— Ну, — промычал Степан.
— В экспертизах участвовал материал Ивана Милованова?
— Ну, да! И что?
— Мать Ивана получила результаты экспертиз. В них указано, что он не может приходиться отцом ни одному вашему ребёнку.
Степан растерялся, не ожидая такого известия.
— Получается, что все трое детей ваши. Так написано в ваших результатах экспертиз?
— Так, — зачем-то соврал Степан.
— Вот с этим я вас и поздравляю!
— Спасибо, — пошёл он к выходу.
— А зачем приходил-то? — крикнул ему вслед участковый.
Но дверь уже закрылась за спиной Людкиного мужа. Адрес Феодосии Ивановны ему больше не был нужен. Он брёл, как в воду опущенный.
— Так что же это, получается, — размышлял он, — Людка не только с Ванькой мне изменяла?
Он даже не заметил, что переходил улицу на красный свет, а водители проезжающих машин сигналили ему и, что-то кричали в открытые окна.
— Чьих же тогда детей я рощу? Кому должен набить морду? Кто мне подскажет, что я теперь должен делать со своим позором? Оказывается и участковый знает, что я рогоносец.
Чем больше он злился на свою жену и думал о ней, тем больше скучал по ней. Теперь она была для него ещё желаннее. Невзирая на измены, его калека выросла в его глазах, как женщина. Прежде он считал, что кроме него на неё никто не способен посмотреть. И лишь он, её муж, знал, какой неистовой и одновременно нежной она была в постели. А теперь об этом знал и Иван, хотя уже и ушедший в мир иной. И, как он понял, этот сопляк не спешил с ней расставаться по собственному желанию, ведь его мать сама считала, что их отношения с Людмилой длились долгие годы. Он вспомнил, как соседи утверждали, что младший сын рождён от него. А ему сейчас три года.
— Плюс время на вынашивание беременности, — подсчитал он, — вот и получается в общей сложности четыре года.
Он остановился у дерева, растущего у обочины дороги, и облокотился об него. Идти дальше было тяжело, не хватало воздуха.
— Боже мой! Да причём тут Иван, — горестно подумал он, — если все сыновья Людмилы вообще рождены от кого-то другого? И этот другой значительно дольше, чем он, морочит голову моей жене, и нравится ей, судя по тому, что она захотела рожать от него троих детей!
Внезапно он ощутил страх от той мысли, что может потерять свою Людку навсегда.
— А может именно к нему она сейчас и сбежала? — пронеслось у него в голове.
Егоров снова продолжил свой путь домой, но нога предательски подвернулась на ровном месте. Он ощутил в ней острую боль, доковылял до близстоящей скамейки, опустился на неё и закрыл глаза.
— Людочка, — тихонько заскулил он, как раненный зверь, — возвращайся, я всё прощу. Родная, я буду рад растить твоих детей, своих-то иметь всё равно не могу.
* * *
После того, как Феодосия Ивановна узнала историю отношений своего сына с Людмилой Егоровой, она стала ещё сильнее испытывать свою вину перед Оксаной за конфликт, устроенный ей на кладбище во время похорон сына. Да и сына ей хотелось оправдать в глазах своей снохи. Однажды вечером она собралась и поехала к ней в гости. Оксана встретила бывшую свекровь холодно, но пригласила пройти в квартиру.
— Феодосия Ивановна, чаю выпьете?
Свекровь оживилась:
— С удовольствием!
Оксана вскипятила воду, заварила в фарфоровом чайничке ароматный чай, разлила заварку и кипяток по чашкам, прихватила сладости и принесла всё это в комнату. Когда всё было расставлено на журнальном столике, свекровь гордо выпрямилась в кресле. Было видно, что она готовится к какому-то важному разговору.
— Знаешь, что меня привело к тебе? — с лукавинкой в голосе спросила Феодосия Ивановна, взяв в руку чашку.
— Даже не догадываюсь, — равнодушно ответила Оксана.
Та сделала один глоток, поставила чашку на стол, вытащила из сумочки листки бумаги и протянула невестке.
— Что это?
— Результаты генетических экспертиз, — гордо произнесла Милованова. — В них сказано, что Иван не приходится отцом ни одному ребёнку Людмилы Егоровой.
