Он не громко засмеялся кашляя. А за спиной у меня бабуля прошептала отпускать его. И я отпустила. Разжала уже порядком усталые мышцы и развела челюсть. Я сплюнула остатки его крови и ухмыляясь зло и громко проговорила ему и всей стае сразу. Я говорила наблюдая как Фонберин частично обратился крепко сжимая шею где совсем недавно смыкались мои челюсти держа в моих зубах его жизнь.
— Я принимаю твою просьбу. И клянусь всеми силами и связями оправдать тебя на суде, на людском суде. — я выдержала театральную паузу наблюдая как меняется лицо Фонберина. Он только открыл рот чтобы возразить, как я продолжила ещё громче. — А вот на суде стай, я как пострадавшая сторона защитником быть не могу. И тут, не смотря на незнания законов стаи, я сомневаюсь, что есть разница с человеческими законами. Поэтому клянусь сутью волка и правом вожака, я сделаю все что умею, воспользуюсь всеми возможностями, как законными, так и не законными, чтобы передать тебя живым на суд стай и выступлю там как пострадавшая лично от себя и от своей стаи.
Радостно взвыли волки, которых я раньше не замечала, волки моей стаи. Счастливо улыбалась бабуля приобнимая меня за плечи накидывая мне на плечи плед. А я смотрела на Фонберина победно и с вызовом.
Дальше суетились все. Волки моей стаи обратились, и я видела знакомые лица наших хуторских жителей, друзей своего детства. Видела тех двух ребят, Дэна и Яна. Видела Петю и Владимира Григорьевича. Видела и не верила до конца во все это. В оборотней, в своих близких, в свой сон… А они грузили в знакомый уже мне грузовик людей из стаи где был вожаком Фонберин, а теперь их вожак я.
Меня усадили в знакомый внедорожник. Кто-то сидел сзади, кто-то за рулём. Я не знаю. Я уснула ещё до того, как мы выехали, сквозь сон слышала, как кто-то переговаривался, но не понимала сути и не узнавала голоса. Во сне я тянулась к Сергею. Но видимо спала не достаточно крепко, потому что его лицо было рядом, но таяло стоило мне к нему потянуться.
Проснулась уже я уже перед своим двором. Меня на руки бережно брал Сергей и испуганным, злым голосом требовал ответа, что со мной. Я открыла глаза и заметила, что спрашивал он подавляя своей силой и давил он на МОИХ родных не подпуская их ко мне. А чуть дальше стояла Ольга. Та самая Ольга. И одета она была весьма вызывающе. Обтягивающие черные джинсы, красный свитер крупной вязки с декольте по типу «все на виду» и косуха на распашку. И в глазах щенячьи верность и участие. И так меня это злило. Сергей заметил, что я пришла в себя и стал что-то мне шептать и целовать лицо. А меня это только сильнее злило. Как он смеет? Где он был? Он тут отсиживался со своей Ольгой, пока я там была сама. Пока выгрызала свою жизнь. Пока все шли по следу. Пока все искали и нашли. А он, где был он и с кем? А теперь ещё и смеет не пускать моих близких ко мне.
Я вывернулась из его рук и спрыгнула на землю. Я по-прежнему была голой и плед, которым укрывала меня моя бабуля, он остался в руках Серея, когда он пытался удержать меня. Я расправила плечи и чуть запрокинула голову, иначе мне не видно его лица.
— Мы объединили стаи. Я поверила тебе, что это во благо. А ты пришёл в мой дом. В мою стаю и пытаешься подавить, подчинить её?! — Я говорила чётко, разделяя слова. Сухо, но строго. Не позволяя истерики выскользнуть наружу и голосу дрогнуть. — Я требую от вожака стаи Князевых и от совета ваших стаи запрета быть тебе тут. Находится на территории моей стаи без приглашения или разрешения. А до принятия решения я требую, чтобы ты покинул наши земли. Немедленно.
Видимо говорила я громко. Потому что вокруг все замерли и затихли. А Сергей, его лицо сначала, на первых моих словах, было полное скорби и печали. Но когда я закончила говорить… Его лицо отображало только злость. Жевали ходили ходуном. Он даже губы сжал в тонкую линию. Смотрел мне в глаза и молчал. Не делая ни шага ни ко мне, ни от меня. Сейчас я видела того самого Сергея, как и в первую нашу встречу. Я чувствовала его силу. Но я не боялась. Я вожак и моя сила не меньше. И в этот момент наших гляделок на его плечо легла женская рука. Я перевела взгляд на тонкую белоснежную и ухоженную ладошку на его плече. Потом перевела к владелице за его плечом. Ольга стояла за ним, словно женщина за своим мужчиной, за каменной стеной. И смотрела она на меня осуждающе. Чистое лицо, слегка накрашены губы и подведены глаза, аккуратно собранные волосы. Ни чета мне. Грязной и израненной. А Сергей, он прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Открыл глаза и бросил мне покрывало с одной лишь фразой на прощание, фразой словно пощёчина ударившей меня своей холодностью тона и насмешкой.
