Путешествие Чандры - Белоконь Ольга Александровна 14 стр.


– Не надо вам находиться здесь, ещё наступит кто-нибудь, – с этими словами Чандра начал аккуратно собирать улиток и относить их подальше, пристраивать на такие листья, какие они любят.

Собрав улиток с тропинки и рассадив по растениям, Чандра обратил внимание на ручеёк, вокруг которого суетились муравьи – струйка воды, возникшая, видимо, после недавнего ночного дождя, размыла муравьиную тропу, и теперь муравьи не могли попасть на другой берег широкой быстрой реки, с их точки зрения. Покачав головой, дэв собрал травинки и палочки и принялся сооружать мост для муравьёв.

– Да что ж это такое, опять отвлёкся, – проворчал Индра-дэв. – Как дитё, право слово – каждая букашка его сбивает.

– Важно не только идти к цели, а замечать, кто вокруг нуждается в помощи, – твёрдо заявила Чхая. Оглянувшись, Индра и Сурья увидели, что не только Чхая придерживается такого мнения – с ней рядом молча, но решительно стояли Ями и Дхамини, да и многие дэви думали так же. Индра глянул на Шачи, но, встретив её неопределённый взгляд и прячущуюся в уголках губ усмешку, решил на всякий случай не спрашивать вслух её мнение.

– А какая это лока? Что-то не узнаю… Точно не Мритью-лока, но что же тогда? – Индра предпочёл сменить тему. Но никто не смог определить локу, где находился Чандра.

Построив переправу для муравьёв, Чандра принялся играть с оленем, которому тоже было хорошо в этом лесу, не принадлежавшему ни одному известному миру. Так, неспешно продвигаясь по тропинке на шум реки, они вышли на большую поляну. На поляне стоял скромный ашрам – простой домик, крытый тростником. Стены тоже были из тростника, обмазанного глиной. Домик был выкрашен жёлтой краской, придававшей хижине нарядный вид. Окна же и двери были выкрашены в цвет охры. Возле домика был небольшой огород – там росли как овощи, так и полезные травы. Сбоку был навес, видимо, предназначенный для хозяина ашрама и его учеников, но сейчас там никого не было.

Чандра замер при виде ашрама – конечно, он не мог не узнать дом своего детства, просто не верил глазам. Но вот на порог вышла женщина в небогатой одежде отшельницы рыжеватого цвета. В её волосах виднелись седые пряди, но держалась она прямо и с большим достоинством. Женщина, улыбаясь, смотрела на Чандру.

– Мама! – наконец выдохнул дэв и шагнул к женщине, уже раскрывшей объятья.

– Чандра-Сома! Мой сынок!

– Праведная Анасуйя! – разнеслось по залу Сурья-локи.

– Кто это? – взмолился снова ничего не понимающий Каколь, и Дхамини повторила его вопрос.

– Это праведная Анасуйя, супруга мудреца Атри и мать Чандра-дэва, – пояснил Сурья с изумлением в голосе. – Но ведь они с риши Атри давно в самадхи, тогда как…

– Мама! Это правда ты? Но как?.. – задал тот же вопрос Чандра, обнимая женщину. – Вы же с отцом слились с Атмой, и…

– И я никак не могу тут стоять, да? – Анасуйя улыбалась счастливо и безмятежно. – Форма не имеет значения, сынок, когда суть постигнута. Я воплощаюсь во всех матерях, сейчас ты видишь меня в такой форме.

– Мама? Ты… правда моя мама?

– Чандра, милый, – рассмеялась женщина. – Закрой глаза. Что ты чувствуешь?

– Тепло… покой… будто здесь – моя мама, – Чандра открыл глаза и улыбнулся Анасуйе. – Да, я узнал, ты – моя мама! На самом деле!

– Иногда глаза обманывают, тогда слушай сердце, – Анасуйя погладила сына по голове. – Как хорошо, что ты заглянул! А я уже и кушаний приготовила, пойдём, накормлю. И олень твой пусть покушает, вон там много сочной травы и листьев.

Пока мать нежно кормила Чандру из своих рук, Сурья рассказал историю Анасуйи.

