— Вазир! — проговорил Давлат важно и поднял руки вверх, призывая своих стражников оставаться на месте у дверей. Сам же прошёл вперёд, глядя на постаревшего мужчину в дорогом халате, напоминавшем обоим о том, кем тот был еще недавно.
— Давлат! — в тон ему ответил бывший повелитель.
Ни один не выказал уважения к другому. Просто смерили друг друга взглядами и нахмурились почти одновременно.
— Хорошие ли я выделил тебе покои? — с насмешкой поинтересовался Давлат. — И вид прекрасный, и воздух чистый, не то, что в темнице, где тянет сыростью и воняет крысами.
— Я отлично понимаю, почему ты оставил мне эту башню, — ответил Вазир, — еще одно напоминание о том, что было у меня и чего теперь нет.
Давлат рассмеялся, еле слышно, но гадко, словно старый ворон прокаркал, сидя на ветке мёртвого дерева.
— Ты потерял все, что имел, это правда, — заметил он успокоившись. — Твои сыновья давно превратились в тлен, а твой город и последние из людей — теперь мой народ и скоро они примут меня, так как я просто не оставлю им выбора, но ты не печалься, Вазир. Я буду лучшим правителем, чем когда-то был ты. Я подниму наш народ и верну ему былую славу и могущество.
— Снова войны и реки крови! — произнёс Вазир и отвёл глаза, устремил взгляд в сторону скал, туда, где за грядой, окружавшей долину, простирались степи, переходящие в пески. Бесконечное море песка, с высокими барханами и островками оазисов. Где-то там нашёл свою смерть его младший, последний сын Шаккар. Он не оставил потомства и теперь род Вазира угаснет навсегда. Не о таком мечтал мужчина. Не таким видел своё будущее!
— Мне нужна твоя помощь! — вдруг произнёс мудрец и приблизился к Вазиру, встал рядом, смерив его взглядом.
— Тебе? — удивился тот. — Моя?
— Я не буду скрывать от тебя правду, — мудрец прошёл чуть дальше и встал у распахнутых дверей, выходивших на балкон башни. Заложил руки за спину и произнёс:
— Я думаю, ты должен знать, если в скалах вокруг города есть выход.
— Что? — проговорил Вазир.
— Принцесса Майрам, вторая жена твоего сына Шаккара, бежала с помощью менсувара принца и мне просто необходимо найти её.
— Сбежала? — повторил повелитель, не понимая, радоваться ему этой новости, или нет.
Скорее первое. Майрам всегда нравилась Вазиру. Он видел, как изменился его сын рядом с этой женщиной. Шаккар не стал мягче, нет, любовь сделала его сильнее, а сердце закалила так, как не смогли закалить годы войн и набегов. Любовь всегда придаёт сил, особенно если она взаимна.
— Она нужна мне, — Давлат так резко повернулся к своёму бывшему другу. Полы его
длинного халата взлетели, хлопнули, словно тяжёлые птичьи крылья.
— Оставь девушку в покое, — покачал головой Вазир. — Пусть уходит. Она не представляет для тебя угрозы.
Мудрец оскалился.
— Не твоё дело, старик! — сказал он, позабыв, что сам такой же седой и старый, как и тот, что сейчас сидит перед ним, устало поникнув.
— Если скажешь, где находится второй выход из долины, отпущу! — сказал Давлат и сам удивился своим словам. Совсем не это он хотел произнести, но слово, как птица, вылетело, не поймаешь и нет такой стрелы, чтобы сбить его в полете. Внутри его все взбунтовалось против, но старик сдержал слова, рвущиеся с языка. Отпустить ведь можно и по-разному!
— Отпустишь? — недоверчиво проговорил Вазир.
— А что? — изогнул седую бровь мудрец. — Не веришь моёму слову?
Бывший правитель Хайрата улыбнулся, затем встал на ноги и шагнул мимо мудреца на балкон, поманил за собой, краем глаза приметив, что стража, стоявшая у дверей, передвинулась так, чтобы видеть своёго повелителя. Эти люди совсем не походили на истинный народ варваров, чужаки, которых мудрец привёл с собой из дальних земель. В глазах, тёмных, словно сама ночь, читалась настороженность.
— Смотри! — взмахнул рукой Вазир, указывая куда-то на скалы.
— Там проход? — спросил Давлат.
