«Протечка во времени здесь», — убедился я.
То, что для меня и Катьки было привычным, для остальных стало неожиданностью. На меня обратились недоумевающие взоры. В ответ я кивнул, давая понять: да, это протечка во времени — она самая. Люська попыталась поговорить с голосом, как по наладоннику, но успеха это мероприятие не принесло. Голос в мрукси, явно не слыша Люськиных слов, продолжал свою плавную речь.
Жена пожала плечами и сунула мрукси в карман. Солдат сделал замечание. Люська не понимала на туземном, поэтому солдат потребовал Люськин мрукси, а когда получил, то вставил ей обратно в ухо. При этом недвусмысленно погрозил пальцем, показывая: вынимать мрукси из уха нельзя ни в коем случае.
Граф Орловский пообъяснялся с Якакой и пришел к выводу, что ранее в мрукси не было необходимости, поскольку дальше от столицы данный аппарат не действует. Так и оказалось впоследствии.
Трансляция божественного голоса производилась с места протечки. На расстоянии нескольких десятков километров сигнал затухал, пользоваться аппаратом на более дальнем расстоянии было невозможно. Поэтому блокпосты, расставленные по границе действия мрукси, следили за тем, чтобы аппарат имелся в ухе каждого находящегося на территории инкской империи. Данное требование распространялось как на имперских граждан, так и на гостей, временно находящихся на территории империи. Посредством мрукси до всеобщего сведения доводилась важная информация, в частности последние новости и государственный официоз. По счастью, информация передавалась не постоянно, а эпизодически, несколько раз в день по мере необходимости, поэтому меня, как и моих товарищей, мрукси в ухе не беспокоил. Громкость была умеренной, приходилось даже прислушиваться, чтобы что-то разобрать. Тем более что мы не понимали туземного языка: для нас божественный голос в мрукси был не более чем фоновым шумом.
Мы миновали блокпост и проследовали по шоссе далее. Если, желая поскорей достигнуть столицы, мы не взяли попутку, так это из-за того, что никаких попуток в империи инков не встречалось. Люди передвигались либо пешком, либо на животных, напоминающих коз. Шкурами этих животных граф Орловский в свое время разжился у снежного человека. Позднее я вспомнил, что животные называются ламами.
Ламы в самом деле были похожи на коз, однако имели относительно голые и слишком длинные шеи. Основной мех, более темный, сосредотачивался на задней части их туловища. Рога у лам отсутствовали. Кажется, ламы более использовались не в качестве транспортного средства, а как вьючные животные. В любом случае их скорость была невысока, поэтому путешествовать было удобней пешком.
По мере приближения к столице число встреченных путников увеличивалось, равно как количество работающих на склонах крестьян. Теперь я замечал, что у каждого встреченного инка в правом ухе наличествует черная коробочка мрукси. Инки слушали божественный голос Виракочи, лившийся прямо в уши, а иногда даже легонько кивали в знак согласия с ним.
Я, через два дня
Через два дня пути мы взошли на холм, и перед нами открылся вид на Теночтитлан.
Имперская столица находилась посреди огромного, доходящего почти до горизонта синего озера. Находилась не на воде, разумеется, а на острове. Но, поскольку остров имел идеально прямые геометрические очертания, я решил, что он насыпной. Столица древней империи на насыпном острове посреди горного озера — это было круто!
Остров соединялся с берегами мостами. На дно были уложены квадратные каменные блоки, выступавшие из воды невысокими опорами, на блоках сверху находились другие блоки, уже удлиненные. В качестве перил также использовались камни, но гораздо меньших размеров. Мосты соединяли город со всеми берегами: всего было четыре моста — вероятно, обозначающих стороны света. К каждому из мостов на берегу примыкала дорога, мощеная каменными плитами.
Несмотря на то, что мосты были невысокими, под ними свободно проходили лодки с грузами. Лодок было много, очень много — ими было заполнено все озеро. Насколько я понял, это были не прогулочные лодки, а в основном рыбацкие и грузовые. Одни люди рыбачили, другие перевозили выловленную рыбу в город.