— Прикройся, вожак.
Он уходил непобеждённым, уходил молча. А Ольга шла следом за ним. Верная спутница, его спутница. Опять по щекам дорожки горячих слез. Этот мужчина слишком часто становится причиной моих слез. Не так, совсем не так я представляла нашу встречу. Не так, все не так. Он словно не видит моей боли. Словно не чувствует того огня, который горит во мне. Не понимает… Или не хочет понимать.
Плечи сами собой словно втянулись. Сил быть вожаком, сильной и стойкой не осталось совсем. Я молча плакала смотря в удаляющую спину. У моих ног лежал брошенный плед. Ко мне подошёл отец и подняв плед укутал меня. Мама стояла у порога облокотившись на косяк двери. Бледная и заплаканная, у неё не было сил двигаться. Ко мне подошёл Петя и взяв на руки понёс в дом. Меня уложили на кровать, напоили травяным отваром, и я уснула. Сон пришёл быстро, я просто легла на подушку и прикрыла глаза, я думала, что только прикрыла глаза. Но о том, что я уже сплю поняла по тому, что окружал меня лес, и я стояла прислонившись к дереву, а где-то вдалеке мчались волки. И самым первым оторвавшись вперёд бежал знакомый серый волк. Он почувствовал меня, взвыл и побежал ко мне. Остановился у моих ног. Просто стоял и смотрел, злой и пыхтящий. Я опять плакала. Так хотелось коснуться моего волка. Так хотелось обнять его и зарыться в шерсти. Но мне было так больно. Он не мой волк. Он тот, кто делает мне больно, тот, кто заставляет меня плакать. И я зашептала, на большее просто не было сил, но я знала, он слышит.
— Как ты мог? Как ты мог не прийти, я ждала, ждала тебя. А ты не пришёл. Ты отсиживался в тепле и уюте. Ты подчинял мою семью. Как ты мог? — Я повысила голос, но сипло захрипела. А волка окутала серая дымка. Я знала, что сейчас он обернётся и передо мной будет уже не волк, а Сергей. Но я не хотела его видеть. Не хотела его слышать. Я отвернулась от него опёрлась лбом о ствол дерева. — Как ты мог быть рядом с другой, когда я так нуждалась в тебе?
Я закрыла глаза желая разорвать эту связь. Желая разорвать этот не сон в клочья. И я проснулась, снова в слезах. Перед самым пробуждением я успела почувствовать его дыхание на себе, жар его, такого близкого тела. И услышать лишь одно слово, наполненное печали и раскаяния, только моё имя.
Рядом лежала мама, она тоже проснулась. Молча обняла меня и прижала к себе. Так мы и сидели на кровати, обнявшись раскачиваясь из стороны в сторону и молча плача.
Часть 14. Стая, старая-новая-объединённая
Часть 14. Стая, старая-новая-объединённая.
Проснулась я, когда день был в разгаре. Сколько проспала не знаю точно. Помню, как меня ни раз будили, чем-то поили, и я погружалась в темноту и беспамятство. И вот я отдохнувшая проснулась. Видимо меня обтёрли, потому что сильной грязи не было. Но волосы ещё хранили остатки той жижи с ритуала, под ногтями была засохшая грязь и кровь. И сама я пахла не розами. Я пошла в ванную, надо привести себя в порядок. Уже под струями горячей воды натираясь мочалкой с ароматной пеной я заметила затянувшиеся шрамы на своих бёдрах. Им словно был не первый год, бело-розовые полоски от когтей. Вот такая память о той ночи, на всю жизнь. Мылась я долго и тщательно. Успела и поплакать, и пожалеть себя и взять себя в руки. Поэтому выйдя мытой и благоуханной, завёрнутой в огромное банное полотенце, морально я была готова к бою. Хотя и чувствовала себя, хоть и отдохнувшей, но словно поломанной и криво собранной игрушкой больших дядь. Только мне нельзя быть игрушкой, нельзя быть маленькой. Я вожак, наследница и я в ответе за всех, особенно за тех, кого приручила. Я оделась в удобные брюки, свитер и куртку, обула кроссовки. Пора.
