Когда снова пошли обитаемые места, они вздохнули с облегчением, здесь действительно было относительно спокойно, народ выглядел более приветливым и, казалось, даже не помышлял о том, чтобы сбиться в банду и начать обирать соседей.
Однако, очень скоро выяснилось, что это не так. То есть, вооружённых банд здесь действительно не было, но и народ оказался отнюдь не спокойным. Так, при въезде в город Сотула, что в одном дне пути от Люшена, Харитон попросил сделать небольшую остановку, ему нужно было по делам заскочить к одному из местных купцов.
— Я ненадолго, — заверил он, — только парой слов перекинусь.
Прихватив небольшой кошель с серебром и какие-то бумаги, он быстро убежал и скрылся за ближайшим поворотом. Ходоки, предоставленные сами себе, вышли размять ноги.
— Подскажите, где здесь можно купить еды? — обратился Ник к проходившей мимо женщине.
Женщина остановилась, смерила его взглядом, потом посмотрела на Ханса, потом — на повозку, потом бросила с ненавистью:
— Нигде! — после чего отвернулась и быстро зашагала по дороге.
— Нас нигде не любят, ты забыл? — улыбнулся Ханс, — мы ведь отродья сатаны, прячем рога под шляпой и целуем козла под хвост.
— А ещё пьём кровь христианских младенцев и занимаемся содомией, — грустно согласился Ник, — вот только она откуда это знает?
— Так об этом на каждом углу говорят, ходоки — это черти с рогами.
— Я не про то, как она узнала, кто мы? У нас на лбу не написано, нас тут никто лично не знает. С тем же успехом мы могли быть торговцами. А торговцев здесь уважают. Раньше уважали.
Тут они увидели Харитона, который почти бежал в их сторону.
— Что-то случилось? — с тревогой спросил Ханс.
— Случилось, ещё как случилось, — пробормотал себе под нос Харитон, запрыгивая в повозку. — Всей торговле моей конец, да и вам не поздоровится. Садитесь уже, чего ждёте?
— Да ты объясни толком, — спросили ходоки хором, но в экипаж всё же залезли, — что тут произошло?
— Какая-то всеобщая истерия, направленная отчего-то на ходоков, а нас тоже к вам причислили, мол, с отродьями дьявольскими дело имеем, мы их сюда привадили, нам и ответ держать, теперь на порог никто не пустит.
— Что за дерьмо? — спросил Ник, — нас и раньше недолюбливали, а теперь-то что изменилось?
— Не знаю, — проворчал Харитон, подгоняя коней, — но среди потока брани уловил, что, мол, священник местный сказал чего-то.
— Начинается, — сквозь зубы прошипел Ханс, — святая инквизиция за нами пожалует, чтобы на костёр определить.
— Как раз инквизиции я не боюсь, подозреваю, это хранителей люди, последний поступивший заказ отрабатывают. Они нам ничего не сделают. Я другого боюсь, если в атаку бабы и дети пойдут, по ним ведь стрелять не станем.
— Запросто, — с печальным видом подтвердил Ханс, — тем более, что хранители и их люди живой щит уже практиковали.
— Короче, — Ник повернулся к Харитону, — гони коней, на месте разберёмся, там, если что, священник нормальный, он мракобесие не жалует.
Торговец внял их пожеланиям и прибавил хода. Немного совсем прибавил, лошади, уставшие сверх всякой меры, и так выдавали максимально возможную скорость.
До Люшена они успели пообедать, поспать, наговориться, поужинать и много чего ещё. В город въезжали ночью, когда кони уже с трудом перебирали ногами. Но это было даже хорошо, смотреть на злые и испуганные лица местных желания не было никакого. Было место, где им всегда будут рады. Харитон тоже, кстати, попросился с ними, опасаясь ночевать где-либо ещё. Остановив повозку у трактира, они вышли и громко постучали в дверь.
Некоторое время ничего не происходило, молчание становилось подозрительным, тем более, что и фонарь над входом отчего-то не горел. Не случилось ли чего? Наконец, за дверью послышался тревожный голос Юзефа:
— Кого там принесло среди ночи?! — голос был, скорее, напуганный, да и сама постановка вопроса была странной. Кто-кто, а ходоки сюда приходили в любое время дня и ночи и всегда находили приют.
— Открывай, Юзеф, это Ханс, — громко сказал ходок в запертую дверь.
