Я наклонилась и поправила одеяло, а потом поцеловала своего ребенка, вышла и плотно закрыла за собою дверь.
— Позвони Чадову, пусть приедет, — тихо сказала Никону.
Старый волк окинул меня внимательным взглядом.
— Значит, случилось, — сам себе сказал он и достал из кармана мобильный. — Так я и думал.
Спустя секунду Власов уже набирал номер начальника охраны.
— Разговор есть, — дождавшись ответа, неторопливо произнес он. — Жду, — и, опустив телефон, посмотрел на меня и коротко спросил: — Голодная? У меня щи наваристые.
Я отрицательно покачала головой. В тепле тесной, заставленной верстаками кухни было так спокойно и уютно, что глаза сами закрывались. Да и денек сегодня выдался непростым, устала.
— На вот, под голову подложи.
Никон достал с небольшого самодельного топчана подушку и протянул ее мне.
— Подреми пока, кто знает, сколько Сэм добираться будет. Ишь, как завьюжило…
— Нет, не хочу, — помотала головой. — Я бы лучше чаю выпила.
— А, ну это я мигом, — засуетился Никон.
Он повернулся к большой, занимающей большую часть кухни печи и загремел заслонками, подкидывая дрова.
— Сейчас чаек будет, погоди, — бормотал он, и его седая борода смешно подрагивала в такт словам.
Чадов приехал быстро. Не успели мы с Никоном устроиться за столом, как в сенях тихо стукнула дверь, и в кухне появился Сэм.
— Чего звал?
Безопасник придвинул к себе стул и сел, тяжело опершись о стол рукой. На покрасневшем от мороза лице некрасиво выделялась белая рытвина шрама. Меня она с детства пугала. И даже сейчас, когда былые страхи остались позади, грубый рубец казался зловещим и придавал Чадову слишком суровый вид.
— Это я попросила, — не отводя взгляда от опущенного вниз уголка рта, ответила я. Смотреть в глаза не хотелось. Сэм слишком уж любил показывать на мне свою силу, а я сейчас была не в том состоянии, чтобы ему противостоять. — Брагино собираются купить.
— Кто?
Вопрос упал тяжелым камнем.
— Брягинцев. Он с экскурсией недавно приезжал.
— Я помню. Выходит, это разведка была? — хмыкнул Чадов. Он устало потер лоб и спросил: — Откуда сведения?
— Сам сказал.
— Виделись?
— Да.
Мне достался долгий сканирующий взгляд. Неприятный такой, тяжелый. Я чувствовала, как он ползет по моему лицу, спускается на шею и замирает где-то в районе груди. Сразу же захотелось подтянуть вырез платья повыше, но я только передернула плечами и все-таки посмотрела в чуть раскосые глаза. Там была откровенная насмешка и непонятная злость.
— Понравился, значит? — неприятно осклабился Сэм.
— Это к делу не относится, — отрезала я.
Не хватало еще перед кем-то отчитываться! Моя жизнь, мне и решать, как жить.
— Ладно. Егору завтра доложу, — поднимаясь, сказал Чадов. — Все-таки негоже первую волчью ночь портить. А ты поосторожнее с этим своим, — посмотрел он на меня. — На контору простые люди не работают.
Твою дивизию! Вот почему я ничего не нашла на Брягинцева! Значит, он из органов… Вот уж повезло так повезло!
— Я тебя услышала, — ответила безопаснику и выдержала еще один пристальный взгляд.
— Ну-ну, — усмехнулся Сэм.
Он кивнул Никону и вышел.
— Нравишься ты ему, — неожиданно выдал Власов.
— Чего?
Я с удивлением уставилась на Никиткиного друга.
— Он на тебя давно заглядывается, — неторопливо кивнул тот. — Ты еще девчонкой голоногой бегала, а он все на тебя смотрел, глаз не отводил.
— Кто, Сэм? Ты ничего не путаешь? Он меня терпеть не может. Всю жизнь придирается.
— Это только видимость, — покачал головой Никон и потер колено. — Ненастье будет, не иначе, — вздохнул он, поднимаясь со стула. — Ноет, проклятое.
Ногу Власову прострелили во время войны, и хотя на оборотнях любые раны заживают без следа, Никону не повезло. Пуля оказалась особенная. То ли серебро в ней было, то ли какой-то сплав, только подействовала она на волка, и хромота от перебитого сустава на всю жизнь осталась.
