Искра меж двух огней
ПРОЛОГ
Перед магом, совсем как настоящее, простиралось море. Только с южной стороны, на далеком берегу серели крепостные стены большого города. В лодке рядом, заслоняя от застенчивого утреннего солнца глаза ладонью, стояла молодая женщина и всматривалась в темную синюю бездну. А затем сверкнула копной медных волос, обожгла взглядом шальных изумрудных глаз, рассмеялась и нырнула за борт. Вошла в воду, не хуже опытного ловца жемчуга, без брызг и шума. Морская гладь подернулась рябью, забурлила и вспенилась. Лодку качнуло. Рядом показалась гигантская морда красного многоглаза. Монстр блеснул пятью зелеными очами и повернулся в сторону наблюдателя.
Чародей улыбнулся. Страха не было. Подобрался ближе и погладил змея где-то между рогом и самым левым глазом: «Красавица моя». Забрался на холку монстра и перекинул через рога тонкий кожаный ремешок. Осторожно подтолкнул сапогом, и многоглаз послушно припустил в прочь от берега.
Соленая вода брызгала в лицо, слепило утреннее солнце, ветер так и норовил сорвать одежду. Ремни впивались в ладони. Маг не замечал. Опьяненный морским воздухом, он наслаждался скоростью и свободой. Единением с большим сильным зверем, его мощью и грацией. Предвкушением того момента, когда змей снова станет собой: легкомысленной прелестницей, сулившей чародею все земные удовольствия. Маг смеялся и чувствовал себя самым счастливым человеком на свете.
К полудню прогулка подошла к концу. Многоглаз бережно приблизился к лодке, наездник легко переместился на борт. Оставив ношу, монстр фыркнул и скрылся под водой. Маг уставился на море, ожидая увидеть пятно рыжих, как закатное солнце, волос. Думая лишь о том, как крепко он сожмет в объятьях свою горько-соленую подругу, как вытрет ее лицо от набежавших с волос капель. Но время шло, а водную гладь никто не тревожил. Чародей прождал до самого заката. Он звал возлюбленную, искал заклинанием. Тщетно! Бездна не пожелала вернуть ее обратно. Тогда он глубоко вдохнул и прыгнул за борт. Темная вода сомкнулась над ним, увлекая в свой смертельный танец.
Ари судорожно схватил ртом воздух и отрыл глаза. Его брат, Ири, лениво потягивающий кофе, посмотрел обеспокоенно.
— Опять видения? — с сочувствием поинтересовался он.
— Да, — Ари потер лицо ладонями, — чтоб им силы через край!
Ири усмехнулся и отхлебнул из чашки.
— Рыжая бестия?
— Она, — мечтательно улыбнулся чародей. Потом нахмурился и покачал головой: — Никак не пойму, что боги хотят от меня. Не растолкую знаков. Может, я должен разыскать ее и помочь? А может, напротив, утопить? — взъерошил непокорную иссиня-черную челку. — Или все знаки вовсе не о ней, а о красном многоглазе?
— Думаю, все проще, — ехидно улыбнулся собеседник и залпом допил кофе. — Эти видения появляются всякий раз, когда тебе надоедает твоя очередная подружка. Смени женщину, и бестия ненадолго оставит тебя в покое.
— Каждая твоя следующая версия, братец, — отмахнулся Ари, — бредовее предыдущей. В прошлый раз ты советовал мне жениться на первой попавшейся рыжей девушке. Хотя отлично знаешь, — на губах промелькнула ехидная самодовольная улыбка, — последнее, чего я хочу — это связать свою судьбу с одной единственной и неповторимой юбкой.
— Лукавишь, — заключил Ири. — Хотел бы я видеть твое лицо, когда рыжая бестия появится здесь.
— Если она появится, это и будет предвестником самых больших бед, — Ари закатил глаза и шумно вздохнул. — Каждый раз, когда мне приходят эти видения, случаются передряги, а если она явится живьем, я даже не берусь предсказать, что случится. Пусть лучше придет земляной родственник красного многоглаза, только, боюсь, он в девушку не превратится.
— А жаль… — задумчиво протянул брат, — вот с такой я бы познакомился поближе.
Ари нащупал за спиной маленькую подушку, проворно схватил ее и запустил в собеседника. Тот увернулся, пожал плечами и, пробормотав: «Балбес, что с тебя возьмешь!», потянулся за кофейником, чтобы налить себе еще одну чашку бодрящего напитка.
