На все провокационные вопросы они отмалчивались, а когда я заговорила о варварских условиях труда, и о том, как сложно, должно быть, приходится им без простой человеческой благодарности, вручили пирожок (видать, чтобы замолчала уже) и выставили вон из кухни.
Я бы, наверное, обиделась, но пирожок оказался слишком вкусным.
Уж чего у домовых было не отнять, это дара так сговориться с продуктами, чтобы приготовленные из них блюда были диво как вкусны.
И пирожок, выданный мне на дорожку щедрой нечистью поражал воображение вкусом. Я поняла это с первого укуса и все не решалась сделать второй, осознавая, что за ним непременно последует третий, а там и до четвёртого недалеко, а за четвертым пятый, и в итоге пирожок кончится. Момент этот я пыталась отсрочить до последнего, бездумно бредя по открытой галерее, что тянулась вдоль полюбившегося мне сада. Заросший, одичавший, поражающий воображение не хрупкой красотой нежных цветов, но сокрушительной стойкостью упрямых сорных трав и лохматых, неуступчивых кустарников, он был прекрасен.
Любуясь этой естественной красотой, я совершенно неожиданно наткнулась на одну крохотную, совершенно невозможную неправильность: на ступенях беседки, почти неразличимой за укрывавшей её зеленью, сидел Кощей. Опутанная плющом, спрятанная за высокой травой и нависшими, тяжелыми ветвями деревьев, она вросла с этот сад, стала его частью. И Бессмертный, потревоживший этот сонный покой, казался неуместным, вызывающим и слишком заметным, в зеленой, дремучей гармонии.
Неизменно утомленный, даже изможденный, он сидел там, совершенно один и ничуть не казался страшным. Скорее потерянным. Обломок камня в траве.
— И все же, тощий совсем. — неодобрительно пробормотала я.
Змеи заботились о своем государе, как могли, искренне хотели помочь, даже составили какой-то своей план для этого. Правда, так и не признались до сих пор какая роль отведена мне… Кощей был им дорог, но на явное желание своего царя умереть от истощения они почему-то закрывали глаза. Будто бы это их ничуть не заботило. Непонятное проклятие занимало все думы братьев, не оставляя места для такой мелочи, как плохой аппетит и больной вид государя.
Зато, как выяснилось, это заботило меня. Ну не было во мне силы пройти мимо человека…ммм, нечеловека, кажущегося таким голодным.
Крепче сжав пирожок, безрассудно соскребя остатки смелости со стенок своего трусливого нутра и загнав подальше панические мысли, я направилась к Кощею.
Мне бы хотелось, чтобы шаг мой был уверенным, но глупый страх не давал этому сбыться и приближение моё, почти сразу замеченное Бессмертным, без всякого стеснения можно было назвать — неловким подкрадыванием.
Кощей молчал. И я молчала. Молча дошла до беседки, робко присела рядом с ним, с запоздалым ужасом осознав, что места для нас двоих маловато и я, в общем-то, задеваю его локтем. И нервным, дерганным жестом располовинила пирожок. Больший, не надкусанный кусок протянула Кощею.
Щедрость мою он встретил с подозрением. Выразительно приподнятая бровь чуть не сгубила моё самообладание, но я выдержала это испытание с достоинством:
— Вам кушать надо.
— Полагаешь?
— Ну… — я кашлянула, — говорят, от длительного недоедания можно умереть.
— И?
— Если по вам судить, то вы очень давно голодаете.
— И ты решила меня подкормить? Как бродячую собаку? — в голосе его, в лице, в едва заметной, почти призрачной улыбке не было ничего издевательского, но я все равно вспыхнула. И без того дурой себя чувствовала, а после вопроса этого и вовсе в глупости своей уверилась. Решила заботу о нечисти проявить…тьфу.
Сижу тут с протянутой рукой, страх свой перебарываю, а он?
Издевается он.
Будто легко мне было добровольно к самому Бессмертному приблизиться.
— Знаете что! — руку отнять я не успела. Длинные, тонкие пальцы перехватили мою кисть, придерживая. Я чувствовала прохладу его кожи, он — испуганное биение моей жизни, запертой в жилах.
— Не злись. — попросил Кощей, отнимая гостинец. — Спасибо.
— А…га.
Ели мы в полной тишине. Он был тих и задумчиво пережевывал пирожок, я не чувствовала вкуса.