— Ты иди домой, Инга, — посмотрел на меня Власов. — Отдохнуть тебе нужно. А за Никитку не беспокойся, ничего с ним не случится.
Мне достался проницательный взгляд из-под нахмуренных бровей, и Никон подтолкнул меня к выходу.
***
Ночь прошла в раздумьях. Я ворочалась на постели, вспоминая свадьбу Егора, свою встречу со Стасом, слова Никона о Сэме. Заглядывается он на меня, как же!
Да он меня с трудом терпит! И придирается постоянно. Я как из города в Волчий Лог вернулась, так он ни разу со мной нормально не поговорил, только и может, что приказы раздавать.
Мысли перескочили на Брягинцева. Этот тоже хорош! «Могу посодействовать с трудоустройством!» — передразнила я Стаса. Урод! Лишил работы и издевается.
Ничего. Егор этому жеребцу быстро зубы обломает. Хрен ему, а не усадьба!
Егор… Единственный достойный мужчина из всех, кого я знала. На душе стало тоскливо. И почему мне всегда достаются одни ублюдки? Что Вадим, что все остальные…
Я зло утерла глаза рукой. Волчицы не плачут. Как бы ни было больно.
***
Утро застало меня на ногах. Управившись по хозяйству, подоила упрямую козу Зайку, спустила молоко в погреб, приготовила еду и поехала за Никиткой. Думать о вчерашнем не хотелось категорически, но мысли все лезли и лезли в голову, и отмахнуться от них не получалось.
— Инга, ко мне Семен заходил с утра, — встретив меня у ворот, тихо сказал Никон. — Расспрашивал про тебя.
— А чего про меня расспрашивать? — пожала плечами. — Вся жизнь на виду.
— Вот и я ему так сказал, — кивнул волк. — Но ты, это, поосторожнее там со своим. Мало ли…
— Стас — не мой. Он мне триста лет не сдался.
— Оно, может, и так, — усмехнулся в седые усы Власов. — Ладно, поезжай, чего на морозе топтаться, парнишка твой домой рвется, войнушка там у него. Никита, ты ко мне завтра забегай, — обнял он Ника, — мы с тобой в лес пойдем, силки проверять.
Сынка кивнул и запрыгнул в машину. Я усмехнулась. Соскучился по своей стрелялке, в бой рвется. Всю дорогу Никитка весело болтал, а я смотрела вперед и думала, что делать. Если Брягинцев купит усадьбу, мне придется искать работу. Первое время можно за счет хозяйства продержаться, а вот дальше… С моим образованием в деревне делать нечего. Я и в РГГУ пошла только за тем, чтобы Нелли Николаевну на посту сменить. Она давно на покой просилась, но Егор не мог усадьбу в чужие руки отдать, вот и ждали, пока я выучусь. Неужели придется снова в город возвращаться?
Сердце тоскливо сжалось.
— Мам, а мы летом на море поедем? — неожиданно спросил Ник. — Герка рассказывал, они с отцом на Мальдивы собираются.
Еще бы им не собираться! Геркин отец — владелец агрокомплекса, он может себе позволить и Мальдивы, и Африку, и Америку.
— А я бы и в Анапу поехал, мне там понравилось, — продолжал разглагольствовать сын. — Помнишь, как мы в дельфинарий ходили?
Я кивнула. Как же не помнить! У Никитки столько восторгов было.
И тут же мысли перескочили на Стаса. Хрен ему, а не Брагино! Не собираюсь я из-за какого-то урода лишаться работы и заработка! Неплохого, между прочим, заработка.
Перед глазами встало волевое лицо, жесткий прищур, застывшая на тонких губах холодная усмешка, и я скрипнула зубами. Клыки удлинились.
— Мам, ты чего? — неожиданно спросил сын. Он с тревогой смотрел на меня и машинально ерошил волосы. — У нас что-то случилось?
— Нет, Ник, ничего.
Я взяла себя в руки. Справлюсь. И не с таким справлялась.
Завернув за водокачку, проехала по Лиственной и остановилась у вечнозеленой изгороди, скрывающей кованый забор. Хороший мне дом от бабушки достался. Крепкий, основательный. Его еще мой дед строил, а тот был настоящим мастером: он в Логе много домов спроектировал, считай, половина Лиственной улицы — его творения.
Не успели мы выйти из машины, как рядом с калиткой остановился крузак Егора. Похоже, джип альфа Нике насовсем отдал, второй раз его на «Тойоте» вижу, хотя знаю, что «японцев» Брагов не уважает.
