Академия, которой нет
Глава 1. Встречные ветра
— Эй, Анаис, не глупи! Ты же не станешь в самом деле… Давай поговорим!
С обеих сторон короткого мостика через узкую, но бурную реку подступали люди. Первым шел Мик — на лице его читалось искреннее беспокойство пополам с недоверием. Да и остальные сейчас казались друзьями, соратниками, встревоженными и испуганными ее выходкой, а не теми мрачными повстанцами, которые оккупировали отчий дом.
— Нет. Ты предал меня! — выкрикнула Анаис в глаза Мику. — Сколько раз тебя видели с той девкой?
Да уж не раз и не два. Просто ей давно стало наплевать, что жених изменяет напропалую. Теперь Анаис изо всех сил старалась принять горестный и оскорбленный вид.
— Не будь дурочкой, ты не…
Она влезла на широкое каменное ограждение. Погода для ныряния стояла не лучшая. Ветер, по-осеннему холодный, пронизывал сотнями стрел, а с неба так лило, что страшно было выпустить зонт из рук. Впрочем, отступать она не собиралась. Время поджимало.
Анаис отбросила зонтик, подхватила юбки и прыгнула в воду. Голос Мика утонул в шуме течения.
От холода она не сразу смогла пошевелиться, тело то ли сковало льдом, то ли охватило разрядом, как от удара молнии. Холодно! Нет, не так – отвратительно, до костей холодно, уж лучше ночевать голышом в сугробе! На миг Анаис даже малодушно задумалась, не лучше ли всплыть на поверхность, но потом кое-как сориентировалась в мутной воде и погребла к Озерному гроту. Юбки страшно мешали, зато позволяли держаться под водой.
Озерный грот был небольшой пещерой в каменистом речном берегу. Внутри стояла вода, но, если нырнуть и проплыть пару десятков метров по узкому туннелю, в конце концов можно было выбраться в другую пещеру, которая смотрела в противоположную от грота сторону и лежала выше уровня реки.
Там Анаис уже ждало все для дальней дороги.
По туннелям пришлось пробираться дольше, чем она рассчитывала. Планируя побег, Анаис тренировалась в плавательном костюме, а не в длинном платье. Ничего, в пещере были припасены и брюки, и удобные ботинки, и полный рюкзак вещей. Мысль о вещах придала бодрости, и последним мощным рывком Анаис выбралась на сушу.
Выход из пещеры закрывали нависшие камни. За спиной бессильно плескалась вода. Снаружи, кажется, уже доносились далекие голоса — ее начали искать.
Объемистый рюкзак лежал на прежнем месте. А еще она спрятала в гроте все деньги и ценности, какие только смогла забрать из дома и снять с семейных счетов незаметно от повстанцев. Вышла солидная сумма.
Анаис извлекла из рюкзака полотенце, разделась и досуха вытерлась. Затем переоделась, натянув мягкие брюки из плотной ткани и тонкий шерстяной свитер, и выглянула наружу.
Дождь лил стеной. Темнеть еще не начинало. Жаль, нельзя развести огонь — заметят… Анаис со вздохом устроилась на широком плоском камне и достала из рюкзака блокнот.
Страницы послушно раскрылись на нужной записи. «Для получивших магическую искру: алгоритм поиска Академии, Которой Нет».
Крохотная вырезка из городской газеты — заметка с последней страницы, где обычно печатали объявления о купле и продаже, услугах и рабочих местах, а еще некрологи. Магические искры находили будущих студентов на излете лета. Говорили, что дар сам выбирает носителей. У Анаис искра появилась даже чуть раньше, в конце весны. И теперь она радовалась, что сохранила это в тайне. Даже от Мика. Даже когда Натан еще не вернулся со своими странными, пугающими поручениями, и повстанцы еще не превратились из соратников в готовых огрызаться хорьков, нападающих первыми…
Она потрясла головой и в сотый раз вчиталась в убористые строки.
«Четырнадцатого числа месяца септора в сумерках выйдите к ближайшей станции воздушного транспорта и сядьте на первый пассажирский пароход, где будут свободные места. Встаньте на конечной станции, выйдите за дверь и отправляйтесь к северу. Вскоре вы увидите Академию.
Примечание: если от вашей станции до конечной меньше двух остановок, дождитесь другого парохода.
