Под руку подвернулась ваза с перьями. Богемское стекло. Не раздумывая над странными словами сестры, Андрей подхватил вазу и швырнул ее на пол. Кошки кинулись врассыпную, но мигом вернулись, лишь только осколки замерли на полу. Андрей насчитал уже восьмерых, и прибывали новые: лезли из густых теней и щелей, выскакивали из-за занавесок, выныривали из-под кровати.
Откуда они брались?!
Шипение, ощетиненные загривки, блеснувшие клыки…
— Да воскреснет Бог! — вдруг выкрикнула Варвара.
Коты окаменели, мигом ужавшись в размерах, будто сдулись. А Варя, набрав в грудь побольше воздуха, добавила:
— …и расточатся врази Его, и да бежат от лица Его ненавидящие Его!
Уродцы зашипели, прижимаясь к полу, выставив вперед когтистые лапы.
Варя открыла рот в явном намерении продолжить, но страх спутал мысли, а паника перекрыла кислород.
— Да погибнут… Да погибнут… от… — выдавила она, еда не плача, и замолкла.
Андрей огляделся в поисках чего-нибудь тяжелого.
— Яко исчезает дым, да исчезнут, — внезапно раздался властный низкий голос, и вместе с ним в комнату ворвался ледяной вихрь. Он закружил, завертел перепуганных, визжащих тварей, подкидывая высоко-высоко, расшибая об потолок, сталкивая друг с другом, разрывая на куски, перемалывая в прах и пепел. Андрей пригнулся, закрывая голову руками, и его окунуло в водоворот стылого ветра, пахнущего одуряющей послегрозовой свежестью. Справа, слева — куда ни кинь взгляд! — крутились отвратительные черные тела, уже мало похожие на кошачьи. И лопались, будто мыльные пузыри. И рассекались надвое, прямо-таки крошились в капусту, словно натыкаясь на множество острых клинков. Андрей завертел головой, ища взглядом неуловимое оружие, но не нашел. Только по стенам угрожающе ползли странные, смутно знакомые тени, которые, как ни странно, нечему было отбрасывать…
Да ведь это крылья! Гигантские невидимые крылья, развернувшиеся до самого четырехметрового потолка! С похожими на острия мечей концевыми перьями!
Наконец грязная взвесь копоти рассеялась, верещание смолкло. Исчезли из поля зрения последние длинные кривые лапы. Пропали тени. Лишь мерцание ночника да покачивание люстры напоминало о произошедшем.
Андрей стоял истуканом, от потрясения не в силах шелохнуться.
— Бесы, — всхлипнула Варя, сверкая совершенно безумными глазами. Ее трясло. — Это ведь были настоящие бесы.
— Ты отлично справилась, — похвалил Азариил. — Могло быть хуже.
— Куда хуже? — пустым голосом спросил Андрей. Он не стал размениваться на вопросы вроде: «Как ты нас нашел?» или «Откуда взялся?» Понятно откуда…
Кошки сгинули, но отец никуда не делся: не растворился в воздухе вместе со всем этим орущим, шипящим и лопающимся кошмаром, не канул в небытие в мешанине черных волосатых клубков, не оказался галлюцинацией. И только теперь, осознавая реальность и необратимость случившегося, Андрей ощутил нарастающий ужас.
— Здесь я бессилен, — с извиняющейся интонацией произнес Азариил.
— Зачем?.. — почти беззвучно шепнул Андрей и не смог договорить.
— Чтобы напугать, довести до отчаяния.
— И куда смотрел твой Бог? — в голосе завибрировала угроза. Что-то мерзкое, тошнотворное, рожденное в тоске и боли, прогрызло душу насквозь и излилось наружу раскаленной яростью.
— Ты говорил, им нужен я. Ты утверждал, они пришли за мной, — чеканя слова, сказал Андрей, сдерживая злость лишь для того, чтобы напитать ее еще больше, проникнуться ещё сильнее — и вконец озвереть.
— Не пытайся объяснить поступки демонов человеческой логикой: с вашей точки зрения они нелогичны. Единственное, что имеет для них цену, это душа, и здесь все способы верны. Нет ни «почему», ни «зачем». Есть лишь жажда навредить.
— И Бог позволяет? Ради прихоти поганых исчадий ада?