— У вас домовые в нечеловеческих условиях трудятся. — заметила нервно, когда с пирожком было покончено и сидеть вот так дальше уже не имело смысла. А встать и просто уйти не получалось.
На меня посмотрели странно, с недоумением, удивлением и одновременно насмешкой. Будто вопрос был глупым и Кощей совсем не ожидал его услышать, но был почти уверен, что я в любом случае скажу что-нибудь… не особо умное. И я не обманула его ожиданий.
— Разумеется, они же нечисть. — ответил Кощей, и я не нашла, что ему возразить.
Смогла только сделать вид, что ничуть и не смутилась вовсе. Полагаю, вышло не очень.
Еще с минуту мы сидели в напряженной тишине. Я судорожно пыталась придумать предлог для того, чтобы уйти — неправильным казалось сделать это молча.
Кощей молчал.
— И часто вы сюда приходите? — спросила я, не имея сил и дальше сидеть в тишине.
— Когда забываю что жив. — просто ответил он.
— О…
Живым. Снисходительное хмыканье удалось подавить с трудом. Знала я один хороший способ, позволяющий себя живым почувствовать. На мне его не раз дядька Емельян испробовал. Помнится, во времена моего ленивого детства, когда порой нежелание идти на тренировку делалось особенно сильным, я с несчастным видом заявляла, что умираю, что недолго мне осталось, и что эти остатки отпущенного мне времени я хочу провести в уединении. На понимание я особо не надеялась, просто очень хотелось поныть.
Дядька такие мои порывы давил быстро и просто. Щипал больно за обидное место, наслаждался моим визгом, а потом говорил:
«Больно? Чувствуешь? Силы на визг есть? Значит жить будешь. Значит марш на полигон!»
Я бы не постеснялась провернуть этот трюк с вечно находящейся при смерти от ужаса Бежаной, или даже с простым в общении Горынычем. Но не с Кощеем. Потому что он царь. Потому что он самый страшный злодей. Потому что едва ли он начал бы визжать или ругаться. Потому что щипать его было банально не за что, ну не за кости же, в самом деле.
Кашлянув, я ухватилась за последний интересующий меня на данный момент вопрос, как за спасительную соломинку, решив для себя, что если и на этот раз все закончится неловким молчанием, то просто встану, извинюсь и уйду.
— А Лихо… — я хотела узнать, что с ней стало, и совсем не ожидала услышать уверенное:
— Вой ее отыщет.
— Что? — опешила я.
— Что? — не понял Кощей.
— Лихо прячется? — я не верила, что спрашиваю это. — От вас?
Он кивнул.
— И вы не можете ее найти?
— Я мог бы, — пожал плечами Бессмертный, — но Вой чувствует перед тобой свою вину, за волков и хочет хотя бы так заработать прощение.
— То есть, вы рискуете моей жизнью, чтобы вашему сотнику было спокойно? А что вы для тысячника сделали бы, интереснно?
— У меня нет тысячника. — признался самый страшный и, как показывает жизнь, самый ненормальный государь, на земле русской.
Мне сложно было представить, чтобы все наши царства боялись Бессмертного из-за верной ему армии волков-оборотней, насчитывавшей всего сотню воинов, но все боялись. И несмотря на плодородность земель Тринадцатого государства, никто не спешил идти на Темного царя войной. Даже самый сильный, да поверх того еще и самый вспыльчивый, и скорый на расправу Медный царь батюшка — наша надежда, наша опора, наш свет в оконце, не рисковал навлечь на себя гнев Кощея.
А значить это могло лишь одно: помимо оборотней есть у него еще какое-то воинство…
— Неужто правду говорят про армию скелетов? — ахнула я.
— Боишься? — усмехнулся он, не спеша меня переубеждать.
— Если надо, буду бояться. — серьезно ответила ему. За время, проведенное среди нечисти я уразумела главное: бояться надо не страшных, бояться надо злых. А на злого, вот с этой его полуулыбкой-полуусмешной, Кощей как-то не походил.
И не обиделась даже, когда он посмеиваясь надо мной, покачал головой:
— Бояться не нужно. — потом стянул кольцо с пальца — тяжелое, из черненого серебра, с некрасивым, грубо обтесанным морионом. — держи, царевна, это кольцо тебя от Лихо сбережет.
