Безупречный офицер с безупречным послужным списком и безупречными же связями. Дарзи даже интрижку с чужой женой не мог себе позволить, зато имел неплохое жалование, уважение сослуживцев и доверие со стороны вышестоящих офицеров. И теперь все это вновь висело на волоске. Вовсе не потому, что он счел себя патриотом родного края или, наоборот, шпионом Намита, и не из-за его нелюбви к сурэйцам на троне, а только лишь по вине ненависти к бывшему другу.
Дойдя до дома Эрага, Дарзи потянул на себя дверную ручку и, оставив конвой мерзнуть под начинающимся дождем, вошел, преодолел недлинный коридор и толкнул еще одну дверь.
— Веласко, герцог Керво! — крикнул он, прежде чем войти в комнату, сыгравшую роль камеры, а затем и пыточной. — Именем его величества Алонцо Первого Рейеса и по приказу его сына принца крови Амари Рейеса вы приговариваетесь к смерти.
Дарзи ожидал чего угодно: вплоть до обнаружения уже остывшего трупа или побега. Так же он рассчитывал на то, что Веласко еще не очнулся, ведь яд на него пусть и медленно, но действовал. Не ждал он, пожалуй, лишь одного — бывший маркиз Нозарока не стал бы просить пощады.
— Насколько понимаю, казнь состоится прямо сейчас? — он стоял у окна в той же позе, в которой Дарзи застал его накануне. Ночью его расковали: метавшийся в бреду арестант мог себя искалечить. Не то, чтобы Дарзи было до этого дело, но он опасался — вдруг кого-нибудь из ближайшего окружения слишком уж озаботят мучения герцога Керво? Он решил до последнего создавать видимость благополучия, даже стрелки узнали о предстоящей экзекуции только утром. Он отбирал их как конвой сопровождения, лишь мельком касаясь темы казни.
После суматошного дня, неприятного вечера и невыносимой ночи Веласко выглядел так, словно только покинул свой особняк. О вчерашнем напоминала только сильная бледность и тени, отчетливее проступившие под глазами. Он всегда прятал эмоции за безупречностью одежд и собственной внешности — Дарзи об этом слишком хорошо помнил, чтобы удивляться или негодовать, он, скорее, восхищался. Веласко превзошел сам себя: надменное выражение лица, подчеркнуто-вежливый тон, леность и в то же время легкость движений. Даже несвежая рубашка выглядела на нем белоснежной.
— Абсолютно верно, — улыбнулся Дарзи. — Я, собственно, за тобой.
Веласко коротко кивнул, надел камзол и водрузил на голову широкополую шляпу с павлиньим пером. Ощущение того, что он собрался к королю, а не на собственную казнь в грязной разбойничьей деревне, возросло.
— Мне ничего не понадобится? — отстраненно поинтересовался он, скользнув взглядом по комнате, словно чего-то искал.
— Разве лишь повязка на глаза, — усмехнулся Дарзи. — Ты рассчитываешь прихватить с собой на тот свет что-нибудь ценное? — спросил он и застыл под пристальным, будто прожигающим, взглядом.
— Я?.. Нет, виконт, что вы? Мне просто вспомнилось: палачи, практикующие утопление, обычно заставляли приговоренных писать записки духам вод. Впрочем… это было давно: когда по Кассии прошла мода следования верованиям исконных нидосских племен. Как-никак мы в Угрчине.
Дарзи поднял брови и пожал плечами.
— Давно, — повторил Веласко, — даже не при прадеде.
Дарзи ожидал колкости или хотя бы усмешки, но герцог остался совершенно серьезен.
— С чего ты решил, что я тебя утоплю?
Веласко повел плечом:
— А разве не так вы рассчитывали обойтись с Амари? Путь-то уже проторенный: торговцы из Париса, несколько прознатчиков Алонцо, не заслуживающие доверия намитцы… этот Хормак, — он слишком глубоко вдохнул и закашлялся, на мгновение прикрыл глаза, провел по припухшим векам кончиками пальцев. — Сколько их было, виконт? Даже на таком мерзавце, душегубе и предателе светлой юношеской дружбы, как я, висит гораздо меньше.
— Тебя расстреляют, — зло бросил Дарзи.
— Даже не повесят? — Веласко приподнял бровь, выказывая удивление. — Почти королевская смерть. Вы на удивление человеколюбивы и милосердны сегодня.