Примечание 2: избегайте контактов с призраками».
Натан объяснял, с чем связан странный маршрут, чертил сложные схемы и рассказывал о взаимном влиянии человеческих поступков и внешних факторов. Но тогда Анаис не вникала. Будущее слишком страшило ее, а собственный отъезд в Академию казался далеким и нереальным. Куда больше пугали идеи, которых брат набрался за время обучения. Порой он казался сумасшедшим, но были вещи, объяснить которые его безумием не получалось…
…Дождь начал утихать. Анаис посмотрела на часы: половина шестого. Проклятье, сколько же еще ждать… Она боязливо прислушалась, но голоса звучали теперь вдалеке. Утопленницу продолжали искать ниже по течению. Она запоздало подумала, что стоило бы сбросить в воде туфли или юбку. Хотя инсценировка смерти всегда будет неполной, если не предъявить тело…
Анаис жевала бутерброд с паштетом, изнывала от нетерпения и ждала сумерек.
Когда начало темнеть, она аккуратно сложила мокрую одежду и засыпала ее камнями, придавив самым тяжелым валуном, какой нашла. Затянула шнурки рюкзака, застегнула кожаную куртку и выскользнула на тропинку, ведущую к ближайшей пешеходной дороге.
А по дороге до воздушной станции было уже рукой подать.
Родное поместье и сад, окруженный высокой оградой из хитроумно обточенных камней, сразу показалось невозможно чужим. По спине пробежала дрожь. Анаис в последний раз оглянулась на башенки, резные флюгера и водонапорную башню и поспешно зашагала вперед.
Лишь выбравшись из поместья, она заметила, что вокруг кипит жизнь. В привычных стенах, за густыми ветвями и живой изгородью казалось, что мира не существует. Что есть только дом, и сад, и страх, и повстанцы, которые долгими днями сидят сложа руки и ничего не делают. И могила брата. И подспудная угроза, которую не высказывали вслух. Теперь же…
По шоссе, отделенному от пешеходной дороги невысоким бордюром, проезжали машины. Запах угля и пара, который исторгали трубки двигателей, был не отталкивающим — просто своеобразным. К нему примешивались характерные резкие запахи машинных масел и разогретого каучука. Над головой то и дело раздавался гул, и в вышине проплывали воздушные корабли — яхты, баржи и пароходы, мигающие россыпью огоньков. Иногда еще выше, над ними, показывались дирижабли. Порой их сопровождали шлейфы неясных разноцветных теней, которые тут же исчезали. Призраки…
Дорога норовила рассыпаться тысячью тропок и свернуть в проселок, но штакетник удерживал ее, и лишь узкие тропки, убегающие в заросли живой изгороди, выдавали тайные намерения. Люди сновали по ним нескончаемым потоком. По ту сторону дороги лежали окраины Ниддата. Дымили заводы. Лаяли собаки.
Анаис вдыхала вечернюю прохладу, отдающую гарью и сыростью. И чувствовала, как оживает с каждой секундой.
Лишь теперь, отгородившись от прошлого стеной мнимой смерти, она поняла, как сильно давили обстоятельства. Стесняло общество повстанцев, которые в глазах общества были просто гостями семьи — что поделать, если с Антиреспубликой связались еще родители Анаис и Натана? Стесняло положение хозяйки поместья: она никогда не хотела содержать дом и заниматься делами, ее тянуло путешествовать. Тяготили обязательства перед Миком, а ведь когда они познакомились, Анаис была искренне в него влюблена — в загадочного и романтичного революционера… Но больше всего тяготило, как ни странно, воспитание. Негоже делать то, некрасиво делать се. Громко смеяться, болтать с незнакомцами, носить обтягивающие брюки, возвращаться домой поздно ночью… Общество давно ушло вперед, на подобные манеры и привычки уже никто не обращал внимания — но только не осколки старой аристократии, мечтавшие свергнуть президента и вернуть старые порядки.
Анаис любила родителей и брата. Она искренне горевала по ним и рыдала ночами от тоски и одиночества.
Но теперь, на этом прохладном сыром ветру, в душу шальным осенним листком упала мысль: утраты — обратная сторона свободы. И наоборот.
