Но делать что-то за кого-то? Ни-ког-да.
А тут? Что стукнуло ему в голову? Укурился, напился, повернулся, умом тронулся? Почему на ничем ни приметной Соколовской вдруг свет клином сошелся?
Вон она, сопит в обе дырки. Воспитания — уровень деревенщины со стажем, простая как три рубля. Внешность посредственная, фигура — самая обычная. Да еще и с норовом! И каким… Да и о постоянном невезении, граничившим с цыганским проклятием по материнской линии прабабкиного отца двоюродного брата мужа третьей троюродной сестры, забывать не стоило.
Макс сначала думал, что ему это кажется, и что Аська таким тупым банальным способом пытается если не развить в нем жалость, то хотя бы привлечь его внимание. Он знал таких девушек и раньше: гордость заставляла их послать его, а осколки здравого умысла тайком умоляли сделать хоть что-то для улучшения положения. Хоть на колени пасть, алчно и пошло добывая шанс на лучшую жизнь древним известным способом.
И ведь ни сразу до него дошло, что все ее беды далеко не наигрыш. И Роман Андреев, конечно, внес в это понимание посильную лепту. Можно было подумать, что сей представитель не совсем традиционной молодежи тупо защищает подругу детства всеми способами…
Можно, да. Вот только вряд ли бы Анастасия стала бить его по морде папкой, промокшей в грязной луже, зная заранее, что и без таких радикальных методов за нее вступиться подобный защитник.
Андреев, кстати, был личностью известной и довольно популярной, хотя и был младше Козырева лет так на несколько. Вокруг него, и особо — его ориентации, ходило множество самых различных слухов. Не совсем подтвержденных, если честно.
Роман поводов не давал, уличить в чем-либо его было невозможно… и это не говоря уже о редких попытках вывести его на личный откровенный разговор, или «чисто» намекнуть об этом в его присутствии!
Самоубийцы в мире элиты — достаточная редкость, знаете ли. А Андреев славился своим умением одним ударом превратить челюсть противника в мелкую крошку из свежей крови, и свежего, порошкового кальция.
Как самому Максу он не вмял нос внутрь черепа — на самом деле загадка.
Кстати…
Козырев хмыкнул, заслышав характерный звонок во входную дверь.
И, сдержав внезапное желание подоткнуть мирно сопящей Аське одеяло, спустился вниз, пока незваный, но вполне ожидаемый гость не оборвал нехитрое электронное устройство. В личности еще одного гостя молодой мужчина не сомневался — едва только Соколовская успела отключиться, не долетая до подушки, как смартфон Козырева буквально раскалился добела.
Естественно, Андреев, не обнаружив в старом, но добротном кирпичном доме на окраине частного сектора загородного поселка, свою подругу, тут же поднял панику.
Если честно, Макс, глядя на это, уже давно сомневался — а такой ли он на самом деле светло-синий, этот знаменитый кикбоксер и владелец сети популярных и престижных кофеин?
Впрочем, желания проверять, как говориться, «на натуре», всё равно не возникало. Как бы ни велико было его снедающее изнутри любопытство!
Лицо — это тот же товар, а придавать ему приемлемый вид по средствам даже самого дорого и эффектного тонально крема из лучшего косметического бутика города — было, и будет сомнительным для Макса Козырева удовольствием.
— Здравствуй, доброй ночи, я тоже рад тебя видеть, извини за доставленное беспокойство, — невозмутимо и, меж тем саркастично отозвался Макс, когда открыл входную дверь в свою собственную квартиру.
И, вместо привычных почестей, положенных если не этикетом, то хотя бы нормальным человеческим отношением, получил лишь внушительную фигуру Андреева, молча прошедшего внутрь квартиры.
Личное пространство, неприкосновенная собственность, УК РФ, в конце концов… Угу. Кого такие мелочи сейчас нахрен волнуют?
Точно не типа явного, потенциального и вроде как очевидного гомосека!
Тот, пожалуй, будет хлеще самого прожженного натурала, зомбировнного сторонника ИГИЛ, прожженного вегана и бухого ВДВшника второго августа по календарю — то есть людей, непоколебимых в собственных убеждениях, устоях и верованиях. И ведь все это — ради милой неприятности, трогательно обнимающей сейчас подушку собственного начальника, сладко сопящей в обе дырки — Анастасии Соколовской!
