— Мы вместе, значит, любую бурю переживем. Или не так? — спросил Данко.
— Я так не думаю. Мы с тобой живем разными жизнями. Параллельными. Вроде спим в одной кровати, а все равно как чужие, — ответила я. — Я думаю пора заканчивать игру в семью.
— Это не игра, — он задумчиво почесал подбородок. — Эль, давай без слов с двойным смыслом. Чего тебя не устраивает? Моя работа в баре? Это временно. До середины апреля. Там другу гипс снимут. Он вернется на свое место, а я опять все учебой время займу. Даже с завода уйду. Нужно нормально институт окончить. Потом поедем ко мне в город.
— Ты меня в планы посвящать не собирался?
— Почему? Собирался. Сейчас о них говорю, — на его губах мелькнула улыбка. — Так что случилось? Приписываешь мне похождения на стороне?
— Возможно. Я не знаю, что думать, — я посмотрела в его глаза. Хоть сейчас он и был в очках, а все равно колдовство действовало. Сразу какая-то теплота появлялась в душе.
— Кажется, я понимаю, в чем претензии. Мы с тобой давно вместе не были.
— Давно.
— А ты поправилась?
— Уже почти два месяца.
— Но мне не сказала. И ведешь себя как ежик. Я к тебе лишний раз подойти боюсь, а то еще уколюсь. Ты же такая колючая, потому что давно я тебе иголки не приглаживал. Сегодня исправим это дело, — сказал он. — Можем и сейчас начать, — заваливая меня на диван, ответил Данко. Я попыталась возразить, но его поцелуй заглушил все слова. И только тогда я поняла, как сильно по нему скучала все это время.
— Звонок, — сказала я.
— Если это опять пришла твоя подруга, то я ее с лестницы спущу, — предупредил Данко.
— Света не должна вернуться. Она к себе поехала, — ответила я, быстро целуя Данко в губы. На этом я хотела закончить и пойти открывать дверь, но Данко не отпустил. Перехватил инициативу и опять заставил забыть о том, что творится вокруг.
— Раз никто дверь не открывает, открою я, — довольно громко сказал Сережа. — Мам, у нас в гостях бабушка.
Это точно заставило прерваться. Данко с улыбкой смотрел на меня. Его глаза светились загадкой. Как же не хотелось с ним расставаться. От него исходило что-то близкое, родное. Безумная мысль промелькнула в голове, но я ее решительно отогнала. Это не могло быть любовью.
* * *
Мама пришла с тортиком и тремя розами. Мы с ней не виделись около года. Нет, два года прошло с нашей последней встречи. Она тогда в больницу попала с аппендицитом, вот я и ездила ее навестить. Ничем эта встреча хорошим не закончилась. Мы опять поругались и какое-то время не общались. Возможность переводить деньги на карточку давала нам повод не видеться лично. А тут такое явление. Она ничуть не изменилась. Хорошо выглядела, подтянуто. Намного моложе своего возраста. Лет так на двадцать моложе. Цепкий взгляд, надменное выражение лица, а губы в застывшей улыбке, которая слетала, когда кого-то начинали бить ядовитые слова. Мама умела задеть за живое, сказать что-нибудь обидное и неприятное. При этом она удивлялась, когда люди на нее обижались. Иногда мне казалось, что она от этого получает своеобразное удовольствие.
— Ты так и будешь меня на пороге держать? — не выдержала она, когда я думала, что делать дальше.
— Проходи, заодно и расскажи, что тебя привело ко мне.
— С днем рождения тебя поздравить решила. Или ты мне не рада?
— Удивлена. Сереж, поставь цветы в вазу, — попросила я сына, который был удивлен приходом бабушки не меньше меня. Он сразу у нее и торт взял, чтоб на кухню отнести.
— А чего ты не сказала, что у нас сегодня праздник? — обнимая меня со спины, спросил Данко.
— Потому что я уже давно не праздную дни рождения. Цифры не нравятся, — ответила я.
— Глупости это, — проводя пальцами по краю ворота моей кофты, сказал он.
— А мне кажется, что не глупости. Удручает, что они все больше и больше, — ответила я, посмотрев на него. И приход мамы уже больше не волновал и не пугал, как вначале. Я ведь приготовилась к военным действиям, а из-за Данко весь воинственный пыл исчез.
