп Светы Калининой. Мягко скажем, смутятся до неприличия.
— Отпусти его, — повторил взъерошенный вкрадчиво.
— И кто мы такие, чтобы командовать?
— Предпочитаешь смерть?
Девушка фыркнула:
— А Папенька одобрит подобное самоуправство? Санкции на убийство у тебя нет — не дорос еще. Хочешь устроить заварушку? Валяй. И миссию мигом перепоручат кому-нибудь более здравомыслящему, а тебя расквартируют в исправительной колонии под названием преисподняя и наложат епитимью. Будешь класть земные поклоны по три тысячи триста тридцать три штуки в день и бубнить покаянный псалом, пока язык не отсохнет. Не говоря уже о благодати: никакой музыки сфер…
— Отпусти его, — в третий раз произнес мужчина, и в его тоне появился нажим: не угрожающий, но властный.
— Ладно, ладно, — на сей раз Светлана не посмела ослушаться и убрала руку. — Про благодать пошутила…
— Умолкни, — взъерошенный скупым жестом повел ладонью, и незримая сила легко и непринужденно отправила девушку с глаз долой. Освобожденный Андрей порывисто обернулся, однако Светланы простыл и след.
— Поговорим? — предложил мужчина.
— Какого!.. — с чувством выдохнул Андрей, пятясь.
— Убегать крайне неразумно: твоя машина здесь, а в метро, среди толпы, им будет легче тебя забрать.
— Кому?
— Бесам.
— Кому?.. — растерянно повторил Андрей.
— Падшим ангелам, духам злобы, — пояснил взъерошенный терпеливо. — Тем, кто охотится за тобой.
Дикость… Нелепость… Какие еще духи злобы, какие бесы в двадцать первом веке?
— Времени они не подвластны.
По спине побежал мороз: да этот тип мысли читает!? Или просто угадал? Случайность?
— Глубоко заблуждается тот, кто приписывает веру в духов средневековью, полагая ее дремучим пережитком прошлого, вытесненным наукой из просвещенных умов настоящего.
— То есть бесы существуют.
— Безусловно.
— И явились по мою душу.
— Точнее я бы не выразился.
Андрей колебался, хмуро уставившись на чудака. Тот беззастенчиво пялился прямо в лицо, весь обратившись во внимание и приторную доброжелательность. От глубокой, темной синевы его глаз вдруг сделалось тошно.
— И на кой я им сдался? — с прорезавшейся злостью буркнул Андрей, сам не понимая, зачем продолжает разговор с душевнобольным. Принимать нелепую чепуху за правду разум отказывался, но не мог объяснить и то, каким образом хрупкой дамочке со столь грациозной непринужденностью удалось взять в оборот его, крепкого тридцатилетнего парня. Где-то здесь крылась нестыковка. Где-то должна была обнаружиться логическая связь между взъерошенным безумцем и необъяснимой силой псевдо-покойницы Светланы.
— Ты одержим осколком сущности Аваддона, падшего ангела, — объяснил сумасшедший серьезно.
— Спасибо. Стало намного понятнее.
— Я рад, — стрела сарказма промахнулась километров на десять. — Поговорим в другом месте. Садись в автомобиль и езжай домой, я буду ждать у подъезда.
Андрей не заставил себя упрашивать. Вот только домой отправляться не собирался — держи карман шире! В городе насчитывался с десяток мест, где при необходимости можно было скоротать сутки-другие. Все равно дома ни кошек, ни хомячков, ни…
Никого, кроме Варвары.
Не было печали, мрачнея, подумал Андрей и вдруг представил, как раздосадованный обманом псих начнет ломиться в квартиру и перепугает новоявленную сестру до смерти. Или того хуже: набросится… Да и сама она что вообразит, вздумай он исчезнуть?
Получалось, путь все-таки лежал прямиком на квартиру. Если поторопиться, можно было успеть до часа пик. Опередить незваного гостя и залечь в берлоге: не выкуришь. Мчась по московским улицам, Андрей лелеял надежду запереться в спальне и остаток дня пролежать с ледяным компрессом на лбу.
Наивный. На крыльце его поджидала знакомая фигура.
— Говори, — бесцеремонно велел Андрей, жестом подозвав взъерошенного типа к себе, опершись о капот и скрестив руки.
— Возможно, было бы удобнее… — тот осекся на новостройку.
Еще чего!
— Меня зовут Азариил, — покорно представился чокнутый, правильно истолковав многозначительный взгляд. — Я послан, чтобы защитить твою душу от демонов, которые придут за нею. Главой им Мастема, ты встретился с ним вчера возле ночного заведения.
Андрей открыл рот, чтобы с заранее заготовленным, тщательно взращенным сарказмом в примерных чертах обрисовать свои мысли по поводу упомянутого мракобесия, но все колкости вылетели из головы при воспоминании о худосочном старике с нечеловеческой тенью.
— Его имя означает «враждебность». Он начальствует над всеми злыми духами, оставленными Богом на Земле.
— А как же Сатана?
— Денница, — взъерошенный скорбно потупился. — После великой битвы был повержен Архангелом Михаилом и заточен в ад на веки вечные вместе с двумя третями падших ангелов, которых увлек за собой искушением и лестью. Одной трети его войска Бог попустил остаться среди людей в качестве орудия: духи эти призваны соблазнять человека на дурные поступки и таким образом испытывать его веру и духовную крепость.
— То есть вчера мне подвернулся настоящий живой демон, — уточнил Андрей.
— В человеческом понимании демона нельзя назвать живым: он не создан из плоти и крови…
— А казался вполне телесным.
