И Бертрам запаниковал. Он знал, что делать с людьми, как их контролировать, как ими управлять. Джоан плохо поддавалась контролю — но она, со всеми своими странностями, была хотя бы понятной. Нового короля Бертрам понять не мог.
Он снова пошел к Джоан — странной Джоан со звучным голосом, которая отказывалась им пользоваться, Она теперь обитала в приемной королевы, комнате, пустовавшей со смерти ее матери. Вид Джоан тоже пугал Бертрама — но уже по вполне понятным причинам. Она не очень хорошо выглядела. Мужской костюм, так шедший ей раньше, теперь смотрелся чужеродно, нелепо.
— Насколько он человек? — спросил Бертрам прямо.
Джоан, читавшая книгу, когда он пришел, смотрела на раскрытую страницу. Бертрам заметил гравюру. На ней был изображен дракон.
— Я не знаю, — ответила Джоан глухо.
— Но ведь вы должны его знать! Лучше, чем кто-либо еще!
Джоан грустно улыбнулась.
— Откуда, Бертрам? Сначала я жила в горах, а он изредка меня навещал. Потом три года я его не видела. Потом была слишком занята управлением страной. Я несколько раз с ним спала — но мне кажется, что есть женщины, которые даже это делали чаще и лучше.
Она снова опустила глаза на страницу книги.
— Есть, — внезапно сказал Бертрам. — Я знаю такую женщину.
***
Клара открыла гостиницу в Уолл-энде, северном пригороде Риверейна, через пару месяцев после того, как войска королевы вступили в столицу. Дом был именно таким, о котором она мечтала — с ухоженным палисадником, большими светлыми комнатами, удобной кухней. Клара наняла прислугу — повариху, конюха и двух горничных с безупречной репутацией. В Уолл-энде останавливались многие — это выходило сильно дешевле, чем селиться в Риверейне, да и сам городок был чище и опрятнее шумной, набитой столицы.
Клара рано ложилась и рано вставала. В семь утра она уже стояла за стойкой — строгая, подтянутая, внимательная и любезная. Следила за горничными — одну из девушек рассчитала за слишком вольное общение с клиентами. Еду на кухню закупала сама, выезжая на рынок с поварихой — торговцы быстро запомнили ее и не пытались обманывать.
Однажды в гостинице остановился один из клиентов — гонец, заходивший в дом в Стетхолле. Клара не стала прятаться — но он ее и не узнал. Быть может, сработала совсем другая обстановка — а может, ее уже было и не узнать.
Она постарела. Прекрасно знала это, видела сеточку морщин у глаз и на шее, видела лишние дюймы, появившиеся на талии и бедрах. Относилась к этому с философским спокойствием. «Мне больше не нужно продавать себя», — повторяла она своему отражению в зеркале. Отражение смотрело устало и чуть отрешенно.
Генри Теннесси жил рядом, в столице, при дворе королевы. Шли слухи, что пользовался большим королевским расположением. Очень большим. Но Клара предпочитала не прислушиваться к этим сплетням — ей было, чем заняться. Дела гостиницы шли в гору.
Осенью вышел приказ — всем лордам вернуться в свои области. Генри уехал в Тенгейл. Пошли слухи про свадьбу королевы, Клара приготовилась к наплыву постояльцев — но свадьба не состоялась. А затем королева пропала. Гонцы заспешили из столицы, многие останавливались у Клары. От одного из них она узнала, совсем чуть-чуть прибегнув к былым своим навыкам, что лорд Теннесси тоже пропал.
Всю ночь Клара сидела перед своим отражением, не видя его. Утром стояла за стойкой, строгая, подтянутая, с глубокими тенями под глазами. Гонца проводила холодно.
Созвали Большой Совет, чтобы выбрать нового короля. Снова помчались гонцы во все стороны, снова постояльцев прибыло. За день до Совета королева и лорд Теннесси появились в столице. И лорда Теннесси назвали королем.
А спустя две недели к ней заявился Бертрам.
***
— Я правильно тебя услышала? Королеве требуется моя помощь?
Бертрам кивнул. Клара усмехнулась, поигрывая кулоном на шее.
— Что ж, было бы странно ожидать, что ее денежная помощь мне будет безвозмездной, верно?
Бертрам не дал себя подловить.