— Нашла из чего проблему делать, — подталкивая меня к кухне, сказал Данко. — Ты меня кормить сегодня собираешься? Я как волк голодный.
— Сейчас разогрею, — ответила я.
— Я смотрю, вы тут ремонт сделали, — оглядывая квартиру, напомнила о себе мама.
— Да, сделали. Стало чище, — машинально сказала я.
— Я вижу. В последний раз, когда здесь была, то квартира на притон походила.
— А что ты хочешь? Дети маленькие были. Отвернешься, а у тебя уже на обоях чего-то нарисовано.
— Поэтому тебе повезло, что мы с тобой не чужие люди, — сказала она. Как одолжение сделала.
— Очень повезло, — я не стала спорить. — Ты ужинать будешь?
— Только чай, — ответила мама. Ее взгляд перешел на Данко. — А это что за квартирант? Опять комнату сдаешь?
— Ага, бедному студенту. Койко-место, — ответила я. Данко молчал, потому что бутерброды жевал. Опять демонстративно на стол локти поставил и отрывал пальцами куски хлеба с маслом, прежде чем их в рот отправить. Когда Света увидела это, ее вначале передернуло. Но что поделать, если у человека такая дурная привычка? Он объяснял, что так вкуснее. Прям Кот Матроскин с колбасой.
— На бедного он не тянет, — как-то с сомнением сказала она.
— А вас так интересует состояние моего кошелька? — поинтересовался Данко.
— Мне интересно кто живет в моей квартире, — сказала мама.
— Ну, насколько я понял, не в вашей, а вашего мужа, — ответил Данко.
— Какая разница?
— Вот и я думаю, какая вам разница кто здесь живет? — спросил он.
— Молодой человек, я могу в любой момент запретить вам здесь находиться, — пригрозила она.
— Можете, — не стал он спорить. — Только зачем нам с вами воевать? Мы что-то делим?
— Давайте не будем ссориться, — попросила я.
— Никто и не думал ссориться. Мы просто разговариваем, — ответил Данко.
— Мам, можно я заберу свою порцию торта и свалю в комнату? — спросил Сережа.
— Что за выражения? Свалить? — хмыкнула я, отрезая ему торт.
— А я там может, валяю из шерсти валенки. Вон, Данко говорит зимы у него снежные. Самая ходовая обувь, — ответил Сережа.
— И резиновые сапоги по весне, — добавил Данко.
— О чем речь? — спросила я.
— О переезде. Чего там осталось? В конце июня уедем, как и планировали, — ответил Данко.
— Я еще не решила, — ответила я.
— А чего тянуть? Болтаться в городе все лето? Неохота. Там речка, лес и огород, — сказал Данко. — Серый не против. Его здесь ничего не держит. Как и тебя. Так о чем разговор?
— Давай потом поговорим, — предложила я.
— Почему потом? Давай сейчас, — хлебая суп и поглядывая на меня, ответил Данко. — Заодно твою маму предупредим, что пусть квартирантов новых ищет.
— Нужно подумать. Такие вещи так сразу не решаются, — ответила я.
— О чем речь? — спросила мама.
— О том, что в конце июня я возвращаюсь домой. Зову с собой поехать Элю. А она тут о разводе думает.
— Думаю, — согласилась я.
— Так повода нет, чтоб разводиться. Как найдешь, так и разбежимся. Пока же вместе живем. И какой отсюда вывод? — спросил он меня.
— Какой?
— В июне мы поедем ко мне, — ответил Данко.
— Все просто, — согласился Сережа, уходя в комнату.
— Может для вас и просто. Но…
— Для тебя все сложно. Угу. Я понял. Добавку нальешь?
— Тебе суп или второе?
— И то и другое. А еще тортик на десерт, — ответил он с кошачьей улыбкой. — Раз ты не хочешь меня своей маме представлять, то придется это сделать мне. Меня зовут Данко. Мама когда-то Горького перечитала. Радуюсь, что не Гоголя, а то звали бы меня Вием. А еще, как уже поняли, я женат на вашей дочери. Уж извините, что не стали на свадьбу приглашать, но тогда у меня сессия должна была начаться, у Эли работы много. Еле окно нашли, чтоб расписаться. Потом трагедия случилась. Эля в больнице оказалась. Иногда мне кажется, что она до сих пор не отошла от всего этого. А тут у меня подработка появилась. Так что было не до знакомств с вами. Просто не было времени.