— Ну и что из этого? Он всё равно ночевал у неё и сожительствовал с ней, находясь в браке со мной.
Тогда Феодосия Ивановна в подробностях рассказала Оксане историю о том, как Иван попал в зависимость от Людки, и почему не мог с ней порвать.
— Поздно говорить об этом, Феодосия Ивановна, Ивана уже не вернёшь, да и я не склонна верить тому, что вы мне сейчас рассказали. Ему с самого начала надо было быть со мной честным. Если я имела проблемы со своим бывшим мужем, так я рассказала о них вашему сыну. А для меня, его похождения к Людмиле Егоровой были страшным испытанием. Я ещё молодая женщина, а уже окончательно разочаровалась в мужчинах и с ними больше не связываюсь.
Слёзы навернулись на её глазах.
— Вот скажите, что во мне не так? Почему мои мужья изменяли мне с падшей женщиной, с калекой? Чем они лучше меня?
— Оксаночка, — виновато произнесла Феодосия Ивановна, — я для того и пришла, чтобы успокоить тебя и объяснить, что мой сын тебя любил, но не знал, как разорвать отношения с Людмилой Егоровой. Она шантажировала его тем, что убьёт его ребёнка, даже если после этого сядет в тюрьму. А ему было жаль своего мальчика. Он ведь не знал, что Людка дурачит его, и что ни один из её детей не приходится ему сыном. Ты успокойся, доченька, — ласково проговорила она, словно сама чувствовала то, что происходит в душе Оксаны, — затянется со временем твоя душевная рана, как затягивается у всех остальных обманутых женщин. Доля наша женская такая — терпеть измены мужей.
Когда Феодосия Ивановна ушла, Оксане действительно стало легче на душе. Она уже не чувствовала себя обманутой женщиной. И даже начала считать, что Иван правильно поступил, не рассказав ей о Людкиных угрозах. Иначе она не пошла бы за него замуж вообще. И в её жизни не произошли бы те позитивные изменения, за которые она всю жизнь будет благодарна Ивану. Взять хотя бы квартирный вопрос и избавление от первого мужа. А сам Иван, вероятно, надеялся, что со временем всё равно порвёт отношения с Егоровой. Только вот медсестра Наташа не вовремя поведала о них Оксане, тем самым поспособствовав распаду их с Иваном семьи. Она снова загрустила. Молодая женщина по-прежнему испытывала чувство необъяснимой вины за смерть Ивана. Ей всё время казалось, что будь они вместе, события каждого прожитого дня разворачивались бы совсем по другому сценарию, и её муж мог хоть на немного опоздать в тот день на работу или наоборот, прийти значительно раньше. В результате он не оказался бы в том злополучном подвале. На эту мысль её навело предположение Андрея Ивановича о том, что Милованов по пути на работу засёк какого-то правонарушителя и спустился за ним в подвал, когда тот пытался от него сбежать. А там получил удар по голове и не смог выбраться наружу.
Глава 11
Наступил последний день работы Оксаны в приёмном отделении больницы. С понедельника у неё начинались курсы рентген-лаборантов. Ездить на них ей придётся далековато, но они этого стоят. После курсов она будет работать только в день, как пообещал ей главный врач. Это позволит поступить ей в медицинский университет и чаще бывать с дочкой, которая её почти не видела из-за частых дежурств. В коллективе уже знали об её поступлении на курсы и потребовали сделать отходную.
— Хорошо, — согласилась она, — тогда прикройте меня, а я сбегаю в магазин.
— Да без проблем, — ответила старшая медсестра, — будут тебя спрашивать — наврём с три короба! Это мы делать умеем.
Оксана сбросила халат, надела быстренько куртку с капюшоном, прихватила кошелёк и выскользнула незаметно за дверь. В это время к приёмному отделению подкатила милицейская машина. Старший лейтенант вылез из машины и лихо влетел в приёмный покой. Поздоровавшись с персоналом, спросил:
— Подскажите, пожалуйста, как можно пройти в отдел кадров?
Санитарка Лариса указала ему направление пути и назвала номер кабинета. Через пять минут кадровичка снова привела его в приёмный покой и попросила старшую медсестру пообщаться с сотрудником милиции наедине.
