— Значит, они — такое же орудие Всевышнего, как и ангелы, — осторожно продолжил Андрей, ожидая возмущенных возгласов. Однако Азариил взял себя в руки и только неодобрительно хмурился.
— Ну так и нечего мотыге презирать лопату! Раз уж взялся просвещать меня по поводу потусторонних сил, то давай по порядку — я хочу быть в курсе. А есть ли польза от обсуждения демонов, сам решу.
— Как угодно, — Азариил пожал плечами. — Бесов тьма бескрайняя. С кого начать?
— С тех, кто представляет прямую угрозу. Они же не всем скопом на меня накинутся?
— Под руководством Мастемы, по нашим сведениям, семеро падших, каждый из которых подослан к определенному Осколку. И каждый будет использовать против нужного человека его же слабости и пороки. С Белфегором ты успел познакомиться.
— И в чем моя слабость?
— Тяга к женскому полу.
— Скажешь тоже! — хохотнул Андрей. — А у кого ее нет?
— Повышенная тяга к женскому полу: безотчетная и безудержная, — спокойно уточнил ангел и, подумав, присовокупил: — Чаще именуемая похотью.
— Что естественно, то не безобразно. А этому Белфегору, прежде чем охмурять, стоило бы разобраться с моими вкусами: терпеть не могу ямочки на щеках.
— Впредь будь внимательнее и не иди на поводу у низменных влечений.
— Обойдемся без ханжеских лекций, — попросил Андрей. — С Белфегором разобрались. Это раз. Кто еще?
— Данталиан. Довольно могущественный в своем роде. Он сочетает в своем облике множество лиц, благодаря чему может принимать образы родных и близких. Проникая в человеческие сны, он вызывает у одних людей ложные предубеждения против других. Способен прозревать тайные намерения и подменять добрые помыслы дурными. Бесы из его легионов нагоняют уныние и смертельную тоску, толкают на самоубийства, предательство и разные губительные непотребства.
— Два, — Андрей загнул второй палец.
— Валафар — покровитель воров и разбойников. Угодивших под его влияние он подстрекает к грабежам до тех пор, пока не доводит до тюрьмы или казни.
— Исчерпывающая характеристика. Три.
— Леонард — главным по черной магии и колдовству. Считается экспертом по чернокнижным ритуалам, в Средние века предводительствовал ведьмами на шабашах. В истинном обличии похож на сатира: с человеческим торсом, волосатыми козлиными ногами и копытами, только вместо зада имеет еще одно лицо. Он откровенно мерзок.
— Да с твоих описаний и другие не красавцы. Пусть будет четыре.
— Маммон — демон богатства. Олицетворяет власть золота, сребролюбие и жажду наживы. Вечно голодный, с болезненным, одутловатым лицом, вбирает в себя все, до чего дотягивается, и пробуждает в людях алчность.
— Пять.
— Лилит, овладевает мужчинами во сне против их воли и вредит деторождению.
— Не густо про Лилит.
— Последний из свиты, но не последний по могуществу — Асмодей, — доселе невозмутимое лицо Азариила горестно исказилось. — Он был создан в чине Серафимов — неописуемо прекрасных приближенных к Богу ангелов — и предпочитает поддерживать эту личину и доныне. Демон вожделения, блуда и ревности, вселяет в сердца людей отчуждение, сеет раздор между возлюбленными. Приводит мужей в состояние безумия и вожделения, вынуждая оставлять жен и прелюбодействовать.
Повисло молчание.
— Какая-то безрадостная картина вырисовывается, — наконец кисло прокомментировал Андрей.
— Мастема привлек страшные силы, но мы будем сражаться и уступим лишь по благоволению Всевышнего, — отозвался Азариил.
— А в фильмах обычно добро побеждает.
— Для кого-то падение со временем оборачивается высшим благом, нежели возвышение. Главное — не сомневаться в том, что любой допущенный Богом путь правилен.
— С бесами разобрались?
— Надеюсь, тебе не доведется встретиться лично с теми, кто охотится за другими Осколками, — утешил ангел.
— А где они, кстати? Здесь, в России, или по всему свету раскиданы?
Ответа не последовало, и Андрей догадался, что Азариил отвлекся. Окаменев лицом, сощурившись и уставившись неподвижным взглядом в пустоту, тот явно прислушивался к чему-то недосягаемому для человеческого уха.