– Риши Атри – один из сапта-риши, рождённых от господа Брахмы. Он женился на Анасуйе, и были они не богами, а одними из первых смертных людей. Риши так усердно медитировал и посвящал свою жизнь постижению Всевышнего, что не мог подарить Анасуйе детей, чего ей, конечно, очень хотелось. Тогда Анасуйя тоже принялась медитировать и совершать аскезы. Довольные ею боги Триады решили устроить последнее испытание её праведности. Они явились в этот самый ашрам под видом трёх странствующих брахманов. Риши Атри в это время не было дома. Анасуйя, естественно, пригласила их и предложила накормить. Но брахманы выдвинули странное условие – они желали принять пищу только с обнажённой груди Анасуйи. Что ей было делать? Не выполнить просьбу – оскорбить брахманов и гостей. Выполнить – оскорбить мужа и их брак. Тогда Анасуйя взмолилась Всевышнему – если она никогда, ни вольно, ни невольно, ни поступками, ни мыслями – не нарушала установлений, если её любовь к риши Атри подлинная – пусть тогда брахманы станут невинными младенцами. И стало по её слову – господь Брахма, и господь Вишну, и даже господь Шива стали младенцами. Анасуйя смогла накормить их, выполнив их условие, и при этом не оскверниться для своего супруга. За это Триада предложила ей дар – и она попросила подарить ей трёх сыновей, от каждого Господа по сыну, наделённых качествами всей Триады. Господь Шива подарил риши Дурвасу – да, это тот, чьё проклятье лишило дэвов силы и процветания, из-за чего нам пришлось пахтать океан вместе с асурами. Господь Вишну подарил господа Даттатрею – великого йога, учителя всех йогов. А господь Брахма подарил риши Атри и его супруге, праведной Анасуйе, сына Сому, которого мы сейчас зовём Чандрой.

– И поначалу он не был дэвом, – добавил Индра.

– Почему ты огорчён, дорогой? – ласково спросила Анасуйя Чандру. Они сидели под навесом, Чандра положил голову к маме на колени, и она ласково перебирала его светлые волосы.

– Как ты узнала? Это так заметно, да? – вздохнул сын.

– Внешне нет, но я-то знаю тебя и знаю, когда ты беззаботен, а когда несёшь груз. Скажи своей маме, что тебя беспокоит?

– Мама, я… – тут Чандра запнулся и поднял голову, чтобы посмотреть в лицо Анасуйе. – Но ты ведь тоже огорчишься! Разве можно огорчать маму?

– Милый мой, – Анасуйя улыбнулась и погладила Чандру по щеке. – Меня больше огорчит твоё недоверие. Твоя жизнь – она твоя, конечно, но в отношениях стоит делиться тем, что на сердце. Поделись с мамой, хорошим и плохим. Я всегда тебя поддержу, вместе мы найдём выход, если ты запутался. Пойми: что бы ты не сделал, для меня ты всегда останешься моим сыном, моим милым мальчиком. Потому что в глубине души ты такой и есть. А мама смотрит вглубь, неважно, что говорят другие. Поделись со мной, и я помогу тебе найти этого мальчика, и начать всё с начала, ладно?

– Мам, я… – тут на глаза Чандры снова набежали слёзы. – Я не знаю, как так вышло. Они не любят меня, а я всегда говорил то, что они хотели услышать, и старался быть, как они. Но у меня не получается. И я… причинил боль, и теперь не знаю, как всё исправить. И можно ли это сделать…

– Сынок, – Анасуйя обняла Чандру, тот уткнулся ей в плечо. – Ты – зеркало, а зеркалу сложно увидеть себя, оно видит отражения. Ты во всём разберёшься, и в отношениях с дэвами тоже. Знаешь, почему я в этом уверена, милый?

– Почему? – глухо всхлипнул Чандра.

– Потому что у тебя доброе сердце, и ты не выносишь, когда другим больно, – ласково проговорила мать. – Ты мог забыть об этом, ослеплённый блеском общества дэвов, но сейчас я напомню тебе. Ты устал, сейчас день, не твоё время, поспи пока, дорогой. А я спою колыбельную, как пела тебе, когда ты был маленький, помнишь? И ты вспомнишь, во сне увидишь, что там, в глубине твоего сердца…

И Анасуйя, мягко покачивая Чандру на своих коленях, гладя его по голове, запела негромко знакомую им обоим мелодию. Хотя это была другая песня, Чхая, и Шани, и Ями с Ямой, и даже Дхамини тут же вспомнили и услышали как наяву ту самую песню, что пела дэви Чхая – сначала Шани, потом близнецам, а недавно – и Дхамини. Тем временем карта стала показывать сон Чандры – и вот что увидели зрители в Сурья-локе.