— Идёмте в мой кабинет, — позвала его за собой Анна Васильевна.
Милиционер, оказавшись с ней в кабинете наедине, спросил:
— Вы храните у себя графики работы и копии табелей своего персонала за предыдущие месяцы?
— Конечно, — уверенно подтвердила старшая медсестра. — А что вас в них интересует?
— Покажите мне, пожалуйста, график работы медсестёр и табель учёта их рабочего времени за прошлый месяц.
Она достала из стола папку, порылась в ней и вытянула два листка.
— Вот, пожалуйста.
Старший лейтенант провёл пальцем по фамилиям сверху вниз, остановил его на фамилии Соколова, и повёл палец вправо по этой строке. Ткнул им в одну дату, затем провёл пальцем по строке дальше и остановил его на другой дате.
— Мне нужны копии этого графика и табеля учёта рабочего времени. Не могли бы вы мне их прямо сейчас сделать?
— Нет проблем. Идёмте со мной в отдел кадров, там есть множительная техника.
Сделав копии, она зажала их в руке и, перед тем, как отдать, спросила милиционера вкрадчивым голосом:
— Может, скажете по секрету, что вы в них ищете?
— Ничего особенного, — доброжелательно ответил тот, — мне нужно было посмотреть, как работала ваша Соколова на протяжении двух дней месяца.
— Ну, и как она работала? — не унималась старшая медсестра.
— С восьми утра до восьми вечера, — с улыбкой ответил он, протягивая руку к листкам бумаги.
— Я вот только хочу понять, — стала она ещё крепче удерживать копии пальцами, — это хорошо, что она так работала или плохо? Вы её в чём-то подозреваете?
— Мы расследуем дело о смерти её мужа и исчезновении его любовницы. Поэтому рассматриваем всех возможных подозреваемых, — осторожно потянул он на себя листки бумаги.
Но Анна Васильевна их по-прежнему не выпускала из руки.
— Неужели вы нашу Оксану в чём-то подозреваете? Она не способна на дурные поступки.
— Судя по этому графику работ, — сдался милиционер, — она, скорее всего, не причастна ко всему этому.
Анна Васильевна, довольная ответом, выпустила листки из руки. Милиционер вышел из приёмного покоя, а в дверь обратно прошмыгнула Оксана с полными пакетами продуктов в руках.
— Что опять понадобилось у нас милиции? — весело спросила она, надевая халат.
— Отдел кадров искал.
Оксана прихватила пакеты с покупками и пошла в кабинет старшей медсестры. Все значимые события коллектив приёмного отделения тайно отмечал в нём.
— Анна Васильевна, поможете мне всё порезать и разложить?
— Конечно помогу, вот только достану нож, вилки, тарелочки… А ты пока мне вот что скажи…
Оксана повернулась к своей начальнице.
— У твоего Ивана, что была любовница, и тебе это было известно?
Соколова опешила.
— А почему вы меня об этом спрашиваете?
— Говорят, она пропала так же, как когда-то пропал твой Иван.
— Как пропала? Куда?
— Совсем исчезла, — пояснила она, — ушла из дома и не вернулась.
— А ты что, об этом не знала?
— Не-е-т! — протянула Соколова.
Она сначала задумалась, потом предположила:
— Складывается такое впечатление, что их исчезновения связаны друг с другом. Кто-то им за что-то отомстил.
— А тебя по этому поводу в милицию не вызывали?
— Меня? А я-то тут причём?
Потом посмотрела на неё растерянным взглядом и горько усмехнулась:
— Вы считаете, что к их исчезновению каким-то образом причастна я? Что это я им отомстила за причинённые обиды?
Анна Васильевна, увидев, как Оксана расстроилась, пожалела, что начала этот разговор.
— Да нет же, глупышка! Я думала, что ты уже знаешь об исчезновении любовницы твоего покойного мужа и тебя вызывали в милицию для беседы. Наоборот я хотела тебя успокоить и сказать, что тебе больше не надо беспокоиться по этому поводу. Сейчас у меня был милиционер. Он посмотрел твой график работы в те дни, когда исчез твой муж и его любовница.
— И что?
— Он сказал, что ты работала в эти дни с восьми утра до восьми вечера и не могла быть причастна к их исчезновению.