— Что-то за дверью щёлкнуло, упал засов, загремела цепь, после чего дверь стала медленно открываться. Странно, никогда Юзеф такого количества замков не держал, всегда обходясь одним простым засовом в петлях.
— Проходите, — трактирщик выглядел скверно, небритый, всклокоченные волосы, опухшее, то ли от пьянства, то ли от недосыпа лицо. В одной руке он держал светильник, а в другой револьвер.
— Здравствуй, Юзеф, — сказал Ник, протискиваясь в дверь следом за Хансом, а за ним прошёл Харитон, — накорми нас чем-нибудь, а потом уже объясни, что в этих местах происходит?
Юзеф тяжело вздохнул, прошёл в глубину помещения, где зажёг ещё два светильника, когда освещение стало приемлемым, он зашёл за стойку и начал доставать продукты. Ничего готового в запасе не оказалось, но вот копчёный свиной окорок и почти свежий ржаной хлеб с квашеной капустой и пивом оказались весьма к месту. Трактирщик быстро собрал на стол, нацедил пива из бочонка в кувшин, разлил на четыре кружки, после чего сам присел за стол с ходоками.
— Рассказывай, — предложил Ник, отхлебнув горьковатую пенистую жидкость из большой глиняной кружки.
— Нечего тут особо рассказывать, — проворчал Юзеф, — с людьми что-то случилось, словно покусал их кто-то. Они и раньше вас не любили, а теперь до истерики дошло, ходоки уже на людях без оружия не показываются, да и всегда по двое ходят, не меньше.
— Чего так?
— Сам не пойму, — Юзеф тоже отхлебнул пива и отрезал ножом кусок окорока, лежавшего в центре стола на огромном блюде, — говорят, какие-то люди пришли и давай народ разжигать. Ходоки у вас живут, дьявольские слуги, младенцев едят, сатане молятся. Чуть ли не каждый день на рынке собрание, да людей всё больше, каждый вспоминает, как у него корова сдохла, сарай сгорел, или капусту черви поели, во всём, конечно, вас винят. Вроде люди, как люди, с вдруг все безумными стали, глаза горят, пена вот-вот пойдёт.
— Странно, — задумчиво проговорил Ханс, — народ здесь тёмный, но откровенных идиотов я раньше не встречал. А что за люди пришли?
— Вроде из соседнего уезда, там кто-то из попов выступал, кричал, что, пока ходоков не изведут, никому житья не будет.
— Уже интересно, а наша церковь что?
— А что наша церковь? — Юзеф удивлённо вскинул брови, — отец Роман, тот всегда нормальным человеком был, он пытался толпу урезонить, но те совсем взбесились, чуть не побили духовную особу, еле в церкви скрылся. А вот Ставр скрыться не успел, его побили так, что четвёртый день у Вольфа лежит, места живого на нём нет.
— А он тут причём? — не понял Ник.
— Да притом же, причём и я, — вступил в разговор Харитон, — мы же с вами торгуем, значит, и душу сатане запродали, непонятно разве? Кой чёрт меня дёрнул с вами поехать? Теперь ведь не выберусь.
— И? Что вы делаете?
— А что нам остаётся? Собирались ведь лагерь в Пустошах делать, вот и делаем? Только ведь хотели сделать так, что там постоянно работать будут и сюда хабар возить, а выходит, что нам туда с концами ехать придётся. Здесь-то точно на вилы поднимут. И трактир сожгут.
— Что уже сделали? — Ханс перешёл к деловым разговорам.
— Да я там не был, — отмахнулся Юзеф, — знаю, что дом подходящий нашли, что склад сделали, еды запасли. Как началось всё, я почти все закрома выгреб и туда отдал. Вроде как с дикарями тамошними договорились, те помогать будут. Вашу повозку тоже туда угоним, пригодится, что за груз в ней?
— Оружие, много оружия, на всех хватит, и патронов запас большой.
— Это хорошо, отбиться можно будет, — Юзеф опустил глаза и в отчаянии сжал кулаки, — как же так? Я ведь думал, что здесь родился, здесь и умру, а теперь и похоронят меня неизвестно где, а ведь на здешнем кладбище жена моя покойная, неужто, вдали от неё лежать буду.
На глаза трактирщика навернулись слёзы. Ханс, как мог, пытался успокоить:
— Не всё так плохо, друг, это всё ненадолго, скоро с Севера городские придут, порядок наведут быстро, глядишь, вернёшься сюда. Чего ты умирать собрался? Тебе лет сколько? Пятидесяти нет ещё, вот и живи спокойно. А за добро не переживай, добро и новое нажить всегда можно.