— Он допускает потребное для блага лю…
— То есть я должен быть благодарен? Или она? — Андрей кивнул на Варю. Боль ворочалась в груди, мешая дышать. От боли помутился рассудок. Боль требовала отмщения, разрядки, иначе стерпеть ее казалось невозможным. — Или, может, мой отец обязан благодарить за свою смерть?
— Мы не знаем промысла…
— Заткнись! — заорал Андрей и со всей силы саданул кулаком по шкафу. Взвыл, прижав к груди разбитые в кровь костяшки. Зажмурился, уткнулся лбом в дверцу, баюкая руку. Невыносимо… Невыносимо… Легче умереть, чем пережить.
— Усвоить ты должен одно, — весомо проговорил Азариил. — Бесы — лишь орудия Отца Небесного. Он сотворил их ангелами, Он попустил им пасть, Он оставил их на земле. И все происходящее здесь, сейчас и всегда, в любой точке вселенной ниспослано Им или дозволено Им. Все несет на себе печать Божьего промысла. А что многое кажется несправедливым или бессмысленным, так тому виной ограниченность и скудоумие творения по отношению к Творцу.
Андрей глядел на него волком и молчал.
— Подумай над этим на досуге, — добавил Азариил. — А пока нам пора уходить: Лидия вот-вот вернется.
Упоминание об отцовской жене отрезвило.
— Подождите! — позвала Варя. — По-моему, там записка.
Она ткнула дрожащим пальцем в покойника и отвернулась, не в силах выносить зрелище.
В окоченевшей правой руке действительно был зажат клочок бумаги. Азариил с усилием вытащил его, и девушка, глядя на это, безудержно разрыдалась: в голос, с придыханием и полной отдачей.
— Здесь адрес. Требуют встречи, просят принести душу, — прокомментировал Азариил, сунув записку в карман куртки.
— В обмен на что? — с дурным предчувствием спросил Андрей.
— На «родственников, друзей и знакомых».
— То есть они могут добраться до всех? И в этом тоже будет «промысел»? — озноб пробрал до костей.
— Сложно сказать. До кого-то, вероятно, могут, но вовсе не обязательно доберутся.
— Погадаем? Картишки раскинем? — с тоскливой злостью осведомился Андрей, догадываясь о том, что последует за невозмутимо рассудительным ответом ангела. Ангела — с ума сойти!.. — Или слетаешь к своим, — он ткнул пальцем в потолок, — разведаешь насчет «промысла»?
— Сделаем все возможное, не волнуйся.
От обещания тянуло нестерпимым формализмом. Аж зубы свело.
— То есть душу не понесем? — уточнил Андрей.
— Мы не торгуемся с бесами.
Под «мы», надо полагать, подразумевались светлые силы.
— Тогда стоит нанять охрану для…
Азариил воззрился на него с жалостью. И впрямь, глупо получалось: выставлять людей с дубинками или пушками против демонов. Никто не справится. Никому и не втолкуешь, от чего требуется защита.
— Пора, — Азариил развернулся и первым покинул комнату.
Варя бросилась следом.
— Идем же! — нетерпеливо заторопила с порога, протягивая руку. — Быстрее!
Андрей кинул последний взгляд на отца. Боль и ярость нахлынули удушливой волной, перерождаясь в желание отомстить: отыскать и собственными руками изувечить убийцу. Это придало сил, и, движимый мрачной решимостью, он зашагал к двери.
ГЛАВА 3
— Значит, Бог существует, — проворчал Андрей, бесцельно слоняясь из угла в угол по просторной кухне.
Азариил, битый час вглядывавшийся в полуночный мрак, отвернулся от окна, и на лице его отразилось искреннее недоумение. Ну да, он-то ангел, для него подобные размышления звучали дико. А вот у Андрея, до недавнего времени считавшего теистические идеи дурным дремучим вздором, привычное мировоззрение трещало по швам.
— И душа, стало быть, — горестно добавил он, ни к кому в особенности не обращаясь.
— Это очевидно, — Азариил пожал плечами и вернулся к наблюдению. Кого он там высматривал? Нечисть, плотными рядами идущую на штурм московской высотки?
— Значит, я теперь вроде Сары Коннор под прицелом Терминатора, — Андрей достал из холодильника последнюю бутылку пива, откупорил, сделал большой глоток. Спиртное уже не лезло, но с помощью кофе разум не задурманишь, а трезвый рассудок нещадно терзала меланхолия. — Или полурослик Фродо под недремлющим оком Саурона.
