***
Амари запрокинул голову и зябко передернул плечами. На солнце набежала туча, небо хмурилось, а в вышине парил… ворон? Если в Нидосе эти птицы в полтора раза крупнее столичных, то, пожалуй, и ворон. Охранитель (если верить Эри), зверь его задери… Ледяной ветер не унимался; душа застыла от неожиданного одиночества. В неприветливом чужом краю даже люди эскорта казались хорошими знакомыми.
Герцог ехал впереди: не оглядывался, не спрашивал, не выказывал недовольства. Его не интересовало, следовал ли за ним гость, как и наличие собственной охраны. Люди Керво держались в двадцати шагах позади, и из-за них Амари чувствовал себя арестантом, конвоируемым в тюрьму.
— Вы так и собираетесь плестись в хвосте? — зевнув в перчатку, бросил Керво.
— Я не ваш оруженосец, чтобы отставать на полкорпуса или выполнять ваши приказы, — слова вырвались сами, Амари со злостью подумал, что лучше бы промолчал.
Керво натянул повод, ожидая, пока он приблизится. Злат всхрапнул и прижал уши, поравнявшись с вороным жеребцом: тот не нравился ему даже сильнее, чем сам герцог — Амари. Вороной тоже дружественных чувств не испытывал: горячился и змеил шею, косил налитым кровью черным глазом и пофыркивал, Керво жестко одергивал его, не позволяя рысить. Глядя на «обмен любезностями», Амари решил проследить, чтобы в конюшне жеребцов устроили как можно дальше друг от друга.
— Я не собираюсь объясняться, — заметил Керво. — Да вы, по всей видимости, и не поверите словам.
Вроде бы он не сказал ничего особенного, но Амари оскорбился и процедил, изо всех сил стиснув эфес шпаги:
— Почему вы солгали?!
— Солгал? — Керво приподнял бровь и ухмыльнулся. — Выбирали бы вы выражения, а впрочем… что на этот раз вас не устроило, ваше высочество, позвольте спросить?
— Вы отказались принимать моих людей.
— Сожалею, но я и не обязан, — сказал Керво и расхохотался.
Амари опустил взгляд на мостовую и прикусил губу, боясь не сдержаться и все же вызвать нахального герцога. Отец подобного не одобрил бы, а, узнав об очередной дуэли, мог выслать еще дальше Нидоса, пусть большую глушь представить сложно.
— Да, я слегка исказил одно из уложений кодекса Сантаса Восьмого, — наконец признал Керво. — Но неужели вы полагаете, что те, кто собрался на площади, кроме нас с вами и еще двух-трех человек, о них хотя бы слышали? Кодекс принимался для дворян, горожане же станут жить так, как скажу я… или вы. До высшей справедливости им, кстати, тоже нет дела. Справедливость измеряется сытостью желудка и тугостью кошелька, потому ваша эскапада донельзя неуместна.
Выглянувшее из-за тучи солнце закрыла громада особняка. Черное с остроконечными шпилями строение не просто могло сравниться с королевским дворцом, оно его превосходило: и высотой, и размером (или же так казалось на фоне прочих домов Нидоса). Строгость первого уровня, угловатость второго и лихость третьего, обросшего многочисленными башенками, внешними галереями и балкончиками, создавали впечатление чего-то несуразного, но изящного и красивого. Многочисленные флюгера в виде приготовившихся к броску пантер и пикирующих хищных птиц только дополняли впечатление. Высокая кованая ограда и заросший старый сад надежно скрывали обитателей замка от любопытных взглядов случайных прохожих. Излишне большие окна словно насмехались над теми, кто хотел бы подглядеть, что же творится в комнатах.
— Не считайте, будто я преисполнился любви к ближним, принц Амари. Терпеть не могу этой пошлости и не подвержен ей, а услугу оказал скорее Алонцо, нежели вам, — Керво устало провел ладонью по лицу, чем-то неуловимо напомнив его величество. — Упорствуй я в желании довести казнь до конца, вы непременно приплели бы отца.
Амари счел за лучшее не отвечать.
— И создалось бы впечатление, будто король Кассии не доверяет герцогу Нидоса, — продолжил Керво тоном занудного законника. — Впрочем, мы приехали.
