Умирая в 1227 году, он завещал сыну своему окончить после него завоевание всего света и мириться только с побежденными народами.
Сын его послал племянника своего Батыя, с 300.000 воинов, завоевывать русские земли. И тут начались страшные бедствия. Татары задавили своим количеством русских, людей несомненно храбрых, но слабых постоянными ссорами своих князей.
Так вот внук этого Чингиз-Хана был послан Батыем посмотреть, что это за город Киев и узнать, нельзя ли захватить его без боя.
Мангу послал в Киев послов, уверенный, что киевляне, наслышавшись о татарском погроме, непременно примут подданство, но гордые киевляне убили послов и над их кровью дали обет не принимать постыдного мира. Так поступил народ, но князь киевский Михаил Всеволодович, боясь мести татар, бежал вслед за своим сыном в Венгрию. Вместо него покинутый город был тотчас же захвачен Даниилом Галицким, который, в свою очередь, тоже бежал. Начальником или вождем в городе был оставлен умный и храбрый боярин Димитрий.
В описываемое нами время киевляне с ужасом узнали, что к Днепру подходит страшный Батый со своими несметными полчищами.
В одном из красивых домов города, окруженном роскошным фруктовым садом, в комнате, уставленной сундуками, сидел мужчина лет пятидесяти и женщина лет сорока. Они не только были встревожены, но очевидно, что были сильно огорчены.
— Слезами делу не поможешь, — говорил муж. — Господь нам его дал, Господь может его и взять.
— Так-то так! — заливаясь слезами, отвечала жена, — а все же мне больно так, что страх.
— А где он теперь?
— Пошел провожать Афросю.
Это разговаривали супруги Чебушовы, богатые горожане киевские, и говорили они о своем сыне Юрье.
Часа через два в комнату вошел Юрий. Бросив, шапку на лавку, он сел и как-бы вопросительно посмотрел на родителей.
— Ну что-же, — сказал он, наконец, — как, родные, вы решили?
— Нет, Юрушка, — отвечала мать, — мы без тебя не поедем. Добро отец свезет все сегодня же в лес, куда везут свое добро монахи, а сами останемся с тобой. Если ты решишь бежать…
— Матушка, ты не дело говоришь…
— Не дело, Таня, не дело, — возразил сам Чебушов, — зачем было и послов убивать, если мы думали все бежать. Не будь я больной, то ведь и я не остался бы с тобой, а пошел бы защищать город.
— Значит, решено, — продолжал Юрий, — вы останетесь в городе?
— Решено! — отвечали отец и мать.
— Значит, я буду защищать не только город и храмы, но и своих кровных.
— Значит, что так.
Слуги, между тем, выносили сундуки и нагружали возы, которые в тот же день были отправлены в ближайший дремучий лес.
Глава IV
В лесу
На постеле, набитой сеном, лежала, раскинувшись, маленькая, страшно худенькая девочка Стеша. Она постоянно кричала разные слова без всякой связи:
— Убили!.. Крюк… крюк… бежит… на дворе… Баба! Баба! Спаси.
А старая баба сидела подле и прикладывала к голове тряпку с холодною водою. Лежала девочка в шалаше, сделанном из липовых и дубовых ветвей. Подле нее на коробе из лыка стоял бурак с молоком.
На горе, обросшей столетними дубами и липами, было устроено много таких шалашей больших и малых. С этой горы города видно не было, но видна была дорога в него, так что внезапного появления татар беглецам бояться было нечего.
Лес тянулся на бесконечное число верст и со стороны города устроены были на деревьях сторожевые посты. Для указания дороги они кричали кукушками, а в случае тревоги им даны были свистки.