— Боже мой, — сдавленным голосом простонала Оксана, — за что мне всё это? Теперь милиция всё равно возьмётся за меня и не отстанет до тех пор, пока не найдёт настоящих виновников. Поверьте, Анна Васильевна, уж я-то это знаю точно.
* * *
Курсы подготовки рентген-лаборантов проводились на базе рентгенологического отделения совсем другой клинической больницы. В понедельник Оксана впервые отправилась туда. Практические и теоритические занятия проводились одновременно. Обучающий рентген-лаборант выполнял свою обычную работу, комментируя вслух для Оксаны, проводимые им операции с техникой и пациентами. Она же всё записывала за ним на ходу, знакомилась с аппаратурой, порядком работы на ней. В свободные промежутки времени просила своего учителя повторить то, что не успела записать во время работы. В два часа дня её занятия закончились. Оксана переоделась и покинула отделение. Выйдя из ворот больницы, она собралась было перейти на другую сторону дороги к автобусной остановке, но услышала слева шуршание шин автомобиля и остановилась. Мимо проползла старенькая «Нива» вишнёвого цвета. Она проводила её взглядом и пошла через дорогу. Дурацкий слоган «Не уверен — не обгоняй», написанный на заднем стекле машины, показался Оксане знакомым. Ей подумалось, что и машину эту она тоже прежде видела, и с ней связано какое-то значимое событие. Но какое — она вспомнить не могла. Как это водится у людей, она начала копаться в своей памяти и вспоминать, что это за машина и чья? Перебрала всех знакомых, соседей, сотрудников, но так и не вспомнила того, кто бы мог ездить на такой развалюхе.
— Да мало ли одних и тех же машин я вижу ежедневно?! — разозлилась она на себя. — Скорее всего, эта «лайба» примелькалась мне уже, вот я её и запомнила. Только вот, где она могла мне примелькаться — это вопрос?
И она снова начала вспоминать, где она неоднократно могла видеть эту «Ниву».
Ожидая на остановке автобус, она посмотрела вперёд, и это ей кое-что напомнило.
— А-а-а! Вспомнила! — чуть не закричала она. — Именно в эту машину два мужика заталкивали пьяную женщину, которую главный врач обнаружил под ёлкой, стоящую на четвереньках.
Она машинально повернула голову в ту сторону, в которую уехала машина.
— Эх, жаль, что я не успела запомнить её номерные знаки!
Оксана никак не могла простить себе этой оплошности. Потом вдруг начала себя успокаивать:
— Да что я так разволновалась по этому поводу? Может быть, ту женщину уже давно нашли. Надо позвонить Мазуру и спросить, нашли её или нет?
Соколова достала из сумочки мобильный, нашла в контактах номер Андрея Ивановича и нажала кнопку вызова.
— Слушаю, — послышался его голос.
— Андрей Иванович, я — Оксана Соколова, — представилась она.
— Здравствуйте, — ответил он. — Вы, по какому вопросу звоните?
Поняв, что Мазур не помнит, кто она такая, Соколова продолжила:
— Я вдова Ивана Милованова. Помните такого?
— А-а-а! Здравствуй, здравствуй, Оксаночка. Что-то случилось? Помощь нужна?
— Да нет! Я хотела спросить, ту женщину, как её фамилия, — запнулась она, — Веселову, кажется, уже нашли?
— Какую Веселову?
— Ну, помните, вы как-то приходили к нам в больницу, и просили меня поискать её в журналах регистрации? Рассказывали, что её муж прятал от неё вещи и закрывал дома, чтобы она не сбежала и не напилась.
— Что-то я не могу её припомнить, — задумчиво произнёс Мазур. — Столько в работе разных дел, что не сразу могу сориентироваться в них.
— Да вы ещё тогда сказали, что она жена известного человека. А пить эта женщина стала после того, как увидела на дороге сбитую машиной насмерть молодую женщину и ребёнка.
— Да-да-да! — зачастил он. — Теперь вспомнил. Нет, её так и не нашли. А почему ты о ней вспомнила?
— Я сейчас видела ту «Ниву», которая её подобрала у обочины дороги.
— Почему ты решила, что это была именно та машина?