К полудню в поле прибежала лиса. Увидела она, что бедняк горюет, и спросила его, что с ним, не может ли она помочь в его беде.
Бедняк рассказал, что у него вышло с медведем.
— Эта беда — что за беда? — сказала лиса. — Ты не горюй. Ничего он с тобой не сделает, и сам ты будешь жив и корова твоя, да еще и медвежью шкуру получишь впридачу! Но сколько ты мне заплатишь, если я вызволю тебя из беды?
Бедняк не знал, что пообещать лисице. Он готов был все ей отдать, да у него самого ничего не было, а лисица запрашивала дорого. Наконец они согласились на девяти курах и десятом петухе.
Пообещал бедняк, а сам не знал, что делать, где все это взять? Но все-таки пообещал.
— А теперь, бедняк, послушай меня, — сказала лиса. — Когда ввечеру медведь придет сюда, я спрячусь в кустах и начну трубить в рог, словно охотник. Тогда медведь напугается и станет просить, чтобы ты спрятал его. Ты засунешь его в грязный мешок и скажешь, чтобы он не смел даже шелохнуться. Тогда я выйду из кустов и спрошу: «Что у тебя там, в мешке?» А ты в ответ: «Обгорелый пень». Я не поверю тебе и скажу: «А ты вгони в него топор с размаху!» Ты возьмешь топор и так стукнешь им медведя, что он тут же и подохнет.
Бедняк обрадовался доброму совету.
Все вышло так, как сказала лиса: медведь попался, а бедняк и его корова были спасены.
— Ну что, верно я тебе сказала? — спросила лиса. — Кто бы лучше меня тебе присоветовал? Вот и пойми раз и навсегда: бери не силой, а умом!.. А теперь жди, завтра приду к тебе должок взыскать — девять кур и десятого петушка! Смотри, чтоб жирные были. И дома будь. Не то тебе несдобровать!
Бедняк взвалил медведя на телегу и отправился домой. Поужинал, хорошенько выспался, а о лисе и не думал; от нее же научился, что надо брать умом, а не силой.
Утром он едва продрал глаза, лиса была уж тут как тут. Постучалась к нему и потребовала обещанных девять кур и десятого петушка.
— Сейчас, сейчас, кумушка! — крикнул бедняк. — Погоди чуточку, я только оденусь!
Он быстрехонько оделся, двери открывать не стал, а остановился посреди дома и начал лаять по-собачьи.
— Бедняк! Бедняк! — закричала лиса с улицы. — Кто это там лает? Уж не собаки ли?
— Собаки, кумушка, собаки! — подхватил бедняк. — Да еще какие! Здесь под кроватью, бес их знает, от куда они взялись! Наверное, учуяли твой запах, кумушка, вот и норовят вырваться. Я их едва держу!
— Ты уж сделай милость, — закричала лиса, — держи их, держи, покуда я не убегу. Пусть куры и петух останутся при тебе, только ты собак-то придержи!
Когда бедняк открыл дверь, лиса была уже за горами, за долами. А он так смеялся над ней, что, быть может, и сейчас еще смеется, если жив.
ПАСТУХ С ГЛАЗАМИ-ЗВЕЗДАМИ
А было это там, где и в помине этого не было. За семью странами, за океанами жил один король. Да такой злой, такой лютый, что люди пугались одного его имени. Стоило только королю чихнуть, как весть об этом разносили по всей стране всадники на быстроногих скакунах. И если кто-нибудь не подхватывал: «Будьте здоровы!», его сразу же предавали смерти.
Вот все и желали ему здоровья, один только бедный пастух молчал.
Его схватили и привели к королю, чтобы тот вынес ему страшный приговор.
Как ни приказывал, как ни кричал король, пастух все не хотел ему сказать «будьте здоровы!» А под конец поставил королю такое условие: он пожелает ему здоровья только тогда, когда король выдаст за него свою дочку.
Парень-то был не дурак. И дочка короля ему полюбилась, да еще и другое было у него на уме: как бы после смерти короля поуправлять государством, дела все наладить по своему разумению.
А юная королевна рада была пойти за пастуха. Собой он был видный, умный, а глаза его сверкали, ровно две звезды.
Но король никак не давал своего согласия. И даже придумал для пастуха лютую казнь: приказал своим стражникам бросить его в клетку к белому медведю.
Стражники так и сделали.
Но только медведь увидел, что глаза у пастуха ровно две звезды, он сразу лег у него в ногах и стал лизать ему руки.
Утром, когда стража вошла, пастух оказался целым и невредимым: он играл на своей дудочке, а медведь плясал.
Даже сам король пришел подивиться такому чуду.
Но дочку свою он все-таки не хотел выдать замуж за пастуха, а придумал ему казнь еще более лютую — велел стражникам бросить его в темницу к ежам.
— Не боюсь я, пусть хоть на сто смертей посылают! — сказал пастух. — Не скажу до тех пор «будьте здоровы!», покуда не отдаст король за меня дочку.
Бросили его в темницу к ежам. Но ежи, как только глянули ему в глаза, не стали его трогать. А пастух вынул свою дудочку, заиграл, и ежи плясали до самого утра, до тех пор, пока на смену старой не пришла новая стража.
Опять позвали короля. Он смотрел, дивился, но и на этот раз не захотел выдать свою дочь за пастуха, а приказал бросить его в яму, утыканную острыми кольями.
— Не боюсь я и страшных кольев! — сказал пастух королю. — Все равно не скажу «будьте здоровы!», пока не отдадите за меня дочь!
Повели и бросили его в яму на сотню острых кольев. Но и на этот раз ничего дурного с ним не случилось. Глаза пастуха озарили темноту, и, падая, он изловчился проскользнуть между острыми кольями. Упал на дно ямы невредимым.
Утром он уже сидел на краю ямы и играл на дудочке.
Король понял, что так просто ему с пастухом не справиться, и придумал новую хитрость. Он велел запрячь коляску и посадил рядом с собой пастуха. Лошади мчались, словно вихрь. Вдруг они подъехали к серебряному лесу.
— Вот, — сказал король, — я подарю тебе этот лес, ежели ты скажешь «будьте здоровы!»
— Не скажу я этого! — упрямо ответил пастух. — До тех пор не скажу, пока не отдадите за меня дочь.
Помчались дальше. Теперь подъехали к золотому замку.
— Я подарю тебе этот золотой замок, — сказал король, — ежели ты скажешь «будьте здоровы!»
— Не скажу я этого и сейчас! — услышал король в ответ. — А только тогда скажу, когда дочь за меня отдадите.
— Ладно, — сказал король в отчаянии. — Что поделаешь, пусть она будет твоей!
Они вернулись во дворец, и король разослал гонцов по всей стране, приглашая гостей на свадьбу дочери с пастухом. И задали же тогда пир на весь мир! На первое подали как раз мясо с хреном. Хрен был такой крепкий, что король чихнул, да так, как никогда не чихал.