Год назад я задала ему этот вопрос: «когда он понял?»
А он ответил:
— Сразу.
Вот так, просто и лаконично. А я совершенно точно могу назвать день, час и даже секунду, когда поняла я.
Это было как раз дамайн без недели назад. Дурацкий бал дебютанток, на который мне пришлось тащиться по велению деда. Я в платье, Тея в платье, обе злые и недовольные. У меня отваливаются ноги, Тея грызет ногти, и мы обе бегаем от кавалеров. И вдруг один меня все же изловил. А поскольку дед Агеэра одним взглядом приказал мне не отказываться, пришлось танцевать целый танец с эрисом, имени которого я даже не запомнила. Зато запомнила, как дед фактически приказал мне улыбаться ему, быть любезной и произвести хорошее впечатление. Я улыбалась… сквозь зубы, была не разговорчива и даже отдавила бедолаге ногу из простого чувства противоречия. Дед был в ярости, Тея в восторге, а мне было просто не по себе. Как я уже говорила — дед умеет наказывать.
И вдруг, когда очередной эрис проявил излишнюю настойчивость, почти облапав меня на глазах у всех, появился он — повелитель. Я тогда с благодарностью приняла его помощь, разулыбалась, как дура, что-то глупое говорила, и вдруг его глаза полыхнули так, что мне расхотелось улыбаться. Совсем. Он тут же отступил, подвел меня к Тее, извинился и ушел. В тот вечер никто больше нас не беспокоил. А у меня лихорадочно билось сердце, так сильно, что я всерьез думала, что у меня выявилась редкая сердечная болезнь, и я первая полукровка в мире с аритмией.
На следующий день я поняла, что сошла с ума. Потому что не могла не думать ни о чем другом, кроме того странного огня, что полыхнул в глазах повелителя. И я решила все выяснить. Тогда я еще мало что понимала, точнее совсем ничего не знала о той пропасти в целый мир, что царит между нами сейчас. Я думала, что Инар, замечательный друг и очень понимающий, очень добрый и сильный брат моей дорогой, любимой подружки, которым я восхищалась, перед которым благоговела со своих девяти лет. В общем, я решила его найти и поговорить, так сказать, по душам. Дурой я была, причем еще и наивной. Вот тогда-то, я и поняла, кто я для него такая. Нет, не сам сказал, да и не надо было слов. Ему достаточно было просто посмотреть, чуть приоткрыть дверь в свою скованную непроницаемыми ледяными стенами душу… иллюзии пали сразу.
Для меня это была не просто катастрофа, это был конец, страшный и неотвратимый. Когда я поняла, я его возненавидела, и тогда же отдала ему свое глупое маленькое сердце, душу и все остальное, бесплатно и безвозмездно, зная, что никогда ничего не будет. Мне стало так жаль нас обоих. Его и себя. Его больше. Это какую же силу воли и стальной характер нужно иметь, чтобы оставаться вдали. Ни словом, ни взглядом, ни мыслями даже не открыться. Это страшно. Я представляю, как ему больно. Могу представить, вот только мне тоже больно. Очень больно от его решения. Кем бы я для него не была, как бы сильно он… он никогда не переступит черту, которую для нас провел.
И только потому, что для него каждый день проходит, словно в адской бездне, я не пытаюсь ничего делать, прячусь, закрываюсь, провожу собственные границы и стараюсь на него не смотреть, никогда.
— Холодно что-то. Можно я пойду? — вдруг жалобно попросила я. Сама от себя не ожидала такого, это все нервы. — День был какой-то дурацкий. И дед приехал, и ты…
Я заткнулась. Взглянула на него один лишь раз, и стало страшно, прямо совсем страшно и больно. Больнее, чем прежде. Он протянул руку и проделал то, что я недавно хотела сделать в мечтах. Прикоснулся магией к моему лицу, всего на мгновение, так словно ветерок ласкал. Но это был не ветерок, огонь, нежный и теплый. Все, что он мог себе позволить.
Даже простое прикосновение для нас сейчас было опасно. Теперь, когда мы оба… все было опасно, даже быть вдвоем в маленькой, закрытой комнате. При всем его самоконтроле, он тоже это понимал.
— Легче?
— Терпимо, — ответил он, и уголки его губ слегка дрогнули.