— Не нужно унывать, — подбодрил Азариил.
А не больно-то он походил на ангела, подумал Андрей. Вот спустился бы с неба блистательный златовласый юноша в белом хитоне, с лицом как молния, с нимбом, крыльями, крестом и мечом в придачу, было бы чудо чудное, диво дивное. Так нет, подсунули сутулого, небритого мужика с каменной миной и претензией на святость.
— И не собирался, — соврал Андрей. — Чем нотации читать, лучше обрисуй в общих чертах мое будущее в случае провала твоей божественной миссии.
— Души с частицей Аваддона изымаются из носителей и помещаются в специальные сосуды, — послушно начал Азариил.
— Стоп, помедленнее. Что значит изымаются?
— С помощью богопротивного ритуала отделяются от тела. Затем заключаются в вессаон — плотный кокон замешанных на крови заклинаний, способный удерживать душу от восхождения к горнему миру.
— То есть я умру.
— Состояние, которое вы называете смертью, на самом деле является переходом из жизни временной в жизнь вечную: душа отлучается от тела, но не заканчивает существование, а отправляется на суд Божий. Затем она в соответствии со своим состоянием получает либо блаженство, либо вечные муки.
— Рай или ад, — хмыкнул Андрей.
— Для очищенных покаянием сам Бог станет раем, для закореневших в грехе — адом. Но если твою душу поймают демоны, уйти на суд ей не дадут. И не убьют в том смысле, который люди привычно вкладывают в данное понятие. Наоборот, бесам поручено беречь Осколки как зеницу ока от всех опасностей, неприятностей и случайной гибели. Вздумай ты умереть, два ангела придут за тобой, возьмут душу твою и повлекут через воздушные мытарства к престолу Господню, где увидит она рай, потом ад, а потом, на сороковой — судный — день воздастся ей по грехам…
— Да ты не стесняйся. Сам же заикнулся про вечные муки.
— Достать обреченную на мучения душу из преисподней будет уже невозможно.
— Разве демоны там не полноправные хозяева?
— Нигде нет иных хозяев, кроме Бога. В аду свои чины и должности, если, конечно, можно найти хоть какой-то порядок в царстве лжи и хаоса. Низшие подчиняются высшим, легионы — князьям, есть свои смотрители, кураторы, доносчики, палачи, к некоторым гиблым душам приставлены особые надзиратели. При этом процветает гордыня, рвачество, стяжательство, подхалимство, лицемерие, предательство, алчность и кровожадность. Все друг друга топчут и душат. Уважают только грубую силу, отсюда берется и некое подобие иерархии: высший демон способен стереть низшего в порошок одним взглядом. Однако все, что касается душ человеческих, строго регламентировано божественным законом; закон сей непреложен и обсуждению не подлежит. Освободить приговоренную душу не может даже Бог, потому что ад — не место, откуда легко вызволить по желанию или просьбе, но мучение любви Божией. Одних эта любовь освещает, других — опаляет. О ком свершился суд, того нельзя вернуть. И падшие духи об этом знают.
— Почему же сразу не грохнуть всех семерых? — не понял Андрей, втайне гордясь собственной выдержкой. Он как будто вел непринужденную беседу на отвлеченную тему. Сохранял, так сказать, хорошую мину при плохой игре. — Чтобы наверняка!
— Приказа не поступало, — небритый тип, которого язык ну никак не поворачивался назвать ангелом, взглянул на него внимательно.
— А если бы поступил? — во рту внезапно пересохло. — Ты бы, не раздумывая… — Андрей поперхнулся и закашлялся.
— Раздумья мне не ведомы, — Азариил опять уставился в ночь, утратив видимый интерес к разговору. Его ровный профиль с резким, острым подбородком выделялся на фоне светлой занавески.
— Выходит, ты защищаешь меня по приказу сверху, но только до тех пор, пока не поступила команда уничтожить?
— Я - лишь проводник воли Отца Небесного.
Железная логика, не подкопаешься. Рано радовался. Хорошо иметь за пазухой гранату, плохо — когда она без чеки. В любой момент рванет — костей не соберешь.
Откровение потребовало большого глотка пива.