Какие чудные Ахиллесовы пяты бывают у людей, да?
Чудны дела твои, Господи.
Макс невозмутимо запер дверь и прошел на кухню, стойко игнорируя гостя, вторгшегося в его личное пространство. Он не питал иллюзий: может, истинную натуру Андреева он и не понял до сих пор… Зато его истинное отношение к Соколовской осознал в полной мере. А потому понимал, что пока парень не убедиться в целости и сохранности Анастасии, у них не то, что толкового — вообще никакого разговора не выйдет.
В принципе, так оно и получилось. Роман явился на кухню только минут так через десять, по всей видимости, тщательно изучив спящую девушку вдоль и поперек, и молча уселся за стол.
— Выпьешь? — с той же невозмутимостью поинтересовался Козырев, открывая домашний бар, скрывающийся за дверцей одного из кухонных шкафов. Не то, чтобы он собирался споить внезапного визитера… Но разрядить обстановку не помешало бы. Предчувствие того, что очень скоро кто-то нетривиально получит в морду, прямо-таки витало в воздухе!
И нет, Макс за свою шкуру не боялся. Но и вины не признавал. Может, он и частично и виноват в произошедшем — знал, на что шел, когда пригласил на собеседование сестру Анастасии. Казалось, он был готов ко всему: обидам, бунту, холодной войне, быть может, даже к слезам и упрекам… Но, признаться честно, гадость если он и ожидал, то никак не от старшей Аськиной родственницы!
Все-таки тупая бабская зависть — страшная на самом деле вещь.
И всё-таки… внушить ему острое чувство вины не смог бы даже Андреев, своей мощной мускулатурой как-то незаметно занявшей все свободное пространство. Он не вел себя, как примерный гость, но и выгнать его, как незваного татарина, вряд ли бы получилось. Что дипломатией, что силой.
Пожалуй, именно с этих пор у Макса возникнет стойкое отвращение к нежданным визитерам…
— Кофе, — равнодушно бросил Роман, хмуро складывая руки на груди. — Я за рулем. Или ты решил щедро поделиться со мной последним диваном?
— Могу выделить коврик под порогом, — хмыкнул Козырев, но кофеварку включил. Он не нарывался на драку, но и опасаться за целостность своего лица перестал. По нескольким причинам сразу.
Во-первых, если бы Андреев ударил, то Макс всё равно не смог бы увернуться от профессионального, тщательно выверенного удара. Так стоило ли бояться и пытаться избежать неизбежного? Для нервной системы проще всего принять это как данность.
Ну, а во-вторых… Если бы Рома хотел, он бы врезал сразу.
— Себе выдели, — почти беззлобно усмехнулся Андреев. Поудобнее устроившись на стуле, он только и спросил спокойно… Ну, почти спокойно. В центре бури всегда стоит тишина. — Идиот. Я просил тебя только намекнуть о старшей Соколовской. А ты приволок ее в офис. Не знаешь, на что способны обиженные отвергнутые бабы?
— Не приходилось на себе испытывать, — хмыкнул Козырев, ставя скромную белую чашку в кофемашину. — С нежеланными пассиями у меня проблем не было. Привык избавляться от них без скандалов.
— Зато у тебя была Соколовская, — саркастично откликнулся Андреев. — Ты по одной не смог понять, что вторая тоже не подарок? Я тебя о чем просил?
— Угомонись, а? — едва заметно поморщился Макс, выставляя перед уже порядком надоевшим гостем бодрящий напиток. — Я от произошедшего не в большем восторге, чем ты. Просчитался, бывает. Я никогда не строил из себя идеал.
— Ну, хоть это признал, — едва заметно скривился Рома. Молча попробовал предложенный кофе, и отставил чашку, никак не прокомментировав вкус. Что, если честно, хозяина квартиры почему-то заметно напрягло… И почему бы это? — Окна нужно вставить.
— Без проблем, — он пожал плечами. Тут он никаких возражений не видел. В конце концов, испорченное по его вине материальное имущество восстановить гораздо проще, чем погасить ужас и страх в глазах маленькой переводчицы. Зрелище… так себе, если честно. — Завтра вызову замерщика.