— Бесы способны являться в разных обличиях, но все они — бесплотные духи до тех пор, пока не вселятся в какого-нибудь нечестивца и не возьмут над ним верх. Хотя и тогда нельзя утверждать, будто порабощенный человек стал демоном: тот лишь присосался к нему, как пиявка.
— А Светлана?
— Его зовут Белфегор. Некогда он был ангелом в чине Начал, но последовал за Денницей, предался распущенности и с тех пор является в образе юной обольстительной девушки.
— Складно излагаешь, — похвалил Андрей.
— Ты не веришь мне, — назвавшийся Азариилом пристально вгляделся в его лицо. Захотелось немедленно сгинуть от необъяснимого тошнотворного чувства: внутри зашевелилось что-то мерзкое, липкое и грязное. Жгучее, как самая мучительная изжога.
— Но поверить придется, — на сей раз голос звучал с сожалением. — Аваддон был ангелом в чине Господств — средней триады в известной людям ангельской иерархии. Традиционно Господства учат смирять в себе непотребные вожделения и страсти и подчинять плоть духу, однако Аваддон настолько увлекся благородной миссией, что возжелал непосредственно властвовать над людьми и побуждать их не к борьбе с искушениями, а к рабскому служению. Таким образом свершилось его падение. Отец наш Небесный тотчас узнал об этом и приговорил падшего к низвержению в подземные глубины, где бы он коротал вечность по соседству с Денницей, чьим невольным последователем стал. Однако Аваддон восстал на битву — и, когда Михаил поразил его мечом, раскололся.
Взъерошенный умолк, сосредоточенно сдвинув брови к переносице, будто размышляя над поразительной нелепостью произошедшего, оценить которую по достоинству мог лишь он один.
— Рассыпался, что ли? — не понял Андрей, постепенно втянувшись в ангельско-бесовские россказни и даже находя их увлекательными, вроде комиксов или телевизионного сериала.
— Ангела нельзя уничтожить, — серьезно сказал Азариил. — Ни отправить в небытие, ни обратить в тлен, ни стереть с ткани мироздания. Нельзя и повредить извне никаким оружием.
— А этот, стало быть, грянулся оземь и обернулся добрым молодцем? — подбодрил Андрей.
Азариил воззрился на него с пуленепробиваемой серьезностью и поправил:
— Семью добрыми молодцами.
— Круто! — восхитился Андрей.
— Сущность его разбилась, но злоба была так велика, что семеро людей оказались поражены. Как бесы вселяются в человека, так и осколки падшего вонзились в души и изуродовали их.
В памяти вспышкой мелькнуло висящее в головокружительном поднебесье зеркало из сновидения…
— Души эти по кончине своей будут обречены на страшные муки, ибо осколки не дают им очиститься и войти в Царство Божие. Их нечестивость со временем лишь усугубится.
— Почему же Бог не спасет несчастных?
Взъерошенный подумал.
— По милости своей.
— В смысле?
— Неисповедимы пути Господни.
Очевидно, поток красноречия иссяк, раз в дело пошли штампы.
— Если Отец попустил одержимость людей осколками падшего, значит, деяние сие имеет высшую цель, которую не дано прозревать непосвященным. Побуждения Господни для нас сокрыты, но не они привели меня сюда, — продолжил Азариил вдохновенно. — Стало известно, что у Аваддона появились последователи из числа демонов, и первый среди них — Мастема, земной искуситель. Собрав самых преданных сторонников, он вознамерился отыскать все осколки и воскресить Аваддона: для этого вынуть души из одержимых смертных…
— Стоп, — Андрей вскинул ладони, и собеседник послушно замолчал. — По-моему, ты хватил через край.
— Я не поведал ничего сверх дозволенного.
— Да ну? Ты заявил, будто на мне выжжено клеймо беса рогатого, который не сегодня завтра явится по мою душу, чтобы уволочь ее в преисподнюю. И даже если нет, все равно гореть ей в аду во веки вечные, потому как «Бог милостив» и своим попустительством уготовил мне персональную сковородку.
— Ты сильно исказил суть, — возразил взъерошенный.
— Я вычленил главное.
— Для человека, отрицающего само существование духов, ты принял мои слова слишком близко к сердцу.
— Для человека, сытого по горло нашествием психопатов, я еще неплохо держусь, выслушивая твои бредни.
— Это не бредни, — и вот снова этот синий взгляд в упор!
Андрей отвернулся, скрипнув зубами и не дожидаясь, пока внутренности опалит огнем.
— У тебя болит голова. Раскалывается, — последнее слово взъерошенный произнес медленно, словно считал по слогам из его мыслей.
Совпадение? Снова?
— Два совпадения подряд — это уже закономерность, — он взглянул в небо. — Не злись. Ты слишком громко думаешь.
У Андрея отнялся язык.
— Телесная боль — всего лишь ощущение, — продолжил безумец. — Конечно, плохо, когда она отвлекает. Так лучше?
Вместе с языком едва не отнялись и ноги, потому что монотонная, давящая, выматывающая боль вдруг исчезла, и в голове воцарилась блаженная легкость. Не веря самому себе, Андрей потрогал голову руками. И отшатнулся, хотя отступать было некуда: в бедра упирался капот автомобиля.
— Да кто ты в конце концов такой?.. — хрипло выдавил он, облизнув пересохшие губы.
Взъерошенный чуть качнулся вперед и сдержанно представился, словно в первый раз:
— Меня зовут Азариил. Я ангел Господень из чина Сил — среднего звена второй триады ангельской иерархии.
* * *
Человек сбежал как от огня, смятенный и напуганный, крепко ударив плечом не успевшего посторониться ангела, не размениваясь на любезности и не прощаясь. Азариил воспринял его уход с безропотной покорностью: хочешь — уходи, против воли держать нужды не было.