Сам город состоял из каменных построек, причем большинство из них были многоэтажными. В качестве строительного материала использовались те же каменные блоки, из которых строились мосты — вероятно, и сам остров тоже.
Каменный остров с каменными домами — это смотрелось бы уныло. Видимо, архитекторы Теночтитлана это прекрасно понимали, поэтому каменный пейзаж приятно разнообразили очаги тропической зелени, то тут, то там поднимающиеся из каменных ниш. Конечно же, в ниши была засыпана плодородная почва. За растениями наверняка ухаживали. Судя по тому, что деревья были в основном плодоносящими, их еще и целенаправленно высаживали.
Передо мной и моими спутниками открылись практически сады Семирамиды.
С возвышенности, на которой мы находились, открывался прекрасный вид на окрестности, поэтому я мог рассмотреть инкскую столицу в деталях.
Особенное впечатление на меня произвел расположенный в центре города — и озера тоже — роскошный дворец. В нем было шесть или семь этажей. Дворцовая архитектура была замысловатой, а стены покрывали барельефы, хотя издали я не видел, какие именно. Хотелось надеяться, что это не те барельефы, которые я мог наблюдать в обнаруженном в джунглях древнем городе. Нет, разумеется: они не могли быть теми же самыми, слишком много солнечного света и синевы было в столичной архитектуре. Люди, создавшие это чудо, имели другую психологию и другие мотивы, чем те, кто вытесывал провал в адскую бездну за алтарем кровожадной богини.
Все изложенное я ухватил первым же взглядом в то мгновение, когда передо мной открылся вид на озеро. Но уже вторым взглядом я (полагаю, мои спутники тоже) отметил не менее великолепное, чем дворец, здание, расположенное на противоположном от нас берегу. Именно из этого здания выходила солнечная дуга и в него же возвращалась.
Если город на искусственном острове производил неизгладимое впечатление, то солнечная дуга, зависшая над величественным зданием, впечатление производила прямо-таки ошеломляющее.
Граф Орловский указал на солнечную дугу и с помощью жестов поинтересовался у Якаки, в какое здание солнечная дуга впадает. Вопрос был настолько очевиден, что не требовал перевода. Якаки, как мне показалось, немного запнулся, затем стал объяснять, с помощью жестов же.
— Это храм, — перевел Орловский. — Солнечного бога зовут Виракоча. Тот самый бог, который выдает сообщения по мрукси. А дуга, возвышающаяся над храмом, передана от Виракочи людям, в знак подтверждения его божественной воли. Больше Якаки ничего не говорит. Мне кажется, эта тема является у инков в некотором смысле запретной.
Подождав, пока мы вдоволь не насладимся открывшимся видом, Якаки повел нас с возвышенности вниз, к озеру. Людей на шоссе было уже довольно много: мегаполис, что говорить.
Я обратил внимание на то, что люди шли по шоссе не вполне организованно, в том смысле что не по одной ее стороне. Находись мы в нашем времени (впрочем, то же самое относится к 1812 году), прохожие интуитивно распределились бы на два параллельных встречных потока: один поток двигался бы по одной стороне шоссе, тогда как встречный поток — по другой. Здесь же прохожие брели совершенно разрозненно, вне зависимости от сторон.
Также я обратил внимание, что Якаки — в случае, если на него двигается встречный пешеход. — всегда уступает дорогу. Учитывая его звание имперского аудитора, это выглядело странным. Я попросил графа Орловского уточнить данный момент.
В результате обмена жестикуляциями, Орловский пояснил:
— Идущие в столицу обязаны уступать дорогу идущим из столицы. Таковы здешние правила дорожного движения. Инки считают, что посетивший столицу приобщился к божественному, поэтому обладает приоритетом в сравнении с тем, кого только ожидает приобщение. Зато, когда мы пойдем обратно, дорогу будут уступать нам.