Ворота с ощерившимися леопардовыми и птичьими головами бесшумно отворились. В три человеческих роста вышиной! Амари ждал от них хотя бы скрипа. Топот копыт по двору был единственным звуком в царстве черного камня. Встречающие господина слуги стояли молча, будто парисские рабы, только в отличие от несчастных, которых и за людей-то не считали, не опускали голов. Они смотрели прямо, без подобострастия, мнимой покорности и желания услужить, не проявляя ни радости, ни показной чопорности.
Герцог легко спрыгнул на каменные плиты. К нему немедленно подошел известный Амари как глашатай слуга и ухватил повод навострившего уши вороного.
— Со своим серым обращайтесь к Омеро, — кивнул на слугу герцог.
Конюх-глашатай коротко поклонился, протянул руку и взял Злата под уздцы, собираясь вести обоих жеребцов, которые по дороге едва не поубивали друг друга. Амари споро спешился, хотел отобрать повод Злата, но замер в замешательстве. Кони склонили головы и, не косясь друг на друга, безропотно пошли за слугой.
— Идемте, — то ли приказал, то ли позвал Керво. Он пересек двор, бегом поднявшись по ступеням, кивком поприветствовал встречающих, указал на невысокого сурэйца с непримечательным обветренным лицом, бросив так и не удосужившись обернуться: — Карлос, мой новый управляющий, по всем остальным вопросам — к нему.
Амари кивнул, мстительно подумав о том, что герцог этого не увидит: слуга слышал — и достаточно. Говорить с Керво не хотелось, по крайней мере сейчас, хватило отповеди у эшафота и по дороге.
— Вот и хорошо, — Керво резко обернулся и, слегка склонив голову к плечу, смерил Амари насмешливым взглядом. — В таком случае оставляю вас на Карлоса. До вечера, — бросил он, коротко кивнул и исчез в дверях.
Амари не нашелся с ответом: он выбирался из столичного замка нечасто, если только в Рей, однако нигде его так не бросали. Казалось, Керво, как только пересек порог собственного дома, тотчас забыл и об обязанностях хозяина, и о приличиях, и об этикете. От этого стало не по себе (Амари и сам не знал почему: ведь общаться с герцогом-самодуром не хотелось по-прежнему).
— Прошу вас, — решил прервать неуместно затянувшееся молчание Карлос. — Я провожу.
Амари пожал плечами.
— Ну… проводите.
Карлос коротко поклонился и потянулся к дверному кольцу. Мигель называл такие руки «шпионскими». Внешне ничего примечательного — руки как руки, а словно собственной жизнью живут независимо от хозяина, и неясно, чего в следующий момент ждать. Карлос вежливо поинтересуется, не желает ли гость вина, а рука в бокал яд подсыплет (незаметно, конечно же) или за кинжал схватится. Мизинец нового управляющего обнимал серебряный перстень с карнеолом, на золотистом камне скалилась искусно вырезанная голова пантеры или леопарда.
— Скажите, — поинтересовался Амари, — хищники на воротах и на вашем кольце только для красоты или что-то означают?
Ответил Карлос так, словно его спросили о погоде:
— Это дань традиции и памяти.
Он пропустил Амари вперед, прикрыл дверь, обогнал и засеменил впереди, указывая дорогу.
Внутри особняк сохранил величественность и красоту линий. Высота потолков превышала рост Амари вчетверо. Нежный синий и бирюзовый шелк, которым были обиты стены, напоминал то о море, то о сурэйском небе. Длинный ворс устилавших пол ковров скрадывал звуки; впрочем, наверняка и без них слуги и герцог ходили бесшумно.
— Род Керво первым заключил договор с Моревией. Предок нынешнего герцога взял в жены дочь моревийского князя Йаранда. Брак связал правителей обоих государств кровными узами. Этому родству Кассия обязана благополучием в водах Жемчужного моря. Он…
— Вообще-то семейство Рейес также в родстве с моревийскими князьями, — заметил Амари и поморщился. Зачем он влез? Спорить со слугой недостойно его положения, да и какое ему вообще дело до того, что управляющий решил рассказать о своем господине?
От чужеземных предков нынешний герцог, похоже, унаследовал не только необычную внешность, но и любовь к роскоши. Мелочи, которыми он себя окружал, кричали о богатстве и знатности, но как бы Амари ни хотел, упрекнуть Керво в плохом вкусе не получалось. Каждая вещь лежала на своем месте, дополняя, а не разрушая единый образ.