— Когда-нибудь этого будет уже недостаточно.
— Знаю. Но очень надеюсь, что такой момент не настанет.
— Дурак, — прошептала я. — Благородный, жестокий дурак.
— Не делай так больше, — попросил он. — Не рискуй.
— Я ненавижу клетки.
— Знаю.
— И тебя ненавижу.
— Это я тоже знаю.
— Хорст скоро придет.
— Еще немного. Просто позволь мне смотреть на тебя.
Я отвела взгляд, в который раз за сегодня, уселась чуть удобнее в кресле и глубоко вздохнула.
Это малость, песчинка, капля воды для него, тогда, как он жаждет океана, чтобы просто не утонуть во всей своей боли. Правда в том, что я могу жить без него. Мне больно, плохо, и я совершенно четко знаю, что никогда не полюблю никого другого, но я могу дышать, улыбаться и делать глупости без него. А для него… не видеть меня — вот в чем пытка, я для него центр вселенной, я его сердце, его истинная, то, без чего дэйвы, если находят, уже не могут существовать. Только мой повелитель неправильный. Он до смерти боится меня потерять и с той же силой приблизиться. Пока никто не знает обо мне, только я, он и его Тень, я в относительной безопасности, но стоит только хоть на миг показать свои чувства, хотя бы на миг открыться хоть кому-то… они не успокоятся, пока не уничтожат нас. Его-то даже ранить практически невозможно, но меня… я его слабость, его проклятье, его смерть. А он — моя. Вот такая грустная история.
Черт! Как же я все это ненавижу!
* * *
Тея кусала губы. Сидела в кабинете ректора и нервничала. Ей не очень хотелось видеть брата сейчас, хотелось найти Клем и узнать, все ли с ней в порядке. Она была такой напуганной от встречи с дедом. Тея знала, как он с ней обращался в тот год после… всего. Что говорить, несмотря на всю свою силу и власть, Айгон Агеэра был жестоким подонком, даже не понимающим, что двенадцать лет назад чуть не сломал собственную внучку, как куклу. Если бы Инар вовремя не вмешался, Тея даже не представляла, какой бы сделал ее этот садист. Да, за Клем она искренне его ненавидела и также искренне желала ему провалиться в бездну, вместе с его чертовым семейством.
Когда дверь в кабинет открылась, она думала, что войдет брат, но вместо него, через порог переступил…
— Эвен! — взвизгнула принцесса и повисла на шее у старого друга. И если Инара она порой просто тихо ненавидела, то Эвен был ее отдушиной, буфером между ними двумя. — Что ты здесь делаешь?
— Приехал за тобой, малышка. Ну, что, ты готова покорять паркетные залы Дарраната.
— Кошмар, больше этот день испортить просто невозможно. К чему такая спешка? — воскликнула Тея и упала в кресло.
— Сама не догадываешься? — с намеком спросил мужчина, наклонившись к ней.
— О чем?
— Ты, моя дорогая, своими ультиматумами не оставила брату выбора.
— Я не ставила никаких ультиматумов, — пробурчала Тея.
— Ой, меня-то зачем обманывать?
— Ты видишь меня насквозь?
— Вот именно, малышка, вот именно.
— Ладно, а где сам мучитель?
— Скоро появится. Не волнуйся, тебе еще предстоит длинная и скучная отповедь.
— Куда ж без нее, — поморщилась принцесса.
— Пойдем, провожу тебя до комнат, помогу собраться, что ли.
— Сама справлюсь. Хоть что-то я могу делать сама в своей глупой, никчемной жизни.
— Тея, ты сама знаешь, что иногда перегибаешь палку. Смотри, малышка, когда-нибудь это может зайти слишком далеко, терпение твоего брата лопнет, и он исполнит одну из своих угроз.
— Это которую?
— Понятия не имею, но у нашего повелителя о-о-очень богатое воображение.
— Уж мне ли не знать.
Тея искренне любила брата — одного из двух существ, которых она вообще любила, но он был порой так невыносим, всегда поучал, наставлял, требовал соблюдать все эти бесчисленные правила, а ей так хотелось их все нарушить, просто в отместку, назло, и даже не ему, а самой жизни, которая с ней так нечестно поступила.