— А ты болтлив и словоохотлив! Что, между прочим, тебе несвойственно, — не выдержал Дарзи и рявкнул: — П…шел отсюда! — он посторонился, пропуская Веласко вперед, и с ожесточением хлопнул дверью.
— Такое случается с приговоренными, — язвительно бросил тот.
Больше он не проронил ни слова, не торопясь вышел, окинул холодным взглядом своих будущих убийц, позволил себя связать и с высоко поднятой головой прошествовал к месту казни.
***
Сильнее всего Амари боялся заблудиться. Лес вокруг выглядел чужим и враждебным, ветви нависали над дорогой и, казалось, стремились дотянуться до него — скинуть с седла и извалять в пыли или хотя бы побольнее оцарапать. Глубокий порез на щеке горел, в волосах запутались листья, но он и не думал сбавлять темп. Небо уже почти посветлело, а Амари все никак не мог найти валун. Если бы сейчас ему встретился зеленоглазый дух леса, то душу свою отдал бы, не задумываясь, только бы тот показал путь, лишь бы не дал сбиться с дороги и помог успеть вовремя. Но душа подлеца и убийцы, пусть и нечаянного, духу леса оказалась без надобности. Наконец Амари не выдержал: свернул, не дожидаясь камня, положившись на одно лишь наитие, пролетел сквозь кусты и выметнулся на высокий берег Мирросы.
Хмурилось небо, внизу катились темные воды, и холодный порывистый ветер налетал от реки. Он словно хотел оттолкнуть застывшую у самого обрыва стройную фигуру в черном камзоле. Керво! Бледный, с распушенными иссиня-черными волосами, тонкие губы искусаны в кровь, а взгляд — яростный. Его убийцы стояли к Амари спиной: десять солдат, десять мушкетов, и капитан Валэ, уже занесший руку.
— Г…отовьсь…
— Нет! Отставить! Сейчас же!.. — выкрикнул Амари и пришпорил Злата.
Конь ринулся вперед, проскакал меж двух ближайших солдат — Амари показалось, что он коснулся их мысами сапог — и неистово заржав, встал на дыбы.
Валэ резко опустил руку с громким отрывистым:
— Пли!..
Амари не слышал стрельбы — только шум собственной крови в ушах, зато видел дымные облачка, поднимавшиеся над мушкетами — не над всеми, из десятка солдат повиновались приказу только двое. Одна из пуль чиркнула его по уху, вторая пролетела мимо. Амари обернулся, замирая от ужаса. Он уже представлял бездыханное тело или и вовсе никого: герцог мог упасть в воду. Но Керво остался жив и невредим, пуля лишь срезала прядь черных волос.
— Оружие убрать!.. — Амари не столько произнес эти слова, сколько прошипел. На смену страху пришел холодный расчетливый гнев и обжигающая ярость. Пламя и лед — кто сказал, что они не союзники?
Солдаты подчинились безоговорочно. Побледневшие, осунувшиеся, видимо, не каждый день им доводилось расстреливать герцогов и королевских особ.
— Сильное упущение, капитан, — выдавил Амари сквозь стиснутые зубы, — людей следовало муштровать тщательнее.
— Я передам ваши слова барону Милагрину, — пообещал Валэ. Он уже понял, что проиграл, но держался достойно и не просил милости.
— Не придется, — и, взглянув на солдат, коротко бросил. — Взять!
Двое отступников покосились в сторону своего бывшего командира. Быстро же они решили сменить сторону и согласиться с новым приказом. Амари качнул головой. Арестовывать Валэ он не собирался, по крайней мере, пока. Остальные стрелки немного потоптались на месте, но, не дождавшись дополнительных указаний, обступили этих двоих.
— Отконвоировать в селение, запереть в каком-нибудь сарае.
Амари еще не знал, как с ними поступит. Скорее всего, выгонит. Всех десятерых. Одних за неподчинение приказам, других — за слишком ярое им подчинение. Возиться со стрелками не хотелось до дрожи, да и вообще что-либо предпринимать — тоже. Однако кое в чем он был уверен: Валэ непременно убьет, хоть и неохота марать об него руки. Керво в свое время побрезговал, и вот что из этого вышло!
— Дарзи виконт Валэ, — произнес он, спрыгнув на землю.
— Мой принц! Я не ожидал… — бывший капитан все же принялся оправдываться.