Хорошо, что у меня не возникло желания не уступить кому-то из встречных пешеходов дорогу. Тем более что я вовсе не собирался возвращаться по этой дороге в джунгли. Я рассчитывал на то, что мне с помощью создателей нашей вселенной удастся устранить протечку по времени и вернуться в своей время, с Катькой и желательно с Люськой. Впрочем, насчет Люськи меня одолевали определенные сомнения. У нее же в нашем времени никого нет — придется прописывать на своей жилплощади. Опять-таки, с документами могут возникнуть проблемы.
«Самому не стыдно?» — спросил внутренний голос.
«Стыдно», — признался я, вспомнив, как Люська полетела ко мне навстречу, когда надо мной навис бандит, раскручивающий над головой пращу.
«То-то», — сказал внутренний голос.
За время, пока я препирался с внутренним голосом, мы спустились с холма с подошли к озеру — вернее, к перекинутому через него мосту.
Я заметил, как, ступив на мост, Якаки приосанился и приобрел важный вид. Я его понимал: одно дело — стоять связанным, чувствуя спиной вооруженных головорезов, и совсем другое — возвращаться в столицу: потерявшим охранников, но по крайней мере живым.
Мы ступили на мост и оказались в столице древних инков — Теночтитлане.
Глава 10
Григорий Орловский, сразу после
Путешественники прошли по мосту и очутились непосредственно в городе. Если на шоссе их иноземная для здешних мест одежда вызывала скромное любопытство, то в городе она произвела настоящий фурор. На одежды образца 1812 года не пялился только ленивый. Если что удерживало любопытствующих от большего, так это Якаки, шествовавший по городу с величавым, хотя потрепанным видом. Если кто-то из прохожих пытался дотронуться до необычной одежды путешественников, с целью оценить качество материи, то Якаки мягко, в двух словах, выговаривал прохожему, после чего путешественники продолжали путь.
Процессия проследовала по всему городу и остановилась у дворцовых ворот. Якаки повернулся к графу Орловскому и жестами дал понять, чтобы его возвращения ожидали здесь. После чего исчез в широком дверном проеме.
— Ожидаем возвращения Якаки, — сообщил Орловский своим спутникам.
Они отошли в сторону, чтобы не мешать входящим и выходящим, однако от толпы любопытствующих не так просто было отделаться. Очевидно, что в толпе находились инки разных званий и профессий: вельможи, воины, рыбаки, ремесленники, крестьяне. Это были люди, по тем или иным причинам оказавшиеся на дворцовой площади и заинтересовавшиеся необычным внешним видом путешественников во времени. От местных путешественники отличались не только одеждой, но и обликом, разумеется. Среди инков они выглядели совершенно инородно. Не удивительно, что желающих поглазеть собралось хоть отбавляй.
Чувствуя себя немного не в своей тарелке — особенно сейчас, когда их статус в империи инков еще не был определен, — путешественники прижались к стене. Непосредственно у стены оказались женщины. Мужчины же во главе с графом Орловским прикрыли их собственными телами.
Однако, любопытные руки продолжали тянуться, а Якаки все не появлялся.
Долгое время Орловский терпел, но когда чья-то рука, ощупав его костюм, потянулась к костюму прелестной Льсьены, граф не выдержал и довольно резко ударил по не в меру любопытной руке. Человек, которому принадлежала рука, вскрикнул и начал что-то быстро говорить. Судя по имевшемуся у него оружию и защитному нагруднику, это был воин. Впрочем, графа Орловского было не так легко запугать.
Поскольку любопытный воин изъяснялся без жестикуляции, к которой за время знакомства с Якаки привык Орловский, суть его речи осталась неизвестной. На всякий случай граф Орловский сделал утвердительный жест — в том смысле, что все понятно, человек может идти восвояси, — а чтобы стало совсем понятно, легонько оттолкнул любопытного раскрытой ладонью.
Туземная толпа зароптала. Двое человек, с разных сторон, ухватили графа Орловского за рукава и одновременно потянули в разные стороны. Один из рукавов с треском разодрался. Граф немного рассвирепел от такой бесцеремонности и толкнул раскрытыми ладонями уже двоих.
