Да, мы выжили, нашим родителям повезло меньше. Моя мама была дэйвой и не погибла от яда, но заговорщики пришли тогда не для того, чтобы оставить кого-то в живых. Людей и дэйвов добивали магией, мечами, кинжалами, арбалетами. Они не щадили никого и прекрасно осознавали, что убивая маму Теи — леди Мариссу де Томей, они свергали власть.
Леди Марисса была истинной нашего повелителя, а всем известно, что убивая истинную, убиваешь и ее дэйва. Повелитель умер спустя несколько часов, и казалось, что планы заговорщиков осуществились, что все кончено, что власть уже у них в руках, но юный, двадцатилетний повелитель Илларии, только-только прошедший посвящение, не пожелал так просто отдавать наследие отца, которого любил. Он жаждал мести.
Очень скоро заговорщики поняли, что вместо власти их ждет смерть, страшная и беспощадная. Инар не знал жалости, не знал усталости и уничтожал всех, кто даже условно мог быть причастен к заговору. Он «стирал» высшие Дома, сжигал их дотла, «стирал» семьи. Это назвали временем тьмы, временем огня, временем смуты, но именно это спасло тогда Илларию от полного распада. Это и поддержка молодого повелителя Матерью всех драконов.
А когда все закончилось, когда большинство заговорщиков сгинули в небытие, пришло время восстанавливать полуразрушенную чисткой страну. И начал молодой повелитель с этого самого фонтана. Конечно, не сам это придумал. Мать всех драконов посоветовала. Так на месте камней вырос хрустальный фонтан, символизирующий хрупкость нашего мира, а подкрашенная алым вода — память о том, что в наших жилах течет одна и та же кровь, будь ты человек, дэйв, гном, дракон или же полукровка. Впрочем, Тея считала, что это память о событиях в Кровавых песках. Ведь когда-то точно такой же фонтан, только с обычной водой, стоял на главной площади нашего маленького городка полукровок.
Так о чем это я? Ах да, о нашей столице. Она поделена на сектора и в центре своем венчается дворцом Правящего Дома. Каждый сектор принадлежит какому-то из старших Домов, младшие Дома обычно берут в аренду часть земли старших и обустраиваются там или живут за пределами столицы.
Мой же Дом — Дом Агеэра располагался аккурат напротив Дома Парс, разделенный как раз главной городской площадью. Я еще вчера узнала, что дедуля Парс на границе улаживает какой-то международный конфликт с соседним государством Парси (он у меня в дипломатическом министерстве служит), а дед Агеэра, напротив, недавно вернулся из поездки, инспектировал дальние драконьи гарнизоны.
И если посмотреть на оба этих Дома, стоящих почти по соседству, то можно увидеть, насколько сильна разница между ними.
Дом Парс утопал в цветах, свете, зелени, был обласкан солнышком со всех сторон, а дом Агеэра вечно в тени, словно во тьме, возможно потому, что тень от дворца почти полностью закрывала солнце в этом месте. Чуть дальше, за домом, тень заканчивалась, и, казалось, что вот там обязательно должно быть солнце, зелень, цветы, но вместо этого сплошные каменные постройки, заборы, полигоны и драконьи площадки. Даже центральный особняк Агеэра был окружен трехметровым забором, спрятанный от всех и от всего, даже от самого себя. И как же я ненавидела это место, с которым меня не связывало ни одно хорошее воспоминание. Даже деда я ненавидела меньше.
* * *
У центральных ворот уже стоял, поджидая меня, старый полукровка — личный слуга хозяина, прослуживший у него лет сто, наверное. Сутулый, седовласый, с землистой, дряхлой кожей, выцветшими глазами, он уже едва ходил, но был так же ворчлив, как и год назад, когда я была здесь в последний раз, и так же меня ненавидел, даже, наверное, сильнее, чем его любимый хозяин.
— Опаздываешь, дерзкая девчонка. Хозяин недоволен, — проскрипел Кахаар и открыл ворота, пропуская меня, но не моего молчаливого охранника. Так было заведено — во владения любого старшего Дома могли войти только по приглашению. Моего охранника никто никогда не приглашал.