Амари потянул из ножен шпагу:
— Защищайтесь, сударь, и да поможет вам кровь Творца…
С лица Валэ сошли мнимый испуг и раскаяние, которые он успел изобразить, зато губы раскрасила незнакомая кривая ухмылка. Он не стал дожидаться, пока Амари подойдет. Со свистом покинула ножны шпага. Приветствовать соперника Валэ посчитал излишним, резко подался вперед, метя в плечо, а на самом деле ударил по ногам.
Амари уклонился раньше, чем понял, куда устремлена шпага. Тело вновь действовало первее головы, и он очень постарался не мешать ему. Валэ фехтовал недурно, но сравниться с Керво он, конечно же, не мог. Амари отступил на несколько шагов, а потом погнал виконта по поляне так, как герцог не гонял его самого; выбивать шпагу не стал, во время очередной атаки поднырнул под клинок и закончил поединок прямым и честным уколом в сердце. Валэ умер раньше, чем подогнулись ноги, и рухнул ничком на землю.
Амари отер кровь со шпаги и резко обернулся. Ему казалось важным увидеть лицо Керво. Однако герцог смотрел за реку, схватка его не интересовала, как и ее исход.
Злат переступил с ноги на ногу, косясь на поверженного виконта. Амари подошел, провел рукой по мягким губам коня, зарылся пальцами в грубые волосы гривы — хоть кто-то радовался его победе!
— Герцог…
— Вернитесь к телу, закройте этому несчастному глаза. Имейте хоть немного уважения к тем, кого убили.
Нужно было хоть с чего-то начать, объясниться, иначе произошедшее повиснет тяжким грузом на обоих. Амари закусил губу, последовал то ли совету, то ли приказу и, наконец оставив все сомнения, подошел к Керво.
— Герцог, я приношу вам свои извинения! — Дуэль не заняла много времени, он устал, скорее, душевно, чем телесно. Сначала боялся, что не успеет, а потом… вдруг бы все пошло не так? Кто-нибудь из солдат вновь вскинул оружие? Или сам Валэ повел себя иначе. А если бы пуля пролетела чуть ближе или рука второго стрелка дрогнула?.. Почему-то он был уверен: Керво мог уклониться, но ничего не стал бы предпринимать.
Амари с усилием зажмурился. Ну что за глупая привычка: переживать за несбывшееся?! И он, и герцог — живы!
— За что именно вы извиняетесь? — спросил Керво. Держался он по-прежнему отстраненно. Амари привык видеть в его взгляде иронию, надменность, гнев, ярость, множество прочих эмоций, но сейчас в глубине золотых глаз не читалось ничего. — За казнь? За убийство моего врага и бывшего друга? За очередное вмешательство? Вы успели вовремя и теперь просите прощения за это?
— Герцог…
Горячность боя прошла, и Амари начало колотить. Крупная дрожь пробегала по спине, зубы пришлось стиснуть, чтобы не допустить постыдного клацанья. Ему не было холодно — не по себе, скорее. А еще он все сильнее осознавал жуткую неправильность: и происходящего, и произошедшего. Все, кроме смерти, можно исправить — раньше Амари в это искренне верил. А вот теперь… под этим безразличным и даже презрительным взглядом понял, насколько же ошибался. Его глупость перечеркнула очень многое.
— Я вас не понимаю, — проронил Керво, — вы сделали то, что сочли необходимым. Обстоятельства изменились, вы пересмотрели свои выводы и предприняли определенные действия. Вряд ли подобное требует извинений, ваше высочество. Впрочем, если вам зачем-то понадобилось быть прощенным именно мной… — Керво вздохнул, провел по векам, словно движение могло снять усталость, тряхнул головой и стал невыносимо напоминать себя же во время подавлений волнений в Нозароке. Только теперь на месте толпы стоял Амари, — я принимаю их.
Амари с шумом выдохнул и уставился в землю. Очень хотелось отвернуться и уйти, но уважения Керво точно не вернуть очередным побегом. Скорее уж, потерять окончательно, если оно вообще когда-нибудь имелось. Уважение?.. Все кошки мира и обескровленный труп Творца! Что же с ним творится?! Кровная вражда больше не имела ни малейшего значения. И… побери его белые камни!.. Керво незаметно стал важен для него. Мнение по любому поводу, советы, неминуемо оказывающиеся дельными, фехтование по утрам, даже насмешки — без всего этого Амари уже не представлял своей жизни.