— Меня зовут, — сообщил он спустя короткое время.
Андрею представились демоны под окном, настойчивой жестикуляцией приглашающие посланника Небес потолковать в сторонке.
— Не бесы, свои, — ангел целенаправленно двинулся к выходу из кухни.
— Так вот, насчет личного пространства! — возмущенно крикнул Андрей ему в спину. — Не смей копаться в моих мозгах, слышишь? Эй, я к кому обращаюсь!
— Не сейчас, — кинул Азариил через плечо и в дверях столкнулся с Варварой.
Та вспыхнула, неловко попятилась, смущенно комкая в руках края шерстяного платка, накинутого на плечи. Э, да она, похоже, подслушивала.
— Не спится? — участливо осведомился Азариил.
— Любопытно же, — бесхитростно призналась Варя.
— От любопытства кошки дохнут, — напомнил Андрей.
— Кошек с меня сегодня довольно! — она скрестила на груди руки в инстинктивной попытке защититься от ожидаемых нападок и негодования, но не отстранилась. Не удостоила брата даже беглым взглядом и обратилась непосредственно к ангелу: — А про бесов это вы серьезно?
— Абсолютно.
— А вы ангел, да?
Азариил посмотрел на нее со странным выражением на лице: чуть склонив голову набок и приподняв брови домиком.
— Да.
— А не похожи!
— Почему?
— Ангелов обычно изображают в светлых, блистательных одеждах и легких сандалиях. Или в воинском одеянии: хитонах, плащах и доспехах. Или в дьяконских облачениях, расшитых золотом и самоцветами. А в руках положено держать мечи, рипиды, свечи, зерцала, чаши, посохи, мерила, свитки, факелы или кадила.
Андрей представил Азариила в тоге и с кадилом — и ужаснулся.
— Изображения, конечно, заключают в себе чисто символический смысл, но все равно… простовато как-то, — сказала Варвара с ноткой разочарования в голосе.
— Чтобы стать ощутимым для человеческого восприятия, мне пришлось обрести тело, — объяснил ангел. И как только у него терпения хватало?
— Настоящее? — Варя придирчиво сощурилась.
— Плотное. В нем крайне неудобно, но, боюсь, мой истинный облик поверг бы в ужас и трепет даже тебя, праведница.
Да тут самомнение прет изо всех щелей, недовольно подумал Андрей. Варвара, наоборот, от непонятной радости просияла, как начищенный пятак.
— Для праведницы ты чересчур дерзкая, — задумчиво произнес Азариил. — Хотя, возможно, сейчас это и к лучшему. Я должен отлучиться ненадолго, а вам опасно здесь оставаться без защиты. Варвара знает способ справиться с мелкими бесами, но против Белфегора или Мастемы ее молитвы не достаточно. Потребуются ещё какие-нибудь подручные средства.
— Святая вода? — с готовностью предложила Варя.
— Осиновый кол, — подхватил Андрей.
— Это для вампиров.
— Ну, тогда соль, спички, кочерга… В фильме показывали.
— Не смеши!
— Отправляйтесь в храм, там найдете многое из необходимой утвари.
— А пустят? — усомнилась Варя. — Кто же по церквям заполночь ходит?
Азариил сосредоточился — на его лице снова возникло отсутствующее выражение — и спустя минуту убедительно произнес:
— Пустят. Тремя верстами южнее находится приход, затерявшийся в сплетении улочек. Это Всехсвятская церковь, увидите: кирпичное здание с медными куполами. Сторож сейчас спит. Ключи у дьякона, который читает Псалтирь в небольшом приделе справа от кафоликона. Кроме него, в храме никого нет.
— Охота же людям, — сказал Андрей.
— Ты не понимаешь! — воскликнула Варвара воодушевленно. — Это Ангел-Хранитель внушил ему не покидать сегодня церковь, чтобы мы смогли укрыться.
Предположение показалось сильно притянутым за уши, однако Азариил одобрительно кивнул.
— Я задержался, — обведя отрешенным взглядом комнату, он обратился неизвестно к кому: — Если падшие объявятся, сообщи мне не медля.