— Речь идет о Генри.
Она знала, что он за ней наблюдает, поэтому постаралась, чтобы голос звучал равнодушно:
— А что с ним?
Бертрам сухо улыбнулся. Видимо, перестаралась.
— Он стал драконом, Клара. Настоящим драконом. А королеве — и мне — хотелось бы, чтобы он остался человеком.
— И чем я могу тут помочь? — недоуменно спросила Клара, уже не пытаясь притворяться. В конце концов, Бертрам все равно все про нее знал.
— Королева считает, что нужен кто-то, кто хорошо его знает.
— А причем здесь я?! — не выдержала Клара. — С чего вы взяли, что я его знаю? Почему она не может справиться сама?
Бертрам внимательно посмотрел на нее.
— Потому что, пока ты несколько месяцев ублажала его, она скрывалась от убийц, подосланных ее братом, и лотарских властей, которые хотели продать ее в рабство. У нее не было возможности так хорошо узнать его.
Клара поморщилась.
— Давишь на совесть?
— И не думал, — невозмутимо возразил Бертрам. — Всего лишь знакомлю с фактами. Чтобы ты перестала строить скоропалительные умозаключения.
Клара не стала на это отвечать.
— Ты готова поговорить с королевой?
— Вряд ли я могу отказаться, верно? — сухо заметила Клара. — Когда нужно ехать к ней?
— Не нужно ехать. Она в твоей гостиной.
***
Королева сидела в небольшом зале на первом этаже, смежном со столовой — здесь можно было в тишине выпить бокал вина, ожидая, пока будет готова комната, или провести частную беседу. Клара постаралась создать атмосферу уюта и ненавязчивой изысканности — кресла были обиты тканью с модным рисунком, в вазах на столах стояли живые цветы. И посреди всего этого убранства сидела совершенно мертвая королева.
Нет, она, разумеется, была живой. Но при виде Клары не пошевелилась, не поднялась из кресла, только проследила за той взглядом. Клара остановилась в положенных этикетом пяти шагах и присела в глубоком поклоне.
— Ваше величество.
Королева была одета точно так же, как и во время последней их встречи, в простой мужской костюм. Убранные назад темные волосы открывали бледное, осунувшееся лицо.
«Если Генри стал ее драконом, то что стало с ней?» — подумала Клара.
Бертрам рассказал ей, что случилось — «познакомил с фактами». И Клара не знала, что и думать. Если все было именно так, как он описал, если ради королевы Генри решил перестать быть человеком — то что тут могла поделать она, Клара? Но при виде королевы было ясно — эта точно ничего поделать не может.
— Смена профессии вам к лицу, госпожа Бринн, — заметила королева глухо.
Клара склонила голову. Она не стала говорить, что смена семейного положения была королеве совсем не к лицу.
— Бертрам, оставь нас, — попросила королева. За спиной Клары тут же хлопнула дверь.
— Садитесь, госпожа Бринн, — королева указала на кресло рядом с собой, и Клара отметила про себя, что от былой решительности движений тоже ничего не осталось. Рука, совершившая жест, была слабой, безвольной. Очень худой.
И на короткое, очень короткое мгновение Кларе стало жаль королеву. Потому что она прекрасно знала, каково это — терять свою силу. Но у нее, Клары, хотя бы было время своей силой воспользоваться. А у королевы? Она ведь, кажется, еще совсем молодая.
Королева не выглядела молодой.
Она выглядела маленькой. И очень уставшей.
— Госпожа Бринн, — голос королевы снова звучал глухо. — У меня к вам просьба.
Пока Клара шла сюда, она проигрывала в голове разные ответы. Что-нибудь про то, что она ничем не может помочь, что не она жена Генри, не из-за нее он стал драконом — одним словом, не ей его спасать.
Но сейчас все эти слова застряли у Клары в горле. И очень тихо и покорно она ответила:
— Я слушаю, ваше величество.
***
Клара стояла одна посреди пустого тронного зала. Король должен был быть здесь — но куда-то исчез, и Бертрам отправился на его поиски. В зале царил полумрак — на улице сгустились тучи и внезапно стемнело, а зажечь огонь никто еще не успел. Клара рассматривала витражи, которыми были забраны высокие окна, ажурный свод, массивные ступени, ведущие к одинокому трону.
