— Отвечу, чо… — Федька покаянно наклонил голову — Врежь…виноват я, да. Побоялся. Пацаны-то резкие, внатури…самому бы досталось! Врежь мне, гаду! Врежь!
— Спать! — приказал я, и Федька свалился на пол, как мешок. А я взял недопитую бутылку водки и шипя, матерясь стал поливать содержимым бутылки свою пострадавшую руку. Смыть заразу! Хотя смешно, конечно — мои бесы все равно не дадут мне пропасть из-за заражения крови или чего-нибудь похожего.
— Не дадим, хозяин! — подтвердил Прошка, и ментальный его голос был таким, как если бы он сейчас муслюкал конфетку. Ну да, они наслаждаются. Для них все происходящее — настоящий пир!
Из дома Куракиных я вышел через полчаса, усталый, вялый, будто всю ночь разгружал вагоны с углем. Я не знаю, как работает механизм колдования, и наверное — никогда не узнаю. Могу только констатировать: при истечении большого объема Силы, если я нахожусь вне Места Силы, мой организм испытывает большие перегрузки, способные резко ухудшить мое самочувствие вплоть до полной потери работоспособности. И кстати — я так и не подготовил себе амулет-накопитель, из которого мог бы черпать эту самую Силу. И это с моей стороны большая халатность. Хватит уже действовать наобум! Хватит работать методом проб и ошибок! Теперь — буду мудрым и осторожным. Вот так!
Что я сделал с тремя негодяями? А практически то же самое, что с Капустиным и Бегемотихой — все вместе взятое. Только гораздо хуже. Я сделал из трех мордоворотов «Заводной апельсин». Теперь ни один из них не сможет не то что напасть на кого-нибудь, он даже не сможет отразить агрессию. Будет только улыбаться и молчать — даже если у него будут все отбирать, будут его бить и мучить.
Жестоко? Лучше было бы, если бы я их убил? Отправил бы в господский пруд к русалкам? Может, и лучше. Теперь они будут жить в аду, именуемом «человеческое общество», и в котором нет места кротким ангелам — непьющим, добрым, работящим и неспособным дать отпор агрессору.
И я в это ничуть не раскаиваюсь. И сделаю то же самое с любым негодяем, который попадется в мои руки.
Да, я не добряк. И терпимость моя на уровне плинтуса. С тем и примите, люди! Или не принимайте — мне по большому счету на это наплевать. Я буду поступать так, как считаю нужным, и будь, что будет.
Кстати, сегодняшний день научил меня еще кое-чему: оказывается, я очень недурно могу лечить! Не просто снимать заклятия и все такое прочее, но еще лечить! Да так, что и бабка Нюра позавидовала! И это просто замечательно. Хотя и опасно. Всех на свете я не вылечу, и ажиотажа вокруг моей персоны мне точно не нужно. Мне надо забыть о тысячах, миллионах больных людей по всему свету, не думать о том, что я могу вытащить их практически из могилы. Если я решусь начать массовое лечение, если у моего дома начнут выстраиваться очереди страждущих, приезжающих со всего мира — мне конец. Я это просто знаю — и подсознательно, и после недолгого размышления о своей дальнейшей судьбе. Мне НЕЛЬЗЯ «светиться», и надо эту фразу взять за главное правило своей жизни.
Мда…дилемма, однако! Если я хочу хорошо жить, иметь деньги, красивую, сытную жизнь — мне нужно использовать свои колдовские способности.
Если я хочу жить, не подвергая свою жизнь опасности — мне нельзя использовать свои колдовские способности.
И вот где-то посередине проходит та черта, тот водораздел по которому я должен пройти и не свалиться в пропасть. То есть, делаю вывод: использовать свои способности колдуна я могу, но должен это делать с оговорками, осторожно выбирая себе клиентов и стараясь не засветиться на масштабных акциях. Как это сделать? Пока не знаю. Пока — пусть все идет так, как оно идет.
К дому Вари ехал тихо, спокойно…куда теперь спешить? Я сделал все, что смог, и никто не сделал бы больше меня…наверное. На душе пустота, в теле слабость, в голове звенит, как в пустом чугунке. Сейчас мне только свалиться на кровать и поспать — больше ничего не хочу.
Затормозил у калитки Вариного дома…дззз! Резкий, противный звонок! Я нарочно поставил все звонки от людей вне списка контактов на такой сигнал — противный и тревожный. Ну чтобы сразу указывало — этот звонок ничего хорошего не сулит, кроме как дополнительную работу или разнос от начальства. Опять же — такой звонок стоит у меня на будильнике. Когда в мозг впиявливается такое дребезжание — ты подскакиваешь, как от сирены пожарной машины. А вот под музыкальный рингтон я могу спокойно спать.