— Только не говори, что этот тип твой муж, — сказала мама.
— А что такого? — я посмотрела на Данко, который решил занять свой рот едой. Он и так много сказал лишнего. Вроде неплохо выглядит. Хотя о манерах порой забывает. И, кажется, он это делает специально.
— Нет, я знала, что ты дура, но чтоб настолько! — она покачала головой. — Он же какой-то стриптизер малолетний.
— Кто? — Данко подавился. — Вот так меня точно никто не обзывал.
— Мам, прекрати, — я попыталась ее остановить. Она лишь прищурила глаза. Того и гляди начнется ссора.
— Я правду сказала, — ответила она.
— Вам виднее. Я в таких вещах не разбираюсь, — ответил Данко, продолжая ужинать. В этот раз уже поперхнулась мама. Она возмущенно посмотрела на меня. Я только плечами пожала.
— Значит, договорились, — вернулся к прерванной теме Данко. — К началу июля мы отсюда съезжаем.
— И куда?
— Далеко. Вам не понравится столько дней ехать на поезде, — ответил Данко. — Так что теперь будут лишь звонки и телеграммы. Хотя может, и наоборот будете нас чаще навещать.
— Это почему?
— А знаете, как бывает, мы часто не ценим, что имеем. Вот можно руку протянуть, а не нужно. Так стоит отодвинуть, так сразу хотеться начинает.
— Молодой человек…
— Мне плевать на ваши отношения с Элей. Так же как, и то, что вы со мной ничего общего иметь не хотите. В том числе и слушать. Но меня это не особо волнует. Я не с вами живу, делить мне нечего. Элю я люблю. Давайте не будем ссориться. Как бы у Эли сегодня праздник, который она не хочет отмечать, но это не повод портить сегодня ей настроение. Согласны?
— Хочешь сказать, что будешь указывать мне как себя вести? — четко чеканя слова, спросила она. Нарисованные брови взлетели вверх.
— Увольте. Не собираюсь я заниматься таким неблагодарным занятием. Я предлагаю лишь поесть тортик, поговорить о погоде. И разойтись по домам, спать. Потому что сегодня был тяжелый день, который перешел в сложный вечер. Выяснять отношения до полуночи я не намерен, как и ругаться. Эль, давай чаю. И чего ты все стоишь?
— Тебе тарелки наполнять не успеваю. Может тебе нужно вместо тарелки салатницу использовать?
— Я подумаю над твоим предложением, — усмехнулся он. — Не успел сегодня пообедать. Только подумал пирожок купить, как сразу автобус подошел. Вот и скакал с автобуса на электричку. Сама же знаешь, что если не поем в течения дня, потом всю порцию, которая мне полагалось на обед, съем на ужин. К тому же у меня еще растущий организм. Я где-то читал, что человек до двадцати семи лет растет.
— А я думала, что человек до двадцати семи призыву подлежит.
— Это тоже. Я расти буду до двадцати семи и точка.
— Вширь? — поинтересовалась мама.
— Это тоже не мешало. Зимой холодно без жировой прослойки. Как отъемся, так перестану ведрами есть, — ответил Данко.
— А я в этом не уверена, — с сомнением ответила я.
— Эль, ты сядешь или так и будешь мельтешить?
— Сам просил чай налить.
— Так я хочу его с тобой попить, — он поймал меня за руку и потянул на себя. Пришлось сесть за стол. Только руку он отпускать не собирался. Ему это никак не мешало торт есть, и чай отпивать. Еще и мою руку гладить большим пальцем. Почему-то от такого невинного прикосновения мир останавливался.
— Лирика — это хорошо. Ремонт — здорово, но сейчас кризис. Эль, ты сейчас не одна. Вдвоем вам легче будет квартиру оплачивать оставшиеся месяцы, — сказала мама.
— И насколько поднять оплату хотите? — спросил Данко.
— На восемь тысяч, — ответила мама. Тут у меня от ее слов голова пошла кругом.
— На две, — возразил Данко.
— Это смешные деньги. Семь и то я не все расходы покрою.
— Две, с учетом проведенного ремонта, — парировал Данко.
— Так я не просила его делать! — возмутилась мама.
— Но если бы мы съехали без предупреждения, то вам пришлось бы его делать.
— Хорошо, шесть тысяч и ни копейкой меньше.