Кахаар относился еще к тому старому виду полукровок, которые свято верили в исключительность дэйвов и не просто мирились, а считали естественным свое положение слуги. В какой-то степени они даже гордились, что могли служить самому стержню Дома. Наверное, поэтому дед до сих пор его и держал — за преданность.
Сейчас времена изменились. Полукровки больше не хотят быть безропотными рабами, и повелитель поддерживает их в этом желании. Недавно даже был создан профсоюз полукровок — служащих, куда мог прийти любой слуга и пожаловаться на хозяина. Его жалобу рассмотрят, учтут, и если хозяин окажется виноват, то мало того, что лишится слуги, но еще и заплатит приличный штраф государству. Какому дэйву это понравится? Вот именно, что никакому.
Одни мирятся с таким положением вещей, другие сопротивляются в Совете, а некоторые, особо фанатичные, финансируют заговорщиков, которых официально вроде бы не существует, а не официально они до сих пор таятся среди тех, кто формально поддерживает повелителя. Кто бы что ни говорил, но двенадцать лет назад повелитель добрался не до всех. А жаль.
— Явилась наконец, — процедил дед, когда я вошла в гостиную особняка, такую же мрачную, как и весь дом Агеэра. Дед, как всегда подавлял своей внушительностью, заставляя меня ежиться и даже как-то мельчать. Его взгляд ясно давал понять, что он мной недоволен. — Присаживайся. Кахаар, принеси чаю.
Слуга поспешил удалиться, а я уселась на краешек кресла, напротив деда.
— Что это за концерт был вчера?
— Сирель де Лиар бросила мне вызов. Я не могла отказаться, не посрамив свой дом… сэр.
— А что так долго-то? — заинтересовался дед, а я даже удивилась и подняла голову, чтобы проверить, не ослышалась ли. Кажется, не ослышалась. Дед явно ждал ответа.
— Она заклинание раздвоения использовала. И огненные мечи… сэр.
— Хм, откуда несовершеннолетняя может знать подобные заклинания? — почесал идеально гладкий подбородок дед. — Кто-то научил? Надо бы разобраться. Пошли, покажешь мне все, как было.
— Но…
Я хотела возразить, сказать, что не могу сейчас. Я ведь только пришла, да и вообще, но дед возражений не принял, велел переодеваться и через пять минут быть в тренировочном зале. Я мысленно простонала, но даже не подумала о том, чтобы спорить.
Дед споров не любит, как и того, чтобы ему перечили. Здесь у тебя два пути: либо подчиниться, либо он тебя подчинит, третьего не дано. Я это еще ребенком усвоила, когда он в первый день наших, так называемых занятий, в меня ножичками кидался, настоящими, острыми, и попадал ведь. Я когда оттуда вышла, была на подушку для булавок похожа, вся истыкана. А дед даже лекаря не вызвал. Сам мне раны обработал, не переставая возмущаться моей бесхребетностью, и обезболивающего не дал. «Не заслужила», — сказал он тогда, а на следующий день вытащил меня из постели на заре и продолжил игры с ножичками, правда на этот раз я в него кидалась. Увы, ни разу не попала, но сам факт того, что можно было… В общем, странный он — мой дед. Изверг вроде, но справедливый изверг.
Тренировочный зал не изменился, ни за год, ни за два, ни за пять лет. Мне кажется, в доме деда вообще ничего никогда не менялось, разве только Кахаар, старел и дряхлел.
— Ну что стоишь? Показывай, как дело было, — окрикнул меня дед, когда я встала у порога. Заходить не хотелось, но кого здесь интересует, чего я хочу? Вот именно, что никого.
Следующие полчаса я объясняла в лицах, что и как делала, где стояла, как вела себя Сирель, а он все спрашивал и спрашивал, и спрашивал, словно пытался что-то уловить. Но то ли не улавливалось у него ничего, то ли я плохо показывала, в общем, дед разозлился и решил воплотить все, так сказать, воочию. Очертил круг, произнес заклинание раздвоения, создал для каждой своей копии по огненному мечу и устроил мне новый забег с препятствиями. Не учел дед только одного, что он намного опытнее и сильнее Сирель, да и я работала не одна, а в паре с Али. Конечно, у меня ничего не вышло. Срезалась на первой копии, которая так меня огненным мечом приложила, что кровь из порезанной руки хлынула, аки фонтан на главной площади. Дед разозлился, велел мне подняться и сражаться. Пришлось подчиниться, валятся на полу чревато всякими неприятностями.