— А… — пусть пальцы у него и были тонкими, но уж всяко толще моих, и я не могла понять, как кольцо мне это носить. На шнурке на шее?
— Надень. — предложил он. — Оно само все сделает.
Спорить я не стала, хотя очень хотелось. Нацепила кольцо на указательный палец левой руки и чуть не скинула его в тот же час. Кольцо зашевелилось. Серебреный ободок, обхватил палец, раздаваясь в ширь, вбирая лишнее серебро, морион удовлетворенно сверкнул, и чуть сжался, подгоняя самого себя под размеры кольца.
— Оно защитит. — пообещал Кощей.
— Сссспасибо… — сдавленно пробормотала я, недоверчиво прокручивая кольцо на пальце. Село оно как родное, будто под меня делалось. Вот так чудеса.
Кощей кивнул, принимая мою благодарность.
Разговор не ладился. Я копила в себе смелость, чтобы просто встать, распрощаться с Бессмертным и покинуть его тревожную компанию. На чудесное спасение не надеялась, но оно нашло меня само. И в самый подходящий момент…
— Не ошибусь, если скажу, что это к тебе. — кивнул Кощей на робко топчущуюся у арочного проема Бежану. Она ломала пальцы, кусала губы и гипнотизировала меня несчастным взглядом, а в волосах ее, путался Мыш. Сидел на плече кикиморы, нервно дергал хвостом и что-то остервенело ей выговаривал. Мотивировал, видать, ко мне подойти и высказать все, что накопилось.
— Мне, наверное, идти надо? — робко сказала я…даже не сказала, спросила все еще не готовая вот так вот просто взять и уйти. Мало ли, вдруг для самого царя тринадцатого царства, для государя всея нечисти это будет оскорблением? Не хотелось бы его обидеть. И не от того, что боязно.
Просто не хотелось.
— Иди. — великодушно разрешили мне и я радостно побежала, не сразу осознав, что со стороны это могло походить на трусливое бегство.
— Что случилось? — спросила я бодро у нервничающей нечисти, выталкивая кикимору с порога под защиту каменных стен. Взгляд Бессмертного, который я в буквальном смысле ощущала спиной, гнал меня прочь лучше охотничьей своры.
— Тебя желает видеть Аспид. — сообщил Мыш.
— Желает. — эхом отозвалась Бежана, покорно следующая туда, куда я ее толкала. Дальше по галерее то есть.
— Кто? — растерялась я.
Аспид, если мне память не изменяла, был отцом Тугарина и Горыныча, и обитать должен был где-то в Сумрачных горах, на границе владений Кощея и гиблых земель. И уж точно ему не стоило преодолевать столь длинный путь, чтобы повидаться с одной бесполезной подставной царевной…ну, мне так думалось. Реальность же диктовала свои условия, щедро наделяя всякую нечисть поганым характером и полностью отнимая у нее здравый смысл.
— Аспид. Поторопись, не дело ему тебя ждать. — нетерпеливо пискнул на меня Мыш.
— В прошлый раз, когда ты меня на встречу с нечистью гнал, я чуть было с жизнью не распрощалась. — огрызнулась раздраженно, но скорость по какой-то неведомой причине прибавила.
— Это иной случай. Аспид тебе только добра желает.
Я в это слабо верила, но спорить не стала. Хочу я того или нет, встретиться нам все равно придется…рано или поздно. И пусть это неприятное мгновение все же наступит как можно раньше. И пройдет как можно безболезненнее.
— Ладно уж, пошли. — ворчливо решила я.
— А что это вы там с Кощеем делали? — подозрительно спросил Мыш, когда убедился, что дурить я не собираюсь и любопытство свое можно спустить с поводка.
— Ничего особенного. Сидели. Я вот, пирожком с ним поделилась.
— А он? — слабым голосом спросила Бежана. Встреча сАспидом, видимо, произвела на неё неизгладимое впечатление.
— Обиделся. Сказал, что я его за бездомную собаку принимаю, но пирожок взял. — ответила я честно, и была очень озадачена победоносным подхихикиванием Мыша. — Ты чего?
— Знаю я кое-что о бездомных собаках. — напыщенном ответил он. — Например, что они к руке, их приласкавшей после сами тянутся.
— Я с ним всего-то пирожком поделилась.