— Привет, чемпион, — открывая дверь, поздоровался Егор с выскочившим на снег Никиткой. — Как дела?
— Хорошо, — серьезно кивнул сын.
С альфой Ник всегда пытался разговаривать, как взрослый. И привычно старался отойти подальше. Нет, не явно и вроде бы незаметно, но все же.
— Молодец, — улыбнулся Егор и уже совсем другим тоном добавил: — Ну, беги, мне с твоей мамой поговорить нужно.
— Зайдешь? — спросила я Брагова и подтолкнула сына: — Иди, Никитка, чайник пока поставь.
— Не суетись, Инга, — остановил меня Егор. — Чай как-нибудь в следующий раз, мы потом с Никой в гости зайдем.
Ишь ты, боится, что ли? Неужто заметил мои чувства? Да нет, не может быть. Я ведь их никогда не показывала…
Альфа нахмурился и спросил:
— Можешь повторить, что сказал тебе Брягинцев? Дословно.
Дословно? Да пожалуйста! У меня этот «разговор» на подкорке записан! Каждое выражение, каждый жест проклятого охотника помню.
— Инга? — поторопил меня Егор, и я пересказала все, что узнала от Стаса.
Егор внимательно слушал. Брови его сошлись на переносице, в глазах появился холодный блеск, губы сжались в плотную линию.
— Ты ведь с ним разберешься? — договорив, с надеждой спросила я.
— Я сейчас в столицу, — задумчиво глядя в конец улицы, ответил альфа. — Пообщаюсь с нужными людьми. Хочу понять, откуда у Брягинцева такой интерес к усадьбе.
— Ты только осторожнее, — вырвалось у меня помимо воли.
— Ничего со мной не случится, — со спокойной уверенностью ответил Брагов. — Я тебя попросить хотел, — он перевел взгляд и уставился прямо мне в глаза. — Присмотри за Никой, ладно?
Понятно. Переживает за рыжуху, боится, как бы не обидел кто. Это он зря. Его жена уже изо всех членов стаи веревки вьет, даже меня вон на свою сторону перетянуть умудрилась.
— Ты надолго? — посмотрела на альфу и тут же отвела взгляд.
Незачем мне на него смотреть. Только душу бередить.
— Надеюсь, за пару-тройку дней управлюсь.
Егор прищурился, взглянул на небо и усмехнулся.
— Не трусь, Инга, без работы не останешься. Отобьем мы усадьбу.
А, видно решил, что это я из-за музея расстроена. Ну, пусть лучше так, не хватало еще, чтобы он о моих чувствах догадался…
— Не кисни, сказал. Справимся.
Брагов провел ладонью по волосам, а потом, не прощаясь, сел в машину, развернулся и поехал к выезду из поселка.
***
Следующий день принес неприятный сюрприз. Я была на работе, когда позвонила Лиштаева.
— Инга Яновна, вы уже знаете новость? — хриплый голос был похож на воронье карканье. — Ваш музей закрывают.
Все-таки закрывают. Значит, Стас своего добился. Но как же Егор? Неужели он ничего не смог сделать?
— Можно спросить, почему?
Мне очень хотелось выругаться, но я держала себя в руках. Для директора музея я и так слишком уж часто вспоминаю «великий и могучий». А что делать, если жизнь такая, что другими словами ее не описать?
— Ну, понимаете, — замямлила Светлана Юрьевна, — Брагино — совершенно обычная усадьба, в ней не жили никакие знаменитости, ну там, художники, или писатели. И экскурсии к вам неохотно едут, — мялась Лиштаева. — В общем, содержание музея было признано нерентабельным, — торопливо договорила она.
— Кем признано?
Нет, мне-то все было ясно, но хотелось послушать, что уважаемая Светлана Юрьевна скажет.
— Этот вопрос решался в самых верхах, — туманно ответила Лиштаева. — Так что подготовьте документы, рассчитайте сотрудников, составьте опись. Ну, не мне вас учить.
Это да. В делах Светлана Юрьевна не сильна.
— То есть, вы предлагаете мне выкинуть на улицу Хрусталеву, Исаеву, Василенко и Федотова и самой отправиться следом?
— Не надо повышать на меня голос, Инга Яновна, я, между прочим, до последнего отстаивала Брагино, — Лиштаева на секунду замолчала и недовольным тоном добавила: — Но от вас, конечно же, благодарности не дождешься.