— Подойди ближе, или ты боишься? — усмехнулся старый повелитель народа, от которого остались жалкие крупицы. — Твои псы настороже, да и что я могу сделать тебе теперь?
Давлат настороженно махнул рукой стражам, а сам последовал за Вазиром, стараясь не приближаться к самому краю балкона.
— Где проход?
Вазир поднял руку и указал куда-то на скалы.
— Смотри внимательно! — произнёс он.
Давлат не удержался. Впился взглядом в высокие серые стены, словно пытаясь разглядеть тёмный разлом, скрывающий выход из Хайрата. Наклонился вперёд и тут же ощутил, как неожиданно сильные руки бывшего правителя схватили его за плечи, потянули к самому краю.
— Ааа! — только и успел закричать мудрец, отпрянув было назад, только Вазир не дал ему ускользнуть, схватил еще сильнее и перевалился через балкон, утягивая было за собой. Полетел голубем, разматываясь на лету, тюрбан с дорогим камнем. Давлат упёрся ногами, схватился за край перил, пытаясь остановить падение тела, сопротивляясь тяжести, тянувшей его вниз, туда, где светлым пятном манили каменные плиты с травой, пробившейся в просвет меж кладкой.
Вазир тянул его вниз, но Давлат ещё не хотел умирать.
— Нет! — просипел он, стиснув зубы. — Нееет!
За спиной уже сопели стражники, но они не успевали. Все произошло слишком быстро, и мудрец неожиданно понял, что пришёл его конец. Тогда, когда он только начал жить, получив то, к чему так стремился. Внутри стало пусто и жутко. Он закричал так, как не кричал ещё никогда в своёй жизни и тут тяжесть ослабела, а затем и вовсе отпустила. Разжались руки, удерживающие Давлата на краю бездны, а спустя три удара бешено колотящегося сердца, внизу послушался глухой удар и все стихло.
Две пары рук подхватили трепыхавшегося старика, подняли и поставили на ноги, поправляя халат, раболепно дрожа от страха.
— Господин. Как вы?
— Господин, мы виноваты!
Давлат отдышался и с трудом пересиливая собственный ужас, ещё ютившийся птицей в груди, шагнул к краю балкона, бросил взгляд вниз и вцепился пальцами в каменные перила.
На плитах, распластавшись, лежал в луже собственной крови бывший владыка варваров, повелитель Хайрата, Вазир, а над его телом, с луком в руках и колчаном за спиной, стояла рыжеволосая воительница Сарнай.
Словно почувствовав на себе пристальный взгляд мудреца, она подняла голову и увидела его самого, смотревшего вниз. Затем она приложила руку к сердцу и поклонилась Давлату, после чего снова склонилась над телом бывшего тестя. И именно этот день изменил будущее Сарнай. Будущее, которое уже было уготовил ей мудрец.
— Через пустыню будет быстрее! — Тахира спешилась, не отказываясь от помощи мужа, позволила его рукам обхватить себя под бедра и поставить на землю нарочито так, чтобы их тела соприкоснулись. И лишь после, насладившись украденным мгновением короткой близости, Акрам понял её слова. Очнулся, посмотрел на девушку.
— Через пустыню? — спросил. — Разве мы не сделаем крюк?
Тахира покачала головой, с сожалением ощутив, что принц убрал руки, схватив за поводья её скакуна. Передал своёму человеку, чтобы разнуздал и стреножил.
— Нет. Я проведу нас быстрее.
— Но как мы сможем без воды? — удивился Садык. — если даже здесь с трудом находим её.
— Пустыня не так мертва, как может показаться! — чуть улыбнулась девушка. — Если знать её так хорошо, как знаю я. Наш путь пройдёт через оазисы, где мы сможем пополнять запасы воды и поить лошадей.
Садык бросил взгляд на своёго принца и встретив уверенный взор Акрама, потупил глаза.
— Как скажете, Ваше Высочество! — проговорил он и повёл за собой жеребцов наследника и его жены.
— Сейчас устроим привал и отдохнём, — сказал Акрам, глядя в лицо Тахире. Держалась она хорошо, но молодой мужчина видел след от капли пота, что стекла по виску и её бледный вид. Принцесса устала, и рана давала о себе знать, но несмотря на это она оставалась в седле, не позволив соорудить для себя носилки, что порывался сделать её муж.