Вторая попытка добраться до деда закончилась так же, как предыдущая. Теперь во мне было две дырки, а вокруг восемь злых копий и один настоящий и очень злой дед.
— Демоны, Клементина, как ты вообще победила с такой слабой координацией? Ваш Хорст совсем, что ли, ничему вас не учит?
Мне стало обидно за своего любимого учителя, так обидно, что я решила сдохнуть, но достать мерзкого деда. Перестала обращать внимание на боль, бросила на него злой взгляд, оценила обстановку и поняла, что если на рожон полезу, обзаведусь третьей дыркой. Придется хитрить. Вот я и схитрила. Обошла две копии и сделала вид, что третья меня сразила, упала на пол, схватилась за бедро, даже простонала для надежности. Дед заскрипел зубами и… потеряв концентрацию, двинулся ко мне. А мне только того и надо было. Я резко вскочила и в два с половиной прыжка его достала, ударила в нос, как Сирель, со всего размаху, вложив в кулак всю свою бесконечную ненависть к деду. Тот хрюкнул, едва не упал, с трудом удержался и изумленно посмотрел на меня.
— Вот так я бой и закончила, сэр.
Тот пару секунд пялился на меня, а потом взял и расхохотался. Громко, на весь зал. А я нахмурилась. Дед смеется, не к добру это.
— Уела. Эх, уела, — чуть ли не с гордостью сказал дед, а я снова поежилась. Вспомнилась старая драконья поговорка:
«Избавь дракон нас от гнева великих, и от их милостей избавь».
Вот уж точно. Довольный дед иногда может быть опаснее деда в гневе.
— Но на поле боя этот фокус не пройдет, там времени не хватит. Здесь надо было мечом воспользоваться.
— Да я пыталась отобрать, а он руки обжег.
— Так кто ж просил тебя голыми руками, глупая? Ты бы одну копию под удар другой подставила, и дело с концом.
— Так просто? — не поверила я.
— Магия, у тебя катастрофический пробел в магии. Это твоя слабость, Клементина. Если применить вместе «заклинание раздвоения» и «огненного меча», то меч сможет поразить своего хозяина. И что с регенерацией?
Дед поморщился, заметив, что кровь из ран еще сочится.
— Спала плохо, — призналась я.
— Отговорки, все отговорки. Надо бы с Креймом потолковать о твоей магии. Пусть погоняет до отъезда в Арвитан.
— Что? — удивленно воскликнула я. А дед недовольно поморщился.
— Что? Мальчишка вам с подружкой не рассказал? После бала вы в эту их Школу магии отбываете, на практику.
— Но… как же… — я заткнулась. Эта новость просто никак не хотела укладываться у меня в голове. Инар хочет отправить нас с Теей в Арвитан? На практику? Да это же… это же в сто раз лучше, чем даже охота на песчаных драконов в пустыне. Нет, этого просто не может быть. Дед явно шутит. Это какой-то его психологический эксперимент, не иначе. Инар никогда на это не пойдет. Я и в Арвитане, да еще и без его присмотра. Нет, невозможно. — И вы согласились?
— А это зависит от тебя, моя дорогая, — прищурился дед, и улыбнулся мерзко так, словно пакость какую-то подготовил.
— В каком это смысле?
— Послезавтра узнаешь, на семейном ужине.
— Так ужин вроде завтра должен быть, разве нет?
— Нет, — немного раздосадовано ответил дед. — Планы изменились. Переодевайся, и жду тебя в гостиной, будем чай пить.
«Допрос устроит» — поморщилась я. — «Блин, неужели успели аттестат успеваемости прислать?»
Пока поднималась, лихорадочно вспоминала, в каком из предметов могла получить бал ниже, чем превосходно. По идее, исключая магию, я успевала по всем предметам. Даже теорию полетов знала от и до. Впрочем, дед и к отличной оценке может прикопаться. Вот зациклится на истории магии и начнет меня гонять по ней до вечера. Жаль, не могу его отвлечь каким-нибудь своим особым достижением. В прошлых годах у нас соревнования на лучшего студента проходили, а дед эту тему очень любил, но в этом году мы выпускаемся, и конкурсов у нас не предвидится. Жаль.