– Который месяц уже нет дождей, страшная засуха убивает всё живое, риши Атри, – рассказывал запылённый седой брахман тоже седому, но не такому пыльному брахману, хозяину жёлтого ашрама. – Коровам нечего есть, одна из них умерла прямо у порога моего дома…

– У нас здесь то же самое, риши Кампила, – качал головой Атри. – Реки обмелели, потому что нет питающих их вод, животные и птицы гибнут, люди голодают… Видно, мы обидели матушку-землю, или кого-то из великих богов, раз они насылают такие несчастья.

– Я слышал, что далеко на севере завёлся могучий асур, именем Вритра. Он принял форму огромного змея и удерживает дожди, не даёт воде проливаться. Дэвы не могут с ним ничего сделать, потому что он не только огромен, но и получил дар в награду за аскезу – не быть убитым ни кулаком, ни когтями, ни каменным, ни металлическим, ни деревянным, ни стеклянным оружием, ни огнём, ни водой, ни воздухом, ни землёй. Так что как его убить, никто не знает, – вздохнул Кампила. – А пока боги ищут решение, мы тут все перемрём, как мухи…

– Всевышний не допустит такого, – решительно возразил Атри. – И моя Анасуйя должна со дня на день родить нашего третьего сына, благословение господа Брахмы. Не допустит же Триада, чтобы её благословение пропало понапрасну.

– Хорошо бы ваша вера сбылась, – снова вздохнул Кампила. – В такое время бедствий рождаться ребёнку – неблагоприятно это…

Атри хотел было возразить, но тут под навес ашрама быстро вошли два подростка лет тринадцати-четырнадцати. Оба были одеты так же, как и старые брахманы – в простую одежду карминного цвета из грубых волокон, волосы связаны в пучок на макушке. И выражения лиц такие же серьёзные, маленькие отшельники, да и только.

– Дурваса? Даттарея? Что случилось? – обеспокоенно вопросил Атри.

– Отец, риши Кампила, – произнесли хором сыновья, кланяясь отцу и гостю, последний поднял руку в жесте благословения. – Мама Анасуйя велела прийти вам как можно скорее, отец – уже совсем скоро на свет появится ваш сын и наш брат.

– Как быстро! Обычно это занимает больше времени, – пробормотал озадаченно Атри, и, не теряя времени, направился вместе с Кампилой в дом, где прилёгшая было немного отдохнуть Анасуйя внезапно обнаружила, что её третий сын больше не желает оставаться внутри мамы.

Хотя от навеса до домика было совсем недалеко, мудрецы с изумлением поняли, что, пока они шли, погода изменилась – стало душно, как перед грозой. Анасуйя встретила мужчин и сыновей радостной улыбкой – и протянула риши Атри небольшое существо, размером с некрупную кошку или кролика. Это был ребёнок – младенец отличался молочно-белой кожей, резко контрастирующей с тёмными, почти чёрными загрубевшими руками отца. К тому же глаза его были чистого голубого цвета, как воды ледников. Вглядевшись в личико отпрыска, Атри невольно ахнул – малыш радостно улыбнулся, хотя младенцы рождаются насупленными и улыбаться учатся намного позже.

– Какой он лёгкий, Анасуйя! – воскликнул Атри, сообразив, что почти не чувствует веса малыша. – И какой радостный!

– Жаль только… – начал было Кампила, но Анасуйя вежливо, но твёрдо прервала старца, указав на дверь.

– Дорогой, вынеси поскорее нашего сына наружу, – попросила она так, что отказать было затруднительно. Атри, вместе с сыновьями и гостем вышел во двор, на лице каждого уже была улыбка – совершенно невозможно было удержаться от этого, видя, как улыбается младенец.

Глянув на небо, мужчины обомлели. Там, в вышине, уже собрались тяжёлые тёмно-синие тучи, ворочался гром. Атри вытянул руки с ребёнком – и на землю, сначала робкими каплями, а затем мощными потоками, полился благословенный дождь. Мудрецы и отшельники, как безумцы или как дети, скакали и резвились под этим ливнем, наполнявшем реки, возвращавшим жизнь земле и живым существам.

Наконец растроганный Атри, весь мокрый до нитки, но счастливый, вернулся в дом, крепко прижимая к себе почти невесомое дитя. Когда он возвращал малыша матери, из глаз его выкатилась крупная слеза и упала на младенца. Тот поймал её своим ротиком, потом засмеялся и помахал ручкой отцу.