— Плевать на добро. Мне того, что скопил, хватит, мне и трактир этот без надобности, я его больше для души держал, нравилось мне, а теперь вот… бежать пришлось.
Юзеф встал с места, подошёл к стойке и, перегнувшись за неё, выудил бутыль водки, хотя, насколько знали ходоки, был он всегда трезвенником.
— Пейте, всё равно всё не увезём, аппарат мой там уже.
Разлив водку на четыре стопки, они выпили, а Ник продолжил расспросы:
— Кто из наших вернулся?
— Да все почти, — Юзеф, после выпитой стопки немного приободрился, — я ведь по другим местам весточки разослал, где ходоки бывают, вот и пришли. Кто живы. Семнадцать человек всего, да новых четверо.
— Влад привёл?
— Он. Ему теперь и самому несладко, не только его самого и жену его гонят, а и отцовскую семью тоже, вроде того, что и они с ходоками дело имели.
— Где они?
— Там уже, в Пустошах, всех изгоев на небольшую деревню наберётся. Они бы и рады не уезжать, да их дом уже два раза поджечь пытались, вот и решили не дожидаться.
— Вот и будем жить, там места неплохие, будет деревня с многоэтажными домами, — Ник улыбнулся.
— Что ли, спать пойдём? — предложил Ханс, широко зевнув.
— Постой, — трактирщик потянул носом, — опять.
Вынув из-за пояса револьвер, он снова подошёл к двери, а в помещении ощутимо пахло дымом. Следом встали и ходоки, только Харитон остался на своём месте.
Выскочив на улицу, они обнаружили у боковой стены охапку горящей соломы, а рядом с ней самого поджигателя, молодого парня, который, увидев их окрысился, вынул откуда-то небольшой нож и начал им размахивать, извергая невнятные проклятия, скаля зубы и брызгая слюной.
— Спрячь, — строго сказал Ник, — а то в задницу воткну.
Но парня было не остановить, он, словно камикадзе бросился вперёд, вот только Ханс перехватил руку с ножом, а Ник изо всех сил ударил ногой в живот. Неудавшийся поджигатель сложился пополам. Боль его слегка отрезвила, а вылетевшее дыхание не позволяло кричать.
— Пакуйте, — приказал Ник, когда остальные откидывали и топтали горящую солому, — допросим.
Заломив пленному руки, они потащили его в дом. Там быстро привязали к стулу и сели напротив. Вид их был настолько страшен, что с парня мигом слетела вся бравада и напускная ярость, более того, он, поняв, что серьёзно влип, начал мелко дрожать.
— Я знаю его, — сказал Юзеф, — это Славко, хромого Хилька сын. Ему есть за что ходоков не любить, он к Хелене в женихи набивался, а она к Владу ушла, так ведь?!
Сын неизвестного хромого Хилька, испуганно закивал.
— А теперь расскажи нам, тварь, — страшным голосом проговорил Ник, — кто тебя надоумил трактир поджечь?
— Ходоков все не любят, вы — дьяволы все, вас всех спалить нужно, — завёлся он снова, вот только подобные фразы плохо вязались с испуганным голосом.
— Я тебя не спрашивал, кто мы, я спросил, кто тебя надоумил?
— Отец Иеремия.
— Эка! А это что за фрукт, откуда прибыл, чего ему здесь нужно?
— Из соседней епархии, он нам про вас всё рассказал, глаза нам открыл, мы теперь всё про вас знаем.
— А раньше не знали? — Нику стало смешно.
— Не знали всего, не знали, как вы детей крадёте…
— У кого? — спросил Ханс, — где-то дети пропадали?
— Здесь нет, а вот в соседнем городе пропал ребёнок, а потом нашли его на алтаре заколотого, все потроха наружу, а кровью рожа дьявола нарисована, отец Иеремия всё нам рассказал, мы теперь знаем.
— А ещё что знаете?
— Что вы там, в землях проклятых, сатане поклоняетесь, жертвы приносите, молитесь, а он вас за то наделяет силой дьявольской, да тварей адских на землю призываете, чтобы людей ели и кровь их пили, а ещё один из вас умер, а потом из могилы вылез…
Пленный замолчал, что-то вспоминая, а Ханс спокойно прокомментировал:
— Ну, а какой реакции вы хотели? Есть люди, которые давно что-то подобное подозревают, люди тёмные, но верующие. А тут приходит священник и с честными глазами рассказывает подобный бред. Как думаете, поверят?