В доме было пусто. Как и во дворе. Да и улица словно вымерла. Я прислушалась отпуская свои инстинкты на волю. Все собрались в конце улицы на поляне, где дети гоняют в футбол. Сейчас там горели костры. Я чувствовала там и своих, знакомые запахи и голоса и чужих. Я чувствовала волнение, страх. И огонь, он как-то особенно пах. Я быстрым шагом направилась туда. Чтобы там не происходило, там должна быть я.
Поляна была окружена кострами. У них сидели дети, ещё не умеющие оборачиваться и просто ещё юные девчонки, и мальчишки. С ними были и взрослые, я присмотрелась и принюхалась, это простые люди, не оборотни. Видимо чьи-то жены и мужья. В центре был совет стаи Князевых и сам вожак. Там же стояла моя бабуля, мой друг детства Костька, он был просто огромным. Широкий, высокий, мускулистый. За его спиной пряталась юная девочка, знакомый запах, но не знакомая она сама. И опираясь на палочку, скрюченный и усталый стоял дед Тимофей. Сколько же ему лет? Он был стариком на фотографиях ещё с моим дедом и со мной, ещё совсем малышкой. Совет двух стай, наших объединённых стай. Все они стояли в противовес семи крепких мужчин, одетых во все чёрное. Перед ними, тоже в чёрном строгом брючном костюме стояла женщина лет сорока. Строгое и бескомпромиссное лицо, затянутые в хвост светло русые волосы, минимум косметики. В руках бумаги и ими она слегка жестикулируя строго отчитывала своих оппонентов. Рядом с ними сидели оборотни с бывшей стаи Фонберина, и он сам. Все связанные. А за спиной моего совета и совета Князевых были взрослые жители хутора, моя стая. С ними стоял Петя, Владимир Григорьевич, там же стояли и те ребята, что напали на меня при моей первой встречи с Сергеем. Там были и мои родители. Там же стоял и сам Сергей. Что-то больно кольнуло в груди. Но я задавила это щемящее чувство на корню. И расправив плечи уверено пошла к центру, где сейчас, видимо уже не по первому кругу пошёл спор. Шла я с подветренной стороны и все были увлечены спором, к тому же мои размеры позволили добраться не замеченной. Поэтому мой рычащий и подчиняющий голос заставил подпрыгнуть от неожиданности даму в строгом костюме и сжаться большинству здесь присутствующим.
— Что здесь происходит в моё отсутствие? — Дама быстро взяла себя в руки. Распрямила плечи и уже надменно смотря на меня сверху вниз заговорила тоном, словно несмышлёному ребёнку поясняла простые вещи.
— Я старший страж бригады. И согласно закону стай, я пришла за преступниками. — Она указала бумагами в своих руках на сидящих связанными уже моих членов стаи, пока ещё всех, кроме Фонберина, моих.
— Преступниками? А кто решил, что члены моей стаи преступники? Я их вожак. Я и только я могу отдать на суд или в руки стражей члена своей стаи. Поэтому, — я давила волей, не сильно, и не на всех, только на эту «блондинку» — я повторяю. Что здесь происходит в моё отсутствие?
Дамочка сжалась, глаза потухли. Но надо отдать ей должное, она боролась и старалась не выдавать своего подчинения моей воли. Я ослабила давление, но продолжала демонстрировать свою силу уже всем стражам. Дамочка расслабилась и глубоко вдохнула, а потом продолжила, чётко и уверенно в своей правоте.
— Они преступники. Вы и сами это знаете. И может по неопытности не знакомы с работой стражей нашего мира… — Я перебила. Жёстко и требовательно говоря с ней, словно это она мелкая девчонка без опыта и знаний смотрящая на меня снизу-вверх.
— Значит так, дамочка-стражница. Мои знания и опыт не ваше дело. Это моя стая, это земли моей стаи, и я тут вожак. И если вы не будите вести себя как гость, то я обращусь в суд с требованием напомнить вам о ваших обязанностях стража. И я глубоко сомневаюсь, что имея доказательства вины моих людей в преступлениях, ваша обязанность прийти ко мне домой и диктовать свои условия, даже не переговорив с вожаком стаи. Уверена ваши обязанности, обязанности стража, искать преступников до того, как их поймает стая, которой нанесли вред. Так что, документы можете оставить совету стаи. Мы ознакомимся и прянем решение. О нем вам, точнее стражам, и сообщим.