Глава первая
Элла сцепила руки в замок. Глубоко вздохнула, стараясь унять закипающий внутри гнев. Кровь ударила в лицо, жар добежал до кончиков ушей, и на дне чаши всколыхнулись остатки магической силы. Если бы она только могла, она бы не оставила от наглеца и мокрого места!
Смерила собеседника взглядом. Хорош… Даже в околочеловеческой ипостаси. Высокий и ладный. Лисьи глаза оттенка гречишного меда, прямой нос, припухлые манящие губы, тяжелый подбородок. Пахнет вожаком. А как похож на отца! Ухмыльнулась. Тот тоже казался идеальным красавцем, пока она не бросила его мертвое тело на съедение грифам, что живут близ Священных пещер. Птицы мгновенно не оставили и следа от прелестей властелина трех княжеств Дариополя. Только кости да куски недоеденной плоти.
— Ты сделаешь, как я сказал, или умрешь! — гость испытующе уставился ей в глаза.
Сердце заметалось, как бешенное. Элла нахмурилась, но взгляда не отвела. Этот выскочка должен знать свое место! Он всерьез думает напугать ее смертью? Глупец.
— Сурж, я пропустила момент, когда ты вообразил, что можешь приказывать мне, легендарной Пра, — стараясь казаться равнодушной, медленно и четко выговорила она каждое слово.
— Легендарной? — нахмурился собеседник. На его красивом лице нарисовалась ухмылка. — Что-то не помню я никаких легенд. Да и выглядишь ты, как девчонка, клянусь обоими хвостами! Думал, к тебе подойти будет страшно, развалишься, а ты вроде ничего, еще сойдешь и по прямому назначению.
Ворвавшийся в окно ветер приласкал тяжелую портьеру, и та дернулась, будто вздыхая. Хозяйка повела плечами.
— Зачем тебе брак со мной, Сурж? — Элла скрестила руки на груди. — В Латирадском княжестве князя Дариополя все равно не примут, а свободу потеряешь. Ты еще молод, — перешла на шепот, — вдруг потом встретишь ту, к ногам которой захочешь бросить все завоеванное? И твои восемь княжеств станут ничтожной платой за одну лишь улыбку.
— Овдовею — и дело с концом, — подмигнул собеседник. — Насколько помню, ты вечна, но не бессмертна. Решайся же… — Сурж потер рукой шею и нехорошо ухмыльнулся, — а взамен я оставлю жизнь Силатру.
Элла закрыла глаза. Проглотила застрявший в горле ком. Глубоко вдохнула. Значит, донесения про то, что Сурж пленил ее внука, Силатра, правда. Сердце будто сдавил холодный железный кулак. Захотелось разреветься в голос. Разве она чем-то провинилась перед богами? Если нет, тогда за что все это?
После того, как амулет вошел в силу, вокруг творится демон знает что! Она безропотно позволила судьбе забрать мужа и не успела спасти сына от вроде бы случайной смерти. Угробила свой источник, пытаясь отвоевать у смерти дочь. С тех пор мало-мальски значимые магические заклинания были для нее закрыты — накопленных в чаше сил не хватало. Элле осталась только месть да пестование внука Силатра. Двухвостик подрастал под ее пристальным надзором, а она радовалась и каждый миг благодарила судьбу, у нее появился хоть кто-то, напоминающий давно почившего супруга, Авара.
Армия Суржа диким медведем-шатуном двигалась по соседним княжествам. К тому моменту, когда Силатр подрос, стало очевидно — с вотчиной, Латирадой, придется распрощаться. Силатр отправился в Свободные земли, чтобы собрать союзников и одолеть Суржа, а Элла притаилась в ожидании удобного момента. У нее созрел план. Опасный, авантюрный, но, как надеялась Элла, действенный. Теперь приходилось импровизировать, вносить изменения на ходу.
— Я хочу гарантий, что внук останется жив, — выдавила из себя Элла, умоляя богов заглушить бешеный стук сердца. — Хочу, чтобы ты отпустил его сегодня же вечером, и поклялся у святилища, что не будешь преследовать, — собственный голос показался чужим, будто она долго кричала, и сейчас слова ей даются с трудом.
— Хорошо, — улыбнулся Сурж. — Тогда завтра мы празднуем нашу помолвку, а послезавтра свадьбу.