«Почему трон один? — подумала она, подходя чуть ближе, чтобы разглядеть резьбу на спинке. — Разве их не должно быть два — для короля и королевы?»
— Клара?
Она резко обернулась.
Он шел к ней через весь зал — и ей стало не по себе. Его движения не были движениями человека — хотя она и не могла бы сказать, в чем заключалась разница. В плавности? Скорости? Точности? Он остановился перед ней. Клара видела его лицо — похожее на Генри, но слишком красивое, слишком правильное, слишком спокойное.
И глаза. Бесконечные, светящиеся ровным перламутровым светом.
— Что ты здесь делаешь? — спросил он мягко — и совершенно равнодушно.
Она не могла ответить. Ее сковало странное оцепенение — как будто она была птицей, встретившей взгляд змеи.
«А есть ли родство между драконами и змеями?..» — пронеслось в голове.
— Я... — начала Клара с трудом. — Я живу теперь рядом. В Уолл-энде. Открыла гостиницу. И подумала тебя увидеть...
— Я очень рад, — ответил он так же равнодушно.
Клара поежилась. Он вежливо смотрел на нее, ожидая, когда она скажет что-то еще.
Но у нее больше не было слов.
— Прости, — пробормотала она, — наверное, мне нужно идти... У тебя должна быть куча дел.
— Как пожелаешь, — кивнул он.
Она стояла, не зная, нужно ли ей приседать перед ним в поклоне. Она уже не сделала это во время приветствия.
— До свидания, Клара, — сказал он спокойно — и ушел.
Клара снова осталась в пустом зале. Стало совсем темно.
Она не знала, сколько так простояла — но наконец дверь скрипнула, и в зал вошла королева.
— Госпожа Бринн? — спросила она, подходя ближе. Клара наблюдала, как та подходит, медленно и неуверенно, и с каждым шагом королевы внутри жгло все сильнее, скручивало, резало, горело — и наконец вспыхнуло такой безумной ненавистью, что у Клары закружилась голова от ярости, которая ее охватила. Ей хотелось наброситься на королеву, расцарапать ее лицо — нет, разодрать на части, убить, уничтожить...
Королева остановилась, внимательно глядя на нее.
— Ничего не получилось, — королева не спрашивала.
Клара покачала головой и глубоко вздохнула, пытаясь унять внезапное безумие. Королева продолжала наблюдать за ней.
— Госпожа Бринн, — сказала королева еле слышно. — Поверьте... Вы не можете ненавидеть меня сильнее, чем я ненавижу себя.
Клара сомневалась в этом. Она поклонилась, так глубоко, как умела, очень надеясь, что королева не станет ее задерживать.
В гостиницу Клара вернулась к ночи. Ее встретила встревоженная горничная:
— Госпожа Бринн! У нас хочет остановиться важный господин! А лучший номер уже занят этим... Кормаком или как его...
— А дальний на втором этаже?
— Но ведь он меньше... А господин такой важный...
Клара устало вздохнула.
— Где он, этот важный господин?
— В «цветочной».
Клара кивнула и пошла в гостиную, где вчера принимала королеву. Важный господин сидел в том же кресле, только выглядел куда живее.
И куда более знакомым.
— Клара? — изумленно воскликнул барон Денвер, поднимаясь к ней навстречу. — Что ты здесь делаешь?!
Клара села во второе кресло и спрятала лицо в руках.
— У меня нет подходящей комнаты для тебя, — сказала она, не поднимая головы.
— У тебя? Это что, твоя гостиница?
— Представь себе такую странность, — пробормотала она с легкой издевкой.
Барон молчал.
— Клара, — наконец позвал он. — У тебя все в порядке?
Она выпрямилась и посмотрела на него. Он тоже постарел — в волосах проступила седина, из лица исчезла мальчишеская веселость. И Клара, впервые в жизни наплевав на целесообразность, здравый смысл, деловую этику и гордость, честно ответила:
— Нет. У меня не все в порядке.
Он смотрел на нее с тревогой и участием. Сделал шаг вперед и протянул руку.
И Клара вдруг почувствовала, что ей уже стало лучше.
Ненамного. Но лучше.
***
— Приказ о смертной казни?
— Да. Я думал, что вы захотите об этом знать.
— И он ничем не объяснил это внезапное решение?