Она не успела задуматься, насколько безнравственны подобные чувства. Впереди уже выросла башня воздушной станции.
Это было колоссальное и в то же время тонкое сооружение, напоминающее ствол огромного прямого дерева без ветвей. Вместо ветвей к нему лепились причалы, у которых колыхались в воздухе корабли и лодки на приколе. Пара роскошных международных лайнеров у самой верхушки, сияющие россыпью огней; городские паромы, полные рабочих; с десяток междугородных яхт и не меньше сотни юрких маршрутных лодок. Возле станции толпились люди, три ее двери не закрывались, а на стоянке дымили автомобили. Анаис показалось, что их круглые фары завистливо вглядываются ввысь, и она растерянно моргнула.
После туманных сумерек сияние газовых ламп в билетном зале просто слепило. Ко всем десяти окошкам тянулись длинные очереди. Анаис встала в ту, которая показалась самой короткой, и сощурилась на табло с расписанием. Металлические полосы с названиями рейсов со щелканьем сдвигались каждые пару минут.
Ближайший пароход… Интересно, в какую сторону он летит? И как академия будет собирать всех, кто в разное время сядет на транспорт, отбывающий в разных направлениях? По рассказам брата, магия имела дело с управлением вероятностями. И на какую же вероятность рассчитан этот странный способ?..
— Ближайший? На Ви-Саат, отходит через пятнадцать минут, — кассир с недоумением уставилась на Анаис поверх массивных очков. — Осталась только вторая палуба, три места.
— Мне одно, пожалуйста.
Ви-Саат, значит. Что ж, пусть так. Анаис ни разу не была в Ви-Саате. На миг стало страшновато, но потом вновь вернулась та странная свобода.
Если никто не говорит тебе, что делать, ты можешь делать, что хочешь. Если ты не знаешь, как поступить — поступай как угодно. Больше нет правил и рамок. Больше нет контроля. Совсем. Никакого. Нет режима дня и графика дел, нет неписаных правил старой аристократии, нет требований, нет… нет старой Анаис. А новая…
— Сорок пять лиртов! — громко сказала кассир — похоже, уже не впервые. — Вы меня слышите?
— Да-да, — Анаис принялась судорожно рыться в карманах, не сразу вспомнив, куда запрятала кошелек. — Спасибо.
— Двадцатый причал восьмого уровня, — сообщила кассир, все еще глядя с подозрением.
Квадратик билета на плотной бумаге, почти картоне, обнадеживающе лег в руку.
Грохочущая клеть лифта была обшита внутри тонкими листами дерева, истертыми и исцарапанными. Она вмещала двадцать человек, лифты тянулись в ряд — штук семь, не меньше, — но очередь к ним не рассасывалась. Анаис толкали, сама она тоже толкала кого-то в давке. Никто не возмущался. Здешние пассажиры давно привыкли. Вдруг вспомнилась семейная яхта, из тех, что стартовали с индивидуальных причалов на верхних уровнях. Отдельный вход, никакой презренной толпы…
Она с детства привыкла презрительно морщить нос при виде толпы, но сейчас казалось, что в толпе как-то… интереснее.
Вторая палуба оказалась просторным помещением с низкими потолками и длинными застекленными окнами. По обе стороны к ним примыкали деревянные скамейки. Люди усаживались на них как попало, невзирая на указанное в билете место. Анаис отыскала свободное сиденье у окна и опустилась на него.
Табло на другом конце палубы с лязгом выбросило дощечку: «Расписание остановок». Прибытие на конечную ожидалось лишь утром.
— Уважаемые пассажиры, отправка через пять минут, просьба занять места… — донеслось из громкоговорителя. В ответ послышалось мяуканье. Анаис опустила глаза и увидела толстого полосатого кота, с хозяйским видом расхаживавшего меж скамеек. Она улыбнулась. На воздушных судах, как и на водных, всегда обитала пара-тройка кошек. И пара-другая сотен мышей.
Тень ненадолго закрыла свет лампы, и на сиденье напротив плюхнулся темноволосый парень в потертой кожаной куртке. Анаис посмотрела на него с интересом. Симпатичный — веселый прищур серых глаз, тонкие черты лица, насмешливая улыбка, притаившаяся в уголках губ. Заметив взгляд Анаис, парень улыбнулся ей уже по-настоящему, открыто и заговорщически. Серые глаза с интересом скользнули по ней с головы до ног. Анаис вдруг показалось, что куртка слишком тесная, а брюки чрезмерно облегают бедра. «Что бы сказал Натан?» — промелькнула мысль, но она отогнала ее.