— Как скажешь, — чародейка потерла ладонями лицо, — но я не хочу отступать от обычая. Эту ночь я проведу с тобой.
Сурж рассмеялся. Заразительно и немного мерзко. От души.
— Вот уж не думал, что привлекаю тебя. — Потом стал серьезным и посмотрел Элле в глаза: — Если надеешься обхитрить меня и в постели подлатать свою треснутую чашу, знай, твоя жертва будет напрасной. Я умею трахать магов и не делиться силой, клянусь обоими хвостами. Смирись! Твой удел — выступления с уличными артистами.
— Нет, — покачала головой Элла, сцепив руки в замок, чтобы унять волнение. — Я только хочу, чтобы брак был настоящим. Чтобы каждая твоя любовница знала, что делит тебя с бабкой нынешнего законного наследника Латирадского княжества, чтобы каждое приличное семейство нехотя принимало тебя, неверного мужа правильной жены, чтобы слово "ублюдок" по отношению к твоим детям было не только оскорблением, но и печальным фактом.
— Внешне ты ничего, свежая еще красавица, — протянул Сурж, — а умом тронулась совсем… Что поделать, возраст. Но так и быть, пойду у тебя на поводу. Приходи на закате к святилищу, и внучка́ увидишь, и клятву услышишь. А там как пойдет…
Хозяйка едва заметно кивнула. Гость одарил ее насмешливой улыбкой и отправился восвояси.
Элла осталась одна. Приказала служанке приготовить ванну и поднялась к себе — собирать вещички к "ночи любви". К счастью, до заката было еще полно времени. Магией Суржа не одолеть. Даже если бы с чашей все было как прежде, с ним пришлось бы повозиться, а в сегодняшнем ее состоянии все попытки разозлят тирана, да и только. Сильнее Суржа на землях детей Повелителя неба мага нет. Равных ему — тоже, раз-два и обчелся. А если брать в расчет амулет, то и вовсе никого. Вздохнула. Ничего, покойный супруг как-то справлялся без Искусства, и она сдюжит.
Спустилась в ванную и погрузилась в теплую воду, смывая с себя все масла и ароматы. Этой ночью нужно, чтобы Сурж потерял голову хотя бы на несколько мгновений, а значит, она должна пахнуть собой — горячей самкой, способной родить здоровых детенышей. Дети Повелителя неба мало отличались от животных, когда дело касалось противоположного пола. Партнеров выбирали прежде всего по запаху, и только потом разглядывали внешность. Тело часто менялось: сегодня ты пребывал в сбалансированной ипостаси, завтра — в животной или, если можешь, в околочеловеческой, а запах оставался постоянным и никогда не обманывал.
Элла прожила тут так долго, что смело считала себя одной из них. После смерти мужа она ни разу не возвращалась к родному телу, предпочитала околочеловеческую ипостась народа покойного супруга. И вопросов задавали меньше, и сил на превращение тратить не приходилось. Многие и не знали даже, что легендарная Пра, пробудившая Повелителя неба от вечного сна, когда-то была человеком. Еще меньше помнили о настоящем ее происхождении.
Элла тщательно терла тело мочалкой, но все равно осталась недовольна. Велела сменить воду и окунулась еще раз. Хотелось, чтобы Сурж потерял бдительность и расслабился, но уверенности в силах не было. Слишком давно практиковалась в последний раз. После смерти Авара, мужчин вокруг нее не оказалось. Сначала никого кроме почившего супруга не хотелось, а после медитация и изучение Искусства привлекали больше даже самых достойных кавалеров. Тем более, когда выяснилось, что поломанную чашу любовник залатать не поможет.
Нырнула в воду с головой. Чаша… Сколько лет прошло, а день тот вспоминается с невыносимой, мучительной четкостью. В нескольких шагах от нее плачет только что рожденный внук, перед ней бьется в предсмертных судорогах дочь. Тело ее девочки извивается и, пытаясь сохранить остатки жизни, постоянно трансформируется из ипостаси в ипостась. Элла, срывая с шейного ремешка кристалл силы за кристаллом, удерживает нить дочери в мире живых, но отлично видит — за нитью нет клубка. В ее руках лишь жалкий обрубок, мирозданье уже вынесло свой приговор.
Чаша опустела, на ремешке от кристаллов остались одни крепления, но Элла держит нить, она и так отдала смерти слишком много. Из недр памяти всплывает еще одно заклинание, древнее, как боги, и очень страшное. Может, и не стоит беспокоить чужие источники, но у нее просто нет другого выхода.