— Скажите, юноша, с какой стати столь беспринципному, циничному, жестокому и бесчувственному мерзавцу, как я, пришло бы в голову носиться с вами, словно курице с яйцом?
Амари закусил губу. Он и рад был бы оскорбиться, но ярость даже не шевельнулась в сердце, лишь грызла глупая детская обида — на себя же. Казалось, он собственными руками разбил что-то хрупкое и красивое.
— Не знаю, герцог. От скуки, должно быть, — проговорил он.
— Вы в чем-то правы, — Керво держался безразлично и предельно вежливо. — Мне показались вы интересным. С людьми, во главе всего ставящими собственные чувства, всегда так: пытаешься их понять, даже думаешь, что понимаешь, а до конца все равно не получаеся. Признаюсь, в какой-то момент мне даже почудилось, будто вы не захотите меня убивать.
— Я и не собирался!.. Зачем вы пытаетесь меня оскорбить? Право, герцог, я…
— Полно, — перебил его Керво. — Вы уже сказали, а я услышал, верить или нет теперь мое и только мое дело. Чего вы от меня еще ждете, ваше высочество?
Вежливое обращение резануло слух. Амари предпочел бы слышать вместо него пренебрежительно-саркастическое «юноша». Жаль, Керво по-прежнему не интересовался его мнением.
Прошло неприлично много времени, а он все не мог подобрать нужных слов. Сказать: «чтобы вы относились ко мне, как прежде»? — глупо и слишком уж жалко звучит.
— Ничего… — услышал Амари словно со стороны. — Только сказать, что я сожалею. Я был неправ… несправедлив, когда отдал приказ о вашем аресте, а оставлять здесь Валэ, зная о вашей вражде, было недальновидно и едва не привело к непоправимому.
— Я о расстреле, — уточнил Керво.
— Никогда! — Кровь бросилась к лицу, а сердце пропустило удар. Как Керво мог даже предположить ТАКОЕ?! А что еще он мог предположить?.. — Я оставил вас в руках врага, — сказал Амари и сглотнул вставший в горле ком. — И уезжать я, уж точно, был не должен, — он заставил себя «поймать» взгляд Керво. Показалось или в глубине золотистых глаз мелькнуло какое-то выражение? Нет. Конечно же, нет. — Это все, и ничего более.
— В таком случае всего вам хорошего.
— И вам, — Амари поклонился и подошел к Злату. Он взлетел в седло, конь коротко заржал и помчался обратно к лесу. Снова сквозь колючие кусты и ветви. Холодный порыв ветра ударил в грудь, словно пытаясь остановить.
Глава 3
Озеро появилось неожиданно, Амари даже сначала не поверил в его реальность. Лес, до того казавшийся бесконечным отступил — не поредел, а просто кончился. Злат ступил на поле, усеянное мелкими серебристо-белыми и синими цветами, в конце него плескалась вода: очень чистая, без тины или ряски. На противоположном берегу в озеро впадала небольшая речушка, несколько валунов создали невысокий водопадик, а чуть дальше снова начинался лес — темный еловый.
Конь ускорил шаг, достиг кромки воды и, опустив в нее морду, принялся жадно пить, отфыркиваясь и раздувая бока. Амари не стал ему мешать, он спешился, умыл шею и лицо. Выкупаться хотелось необычайно, но он слишком устал для этого. Аромат растущих у воды цветов навевал сон, к тому же здесь было как-то очень спокойно. Амари расстелил плащ и улегся на нем, кажется, заснув раньше, чем прикрыл глаза.
Очнулся он от пробирающего до костей холода и страха. Мгновенно. Резко поднялся и поморщился: от долгого лежания на земле ныло все тело. Небо над головой затянули серые тучи, потому продолжался ли день, наступил ли вечер или, вообще, утро понять не вышло. В трех шагах от него настороженно плескалась вода, Злата нигде не было, а по полю… Амари вскрикнул и тотчас зажал рот ладонью. Немилосердно давя цветы, медленно, но неотвратимо к нему приближался… зверь. То самое существо, которое он видел в Нозароке! Глаза твари — белесые бельма — неясно каким образом, но видели. Взгляд существа лишал воли, Амари не только пошевелиться, даже вздохнуть не мог. Седая шерсть существа свалялась и висела неопрятными клоками, издали она напоминала клочья тумана, разрываемого ветром. На лбу у зверя торчал острый витой рог, а из клыкастой пасти выныривал черный раздвоенный язык.