Перед глазами мудреца вспыхнуло разгорающееся пламя, а в ушах раздались крики побеждённых, жалкие, полные боли и страданий.
— Мой народ вернётся к своим истокам! — проговорил старик вслух и распрямил спину.
А пока ему всего-навсего нужно вернуть назад принцессу. Позволить ей уйти он не мог хотя и понимал, что сама по себе она ничего не может противостоять ему. Но предчувствие велело избавиться от Майрам, а он привык доверять своёй внутренней силе, которая сейчас просто кричала внутри о грядущей опасности.
А значит, принцесса должна умереть.
Глава 7
Когда я открыла глаза, то увидела, что вокруг меня царит темнота. Тяжёлая, удручающая, она словно бы давила на грудь, мешая сделать вдох и в этой тьме горело одинокое пламя костра, у которого я увидела тёмный огромный силуэт, застывший на камне.
Это был человек. Высокий, огромный, как скала с распущенными волосами, спадавшими на плечи, в прядях которых играло алое пламя. Чуть ссутулившись, он следил за тем, как огонь распускает свои яркие лепестки, выбрасывая искры в темноту и потрескивая в нетерпении, словно умоляя накормить его сухим хворостом.
Пошевелившись, села и человек услышал меня, повернулся так стремительно, что я вздрогнула и застыла, глядя в его вспыхнувшие глаза.
— Шаккар! — вырвалось у меня, и я подалась вперёд, протягивая руки к мужчине.
Он медленно и молча встал, затем двинулся ко мне. Алое пламя осветило его контур красным светом, а я привстала, только сейчас понимая, что пробуждение ото сна сыграло со мной злую шутку. Моргнув, я поняла, что в свете, льющемся из отверстия в своде, стоит совсем не мой муж, а Аббас. Теперь я видела, что ошиблась и поспешно опустила глаза. Мне все привиделось. Но каким же ярким было видение!
— Это был сон! — мужчина подошёл ко мне и опустился на колено. Его широкая ладонь легла на моё плечо, чуть сжала, подбадривая, будто он спешил поделиться со мной своёй силой.
— Принцесса, — начал осторожно воин, — тебе пора перестать мучить себя и думать о Шаккаре. Его больше нет, и пора смириться с этим, продолжать жить и радоваться жизни.
Подавив в себе желание сбросить руку друга, я ответила:
— Ты не понимаешь, Аббас, — затем подняла взгляд и встретилась с его напряжённым взором. — Я не видела его тела. Для меня Шаккар жив.
— Ты уже и не увидишь его! — сказал мужчина. — Вряд ли на поле боя осталось хоть что-то от тех, кто остался там навечно. Пески и стервятники сделали своё дело.
Слова махариба больно ранили, но я понимала, что, возможно, он прав. Но почему же тогда ко мне во снах приходит муж? Неужели это всего лишь моё страстное желание призывает его в эти ведения? Неужели я сама обманываю себя?
— Наговорились? — глухой голос Исхана заставил меня вздрогнуть.
— Нам пора! — продолжил жрец. — Скоро солнце пойдёт на закат и можно будет покинуть пещёру. Я покажу вам проход, который выведет нас из долины Хайрата.
— Почему ты помогаешь нам, жрец? — не удержалась я, поднимаясь на ноги. — Чего хочешь взамен? В чём подвох?
Исхан посмотрел на меня своими золотыми глазами, криво усмехнулся.
— Ты права, принцесса! — заявил он. — Я помогаю тебе, не потому что такой добрый. Мне от тебя надо лишь одно.
Я подалась вперёд, чтобы не пропустить его дальнейшую фразу, а сердце предательски сжалось, понимая, что сейчас жрец попросит чего-то невыполнимого.
— Что ты хочешь? — связанная клятвой, я обязана была сдержать своё слово, исполнить любую просьбу этого странного и страшного человека.
— Мне нужно сердце Малаха! — ответил Исхан.
— Что? — удивилась я. Мгновение медлила, а затем едва не расхохоталась в лицо жрецу.
— Ты в своём уме? Как я добуду тебе сердце этой твари. Он же сожрёт меня, не успею и вздохнуть...
— Не стоит недооценивать себя, принцесса! — заметил жрец, а мне совсем не понравилась его улыбка.
— Это сейчас ты слаба. Пока слаба, но после сила, которая уже просыпается в тебе, сможет противостоять Малаху!