Элла поет заклинание и сама боится своего голоса. Живое вокруг стонет под властью ее слов. Мир дергается в нелепом танце, цепляясь за жизнь. А нить режет руки в кровь и ускользает все дальше. Чародейка тяжело дышит, но выжимает силы из всего вокруг. В голову приходит шальная мысль, будто именно этим заклинанием много лет назад боги погубили Окрестности Горла богов.
Чаша дребезжит, проходящий поток слишком велик для нее. Ладони болят нестерпимо, кажется, еще немного, и нитью перепилит кости. Из груди вырывается дикий крик, пространство вокруг проворачивается и падает прямо на голову. Испачканная в липкой крови нить растворяется в воздухе.
Дальше все как во сне. Каменные руки отца и его скрипучий голос, терпеливо объясняющий, что законы мирозданья не переиграть. Испуганный взгляд зятя, в последний момент переместившегося прочь с помощью магии, крики новорожденного крохи. И земля, выжженная дотла на много шагов вокруг.
Вынырнула и судорожно хватила ртом воздух. Нельзя позволять воспоминаниям убивать настоящее. Есть внук, он нуждается в заботе, а там как знать, может, все и образуется.
Если бы еще вчера кто-то сказал Элле, что придется соблазнять Суржа, она подняла бы собеседника на смех. Сегодня, напротив, чародейка совершенно серьезно обдумывала план обольщения мужчины. Любит ли он танцы или разговоры прежде, чем отправится в постель? Или предпочитает не терять даром время? Вздохнула. Ни мига не сомневалась в своей внешности, она хороша так же, как и двести лет назад, особенно в этом обличье. Высокий рост только подчеркивает соблазнительность изгибов, зеленые глаза делают не похожей на других детей Повелителя небя, а красно-рыжая грива предупреждает издалека — самка опасна.
Вылезла из воды, вытерлась, облачилась и отправилась в столовую, чтобы наскоро перекусить.
Суржа нельзя недооценивать, он не глуп. После смерти отца увеличил империю почти вдвое, и не столько магией и силой оружия, сколько использую слабости других. Сладить с Латирадским княжеством ему помог амулет, но с остальными без изворотливости и острого ума было не справиться. У тирана была только одна слабость — Сурж любил играть с судьбой — и именно этой любовью Элла и собиралась воспользоваться.
Если бы чаша Эллы могла накапливать силы, Суржу и амулет бы не помог, не сразу, но чародейка бы победила. Увы! Элла проштудировала сотни книг и манускриптов, в поисках ответа расспросила всех, кроме богов, но способа привести чашу в порядок не нашла. Любой маг был всесилен, он мог творить все, на что хватит запаса в его источнике, так называемой чаше. Именно ее размерами, глубиной источника и ограничивались возможности чародея. Что-то можно было подправить с помощью заклинаний, магических предметов или посторонних источников, где-то взять умением, но главное оставалось неизменным — чем больше чаша, тем больше можно совершить.
Источник Эллы давно пересох. Чаша треснула и не удерживала в себе ничего. Сила текла тонким ручейком, и даже накопленные за долгую жизнь знания не делали из Эллы полноценного мага. Нынче ее уделом были даже не уличные фокусы, скорее, разогрев публики и подготовка декораций.
Остановилась перед выходом. Тяжело вздохнула. Поймала свое отражение в старом зеркале, в полный рост и подмигнула. Больше подбодрить себя оказалось нечем. Вышла наружу и втянула носом запах сирени. Скоро наступит еще одно лето: тягучее как остывший кисель и столь же безрадостное.
Дороги на землях детей Повелителя неба не походили на дороги у людей. Здесь они соединяли две точки в пространстве, и если выбрать правильную, сколь угодно большое расстояние можно было преодолеть за мгновения. Элла еще не успела понять толком, похолодало ли к вечеру, когда оказалась у святилища Повелителя неба — небольшого деревянного строения с огромной статуей рогатого двухвостого дракона перед ним. Среди низких колючих кустов с темно-зеленой бархатной листвой, захвативших землю вокруг, терялся столб для клятв. Серый неровный камень с выбитыми на поверхности письменами. Пахло как и всегда — костром и жженым сахаром. Чародейка ухмыльнулась: кажется, бог говорил, что он ее должник, только вот расквитаться позабыл.