Они спорили полчаса. Дошло до того, что Данко согласился с ней на две с половиной тысячи. Мама решила больше не продолжать спор. Я бы на ее месте также отступила, пока не осталась сама должна Данко. Когда я пошла ее провожать, она на минуту задержалась в коридоре.
— А мне он нравится. Хотя ты меня удивила, — сказала она. Я лишь пожала плечами. Чего тут еще сказать? Но получить от нее одобрения я не ожидала. Последние лет пятнадцать было только недовольство в мой адрес. Теперь такие слова настораживали.
— Ушла? — спросил Сережа.
— Угу, а ты хитрый. Спрятался от нее в комнате и носа не показывал, — сказал Данко.
— Если бы остался, то и мне бы досталось. Но сегодня гвоздем программы был ты.
— Я принял удар на себя и всех вас спас, — довольно сказал Данко. — Вы с матерью совсем непохожи.
— Знаю. Так всегда было.
— Интересно. Есть такая примета, что если хочешь узнать, как будет выглядеть жена в старости, то нужно посмотреть на ее маму.
— Надеюсь, я такой не буду, — ответила я.
— Не будешь. Ты хорошая, — уверил меня Данко.
— Мам, дашь денег на кино? — спросил Сережа.
— А что за фильм? Может, я тоже пойти хочу, — встрял Данко.
Полчаса они обсуждали кино, я же ушла в ванную. Он сказал, что любит меня. Без пафоса. Спокойно. Обыденно и почему-то этим словам хотелось верить. Я тогда чуть кружку не уронила. Разве такое возможно? Мы с ним совершенно разные. Это скорее игра, интрижка, ничего серьезного. Или я обманываю себя?
Свет в комнате выключен. За окном метет метель. Последний буран. Дальше будет весна. Потом лето. Тепло и солнечно. А сейчас буран. Он заметает следы прохожих, что возвращаются по домам к горящим окнам, в которых их ждут. Как порой чудесно, что есть куда вернуться, а еще встретить человека, который будет ждать…
— Опять грустишь? — спросил Данко. Обнял меня со спины.
— Нет. Просто думаю.
— Для тебя это почти одно и то же. Когда начинаешь много думать, то ты начинаешь грустить, — сказал он. — Надо тебе было сказать, что у тебя сегодня праздник. Я смог бы придумать подарок. А так пришлось искать по карманам. Дай ладошку.
— Не надо. Я… — я хотела ему сказать, что не люблю сюрпризы и подарки. Часто потом я не знала, чего делать с безделушками, но когда у меня на ладони оказалось вязаное сердечко, мой талисман, слова испарились. — Где ты мой талисман нашел? Я его обыскалась.
— Около лавочки в парке. Там в футбол с ребятами гонял. Почему думаешь, что твой?
— Вот здесь в петлях ошиблась. Он мой. Только я его потеряла, когда испортила прическу. Видимо тогда он и выпал.
— М, тогда у нас с тобой проблема, — задумчиво сказал Данко.
— Какая?
— Я тебе хотел сердечко подарить и сказать, что больше ничего нет, но оно, как и мое, полностью твое. Еще в Новый год сказать хотел. А теперь получается чье же это сердечко? Твое или мое? Непонятно. Ты его потеряла, потому что еще та растеряша. Я его подобрал, хранил все это время, даже постирал. Или это я тебе свое отдал, чтоб ты его хранила и берегла?
— Данко. Давай не будем…
— С тобой сложно, — он накрыл своей ладонью мою, на которой лежал талисман. — Ты почему-то считаешь, что тебя нельзя полюбить. Даже мысли такой не позволяешь себе. Ты ведь не во мне сомневаешься, а в себе. И себя боишься. Я думал, что все из-за того мужика, который тебя бросил. Думал, что из-за этого страх выработался. Ты ищешь подвоха. Но нет. Тут дело в другом. Тебе словно стыдно, что кто-то может быть рядом с тобой просто потому, что этот человек не ищет выгоды, а ему с тобой комфортно. Не хочешь про любовь говорить, не будем. Назовем это несколько иначе. Но ведь ты у меня давно живешь где-то здесь, — он коснулся моей груди, где билось сердце. — Только как тебе это объяснить я не знаю. Так же как и не знаю, как из головы дурные мысли выкинуть. Ты замечательная женщина. Любимая, добрая, искренняя, которая порой считает себя кусачей пираньей. Просто прими это. Жизнь тогда станет намного проще.