Мне показалось, что со мной говорит сумасшедший. Глаза его разгорелись так ярко, словно были крошечными детьми солнца: жёлтые, светящиеся внутренним безумием, опасные в своёй потаённой ярости. За моей спиной встал Аббас и я ощущала его поддержку, придававшую мне сил.
— Твоя жизнь стоит жизни змея! — сказал Исхан. — Дав обещание, ты не можешь нарушить его, иначе кара будет страшной. Но, если ты выполнишь своё предназначение, то получишь то, о чём мечтаешь. Я знаю это и вижу то, что грядёт. Все произошедшее с тобой просто судьба. От первого вдоха сделанного вне утробы матери, до сегодняшнего побега, все запланировано богами.
— Богами? — в голосе прозвучала ирония. — Или тобой, жрец?
— Ты дала клятву! — напомнил он. — Я не требую её выполнения сейчас, пока ты слаба и не готова, но поверь, в урочный час все случится, хочешь ты этого или нет.
Некоторое время мы просто стояли, каждый думая о своём. Я со страхом вспоминала Малаха и не могла поверить, что Исхан потребует от меня сердце змея. Что бы не говорил мне сейчас жрец, я не верила ему, подозревая, что есть что-то, что он утаил от меня.
Аббас первым нарушил тишину.
— Надо выпить воды и отправляться, — произнёс рядом с моим ухом. — Все остальное решим позже, а пока я в одном согласен с Исханом: нам надо уходить. Рано или поздно люди Давлата обнаружат нас, ведь не может быть, чтобы никто не знал о существовании этого хода.
— Ты прав, воин! — кивнул жрец и тихо добавил. — Вазир знает и, боюсь, он все расскажет Давлату, если тот приложит усилия, а он приложит их, можете не сомневаться.
«Нет достоинства в пытках старика!» — подумала я мысленно отвечая на слова Исхана. Но в одном он и Аббас, были правы: нам не стоило мешкать. По какой-то, известной только самому Давлату и, может быть ещё Исхану, причине, ему нужная я. А потому нас найдут и это всего лишь вопрос времени. Но как жрец предполагает выжить в пустыне без воды и лошадей? Это мне еще предстояло узнать.
Акрам и сам не знал, что толкнуло его на этот шаг. Но мужчина решил, что не станет приказывать своим людям следовать за ним на погибель, а потому он решил дать им право выбора и Тахира молча поддержала решение мужа.
Этим вечером, сидя у костра, принц объявил, что завтра он отправляется в Хайрат и те, кто хочет, могут отправляться домой в Роккар.
Трещал весело огонь, пожирая подачку. Небо окрасилось алым, и первые звёзды высыпали на небосклоне, словно глаза богов, приглядывающих за своими детьми.
Акрам не торопил воинов с ответом, прекрасно понимая, что за ним пойдут не все и даже не многие. Отряд и без того был ничтожно мал, но даже полным своим составом он при всем желании не мог принести большой пользы Хайрату. Принц решил для себя, что последует за Тахирой туда, куда её вело сердце, а в Роккар отправит послание, чтобы успокоить отца и мать, передать, что с ним все в порядке: жив и здоров.
Таяло время. Небосвод темнел. Сгущались сумерки и, лишь когда солнце утонуло за потрескавшимся горизонтом, поднялся Камал и решительно произнёс:
— Я ухожу.
Акрам отчего-то сразу понял, что именно этот воин будет первым пожелавшим покинуть его, а потому не удивился, лишь кивнул, принимая выбор своёго человека.
— Хорошо! — сказал принц, а Тахира лишь посмотрела на пламя, ожидая, что будет дальше.
— Я остаюсь с вами, мой принц! — слова принадлежали Садыку, первому следопыту Акрама. И он снова не удивился, зная верность этого мужчины своёму слову. Да и признаться, был рад его выбору, а вот тем, кто решит вернуться в Роккар без следопыта будет тяжело.
— Хорошо! — сказал Акрам и улыбнулся своёму человеку. Садык кивнул и пустился на шкуру.
После него поочерёдно поднимались и садились воины, пока каждый из них не сделал свой выбор. И в итоге оказалось, что с Акрамом продолжат путь только пятеро воинов, его лучших людей, тех, кому он мог доверять. Количество не радовало принца, радовало то, что остались лишь преданные люди, а уходили — лишённые доверия.