Голос его прозвучал жестко; таким, как правило, отдают приказы. Варвара в замешательстве завертела головой, Андрей предпочел не выставляться глупцом и не искать невидимок по углам.
Азариил скрылся в прихожей. Бамбуковые занавески с тихим стуком заколыхались.
— Это он Ангелу-Хранителю говорил, — убежденно заявила Варя с восхищением. — Только непонятно, к которому из наших.
Ее неуемный, бьющий через край восторг раздражал. Поводов для радости Андрей не находил, зато для злости — сколько угодно.
С исчезновением ангела стало тоскливо и страшно: тени, ниши и дверные проемы после памятного бесовского ополчения не внушали доверия, а тьма за окнами, казалось, кишела котятами. Того и гляди к стеклу приплюснется чей-нибудь кривой зубастый скальп!
— Ух… Ну и дела… — Варя замельтешила по гостиной. — Сейчас соображу. Нужно одеться потеплее, не забыть платок, прихватить с собой пластиковые бутылки и молитвослов на всякий случай… Поразительно! Настоящий ангел!
Утомленный ее безудержными излияниями, Андрей ушел в кухню искать бутылки и хлопнул дверью.
* * *
Как много планов у бытия! С какой непревзойденной гармонией они сочетаются друг с другом, как глубоко продуманы их переплетения, какой стройный порядок царит в каждом! Воистину все это непостижимо, и остается лишь замирать с благоговением всякий раз, как мысль волею или неволей обращается к тайнам мироздания. И восхвалять замысел Творца, и преклоняться перед Его величием.
А Андрей любопытен. Ему с его ограниченным человеческим умом непременно хочется вникнуть в суть и получить ответы на вопросы, которые и задавать-то не должно. Какая самонадеянность!
Азариил размышлял об этом, поднимаясь по широким выщербленным ступеням древнего храма. И, наверное, впервые с самого момента своего рождения задумался над тем, как легко шагнуть из телесного мира в духовный. И даже спуститься в преисподнюю, будь на то воля Божья. Человеку и впрямь не постигнуть, а ангел ему не помощник, чтобы объяснить: разве распишешь слепому многообразие видимого спектра?
Под ногами хрустели мелкие камешки: твердые, жесткие, ровно такие же, как на земле. Лоза дикого винограда и длинные, цепкие плети плюща обвили балюстраду, взбираясь по колоннам до самых сводов. В притворе царил прохладный полумрак; из распахнутых навстречу дверей дохнуло благоуханием елея и ладана. С замиранием сердца, отбросив праздные мысли, Азариил вступил в храм и медленно, в священном трепете двинулся по наосу. Включая в себя сразу несколько величественных крестово-купольных построек, расположенных одна за другой, храм казался бесконечным. Приделы здесь располагались иначе, чем в земных церквях, причудливо и непонятно сочетались с нефами и все вместе походили на длинную анфиладу. Сквозь высокие стрельчатые окна текли косые солнечные лучи, освещая замысловатую плиточную мозаику пола. И в каждый Азариил погружался, чувствуя, как волны благословенного тепла омывают его с ног до головы; и в каждом ощущался направленный сверху взгляд, исполненный вселенской любви и понимания.
Невзирая на обилие света, в храме было темно. Снова мелькнула мысль, что объяснить это Андрею вряд ли получилось бы. Таинственно мерцали золотые орнаменты, покрывающие торцы арок и колонны. Фрески дышали жизнью, силой и непревзойденной гармонией оттенков: огненные серафимы, шестикрылые херувимы, многоокие престолы, величественные власти, грозные силы, доблестные господства, суровые начала, возвышенные архангелы и одухотворенные ангелы. На стенах висели иконы без окладов и киотов: таких, наверное, при жизни не встречал ни один человек. Изображались на них исключительно ангелы: в полный рост и все — с одним единственным крылом, как напоминание об обманчивой устойчивости природы и опасной близости падения. Вестники, пророки, каратели, воины, миротворцы… Тускло блестело шершавое золото, одежды благодаря искусной прорисовке выглядели объемными, а растрескавшаяся краска создавала впечатление тканого полотна.
Азариил остановился напротив алтаря. Царские врата сейчас были закрыты и занавешены, но он знал, что в ответ на молитву они обязательно распахнутся, а через боковые двери можно шагнуть прямо в престолу Божию.