— Все окна.
Макс ответил не сразу, занимая свое место за столом вместе со второй кружкой с кофе. Он всегда пил только черный, но сейчас зачем-то сидел и медленно размешивал благородный напиток чайной ложкой.
Надо признать, неплохое занятие, чтобы дать себе время подумать…
— Пополам, — вскоре выдал вердикт он, тщательно взвесив все «за» и «против», и внеся собственные коррективы. И, надо сказать, что финансовая сторона данного вопроса волновала его деятельную и расчетливую натуру в самую последнюю очередь.
— Договорились, — спокойно кивнул Роман, на удивление легко соглашаясь. А потом, невыразительно кивнув в сторону спальной зоны, негромко поинтересовался. — Как она?
У Макса, пододвигающего к себе пепельницу, сложилось ощущение, что на самом-то деле плевать Андрееву было на их новое соглашение. Он бы сам этой мелкой неприятности все окна заменил на пластиковые, а внезапный ультиматум был так, для вида. Чтобы и справедливость восстановить, и за проступок ответить, ну и чтобы Соколовская за такую вольность своему другу детства по ушам не настучала.
Та, конечно, хоть и мелкая, но может. Да и мстительности с фантазией ей не занимать.
Так что, в данном случае, пока Андреев ловко пользовался ситуацией в свою пользу, для Аськиного блага, Максу отводилась скромная роль эдакого козла отпущения.
И тот даже не знал: то ли пресечь на корню несправедливость, то ли поиграть в благородство и помочь в обустройстве дома своей подчиненной.
— Перепугалась и устала, — пожал плечами Козырев, снова мерно, едва слышно постукивая ложкой по стенкам чашки. — И огромный синячина на боку. Прилетело камнем.
— Бл*!..
— Согласен, — кивнул начальник в офисе, и просто замученный человек дома. — Можешь не распространяться на эту тему. Не горю желанием слышать собственные мысли в твоем исполнении.
— В больницу ее возил? — только и спросил Роман, хмурясь и отчетливо сжимая кулаки. Макс и тут не забеспокоился — не он же лично Аськиным членовредительством занимался.
А вот старшую сестру Соколовской на мгновение стало жалко…
— Нет, — отрицательно качнул головой Макс. — Она не жаловалась. Когда я увидел синяк, она уже засыпала на ходу. Думаю, до завтра терпит. Станет хуже, отвезу сразу, травмпункт недалеко. И, раз уже заговорили об этом… Мне нужен ее паспорт.
— На кой хрен? — вскинул брови Андреев. — Жениться собрался?
От неожиданности Козырев едва не подавился!
— Охренел что ли? — Макс едва сдержался, чтобы не покрутить пальцем у виска. И, вытерев рот салфеткой, отбросил ту почти на центр стола. — Билеты заказать. Всё равно собирался отправить ее в санаторий на время отпуска за счет фирмы. У нее он по графику как раз перед перезаключением договора. Поедет чуть раньше, раз уже так получилось. А ты пока займешься ее…хозяйством.
Похоже, теперь пришел черед Андреева как следует подумать.
Впрочем, ворочал мозгами спортсмен явно недолго, на удивление скоро выдав одобрительный вердикт:
— Согласен.
Макс только кивнул, усмехаясь и пряча эмоции за чашкой кофе.
Согласен он, как же! Да у него же поперек лица написано, что он обо всём этом думает!
А что будет, когда он узнает, что Соколовская поедет туда не одна? Как пить дать, будут трупы… Много, много трупов! И тело Козырева явно находится вне очереди в списке будущих жителей холодильников ближайшего морга.
— Вот и отлично. Завтра я…
Дальнейшие планы по дальнейшему перевоспитанию одной отдельно взятой упрямой переводчицы Макс озвучить не успел. В этот момент на кухню, разрушив их чисто-мужскую компанию, тихо шурша и шлепая пятками по ламинату, вошло… одеяло.
Макс удивленно вскинул брови, глядя на кокон, из которого торчали тощие голени, да подергивающийся кончик носа. Собственно, кроме этого, ничего больше видно не было, и как девушка дошла до них через всю квартиру, так и осталось для Козырева загадкой.