— Слушаю! — недобро говорю в телефон таким тоном, что это можно перевести как «Пошли на…!». Ну не то время сейчас, чтобы я общался с теми, кто по ту сторону сигнала.
— Здравствуйте… — женский голос, немного испуганный, неуверенный — Это Василий Михайлович?
Ну точно с участка, с какими-то своими проблемами! Кто еще может меня Василием Михайловичем называть? Иэхх…не вовремя вы, ребята! Но что поделаешь — работа, есть работа.
— Я. Слушаю! — сухо, но уже без матерных ноток в голосе отвечаю я.
— Я Зинаида…Зина, Крайнова! Меня Маша Бровина к вам направила. Василий Михайлович…можно я к вам завтра с утра подъеду?
— Ну…приезжайте… — сбавляю тон еще на пару градусов.
— Мне что-нибудь привезти…ну…там…вещь какую-нибудь…или фотографию мужа?
— Вообще-то было бы хорошо, если бы вы привезли его кровь. В крайнем случае — волос. Ну и в общем-то…все.
— Да, да, хорошо! — заторопилась Зинаида — Привезу! Все привезу, как Маша сказала! Не беспокойтесь! Я вам приеду, все расскажу! Можно я к десяти часам приеду?
— Ну…к десяти, так к десяти… — подумав, согласился я, и тут же досадливо сморщился, вспомнив — Стоп! Зина, не получится утром. Давайте отложим на два часа дня — с запасом чтобы. У меня рабочие будут работать, мебель собирать, так что мне будет ни до чего. А в два часа пополудни мы с вами встретимся и обо всем поговорим.
— Хорошо, хорошо! — женщина заметно волновалась. Помедлила пару секунд, и осторожно спросила — Скажите, пожалуйста…а вы гарантируете результат?
— Я вам все объясню — усмехнулся я — Не бойтесь, все будет в порядке. В четырнадцать часов. Все, до завтра, я сейчас немного занят, простите.
Мы распрощались, я отключил «трубу». Откинулся на спинку сиденья, держа телефон в руке, задумался. Мне придется делать снадобье в то время, пока эта дама будет меня ждать. Хорошо, если рабочие закончат собирать мебель до обеда…а если протянут до вечера? Входить в лабораторию, когда в доме чужие было бы верхом глупости. Но тут уж как получится. Хочет результата — пусть ждет, когда смогу!
Варя была уже на ногах. Суетилась по кухне, наливала бабе Нюре чай, а когда увидела меня, бросилась мне на шею и поцеловала, не стесняясь своей гостьи. Та только недовольно поморщилась и помотав головой сердито пробурчала:
— Вы может еще и секесом займете прямо тут, пока я не ушла?! Вот молодежь — совсем стыд потеряли! Варь, ты вообще-то замужняя баба, у тебя муж есть! А ты совершенно открыто ходишь к любовнику, даже не скрывая свое прелюбодейство! И что с того, что Сенька козел душнОй? Муж! Не нравится жить с ним — расходись! И тогда спи с кем хочешь! А пока расписана — терпи, и соблюдай приличия! Нарвалась уже один раз — еще хочешь? Ты же знаешь, какова она, деревня!
— Ненавижу деревню! — зло фыркнула Варя — давно бы уехала отсюда, если бы деньги были, да было куда ехать! Как вспомню о деревне — так Сенька перед глазами стоит! И сразу тогда меня с души воротит!
— А зачем замуж выходила?! Зачем совета не слушала?! Я же тебе говорила — Сенька не пара тебе! Намучаешься с ним! А ты что мне сказала? «Баб Нюр, сердцу не прикажешь!» Ну и что теперь ноешь? Наказания без вины не бывает! Вот ты и получила кару!
Я вдруг фыркнул со смеху, и баба Нюра удивленно на меня посмотрела:
— Чего я такого смешного сказала? Я тебе Петросян, что ли, что ты хихикаешь?
— Простите, баб Нюр! Просто это я так всегда говорю: «Наказания без вины не бывает!». Вот ведь сколько не вспоминал — свои неприятности, или чужие, и всегда оказывается, что человек виноват в том, что с ним произошло. Ну ни разу не смог найти случая. Чтобы вины человека не было!