— Девчонка! — Взвилась стражница, на что я лишь ухмыльнулась заломив бровь. — Когда это они стали частью твоей стаи? Пока ты удовлетворяла их вожака? Или пока отсыпалась? — Я слышала рыки и тяжёлое дыхание за своей спиной. Никому не нравилось, как эта стражница говорила со мной.
— Когда победила силой их бывшего вожака и приняла его клятву в обмен на защиту. Но меня интересует, от куда такие знания подробностей моего пребывания в гостях у Фонберина у рядовой стражницы, пусть и бригадира, до официального сообщения стажам о происшествии? Думаю, вам стоит задержаться у нас в гостях, под присмотром. — Я не оборачиваясь подняла ладошку и сделала приглашающий жест. — А ваши коллеги передадут начальству о моих подозрениях и принесут доказательства вашей непричастности в обмен на вашу свободу.
Семь стражей отступили на шаг давая понять, что я в своём праве. А из-за моей спины подошли трое мужчин, все мне знакомы с детства, один учитель физкультуры в школе, вот почему он всегда был словно скала, двое родителей моих друзей детства. Они смотрели на меня с гордостью. Забрали бумаги из рук стражницы, взяли её под руки и увели передав бумаги моей бабули. Оставшееся стражники попрощались и ушли. Через несколько минут я услышала звук завёдшейся и удаляющейся машины. Только тогда мне стало легче дышать. Бабуля подошла ко мне и обняла, поцеловала в макушку. А потом еле слышно прошептала, что надо решать, что делать с бывшей стаей своего врага. Я глубоко вдохнула и еле видимо кивнула. Я не знала законов стаи, действовала по наитию. Поэтому сначала попросила Князева и его совет стать свидетелями и советчиками, поддержкой и опорой. А свой совет попросила помочь и не стесняться советовать мне в каждом отдельном случае. Окинула внимательным взглядом связанных оборотней. Глубоко вдохнула, выдохнула.
— Развязать, вымыть и накормить детей, всех детей. Расселить их и дать выспаться, кому нужна медицинская помощь — помочь. Наших детей тоже увести. Даже тех, кто по деревьям и кустам подглядывает. И… Я обращаюсь к женщинам, займитесь детьми сейчас, они настрадались уже.
Мужчины прошлись по рядам и развязали детей и подростков. Они не сопротивляясь, сбившись в стайку и низко опустив головы, пошли за женщинами уводящих их с поля к улицам, к домам. Они были словно дети с фотографий концлагерей фашистов в учебной литературе по истории. Потерянные лица с полной покорностью, грязная и местами порванная одежда, висящая свободно из-за худобы, болезненной худобы детей. Меня передёрнуло от этих мыслей. И видимо не только меня, многие женщины увидев это кинулись им в след и уже на краю поля я услышала их щебетания о баньке у Тимофеевых, о варенье и джеме, о блинчиках и жидком в виде супчиков и молочка, они словно квочки вокруг цыплят планировали что и где будет делать и от куда что нести. Я улыбнулась. Дети в надёжных руках. И вновь глубоко вздохнула, и выдохнула настраиваясь. Ещё раз окинула всех взглядом и запнулась за бледное лицо Сени в первых рядах среди связанных. Я похолодела и кажется перестала дышать. Он жив. Я так боялась даже спрашивать о нем. А он жив. Я сама кинулась в толпу и развязала его. Потом кинулась ему на шею обняла и плача повторяла только одно: «жив!». Он захрипел и завалился потянув меня за собой. Я только оказавшись на нём поняла, что мои объятия ему причиняют боль. Я вскочила, помогла ему встать и прося прощения стала осматривать толпу связанных людей закусывая губу. Я искала Яна и Дэна, только вот я не особо их разглядела, я даже не помнила цвет волос, что говорить о внешности.
— Сеня, а где Ян и Дэн?
Я говорила слегка растеряно, а он закатил глаза и хрипло засмеялся. Идти без поддержки ему было тяжело. Я попросила отца помочь ему. Сеня указал на двух крепких, в сравнении с остальными связанными, ребят. Их я потребовала тоже развязать. Попросила пару ребят из своей стаи помочь им дойти до моего дома. А потом попросила маму принять их дома как дорогих гостей, как братьев мне. Сначала объяснив, что они пошли против воли Фонберина и помогли мне бежать. После этих слов мама тоже кинулась обнимать их.