ГЛАВА 8 Ледяная смерть
Дед парил меня своими допросами еще час, зато потом, когда я вышла за ворота, сияла так, что даже начищенный до блеска лир не мог со мной сравниться. Пара проходящих мимо дэйвов обернулась вслед, еще пара полукровок споткнулась, но я ничего и никого не замечала, даже того, что начал накрапывать мелкий дождь.
У нас так бывает — погода может измениться так же стремительно, как маневр боевого дракона в бою. Куда какому-то дождю до моего деда, от которого я наконец вырвалась, и даже почти без последствий, и даже с новостями. Тейка будет в восторге. Или лучше ей не говорить? А вдруг не выгорит? Вдруг это эксперименты деда? Или сказать? Или не надо? Ладно, приду во дворец и решу. Ох, как же хорошо! Хочется весь мир обнять! Еще пара дней и я не увижу деда еще два месяца, целых два месяца, аккурат до моего совершеннолетия и посвящения. Правда потом мне придется отбиваться от его навязчивого желания выдать меня замуж с утроенной силой, но все это будет потом. А сейчас… я хочу чаю, и не того заплесневелого сбора отсырелых трав, которым меня Кахаар потчевал, а настоящего, крепкого, терпкого, чуть горьковатого, с кремовыми пирожными.
Повинуясь своему желанию, я резко остановилась, да так, что мой охранник чуть на меня не налетел. Обернулась, смущенно улыбнулась и заявила:
— Тин, а давайте завернем в кондитерскую, так чаю хочется.
Тот ничего не сказал, лишь милостиво кивнул, а мне большего и не требовалось. Да и кондитерская была в двух шагах, прямо на главной городской площади. Предыдущий повелитель в конце своей жизни передал землю и парк в центре в долгосрочную аренду полукровкам, не всю, разумеется. Только часть площади. Так что теперь, на одной стороне хозяйничали полукровки, на другой дэйвы и нещадно соперничали между собой за клиентов. И первые выигрывали с огромным отрывом. Не только люди и полукровки, но даже многие дэйвы и высшие предпочитали магазины и ресторации, принадлежащие полукровкам. Уж и не знаю, обслуживание там, что ли лучше, или полукровки расторопнее, но факт оставался фактом.
В кондитерской было на удивление мало народу. Две парочки дэйвов, мама полукровка с ребенком и мужчина в мундире. Именно он-то и привлек мое внимание, тем более что уселись мы прямо напротив него. Он явно был военным: мундир, выправка, взгляд, все говорило об этом, но, в то же время, было в нем что-то… неправильное что ли, какое-то несоответствие. Я даже не знаю, что, но мне показалось…
— Что будет заказывать эриса? — обратился ко мне официант полукровка, молоденький, красивый, с глазами такими добрыми, светлыми, ярко-голубыми, как небо в ясную погоду. Полукровки ко всем так обращались, будь то дэйва, девушка или полукровка, как я. Они не делали различий и, наверное, именно этим и отличались.
— Ваш знаменитый травяной чай и кусочек вишневого торта, — попросила я. Кто знает, может сейчас он не покажется мне таким уж пресным, как утром.
Когда официант отошел, я снова посмотрела на стол с дэйвом в мундире, но его там не оказалось. И не успела я удивиться, как поняла, что же так меня в нем напрягло. Он нервничал. А ведь военные никогда не нервничают, таких просто не берут на службу. А он кромсал салфетку, и сейчас на столе остались только ее обрывки, чашка чая и…
Внезапно мне стало очень-очень холодно, а руки вспотели, не то от страха, не то…
— Тииин, — я не могла говорить, я шептала, едва слыша саму себя.
— Замрите, — также едва шевеля губами проговорил хранитель.
Мне стало очень, просто непередаваемо страшно, не за себя, а за две парочки дэйвов, которые пять секунд назад щебетали и держались за руки, за маму полукровку с ее дочкой, за мальчика официанта с яркими голубыми глазами, за Тина, которого я притащила сюда, вместо того, чтобы вернуться во дворец. Мне было очень страшно, потому что я узнала вещь, лежащую на столе рядом с чашкой чая. Маленький, едва заметный шарик, содержащий в себе саму смерть. Когда он сработает, когда раскроется, все в радиусе нескольких лиг превратится в лед.