— Запросто, — ответил за всех Юзеф, — не бывало такого сроду, чтобы святой человек врал, а проверить никак.
— Надо полагать, — добавил Ник, — что там, у себя он рассказывает, как здесь младенца похитили и в жертву принесли.
— А что отец Роман говорит? — поинтересовался Ханс.
— Отец Роман говорит, что это сказки, что нет такого, что всё Иеремия выдумал. Он его к себе звал, объясниться чтобы, да тот не пошёл.
— А начальство их где?
— Отец Роман отправил бумаги к патриарху, говорил, что отправил, да только, наверное, не дошли.
— Конечно, не дошли, — сказал Ник, — там, на дорогах, такое творится.
— Чего с ним делать-то? — спросил Юзеф.
— Да пусть валит отсюда, всё равно другие придут.
От души залепив парню кулаком по морде, Ник взял его за воротник и вытолкал на улицу.
Глава восемнадцатая
Отъезд был назначен на третий день после прибытия Ханса и Ника, всё ценное уже находилось на базе в Пустошах, оставался только фургон с оружием, некоторые личные вещи, лаборатория Вольфа со всем его инструментарием, да сами они. Книги с записями о рейдах, хроники ходоков за неполные десять лет, вывезли ещё раньше.
В фургон положили Ставра, который по-прежнему был плох, с ним туда же сели Эльза и Инга, Эльза прижимала к себе семилетнего мальчика, её сына, остальные будут идти пешком. Разное барахло навалили на две обычных телеги, которые пустили вперёд.
Казалось, теперь всё, они начнут новую жизнь в своём лагере, который, Ник был уверен, скоро разрастётся до размеров деревни, вокруг появятся поля и сады, будут пастись стада и бегать малолетние дети. А здесь наведут порядок, тогда пойдёт торговля с городом и всё станет уже совсем здорово. Нужно только уйти.
Но, как раз с этим были проблемы и немалые. Как только всё было собрано, и небольшой караван тронулся в путь, на улице стала собираться толпа. Причём, собиралась она как-то нехорошо, если бы просто хотели прогнать, стояли бы только с одной стороны, а они старались обойти и отрезать путь к бегству. В основном, мужики, многие нездешние, кое-где и бабы, у многих в руках угрожающего вида предметы, вроде топора или вил, которые они определённо не прочь пустить в ход. Ружей пока не видно, но, без сомнения, они есть и покажутся, когда будет нужно.
Лошади передней телеги уткнулись в людей, которые не собирались уходить с дороги, движение остановилось.
— Куда собрались, дьяволы? — оскалившись, прокричал бородатый мужик с оглоблей на плече, — вам ещё ответить нужно за злодеяния ваши.
— Пусть ответят! — завопила пожилая баба с растрёпанными волосами, выбившимися из-под платка.
— На костёр!!! — прокричал кто-то в задних рядах.
— На костёр! — подхватил ещё один визгливый голос.
— Чтоб у вас руки отсохлииии!.. — завопила какая-то тощая молодая истеричка.
— Вижу попа, — спокойно сказал Нику Румын, — в задних рядах стоит, направляет.
— Бери на прицел, — посоветовал Ник, — попробуй достать одиночным.
Вообще, бойцов катастрофически не хватало, Ник и Ханс стояли с пулемётами, Вольф и Румын взяли автоматы. Ещё два ходока, Патрик и Арно, тоже держали автоматы, но они отдалились от группы, управляя телегами. Юзеф и Харитон повесили на плечо двуствольные штуцеры, но зато у каждого за поясом торчала пара револьверов. Совокупной огневой мощи, возможно, хватит, чтобы сдержать толпу, вот только о человеколюбии тогда стоит забыть. Бить нужно на поражение, очередью, от живота.
Глядя в глаза толпе, Ник всё более убеждался, что сможет, обязательно сможет, пусть только повод дадут. А они дадут, это было видно, такие люди не успокоятся, они хотят крови и на меньшее не согласны. Если сейчас упустить момент, их разорвут. Всех. Ходоков, торговцев, Юзефа, Эльзу с ребёнком.
В какой-то миг он даже поймал себя на мысли, что хочет этого, хочет вдавить спуск до предела и пройтись свинцовым веером по рядам разъярённых людей. Чтобы падали сразу по несколько от каждой пули, а остальные, поджав хвосты, с визгом разбегались по норам. Палец на спуске начал напрягаться.