Когда-то у нее была любящая семья, мама, которую она обожала, отец, обожающий их обоих, и в один миг ничего этого не стало. Она осталась совсем одна. Инар сражался с врагами, Паэль — равнодушная мачеха, не обращала на нее внимания, а Клем у нее отобрали так же, как и родителей. В тот год не было на земле более одинокого существа, чем она. Бродить по дворцу, как тень, быть пустым местом для всех на свете, когда даже слуги не реагируют на просьбы и приказы, когда для всего мира она не принцесса, а всего лишь полукровка во враждебном мире дэйвов, некоторые из которых, возможно, прямо или косвенно были причастны к перевороту. Она ненавидела их всех, всех до единого, даже Инара. И только возвращение Клем заставило ее тогда немного оттаять, прийти в себя, вспомнить, кто она такая. Но и чувств своих она не забыла, не забыла одиночества, отчаяния, и гнева, который испытывала там — в Дарранате. И теперь Инар настойчиво тащит ее туда, где ей было так плохо одной.
— Эй, малышка, ты чего раскисла? — озабоченно спросил Эвен, заметив, как изменилось ее лицо.
— Ничего, — встрепенулась Тея и улыбнулась, когда увидела, что с противоположной стороны к ней идет Клем. Не менее грустная и печальная, чем она сама. Видимо, дед ее достал.
Клем остановилась у дверей, вымучено улыбнулась Эвену и первой вошла внутрь.
— Как все прошло? — спросила Тея.
— Не хочу об этом говорить, — отказалась подруга.
— Мне очень жаль, — вздохнула принцесса и в порыве чувств обняла ее. — Все будет хорошо. Главное, что мы вместе.
— Да, мы вместе, — все также грустно улыбнулась Клем и ушла в ванную смывать с себя последствия боя и неприятных встреч.
* * *
На площадке телепорта все казались скованными. Инар вел себя странно, слишком сдержанно. Даже не поздоровался с Клем, но перехватил ее сумку с вещами. Подруга спорить не стала, взяла Тею за руку, и они переместились в Дарранат, прямо во дворец. Клем, не медля, отобрала сумку и направилась в свою комнату. И почему-то бросила, уходя:
— Я даже ни с кем не попрощалась.
Все промолчали. Даже Инар. Только равнодушно посмотрел ей вслед и направился в противоположную сторону.
— И что? Ты даже слова мне не скажешь? — спросила Тея, обескураженная поведением не только подруги, но и брата.
— Утром поговорим, — бросил он, даже не остановившись.
— Эвен, ты не в курсе, надолго мы здесь?
— До конца каникул, насколько я знаю.
— А практика?
В ответ Тень повелителя лишь пожал плечами.
— Пойдем, малышка. Видишь, он не в духе.
— И не он один. Они что, поссорились?
— Кто?
— Клем и Инар?
— Насколько я знаю, нет. С чего ты взяла?
— Да я думала, замерзну, пока рядом с ними стояла. Мне кажется, или между ними кошка пробежала, такая жирная и черная, как самая темная ночь?
— Думаю, она тоже не слишком рада внезапному отъезду.
— Нет, тогда бы она злилась на меня, а она злится на Инара. Здесь что-то другое.
— Ты просто устала, вот и мерещится всякое. Уверен, завтра они будут щебетать, как две птички на ветке и подтрунивать над тобой. Как всегда.
— Да, может ты и прав, — сказала Тея и поспешила выбросить странные мысли из своей головы. Глупости все это. С чего бы Клем ссориться с Инаром, а тем более обижаться на него. Они всегда были добрыми друзьями. Когда-то Тея даже мечтала, что эти двое полюбят друг друга и поженятся. Сказала об этом подруге, а та рассмеялась, обозвала ее дурой и заверила, что никогда не выйдет замуж за дэйва, даже за ее безумно красивого, доброго и милого старшего брата.
— Почему? — искренне удивилась она тогда.
— Такого удовольствия я своему чертовому деду никогда не доставлю, — ответила подруга и с тех пор свято следовала своей клятве. А ведь очень многие дэйвы были бы не прочь связать свою жизнь с внучкой стержня второго по значимости Дома.