— Нет.
— Хорошо, Бертрам. Я поговорю с ним.
— Благодарю, моя королева.
***
Она входила в кабинет с опаской. В последнее время Джоан почти не виделась с Генри — точнее, с тем, кого все так называли. Она сделала все, чтобы видеть его как можно меньше. Джоан присутствовала на всех официальных приемах, потому что того требовал этикет, но все остальное время проводила в приемной королевы — или в библиотеке.
Генри больше там не появлялся.
Генри больше не существовало.
Но был тот, кто подписал смертный приговор Уорсингтону. Без суда, без доказательства вины. Конечно, он мог его подписать. Он был королем. Но Джоан до сих пор считала, что необдуманных действий он совершать не будет.
Она вошла в кабинет, где было совершенно темно, и усмехнулась про себя — слугам не пришлось ничего менять. Привычки нового короля ничем не отличались от привычек королевы.
— Здравствуй, — раздалось из-за стола.
Она смогла разглядеть его — черную фигуру, еле заметную на фоне стены.
— Почему ты вынес смертный приговор Уорсингтону? — спросила она, осторожно подходя ближе.
— Потому что он должен умереть.
Джоан вздрогнула. Он произнес это совершенно уверенно, спокойно — так, что даже она на краткое мгновение поверила, что так и должно быть. Джоан затрясла головой.
— С чего ты это взял?
— Потому что я знаю это, — произнесла черная тень — и его слова надавили на нее неизбежной ясностью истины, безусловным значением...
Джоан попятилась к выходу. Нащупала ручку, выскочила наружу, захлопнула за собой дверь. Долго тяжело дышала.
«Днем, — подумала она. — В следующий раз, если мне вздумается с ним говорить, я буду делать это днем».
***
Джоан не была уверена, что поступает правильно. Но бессонная ночь убедила ее, что оставить все, как есть, она не может. Ей нужно было поговорить с Уорсингтоном до казни. Разобраться, в чем дело. Раз дракон ничего не хотел ей рассказывать.
Она сообщил о своем намерении Бертраму. Он, неожиданно, одобрил. Хотел пойти с ней — но Джоан отказалась. Она знала, что им двоим Уорсингтон точно ничего не расскажет.
Бывшего первого лорда держали в замковой тюрьме, в самой роскошной камере — жесткая кровать у одной стены да маленький столик, спрятанный от двери за толстым столбом. Когда Джоан вошла, Уорсингтон сидел, ссутулившись, на кровати. При виде королевы он лишь нахмурился и тут же отвел взгляд.
— Добрый день, — вежливо поздоровалась Джоан. Дверь за ее спиной с грохотом захлопнулась.
Уорсингтон мрачно смотрел на нее.
— Я хотела поговорить с вами, — Джоан подошла к маленькому табурету у стола — больше сесть было негде. Лицо Уорсингтона, осунувшееся, морщинистое, хорошо сочеталось с каменной неуклюжестью столба, наполовину скрывавшего его.
— Я хочу уговорить короля отменить приговор, — продолжила Джоан. Глаза бывшего первого лорда слегка ожили. — Но для этого мне нужно разобраться самой, что к чему.
Лязгнул замок — видно, в комнату вошел один из стражников.
— В чем дело? — недовольно спросила Джоан, оборачиваясь. Уорсингтон снова помрачнел. Стражник вышел из-за столба.
Джоан громко вздохнула. Вскочила, сама не зная зачем.
— Тише, сестрица, — прошелестел Джон. — Ты же знаешь — здесь все равно кричать бесполезно. Слишком толстые стены. Слишком толстые двери. Помнишь, я хотел подслушать, как пытали тех лотарских неудачников? Ничего ведь так и не услышал, — Джон грустно вздохнул.
— Как ты сюда попал? — Джоан не спускала глаз с рукояти меча, на которой лежали его тонкие пальцы.
Джон улыбнулся.
— Ключи, сестрица. У каждого короля они есть, помнишь? Ключи от всех дверей. А ведь я был королем. И не забыл прихватить их с собой в могилу.
Он шагнул вперед, и она невольно отступила, упершись бедром в угол стола. Уорсингтон быстро переводил взгляд с брата на сестру. Джон медленно вынул меч из ножен. Джоан задержала дыхание.