— Мы для вас марионетки, — проворчал Андрей, отхлебнув из бутылки. Сделалось горько и обидно. А чего он ожидал? Гуманности? Порядочности? Да ну! Какой человечности ждать от тех, для кого зверское убийство — «деяние во благо»?!
Он долго молчал. Но чем усерднее пытался вникнуть в ангельские речи, тем меньше справедливости в них находил.
Азариил все пялился во тьму: безучастный, бесстрастный. Тупое и бездушное орудие, которому, в принципе, без разницы, карать или миловать, спасать или убивать. Явился, без обиняков сообщил о прописке в аду и рабской готовности убить по приказу — и как теперь к нему относиться? Бежать бы, по-хорошему…
— Не советую, — будничным тоном предупредил Азариил.
Вот ведь гад! Мысли читает.
— Я тебя в любом случае отыщу, но у демонов везде соглядатаи. Город кишмя кишит всякой мерзостью, особенно так называемые злачные места. Куда бы ты ни отправился, без моей защиты долго не проживешь.
Еще и угрожает.
— В прежние века гонцам, приносившим дурные вести, правители сгоряча отрубали головы или в котлах варили, — проворчал Андрей. — Теперь понимаю почему.
— Твоя неприязнь ко мне беспочвенна.
— Да неужели?!
— А презрение и тем более.
— Иди к черту!
— Ты не отдаешь отчета своим словам. А нечистого лучше не поминать: он, как правило, является на зов.
— Ты можешь убить меня в любой момент — и я не отдаю отчета словам?!
— Не нужно сравнивать человеческие цели с высшими, — мягко возразил Азариил, и желание свернуть ему шею окрепло. — А попытки вникнуть в замысел Творца наказуемы: дерзость и гордыня до добра не доводят.
Пустобрех.
— В общем, ты делаешь то, не знаю что, и топаешь туда, не знаю куда, — подытожил Андрей с издевкой. — Марионетка еще покруче меня.
Азариил сдвинул брови. Впервые его блаженная физиономия исказилась истинным глубинным чувством, и чувство это сильно смахивало на праведный гнев.
— Кажется, ты не до конца осознаешь суть ангельского служения, — изрек он менторским тоном и ради важности обсуждаемой темы даже прекратил гипнотизировать двор за окном. — В отличие от людей мы, ангелы, никогда не жили сами по себе, никогда не отрывались от Бога. Я был сотворен в чине Сил, и со дня сотворения я — прямое воплощение силы Господа и олицетворение воли Его, не имеющее ни собственных желаний, ни побуждений. Мне поручено оберегать тебя от Мастемы и его бесов, но в остальном я не помощник, не друг, не тот, кто в подходящий момент перекроит реальность и Божий замысел в угоду твоей гордыне. Я не могу даровать напрасную надежду на благосклонность Неба. Ты должен уяснить это раз и навсегда: я не подвластен сам себе, я слуга Господень, и воля Его станет моею в миг, когда поступит приказ.
— Нашел чем гордиться, — буркнул Андрей.
— Гордость есть смертный грех, — назидательно добавил Азариил.
Уродливая логика, уродливая философия. И на нем самом — печать уродства. Здоровенная и кривая.
— Расскажи о бесах, — попросил Андрей хмуро. Пиво закончилось. В голову назойливо лезли апокалипсические картины. О том, чтобы завалиться спать, не могло быть и речи.
— В них мало примечательного, — неожиданно заартачился ангел. Никак, обиделся за отсутствие почтения?
— Нет пользы обсуждать всякое паскудство, — Азариил снова вторгся в мысли.
Ну, раз или два — Андрей ещё допускал. Но на регулярное ментальное вмешательство впору было оскорбляться.
— Об уважении к личному пространству позже поговорим, — пообещал он, не желая менять тему. — А разве «всякое паскудство» не было сотворено Богом?
Азариил негодующе вскинулся — ага, все-таки человеческие эмоции нам не чужды!
— Ладно, ладно, — успокоил Андрей. — Но согласно твоим же кособоким воззрениям, бесы живут и гадят людям с допущения высших сил.
Судя по отразившейся на сосредоточенном лице напряженной работе мысли, слуга Господень придирчиво профильтровал услышанное сквозь сито истины. И, хотя формулировка не вызывала восторга, был вынужден согласиться.