— Я не неженка! — заявила она гордо. — Мой отец и мой брат воспитали меня сильной и выносливой. Я не стану плакать из-за таких мелочей!
Она и правда не плакала и даже старалась держаться в седле прямо. Только принц видел, как тяжело даётся его жене эта бравада, но ничего не говорил, понимая, что все равно не переспорит свою воительницу. Ему оставалось только поддерживать её и признать равной себе.
— Как скоро мы достигнем Хайрата, если отправимся твоим путём? — спросил принц.
Тахира призадумалась, затем ответила.
— Думаю, когда луна пойдёт на убыль...
— Две недели! — подсказал Акрам.
— Ты прав! — в степи принцесса снова стала сама собой, на время позабыв все те премудрости, которым её учили во Дворце в Роккаре. — Две недели, и я снова увижу отца и брата.
«Если они ещё живы!» — подумал с тоской принц, понимая, что гибель даже одного из мужчин повлечёт за собой страшное горе для его жены.
— Ты устала? — спросил он и протянув руку, прикоснулся в тёмной пряди её волос. Тахира подняла глаза и посмотрела на мужа с лёгкой полуулыбкой. Она хотела сказать ему, что
валится с ног, что мечтает только о том, чтобы бросить кусок мяса в пустой живот и завалиться на шкуру, на сухую землю, еще хранящую тепло солнечного дня, но вместо этого произнесла:
— Распорядись, чтобы твои люди разбили как полагается лагерь. Я соберу хворост, пока окончательно не стемнело.
Он отпустил её, проводив взглядом. Заметил, как девушка идёт по земле, сминая ногами сухую траву. Как наклоняется и поднимает ветку...
Акрам повернулся к своим людям и увидел, что лошади уже стреножены и накормлены. Верный Садык готовит всем постели, а Гасан уже роет углубление под костёр.
Всего пятеро человек остались с ним, с принцем и наследником. Всего пятеро из всего отряда, те, кто действительно был верен своёму господину.
Внутри у принца что-то сжалось, и он иначе посмотрел на воинов, пожелавших продолжить с ним свой путь, разделить с ним опасности и тяготы выпавших испытаний, и, что ещё более оценил мужчина, то, что они могли уйти, оставить его, ведь он сам дал им возможность выбора.
«Если вернёмся в Роккар, награжу всех!» — решил для себя молодой наследник. А пока ему просто стоило помочь своим людям устроиться на ночлег, потому что грядущий день обещал тяжёлый переход, ведь Акрам еще никогда не бывал в пустыне.
Совсем скоро он увидит море, к которому привыкла его Тахира. Море из песка и нещадно палящего солнца.
Давлат быстро пришёл в себя от произошедшего. С трудом вспоминая о том, как находился на краю бездны, едва не стоившей ему жизни. Только благодаря Сарнай он уцелел, ведь даже его стражники, приставленные за спиной, сильные и верные мужи не смогли справиться с ситуацией, а попросту, не успели. Если бы не рыжеволосая ведьма, не сидеть ему сейчас на троне, слушая слова Инара о том, что он не смог найти следы беглецов.
— Мы обыскали всю долину! — говорил воин, склонив голову. Сейчас он явился сам, раболепно подполз на коленях к ступеням, едущим на возвышение, где восседал новый правитель Хайрата. Инар знал, что жизнь его окончена, ведь он не смог выполнить поручение, данное ему повелителем, и потому был несказанно удивлён, когда вместо холодных слов, призванных оборвать его никчёмную жизнь, услышал иное.
— Мне неприятно узнать, что мой человек допустил оплошность! — сказал Давлат и провёл рукой по короткой бороде, тоскуя по прежней длине волос. — Но я дам тебе шанс все исправить и более того, я даже помогу тебе найти принцессу, насколько в силе это сделать.
— Повелитель! — Инар был готов целовать ноги старика в расшитых каменьями туфлях, но остался на месте, заметив вскинутую худую ладонь мудреца.
— На рассвете ты возьмёшь лучших следопытов и отправишься на поиски Майрам и тех, кто помог ей бежать, — продолжил Давлат. — Я думаю, даже более того, я уверен, что они уже покинули Хайрат и теперь направляются в Роккар, туда, где живёт последняя из рода Вазира
— принцесса Тахира. Майрам дочь Борхана и, возможно, надеется, что отец приютит её. Вы должны нагнать беглянку и вернуть живой!