— Единственная на весь белый свет. — сказал он с гордостью. Я напряглась, странно это, видеть довольного мною Мыша, куда привычнее было его недовольство, ворчание или ругань.
— Не надо было этого делать? — спросила опасливо и получила то, чего хотела — возмущенного Мыша:
— Совсем, девка, ума лишилась? Конечно, надо было! Иди давай, бестолковка.
* * *
Знакомство с отцом моих чешуйчатых нянюшек началось неудачно. Подгоняемая Мышом я влетела в свой кабинет, где меня поджидал Аспид, первым делом увидела лоснящиеся черной чешуей, толстые змеиные кольца и выругалась. Вспомнила большую часть запрещенных слов, которым невольно научили меня дядькины дружинники.
Аспид терпеливо дождался, пока бранный поток измельчает, а потом и вовсе иссякнет, позволил мне еще немного поглазеть на его хвост, и только после этого деликатно кашлянул, призывая поднять таки глаза и посмотреть ему в лицо.
А я не могла. Взгляд буксовал на талии Змея, ровно на границе, где черная чешуя пряталась под широким, богато расшитым ремнем. Выше была бледная кожа, украшенная полупрозрачной, темной чешуей, расстегнутая легкая безрукавка и…ничего интересного. И все мое внимание привлекал хвост. Потому что раньше я такого не видела, да что так не видела — даже не слышала о чем-то подобном.
— Царевна, — позвал Аспид, когда мое остолбенение совсем уж неприлично затянулось.
— А вы…вы…
Полагаю, вела я себя совершенно неправильно, но меня можно было понять — передо мной, удобно устроившись в кругу своих колец, сидел мужик со змеиным хвостом. С непозволительно длинным, начищенным, черным хвостом.
Пусть спасибо скажет, что я чувств не лишилась от увиденного.
— Либо падай в обморок, либо глазеть прекращай. — сердито велел Аспид, будто мысли мои подслушав, и я испуганно подняла глаза.
— Простите.
— Слез не будет? Криков? Истерики? — деловито спросил он, легким кивком отметив мои извинения.
— А надо? — на всякий случай уточнила я. С этой нечистью же не поймешь, чего им от меня надо. Адекватности или немного ярких эмоций…
Аспид расхохотался, странным образом снимая мое напряжение и давя неуверенность. Видимо, конкретно ему нужна была все ж таки адекватность.
— Проходи, садись, царевна. — велел он отсмеявшись.
Меня не радовала привычка всякой вторгшейся в мой кабинет нечисти вести себя так, будто это они здесь полноправные хозяева, но на этот раз я смолчала и послушно направилась к столу.
Аспид был неуловимо похож на Тугарина и это сбивало с толку. Темные волосы с явной прозеленью, зеленый глаза, и чешуя на бледной коже, тоже зеленая. И в этой искрящейся зелеными всполохами их семейной черноте золото Горыныча казалось совсем чужим. Интересно, в мамку он пошел, что ли?
— Вы что-то хотели? — спросила я, стараясь казаться спокойной и важной.
— Хотел на тебя посмотреть. — признался он. — Лично убедиться, что сын прав и ты действительно подходишь.
— Для чего подхожу? — подалась я в перед. Надежда вызнать все хотя бы у Аспида погасла так же быстро, как и вспыхнула.
— Тугарин еще ничего тебе не рассказал, — до обидного легко понял все Змей, — значит, еще не время.
— А когда настанет это время? — раздраженно спросила я. — Почему бы вам просто не сказать, что нужно сделать? Я сделаю, мне не сложно.
Аспид улыбнулся, качнул головой и резко обрубил разговор, нагло сменив тему:
— Раз уж я здесь, быть может, ты запишешь и мою историю?
Поняв, что отвечать мне не планируют, я могла сделать лишь одно — принять навязанные правила.
— Запишу.
И я взялась писать о том, как в былые годы Аспид выслеживал, очаровывал и опутывал невинных дев своей силой, о том как похищал их, собирал в гарем…можно сказать — коллекционировал. И о том, как обломался на одной из девиц, как не разглядел обмана, привел лису в курятник, и в итоге остался без курятника…в смысле, без гарема, зато с законной женой, народившей ему целых трех сыновей. Старшенького — Тугарина. Средненького — Горыныча. И младшенького — Полоза.