— Молод еще… — хмыкнула баба Нюра — Глуп. Всякое бывает. Но в основном ты прав — человек совершает поступок, и от этого поступка частенько зависит его судьба. Вот смотри, Варька — муж из дома — она тут же бежит раздвигать ноги перед полюбовником! Это как так? Это ли не вина? Вот и получила по мордасам! Хорошо, что я рядом оказалась, а то бы совсем беда была! Кстати, ты их там не прибил, болезных?
Я почувствовал в голосе старухи напряжение, и поспешил ее разубедить в самый худших подозрениях:
— Нет, конечно. Я что, убийца? Без суда и следствия… Поговорил с ними, убедил больше так не поступать. Теперь они никого и никогда не обидят. И пить бросят.
— От одного разговора с тобой?! — ахнула Варя — ты их загипнотизировал?! Ну как Бегемотиху, да?
— Ну…типа того — скривился я — ну и немножко побил. Одному нос сломал и по-моему зуб выбил. Второму ключицу сломал. Баб Нюр, потом зайдите пожалуйста к ним, посмотрите…как бы кони не двинул, козлина.
— А Федьку? — с живым интересом осведомилась старуха — С Федькой что?
— Ну…то же самое — пожал я плечами — Нет, я его не бил. Поговорил с ним, убедил больше спиртное не пить и людей любить. Все, теперь их жены будут рады таким хорошим мужьям!
— Главное, чтобы не повесились… — тихо и задумчиво сказала ведьма и вздохнула — Господи, вот же тебя черт принес! Жили мы тут тихо, спокойно, горевали потихоньку и радовались, а теперь…ты как снежный ком с горы! Такую лавину сдвинул, что просто дух захватывает, да хочется зад свой унести подальше! Может и правда отсюда уехать? Что-то рядом с тобой горячо становится, мальчик… Иди домой. Мы тут с Варей еще поболтаем, чаю попьем. Потом она к тебе придет, вечером.
Мне оставалось только повернуться и уйти, обняв на прощанье Варю. Сейчас мне мечталось только о постели — одному полежать. Ну а вечером…там уже посмотрим.
Машину загнал во двор. Сегодня никуда уже не поеду… Тьфу! И тут же выругался, вспомнил о Кладбищенском! За всей этой беготней совсем забыл о том, что собрался ему подарок отвозить! И оставлять в машине нельзя — завтра мало ли как сложится, может мне багажник понадобится. Ну и жарко еще — лето же, фрукты в багажнике сварятся, а вино к чертовой матери взорвется. Ехать надо, точно! Вот только отдохну часок, и поеду…
Этот часок затянулся на два с половиной часа. Я рухнул на кровать и тут же провалился в сон, не обращая внимания на бормотание телевизора, на свет за окном, и дрых так до самых сумерек, проснувшись только тогда, когда пришла Варя.
— Соня, вставай! Ужинать будешь? — ее рука влезла мне под рубашку и прошлась по коже прохладной ладонью. У меня даже мурашки побежали…
— Как ты? — я притянул Варю к груди, завалив ее на себя так, что она теперь лежала сверху, и с интересом посмотрел в лицо, недавно представлявшее собой подушечку для иголок. Все чисто, следов синяков никаких — будто и не было ничего такого, будто и не ездил я глушить табуретом злых супостатов.
— Отлично! — широко улыбнулась Варя и я снова поразился белизне ее ровных зубов. Нет, ну так-то у меня тоже хорошие зубы, но не такие белые и ровные. Все-таки видать баба Нюра поработала.
— Бодрая, здоровая, все, как полагается! Баба Нюра меня полечила! Здорово, правда? И что бы мы без нее делали?!
— Ага, здорово! — с деланным энтузиазмом подтвердил я, и похлопал Варю по тугой попе — Все, вставай! Пойдем, кормить меня будешь. Мне еще в одно место нужно съездить по делам.
— Ночью? По делам? — Варя подозрением посмотрела мне в глаза — А чего ночью делать будешь?
— Нет, не мужа твоего закапывать! — съехидничал я, и тут же пожалел о своих словах. Варя как-то сразу сникла, съежилась, будто я ей напомнил о чем-то очень неприятном — о наличии у нее дурной болезни или и о долге перед коллекторами.
Кстати — вот кого бы я искоренил со всей страстью пролетарского гнева! Коллекторов! Жаль, что они сюда в деревеньку носа не суют — не с кого получать. А то бы я их встретил! Ненавижу тварей. Там собрали всю уголовную мразь, все отребье, нормальный человек туда работать не пойдет. Так что всех коллекторов можно с чистой совестью переводить в гумус. Это лишние существа на Земле! Я так считаю. Да, не люблю эту уголовную шпану, и я не толерантен. Аминь.