— Да, мой господин! — кивнул воин.
— Тех, кто будет с ней, убьёте! — продолжил повелитель. — Но чтобы в этот раз не было оплошностей, я отправлю с вами Малаха!
Инар заметно напрягся, но спорить не стал. Лишь снова поклонился и стал отходить назад к выходу, понимая, что еще одной оплошности ему не простят, а значит, в этот раз все должно пройти как должно. И он найдёт беглянку и вернёт её во дворец, чего бы ему это не стоило. Главное, чтобы Малах ничего не испортил.
Глава 8
Исхан определённо знал многое о пустыне и ещё больше знал о бескрайней степи, что окружала нас во время долгого путешествия. Если шагать по твёрдой, изрытой морщинами трещин и такой жёлтой, как кожа старухи, земле было легко и почти уютно, то, когда мы свернули в сторону пустыни, наше путь превратился в сплошную пытку.
Я повязала себе на голове клок от штанов, но солнце палило так нещадно, что это мало помогало. Тем не менее я шагала вперёд и несла на себе, как и мои спутники, залог нашей жизни в этом неблагодарном крае: бутыли из сухих тыкв, наполненные водой. Исхан сделал их по пути, пока шагал вперёд, показывая дорогу в неизвестность. Время от времени он делал нам знак остановиться и принимался рыскать в высокой и сухой траве, а после возвращался с тыквами, высушенными солнцем. Аббас сделал для сосудов плетёные из травы ручки, которые можно было повесить на плечо и таким образом, когда мы остановились у последнего родника, воды, по словам жреца, набрали вдоволь, или, как сказал он: «Достаточно, чтобы дойти до первого оазиса!».
«До первого? — подумала я. — Сколько же их встретится у нас на пути?», — кажется, жрец обманул нас, когда говорил, что в пустыне мы проведём не так много времени и вот теперь, погружая ноги в горячее золото песков, я шла за Исханом, мысленно призывая на его голову все возможные беды этой земли и Малаха в первую очередь.
Жестокое солнце высушило мои губы, заставило моё тело устать, словно от тяжёлой работы. Казалось бы, что такого, я ведь просто иду, оставляя за спиной бархан за барханом, только вот силы тают, как вода в сушёных тыквах, к которым я слишком часто, по мнению жреца, прикладываюсь. Но жажда сильна, и я не в силах побороть ее.
Аббас и сам Исхан, в отличие от меня, дети пустыни. Им легче даётся этот переход и пока я ползу морской черепахой, выбравшейся на берег, они вполне бодры, а махариб даже пытается помогать мне, когда поднимаемся на высокие песочные горы, похожие на плавленое золото.
Воздух вокруг меня словно танцует, шевелится, как и проклятые пески под ногами, дышит жаром в спину, целует пересохшие губы, лишая их последней влаги, превращая в потрескавшиеся земли степей. А ночами куталась в одежду, обнимая себя руками от холода и думая о том, почему такая разительная перемена: днём нестерпимая жара, а ночью не менее страшный холод.
— Просто здесь нет деревьев! — пояснил мне Аббас во время нашего первого привала в песках.
— Здесь ничего нет, даже жизни! — ответила я и ещё сильнее сжалась от ледяного дыхания ветра, которого мне так не хватало днём, пока изнывала от солнца.
— Скоро первый оазис! — нарушая мои мысли, проговорил жрец, идущий впереди.
Внутри у меня все возликовало.
«Вода!» — первая и самая яркая мысль за последнее время.
Аббас догнал меня и пошёл рядом, всматриваясь в моё лицо, но, хвала богам, не стал задавать привычный вопрос о том, устала ли я. Все равно не отвечу, да и он сам прекрасно знает этот самый ответ.
Я посмотрела вперед и увидела далеко, среди золотых холмов, танцующую тёмную полосу воздуха, которая по мере нашего продвижения, принимала очертания нескольких высоких пальм, подпирающих безоблачное небо.
— Уже скоро! — сказал Аббас и тут я поскользнулась. Нога съехала по песку, и я непременно скатилась бы со склона бархан, если не мой спутник. Он ухватил меня за руку и помог подняться, на мгновение, слишком короткое, чтобы оно было правдой, прижал к своёму горячему телу, коснулся дыханием волос и тут же отпустил.