А некоторым до статуса эрисы Парс и вовсе не было никакого дела. И пример тому Леонэль Флемор, с виду красивый и обаятельный дэйв, а вот внутри… Он повернут на Клем и преследует ее повсюду, куда бы она не пошла, и ситуация осложняется еще и тем, что мать этого приставучего упыря главная наперсница и подруга повелительницы.
Впрочем, полукровки Клем тоже не привлекали, но Тея думала, что просто не пришло еще время. Да и сама она тоже не горела желанием влюбляться, искренне считая, что любовь приносит только боль и горе, даже если она взаимна. Уж лучше жить вовсе без любви, чем страдать, как страдала ее мать. Всего лишь этари, но не жена. Да, истинная, да необходимая, да, незаменимая, но всего лишь тень — тень блистательной повелительницы Паэль, которая и сейчас царила в Дарранате. Демоны! Она совсем забыла о Паэль!
— Блин, Инар, сволочь. Не мог дождаться каникул.
— Хорошо, что он тебя не слышит.
— Хорошо, что его сейчас тут нет, а то бы я его прибила. Завтрак с Паэль… богиня, он знает, как меня наказать. Изверг!
И пока Тея шла к своим покоям, костеря на весь свет брата, Эвен тихо радовался. Что не говори, но когда эти двое здесь, под присмотром, мир может спать спокойно. Илларии ничего не грозит, чего не скажешь о ее столице. Но уж с этим можно будет разобраться. Завтра.
ГЛАВА 6 Кошмары
Оказавшись во дворце, я вдруг поняла, что немного скучала по этому старому, неприступному куску камня. Почему-то здесь я чувствовала себя в большей безопасности, чем даже в школе. Я ненавидела Дарранат, но любила дворец. Странный, глупый парадокс, но легко объяснимый. Здесь жил ОН, совсем рядом, этажом выше, в западном крыле. Пятьдесят шесть ступенек по лестнице и двести пятнадцать шагов до комнаты. Нет, вы не подумайте, я никогда там не была, внутрь не заходила, но когда тебе десять, и тебя снедает скука и любопытство, ты делаешь все, чтобы себя развлечь. Например, считаешь шаги.
— Цыпленок, ты вернулась!
Я обернулась на голос в дверях и кинулась навстречу большой, дородной женщине человеку, нашей с Теей няне Олене, заменившей нам обеим матерей.
— Няня! — я обняла уже чуть подслеповатую старушку и глубоко вдохнула ее запах. Няня пахла булочками с корицей и молоком, вызывая столько теплых воспоминаний о нашей жизни в Снежных песках.
Когда дед забрал меня, единственное, что не позволило сойти с ума, этот непередаваемый запах корицы. Однажды я прокралась на кухню в доме Агеэра, чтобы украсть мешочек с этой приправой, и по ночам, когда все тело ныло от жутких издевательств деда, называемых тренировками, я доставала из подушки этот мешочек и тихонько вдыхала аромат.
Няня говорила когда-то, что с трудом узнала меня, после того, как Инару удалось договориться с дедом о моем совместном обучении с Теей. Она говорила, что глаза у меня страшные стали, серьезные очень, словно не ребенок смотрит, а кто-то смертельно уставший, переживший сотни смертей. В каком-то смысле так и было. Тогда я была словно за ледяной стеной. Деду удалось возвести ее вокруг меня, моей души, сердца. Понадобились годы, чтобы я оттаяла, чтобы научилась терпеть чужие прикосновения, не вздрагивать каждый раз, когда кто-то подходил со спины, не кричать от ночных кошмаров, не бояться говорить.
— Ты похудела, цыпленок, — тревожно сказала нянюшка, критично меня осмотрев. — Эти изверги вас совсем загоняли.
— Никто в школе не умеет готовить, как ты.
— Булочки с корицей? — догадливо спросила няня.
— И стакан молока перед сном. Ты даже не представляешь, как я об этом мечтала, — тихо призналась я.
— Будет сделано, моя птичка. А теперь поведай старой нянюшке, почему вас забрали так рано?
— Я не знаю. Они просто приехали и поставили перед фактом.
— Повелитель?
Я кивнула и поспешила отвернуться. Как бы сильно я не любила Тею или няню, но тайну повелителя знают только двое, и я не стану той, кто откроет ее кому-то еще.