— Значит, решено! — сказал Акрам, когда все успокоились. — Завтра на рассвете мы поедем в разные стороны. У меня будет только одна просьба к тем, кто возвращается в Роккар.
— Приказывай, господин! — ответил за всех Камал и принц начал говорить.
Я вздохнула с облегчением, только когда скалы остались за спиной. Ступать по земле, потрескавшейся от жадного солнца, оказалось во сто крат приятнее, чем идти в полутьме, по скользким камням узкого лаза, где порой, цепляясь плечом об острые камни, думалось хорошо только о том, как бы не сойти с ума в этой давящей атмосфере. Мне казалось, что скалы вот- вот сойдутся и раздавят меня своёй массой, заключив в тяжёлые объятия, оставив навеки в той жуткой темноте, без света и тепла. И от этой мысли хотелось как можно скорее выбраться на свет, к солнцу, туда, где дышалось спокойнее и не было этого жуткого ощущения давления со всех сторон. В отличие от меня, Исхан шагал бодро, так, что создавалось впечатление, будто он всю свою жизнь провёл среди подобных ходов, в темноте, словно какой-то демон или зверь. Когда же впереди сверкнуло солнце, я не сдержала вздоха облегчения. И даже жар дрожащего воздуха не уменьшил во мне желания выскользнуть из опасного хода.
Небольшой привал сделали прямо за кольцом скал. Опустились на землю, давая отдых усталым ногам. Мы с Аббасом переглядывались, а жрец стоял и смотрел куда-то вдаль, где клонилось к дрожащему от жара горизонту красное закатное небо.
— Нас будут искать в той стороне! — проговорил Исхан и подняв руку, указал в направлении степей.
Аббас посмотрел на жреца и судя по выражению его лица, воин догадался о чем-то, что задумал Исхан и эта догадка не пришлась ему по нраву.
— А потому, чтобы обмануть псов Давлата, мы пойдём на юг, — рука мужчины сместилась в сторону знойной пустыни, где воздух бывал раскалённым до такой степени, что мог обжечь лицо.
— Нет! — запротестовал Аббас и встал на ноги. Я же продолжала сидеть на земле, нагретом солнцем и наблюдала за мужчинами.
Жрец повернулся к махарибу и спросил:
— Почему ты против, воин? Разве не понимаешь, что это наш единственный путь?
— Мы не выдержим перехода, — ответил Аббас. — Слишком редко там встречаются оазисы и у нас нет ни еды, ни лошадей, чтобы облегчить путь. Идти по пескам — не выход!
Исхан покачал головой.
— Я и не собираюсь все время вести вас по пустыне, — проговорил он, — сперва мы отправимся по степи, чтобы сбить врага, а затем свернём в пустыню. Там нас не найдут, а пески и ветер надёжно скроют наши следы. После мы снова отправимся назад в степь и уже дальше пойдём по проторённой дороге.
— И куда ты собираешься отвести нас, жрец? — не удержалась я от вопроса.
— В безопасное место, где ты сможешь познать себя и свою силу...
Я хмыкнула.
— Это не ответ, — сказала, но Исхан лишь передёрнул плечами.
Аббас же стоял в задумчивости, а когда снова заговорил, его слова удивили меня и заставили осознать правоту воина.
— А что насчёт Малаха? — обратился он к жрецу. — Я видел, как эта тварь передвигается под песком. Давлат может отправить его за нами.
— Только не по степи, — отрицательно покачал головой мужчина. — Малах может передвигаться только под песком, земля степей слишком тверда для него. Выжженная солнцем, она превратилась в камень и даже шипы змея не пробьют такую броню.
— Шипы? — спросила я. — Так ты видел змея?
Исхан бросил на меня взгляд, сообразив, что сказал что-то не то. Я видела лёгкую тень, пробежавшую по его лицу, но мужчина быстро нашёлся и ответил:
— Я не видел Малаха, но я знаю о нём многое и когда придёт время, расскажу тебе, принцесса.
— Ты все время это говоришь! — заметила я. — Что, если ты погибнешь до того, как расскажешь мне то, что скрывал до сих пор.
— А тут уж вам обоим придётся постараться, чтобы я не погиб, — усмехнулся мужчина. — Моя смерть не освободит вас обоих от клятвы крови, но без меня вы не сможете одолеть Малаха, так как только я знаю его уязвимые места.