Это да. Благодарить за собственное увольнение как-то глупо…
Начальница выдала еще пару указаний и отключилась, а я уставилась в окно.
Получается, у Егора ничего не вышло. Черт! Что же делать? И кто такой Брягинцев, если даже альфе с его связями не удалось отстоять родовое имение? Вряд ли Стас рядовой сотрудник конторы. Но тогда мы все еще в большей опасности, чем я думала? Или нет? Зачем ему Брагино? Неужели он собирается здесь жить?
Я подперла голову руками. И что мне теперь делать? Где искать работу? К Егору обращаться не хотелось, какая-никакая гордость у меня есть, не хватало еще Брагова своими проблемами грузить. Может, к Клейну в агрокомплекс податься? Все лучше, чем в город. Или Ваньке Сомову поклониться? Тот меня с радостью в свою фирму возьмет. Но ведь не просто так возьмет. Еще и постель по ночам греть придется. Он ко мне уже сколько раз подкатывал, предлагал дружбу и плодотворное сотрудничество. Угу, знаю я это сотрудничество, оно все сплошь в горизонтальной плоскости.
«Инга, ну хватит ломаться, — вспомнился мне вкрадчивый голос Ивана. — Неужели не надоело все одной тянуть? Я ведь не обижу, и тебя, и Никиту обеспечу всем, чем нужно, вы у меня в шоколаде жить будете, я на вас денег не пожалею. Знаешь, у меня их сколько? Любого с потрохами куплю». Мне тогда так тошно от его слов стало. Как будто я шлюха какая-то и ни на что другое не гожусь… А как же чувства? Если бы Сомов хотя бы слово о них сказал, а у него только глаза масляно блестели и руки по моему телу шарили, пытаясь под юбку залезть. Гадко… Как же мерзко и гадко у меня на душе в тот момент было. «Да что ты выделываешься? Чистенькую из себя строишь? А кто с пузом в поселок вернулся? Думаешь, ничего про тебя не знаем? — сообразив, что я не собираюсь «продаваться», зло бросил Ванька. — Ладно, я подожду, всегда терпеливым был. Но ты однажды сама ко мне придешь, и вот тогда у нас совсем другой разговор будет».
Я смотрела на медленно падающий снег и чувствовала, как в душу заползает отчаяние. Тишина кабинета давила на уши. Белое мельтешение за окном раздражало. Не выдержав, схватила сумку и куртку и рванула к машине.
До дома доехала быстро. «Калина» неслась, как ужаленная, и даже на поворотах ее не заносило. Я притормозила у калитки, бросила автомобиль у ворот и вошла во двор. Посмотрела на кирпичный фасад, коснулась рукой резного наличника. Его еще дедушка вырезал, когда они с бабой Машей молодыми были. На душе стало чуточку светлее, как всегда, когда родных вспоминала.
Распахнув дверь, ввалилась в сени, оббила сапоги… и застыла, услышав громкий Никиткин смех.
— Давай, мочи его! — захлебываясь, выкрикивал сын.
— Та-а-ак, сейчас, — вторил ему очень знакомый голос.
— Слева! — командовал Ник. — Быстрей! Е-е! Мы победили!
Я почувствовала, как душу захлестнуло страхом. А потом пришла ярость — острая, неконтролируемая, и я рванула в детскую.
— Ты что здесь делаешь? — остановившись на пороге, уставилась в наглые серые глаза.
Охотник сидел рядом с моим ребенком перед компьютером, в руках его был какой-то навороченный джойстик, а Никитка нетерпеливо подпрыгивал на соседнем стуле и тряс похожим — черным, подмигивающим разноцветными яркими кнопками и жужжащими колесиками. Ник у меня давно уже такой просил, каждый раз, как в городе бывали.
— А вот и мама пришла, — усмехнулся Стас, разглядывая меня пристально, почти в упор. — Разве рабочий день уже закончился?
— Мам, а мы в «Фортнайт» рубимся, — радостно сообщил мне сын. — Смотри, что мне Стас подарил!
Никитка поднял вверх свою новую игрушку. Черт, а ведь я собиралась ему на день рождения такую купить…
— Молодцы, — заставила себя улыбнуться и кивнула Брягинцеву: — Выйдем?
— Ма, но мы еще не доиграли! — возмутился Никитка.
Он выпустил из рук джойстик и вскочил на ноги.
— В следующий раз доиграем, — серьезно сказал ему Стас. — Нам с мамой поговорить нужно.
Он поднялся с табуретки и пошел к выходу.