— Григорий, не надо, — зашептал Андрей, пытаясь занять позицию между Орловским и обиженными им людьми.
— Я бы на вашем месте этого не делал, — сообщил также Иван Платонович.
Люди, которых Орловский толкнул, заговорили, одновременно и сбивчиво.
— Нечего приставать к незнакомым людям, — заметил граф.
Желая сгладить возникшее напряжение, он — вынужденно, хотя с брезгливой улыбкой — продемонстрировал оппонентам тот же самый утвердительный жест, что и в первом случае. Оппоненты — все трое — казалось, удовлетворились и заговорили между собой, что-то обсуждая.
В этот момент из дворца вышел Якаки.
Видя человека, с которым иноземцы пришли, трое оппонентов обратились уже в Якаки, несомненно, пересказывая случившееся. Якаки был заметно озадачен: улыбка мгновенно сползла с его лица. Он что-то переспросил у оппонентов, и даже не один раз, затем обратился к Орловскому — разумеется, на привычном для их общения языке жестов. Потом начал что-то лихорадочно объяснять Орловскому, опять же на языке жестов. Трое оппонентов, наблюдая за жестикуляцией, утвердительно кивали.
После минуты объяснения Орловский обернулся к своим товарищам.
— Якаки уверяет, — сказал он, — что в его отсутствие я вызвал этих троих наглецов на дуэль и что, согласно здешним правилам, дуэли здесь проводятся до смерти одной из сторон.
Женщины ахнули. Иван Платонович насупил переносицу, а Андрей сжал кулаки.
— Да и черт с ними, — продолжил Орловский свою мысль. — Оружие мне, наверное, выдадут, а с оружием я этих клоунов не боюсь. В чем почтительнейше заверяю.
После этих слов Орловский жестами объяснил Якаки, что все так и случилось, как рассказывают оппоненты, и что против дуэли он, граф Григорий Орловский, нимало не возражает.
Удивленный до глубины души Якаки кивнул и обратился к оппонентам Орловского с некоторыми вопросами. После бурных обсуждений, во время которых имперский аудитор постоянно указывал на дворец, удалось достичь договоренности. Это было видно по тому, что оппоненты, еще раз смерив графа оценивающим взором, наконец удалились.
Якаки жестом указал на дверной проем, предлагая войти во дворец Великого инки. Там путешественников уже ждали.
Я, сразу после
Нас ввели во дворец и почти сразу провели к Великому инке. Его имя было Атауальпа. Я понял это по тому, что в словах, обращенных к Великому инке, это слово наиболее часто повторялось, причем либо в конце, либо в начале фразы, и обязательно с волнительным придыханием.
Атауальпа сидел на троне (интересно, кто-нибудь из императоров способен сидеть не на троне?!) и был одет… разумеется, в царственные одежды. Одежда Атауальпа была расшита золотом и серебром. Впрочем, корона на голове отсутствовала — ее заменял золотой головной убор, немного напоминающий венок, с двумя птичьими перьями и со свисающими на уши золотыми бляшками.
В качестве переводчиков служили: с нашей стороны — граф Орловский, а со стороны инков — Якаки.
Для разговора с Великим инкой требовалось определить старшего из нашей дружной компании. Я предложил графу самостоятельно вести переговоры, но тот, отговорившись скорой тройной дуэлью и возможной смертью на ней, настоял, что старшим по званию являюсь я. О чем было сообщено Великому инке.
Ниже приводится запись беседы, состоявшейся между мной и, согласно проведенного голосования, предводителем инков Атауальпой, восстановленной по памяти в тот же день к вечеру.
Атауальпа: Кто вы такие и откуда проникли на священную землю инков?
Я: Мы из дальних краев. Мое имя Андрей, это граф Орловский, это Иван Платонович Озерецкий. С нами наши женщины.
Атауальпа: Из каких именно краев вы прибыли? Где находится страна, из которой вы прибыли?
Я: Она находится за океаном.