Я замолчала и некоторое время смотрела на жреца, который отвернувшись, стал снова всматриваться в горизонт. Он определённо многое не договаривал, и я нутром чувствовала какой-то подвох во всех его действиях и мнимой помощи. Не стоило большого труда догадаться, что Исхан преследует только свои собственные цели, но пока мы с Аббасом должны были терпеть этого человека. В конце концов, он ведь все же помог нам, пусть и не бескорыстно. Вот минует опасность, тогда и поговорим, а пока стоит держаться всем вместе. Дальше, уже разберёмся. Сейчас главная и первая наша цель: уйти от погони. Я отчего-то не сомневалась, что Давлат будет нас искать и, более того, уже ищет.
— Нам надо уходить! — предупредил жрец. — Обыскав долину, люди Давлата отправятся за скалы и тогда нам не уйти от погони.
— И он отправит своёго змея! — проговорил Аббас, напоминая о Малахе. Кажется, это чудовище волновало его сильнее, чем я могла представить.
Жрец промолчал, игнорируя слова воина, просто опустился на горячую землю и закрыл глаза, подставив лицо солнцу. Аббас подошёл ко мне, опустился рядом, взяв за руку. В его взгляде, устремлённом на меня, прочитала отражение собственных опасений и мыслей: что, если Исхан ведёт нас в какую-то ловушку? Что, если старый жрец что-то знает и все продумал, а мы идём за ним, словно скот на бойню, сами того не подозревая.
— Отдохни, принцесса! — сказал мужчина. — Это еще не конец нашего пути! — а руку не опустил. Я уронила взгляд и посмотрела на его широкую ладонь, почти такую же большую, как у моего Шаккара. Отчего-то в голове мелькнула мысль, что оба брата, пусть и не родные, а молочные, все же в чем-то похожи. В движениях, в повадках...ведь воспитывались они вместе, а потому, наверное, это естественно. Только вот Шаккар стал мне родным, словно вторая половина моей души, моего сердца, а Аббас. Аббас просто хороший друг, верный и преданный, которого я не могу не ценить.
Пошевелила пальцами, вынуждая Аббаса отпустить меня, затем ответила:
— Ты тоже отдыхай, брат моего мужа! — и встала на ноги, направившись к маленькому деревцу, отбрасывавшему жидкую узорную тень, похожую на тонкие руки какого-то уродливого существа. Опустилась, прислонившись спиной к стволу, и последовала примеру жреца, закрыв глаза. Отчего-то сразу же вспомнился Шаккар и те сны, что преследовали меня с некоторых пор. Я подумала даже о том, не рассказать ли о них Аббасу или Исхану? Жрец, может быть, расскажет, что они означают?
Подумала и не решилась.
«Это мои сны. Только мои!» — пусть хоть так, но муж появляется рядом, ведь я всё не теряла надежды увидеть его снова. Только чем больше уходило времени из песочных часов жизни, тем меньше была моя вера в то, что принцу удалось выжить. В то же время я не хотела отчаиваться, словно моя воля и моя вера могли помочь нам с Шаккаром вновь обрести друг друга.
Давлат шагал медленно, чинно, не глядя себе под ноги и чувствуя движение стражи за спиной. Комната, в которую поместили бывшего повелителя Хайрата, находилась на самом верху башни, откуда был великолепный вид на город и кольцо скал, окружавших долину. Башня создавала обманчивое ощущение свободы, в отличие от темноты темницы, только вот сбежать из нее могла разве что птица или ветер. Вазир, ранее любивший встречать на вершине своёго дворца закаты, теперь с тоской глядел вниз, на потерянное царство, которое так долго поднимал из песков. Где-то там были его люди и остатки тех, кто остался преданным своёму повелителю, только слишком мало было их, чтобы противостоять силе и власти Давлата.
Скрипнул тяжёлый засов, отодвинутый сильной рукой, и Вазир повернул голову, глядя, как медленно открывается дверь в его последнюю обитель. Увидел вошедшего и не выразил удивления, так как понимал, что когда-нибудь тот придёт, чтобы поиздеваться над побеждённым. К разочарованию и одновременно, облегчению, бывшего повелителя Хайрата, среди сопровождения мудреца не нашлось места для Сарнай. Один вид рыжеволосой предательницы мог бы вывести Вазира из себя, нарушить ту хрупкое спокойствие, которое он надел, словно тонкую маску из дорогого стекла: чуть надави и треснет, пойдёт паутинкой, а затем разлетится вдребезги.