А вот Андреев, напротив, удивлен не был. Преспокойно поднявшись, он дошел до стола. Отыскав в шкафу с посудой стакан, налил в него воды из графина, поставил все это, и так же невозмутимо вернулся обратно. А, главное, всё это он проделал молча, без лишней спешки, комментариев и суеты!
А вот «одеяло», кстати, ожило. Чуть шатаясь, добрело туда же, где недавно был Роман, сцапало стакан высунутыми бледными пальцами… затем раздались долгие характерные булькающие звуки, и стакан был возвращен на место уже полностью опустошенным. А одеяло, так и не проронив не слова, медленно пошелестело обратно…
— Что? — иронично выгнул брови Андреев, потягивая свой кофе с таким видом, будто ничего и не произошло. Только крикнул в полголоса. — Лестница правее!
«Одеяло», успевшее к тому времени добраться до основной комнаты, послушно сменило направление, в последний момент едва не врезавшись в тонкие перила.
Макс удивленно наблюдал, как его «ожившее» одеяло медленно прошуршало по лестнице вверх, шелестя добралось до кровати, синтепоновой медузой доползло до подушки… Да там и затихло.
И только тогда мужчина очнулся:
— Она лунатик?
— Она водохлёб, — усмехнулся в ответ Андреев, мельком взглянув наверх, где его постель уже не подавала никаких признаков былой паранормальной активности. — Обычно ставит на тумбочку литровую кружку. Может выпить ее за ночь, толком не просыпаясь ни разу. Завтра и не вспомнит, что тут бродила.
— Интересно, — протянул Макс, ни к кому конкретно не обращаясь.
В его личном понимании, подобные проявления все-таки попахивали лунатизмом, как бы Андреев не утверждал обратное. Ему, конечно, виднее, Соколовскую он знает дольше. И всё-таки. Пожалуй, имея новую информацию, к подбору программ оздоровления в санатории стоит отнестись чуть тщательнее.
Да и… стоит ли вообще отпускать ее одну?
Пожалуй, как только навязчивый гость покинет, наконец, его квартиру, ему нужно будет на эту тему как следует подумать.
Глава 9
— Соколовская, это что?
Я уныло вздохнула, грустно жамкая пальцами шлепанцы, делая им массаж для релаксации, не особо стремясь отвечать. Нет, ну а что? Им тоже сегодня досталось. Бедные мои, резиновенькие, с веселыми зелененькими пальмочками на подошве со стороны пяток. Как злое начальство раскритиковало их неприглядный вид!
Впрочем, чего это я?
В процессе экстренных лихорадочных сборов в санаторий, подробному разбору и зверской критике подверглись все мои вещи, которые вроде как надо было взять с собой на две недели. Почему вроде?
Да потому что кто бы не мое тряпье, а меня саму в чемоданчик упаковывал бы!
Ехать куда-либо, да еще и в скромной компании сиятельного руководства не хотелось категорически. Я когда эту новость услышала в первый раз, вообще сначала в буйство впала!
Ну, то есть сначала была шоке, потом пребывала в прострации, а потом пошли все остальные психологические стадии принятия неизбежного, положенные каждому невезучему человеку подлым законом мироздания. Эти стадии, конечно, обычно применимы к людям, переживающим утрату… Ну я, в принципе, тоже ее переживала. Утрату в ближнего своего!
Сначала было отрицание — я половину дня смотрела на шефа и Ромашку, как на раненных табуреткой по голове бойцов интернет-фронта школьного подразделения кабинета информатики. Пила кофе, хихикала, и усердно кивала в сторону милых мальчиков, вдохновенно расписывающих мне все прелести будущего отдыха. Я не верила. Но ровно до тех пор, пока мой дружище не помахал у меня перед носом моим же паспортом, а шеф, этот предатель в шелковой пижамке, со вздохом не выложил на стол уже купленные билеты на самолет!
Потом, естественно, наступила вторая стадия — гнев. И бойцы резко переквалифицировались в жертвы, шустро удирая от меня по всем плоскостям, включая прыжки через кресла, скачки через диваны, беготню по стенам. Даже изобразили истинный прыжок веры со второго этажа спальни! Ромыч, кстати, на тот самый диван сиганул, и вечером мы поминали уже безвременно ушедшую мебель. Но это уже совсем другая история.