— Прости — сказал я, когда Варя молча слезла с меня на пол и сунула ноги в тапочки (кстати, принесла с собой) — Я не хотел тебя расстроить. Повторюсь — я твоего мужа не убивал. И где он сейчас — не знаю. Да, я с ним поговорил и сделал так, чтобы он от тебя ушел и больше не беспокоил. Только говорить об этом нигде нельзя. Нигде и никому. Хотя вряд ли кто-нибудь тебе поверит, даже если ты это и скажешь. А еще, Варенька, скажу тебе одну вещь: давай уговоримся на будущее, что ты не расспрашиваешь меня о подробностях того, что я делаю. Сказал, что по делам еду — значит, по делам. Если ты думаешь, что я собираюсь ехать к бабам — очень сильно ошибаешься. Все? Закрыли вопрос?
— Закрыли — вздохнула Варя — Прости… На тебя все бабы смотрят…так бы и съели. А мне хочется их убить! Сама не знаю, что со мной! Никогда такого не было! Вот глянет кто-нибудь из баб на тебя — а я бы их просто поубивала!
— Да кто на меня смотрит-то?! — у меня даже глаза на лоб полезли — Баба Нюра, что ли?! Ты чего?! Я и с бабами-то не общаюсь!
— Ага…не общаешься! Тебя уже обсудили, все про тебя узнали, и даже предположительную кандидатку в невесты выбрали! Молодой, неженатый, красивый, как киноактер — даже взрослые, замужние бабы аж кипятком писают! Ты просто не видишь, как они из-за занавесок выглядывают! Небось потом на мужей набрасываются темными ночами, а представляют, что с тобой в постели кувыркаются!
— Ну что же…я рад способствовать демографии в отдельно взятой деревне! — хмыкнул я на неожиданный Варин рассказ — Но пока что мне и тебя хватает. Если надумаю еще кого-нибудь пригласить в нашу постель — я тебе сообщу!
И увернулся от тапку, неожиданно сильно и точно брошенного мне в голову.
— Убью, студент! — расхохоталась Варя, а потом посерьезнела, загрустила — Вась…я все понимаю. Я по большому счету тебе никто. Надоем тебе, мы расстанемся…и все на этом закончится. Баба Нюра говорит, что ты не женишься на мне, и вообще ни на ком не женишься. Что судьба у тебя такая. Что ты хороший, порядочный, но против судьбы не попрешь. Так вот я буду с тобой столько времени, сколько ты пожелаешь. Захочешь — я тебе ребенка рожу. Только ты не тяни слишком долго с ребенком, годы уходят, и чем дальше, тем сложнее мне это будет сделать. Ну а в остальном…баба Нюра говорит, что ты мне послан богом. Что надо пользоваться тем, что даровала судьба, и не роптать. Что я понесла наказание за свою глупость, и вот мне дарована награда — пусть на время, но она моя. Это ты — награда. Я тебя никогда не обману, никогда тебе не изменю, буду всегда за тебя. Буду с тобой, пока ты этого хочешь. И ничего у тебя не прошу, просто люби меня, и не обижай. Пожалуйста…
Варя стояла, кусала губы, видимо пытаясь не расплакаться, но когда я ее обнял, все равно не удержалась — зарыдала у меня на плече. Чем вызвала и у меня приступ сентиментальности и слезливости — у меня даже глаза защипало. Ну да, момент-то такой…хмм…переживательный!
Нет, мне не раз, и даже не два признавались в любви, в том, что я самый-пресамый и вообще — мущина хоть куда (и туда могу, и сюда…), но чтобы вот так безыскусно, чтобы так искренне!
Если она не великолепная актриса, которая гениально играет деревенскую простушку, влюбленную в молодого шерифа — то просто отлично. А если актриса…это не очень хорошо, но тоже меня устроит — ведь от того, что она изображает любовь Варя не перестанет хорошо готовить, чисто мыть полы и доставлять мне наслаждение в постели. Ее фигура не ухудшится, и попка не обвиснет. Так о чем тогда думать? Если некто имеет четыре ноги и хвост, усы, мяукает как кошка — наверное, это все-таки на самом деле кошка. И нечего придумывать всякие разности. Принимай мир таким, каким ты его видишь. Циник я? Да нет…скорее, реалист. Жизнь научила.