Что бы ни сказал Натан, это в прошлом.
Анаис откинулась на спинку скамьи и опустила веки. Мерно рокотало магомеханическое сердце корабля.
***
Сколько она себя помнила, семья была связана с повстанцами.
Антиреспублика, так они себя называли. В детстве Анаис думала, что каждую субботу поздним вечером к родителям приходят гости, такие же, как ди Дерражи по пятницам или хозяева соседних поместий по вторникам. Но дети не приветствовались ни на собраниях аристократии, ни на встречах противников республики. Анаис отсылали наверх с гувернанткой, и она часами прислушивалась к гулу голосов, заглушаемому монотонным чтением мадам Канпер. Потом та роняла голову на грудь и засыпала. Тогда Анаис садилась на пол у двери, и никто уже не мешал ей ловить доносящиеся из нижней гостиной и столовой слова. На лестничную площадку она предусмотрительно не выходила — родители тут же заметили бы свет и разбудили мадам Канпер нагоняем.
На первом этаже говорили о политике, технике и деньгах. Пару раз прозвучало нечто, похожее на «ружья». Подозрениями Анаис ни с кем не делилась.
Когда ей было четырнадцать, реальность разбила все подозрения в пух и прах. Мадам Канпер давно уволилась. Анаис училась в женском пансионе, хотя, наверное, один Покровитель Каррайе знал, как ей хотелось поступить в обычную школу для обычных людей. Она приехала домой на зимние каникулы. Но Фроут, праздник зимнего солнцестояния, на сей раз оказался отнюдь не тем безмятежным временем, которое она помнила.
Тем вечером все кругом излучало тревогу. Камин? Как будто тот же. И потрескивающие дрова, и хвойный запах… Тепло? То же самое, и любимый горячий шоколад из рук кухарки, и традиционные пирожные с сахарной глазурью, пикантно отдающие иголочками розмарина. Музыка? Праздничный вечер? Гости?
Гости вели себя, как обычно. Пришли все те, кого семья Анаис обычно приглашала. А вот мама и отец, отправившиеся с утра в Ниддат за недостающими подарками, до сих пор не возвращались. Празднование давно должно было начаться, но музыканты медлили, переминаясь с ноги на ногу. Открывающий танец в отсутствие хозяев играть было не принято. Гости переговаривались — сначала украдкой, потом все громче и тревожнее. Натан, в начале вечера сновавший меж группками приглашенных, куда-то испарился, а потом…
— Я сожалею! — Его срывающийся голос перекрыл гул толпы. — Я сожалею и приношу извинения. Праздника не будет. Случилась трагедия!
Затем были возгласы и обмороки, слезы и шок, и, конечно, сплетни, сплетни, сплетни… Отец и мама, такие странно бледные и пугающе неподвижные, покоились на столах посреди гостиной — праздничные скатерти и посуду в спешке свалили в угол. А Анаис не верила в происходящее до тех пор, пока не прибыл гробовщик и не начал, кашляя и кряхтя, с расстановкой снимать с покойных мерки. Какая глупость, силы небесные, какой абсурд… Но этого требовали традиции. Личные гробы по меркам. Прощание в гостиной. Могилы в глубине сада, на семейном кладбище. Промерзшую землю пришлось рыть с помощью приглашенного мага. Этот-то маг позже, посмотрев на Натана, глубоко задумался и отозвал брата в сторону, чтобы поговорить. И летом Натан уехал. Анаис еще училась в пансионе и возвращалась только на каникулах. Дом остался в распоряжении домоправительницы и бесчисленных друзей семьи, оказавшихся вовсе не друзьями…
…— Ты успокоилась? — спросил Натан около полуночи, когда первоначальное потрясение начало уходить, а на смену ему уже накатывало безысходное смирение. — Пришло время кое-что объяснить тебе.
Анаис кивнула, комкая в руке носовой платок. От платка пахло успокоительными каплями. Она не помнила, кто и когда сунул его ей в ладонь.