– Это не простая слеза, – торжественно возгласил тоже мокрый как мышь Кампила, улыбаясь во весь рот. – Это – плод духовных усилий риши Атри, святая субстанция, сома-раса. Раса – означает экстракт, сок. Подобно тому, как из растений извлекают сок, чтобы воспользоваться их полезными качествами, подобно этому раса – сок аскез, духовное блаженство.

– Я отдаю сок всех своих духовных заслуг этому ребёнку. Потому нарекаю своего сына – Сомой, – проговорил Атри, так же торжественно.

– Милый Сома, ты же спас всех нас, – тихо проговорила Анасуйя, тоже смахивая слёзы.

– Наш брат привёл воду! Сома привёл воду! – вопили старшие сыновья, прыгая по двору среди дождевых струй.

– Я ошибся, брат Атри, прости, – с чувством вымолвил Кампила. – Рождение твоего сына – это очень благоприятно. Как раз в это время его рождение – добрый знак, милостью Всевышнего мы не оставлены.

– Сома, – повторил мудрец и с нежностью погладил смеющегося сына по светлой головке.

…– Сома! Куда же ты теперь запропастился, сынок? – Анасуйя с беспокойством вглядывалась в тёмную гущу леса. Атри и оба старших сына предавались медитации, а Сома, которому было уже около шести лет, сначала мешал им, затем играл во дворе, так что Анасуйя могла его видеть. Но, стоило ей ненадолго отвлечься ради выполнения обычных домашних дел – и малыш исчез, как сквозь землю провалился. Осмотрев двор и дом, Анасуйя теперь искала ребёнка в лесу, ведь уже не раз бывало, что Сома отправлялся играть среди деревьев поблизости, хотя ему строго-настрого было запрещено выходить за ограду ашрама. Но в привычных местах его не было, и Анасуйя забеспокоилась ещё больше. Она даже решилась прервать медитацию супруга.

– Не переживай, найдётся наш Сома, – проговорил риши Атри, не открывая глаз. – Поиграет и прибежит, как проголодается.

– Но в лесу и дикие звери, и ракшасы-людоеды, кто знает, что они могут сделать с нашим сыном, – возразила Анасуйя. – Ты же знаешь, что Соме неведомы страх и печаль, он может пойти туда, куда обычный ребёнок поостерёгся бы.

– Всевышний его сбережёт, – безмятежно ответил Атри, и Анасуйя отошла, продолжая, тем не менее, беспокоиться.

А тем временем светлый мальчик бесстрашно блуждал в глубине леса, как будто бы нарочно выбирая самые тёмные и страшные его участки. Хотя стоял день, в лесу было сумрачно. В руках у мальчика был узелок, а шёл он так тихо, что ни одна веточка не хрустнула под ним. Сома с интересом осматривался, и многое привлекало его внимание. Вот пёстрая букашка, вот – красивая бабочка с блестящими крыльями, здесь – муравьиная тропа, а там – след оленьего копытца во влажной земле. Иногда зрелище было настолько занимательным, что мальчик смеялся, глядя на то, как несколько муравьёв тащат огромную для них травинку, или как птичка хлопотливо суёт в огромный рот своего прожорливого птенца гусеницу.

Казалось, всё на свете вызывает у Сомы улыбку или смех. Но вот малыша заметили чьи-то недобрые глаза – и в один миг перед ним выросла огромная ракшаси. Страшная, с длинным носом, загибающимся на одну сторону, с выпученными красными глазами, торчащими изо рта жёлтыми клыками, со спутанными волосами – она протянула свои длинные руки с острыми когтями, схватила ребёнка и быстро понеслась в самую глубь леса. Там находилась пещера, а вход в неё был усыпан костями животных и людей. В своём логове ракшаси выпустила мальчика, чтобы рассмотреть свою добычу.

Сома покатывался со смеху, глядя на чудовище и его жилище.

– Почему ты смеёшься? Разве тебе не страшно? – озадаченно вопросила ракшаси. – Все дети плачут, попав ко мне, ну-ка и ты плачь немедленно!

– Ох, какая ты, тётя, потешная, – с трудом переводя дыхание, проговорил ребёнок. – Какие у тебя длинные руки, словно хоботы слонов, и ноги, как деревья, и волосы, как водоросли в нашей реке!

Назад Дальше