Остальные шестеро были уже в сборе, ждали только его, задержавшегося. Никто не упрекнул, не укорил, не задал вопроса и не высказал назидания.
Лаувиан, Хазиил, Катехил, Нуриил, Менадель, Акамиан и Азариил — семеро Ангелов из чина Сил замерли, выстроившись в ряд, и склонили головы для безмолвной молитвы.
Время текло. Колыхались за окнами плети дикого винограда, незаходящее солнце щедро вливалось в вытянутые, узкие окна, ровно горели лампады, и клубился воздухе сладкий серебристый дым.
Однако дышалось на удивление трудно: привычное незамутненное счастье непривычно теснило грудь, а бедное человеческое сердце, видимо, не могло вместить ни всеобъемлющей любви, ни благоговения — и трепыхалось в груди загнанной птицей. Азариил не смел поднять глаза, чтобы убедиться: и с другими воплощенными братьями происходит подобное. Следовало дождаться окончания молитвы, следовало погрузиться в нее полностью, целиком обратившись в призыв…
Наконец катапетасма отодвинулась. Царские врата раскрылись, и из Света на амвон вышел ослепительный посланник, принадлежащий лику Властей, — Аския. Храм на мгновение озарился, глаза защипало, однако сияние быстро померкло по мере того, как ангел принял менее болезненный для огрубевшего восприятия облик. Невещественными остались лишь крылья — текучие, прозрачные и туманные.
Азариил с интересом отметил, что в струящихся белоснежных одеждах его грациозностью и изяществом напоминал скорее девичий, чем юношеский. Лицо сияло подобно молнии на грозовом небе, а для передачи синевы глаз на земле, не нашлось бы подходящего оттенка. Праведница Варвара, разочарованная вульгарной телесностью Азариила, пришла бы в восторг.
— Мир вам, братья, — произнес Аския, и голос его звучал как множество голосов.
Семеро ответили почтительным поклоном.
— Я вижу, каждый из вас достойно переносит тяготы, связанные с обретением плоти, и хочу напомнить, что мера эта вынужденная. Поспешность, с которой вы были отправлены на землю, помешала разъяснить ее причины. Но, побывав среди людей, вы, возможно, и сами о них догадались.
Азариил не задавался подобными вопросами. Воля Небес — это воля Небес, ее не обсуждают, над ней не размышляют. Смиренное исполнение — вот все, чего требовал и Бог, и сама ангельская природа.
— Вы посланы к смертным, весьма далеким от добродетели, духовно искалеченным и изуродованным печатью падшего, — продолжил Аския. — Подобно заточенным в аду, они пребывают во мраке, и явиться к ним в бестелесной форме, пусть даже и адаптированной для восприятия, было бы немилосердно. Божественный свет прожег бы их насквозь, и они в панике бежали бы от вас, сами не зная почему.
Хм… Андрей не показался Азариилу настолько несчастным.
— Прошли те времена, когда люди на земле доверяли чудесным явлениям. Многие предпочитают закрывать глаза на непонятное и списывать на «случайности» божественный промысел. Часто выходящее за рамки материалистического толкования высмеивается, воспринимается враждебно или не воспринимается вовсе. И это вторая причина, по которой вы вынуждены сковывать себя узами плоти. Напугать Осколки неосторожным явлением значило бы оттолкнуть их от себя — и отправить прямиком в объятия падших.
Аския замолчал.
— Мне досталась блудница, — вдруг горестно поведал Менадель. Азариил не разбирался в людской привлекательности, однако из всех присутствующих этот ангел вызывал самые приятные эстетические ощущения.
— Было бы легче, если бы ее на подобный образ жизни толкнули обстоятельства, но речь, увы, идет о добровольном выборе. Даже меня пыталась ввести во грех. Мастема напустил на нее порочного Асмодея, а Хранитель и на версту приблизиться не может. Бесы под ногами вьются и ластятся, как котята.
— Похожая ситуация, — поддержал Акамиан. — Только мой подопечный, Джеймс, — неверующий католический священник. И такие встречаются. Принес сгоряча обет безбрачия, который ему оказалось не по силам соблюдать, и теперь втайне пьет, богохульствует и предается греховным помыслам. Не знаю, как смогу отбить его от Лилит…