— Он высадился на побережье и основал город-государство Рей, — словно не заметив реплики Амари, спокойно продолжил Карлос. — Красный леопард — тотемное животное моревийцев. Леопард черный когда-то украшал герб герцогов Керво.
Пантеры до сих пор красовались на стягах родного сурэйского города. Под синими флагами с оскалившимся черным хищником выходили в море фрегаты. Во время сражений поле менялось на алый. Это означало, что корабль брать пленных не намерен, и следует хорошенько подумать, прежде чем затевать с ним бой.
Амари с облегчением перевел дух, взойдя вслед за слугой по ажурной винтовой лестнице на третий уровень: высота потолков в особняке оказалась приличной.
— Когда Керво покинул Рей, то сменил герб. Ныне в синем поле парящая хищная птица, летящая к черной луне, — Карлос даже дыхания не сбил. Он, наверное, раз по сто на дню преодолевал эти спуски и подъемы, тогда как Амари восхождение показалось бесконечно долгим и утомительным.
Дело обстояло не совсем так, как рассказывал слуга. Керидо Керво, предок нынешнего герцога, не покинул Рей, а бежал как последний трус, воспользовавшись наивностью одной из дочерей Аларо Рейеса, захватившего город. Впрочем, уточнять было бессмысленно.
Управляющий остановился в конце длинного коридора и распахнул одну из дверей. Амари успел подавить вздох, но не совладать с лицом. Комната оказалась небольшой и богато обставленной, но к роскоши он привык еще в столице, поражала вовсе не она — всем вниманием Амари завладело огромное, едва не во всю стену окно. Вид из него открывался потрясающий. Нозарок лежал как на ладони, дома выглядели игрушечными, как и начинавшийся за городской стеной лес, зато горы у горизонта, небо и облака — настоящими.
— Рэю подходит? — осведомился Карлос.
— Безусловно.
— Если вы желаете, я скажу, чтобы принесли вино и легкие закуски. Ужин подадут нескоро.
— Нет, я не голоден, — уходить отсюда не хотелось, но Амари вовремя вспомнил о своих обязанностях. Если он хочет, чтобы солдаты признали в нем командира (настоящего, а не знатного господина, которого следует лишь сопровождать и охранять), то и вести себя нужно соответственно. — Мне необходимо проверить, как устроились мои люди. — Наверняка Валэ с размещением уже справился, Амари лишь путался бы у него под ногами, и все же оставаться в особняке, пить вино и отдыхать с дороги казалось неправильным.
— Выделить вам сопровождающего? Нозарок — большой город.
Амари покачал головой:
— Со столицей не сравнить.
Карлос кивнул и вышел. Амари запоздало подумал о том, что надо было спросить у него дорогу до «Шпоры».
Глава 6
«Золотая шпора» оказалась просторной, чистой, а главное — вместительной. Счастливый хозяин расхваливал свое заведение, и Дарзи не имел причин не верить его словам: не потребовалось много времени, чтобы разместить людей, однако обедать в переполненной обеденной зале он не хотел, а потому присмотрел трактир на другом конце улицы, отдал последние распоряжения и уже в дверях столкнулся со своим принцем. Вид у Амари был не особенно радостный, скорее нервно-взъерошенный, похоже, Веласко не церемонился с ним.
Дарзи подавил усмешку. Веласко сам рыл себе могилу: ссориться с такими принцами, как младший Рейес, — себе дороже. Да и зачем? Нет ничего проще, чем сказать пару банальностей на тему верности и чести, а потом вертеть гордецом как заблагорассудится.
— Мой принц, — он учтиво поклонился, — что-то произошло?
— Герцог Керво. Если коротко, — огрызнулся тот.
Дарзи кивнул.
— Прошу прощения, капитан, — тотчас извинился Амари. — Вы хорошо разместились?
Дарзи кивнул снова:
— Я как раз собирался перекусить, изволите присоединиться?
Амари улыбнулся и изволил, Дарзи в этом как-то и не сомневался. Вместе они вышли на улицу и прошли к заведеньицу с забавной вывеской и не менее замечательным названием: «У Хайме». Имя хозяина трактира было созвучно слову «Хайм» одного из древнесеверных языков, все еще ходящих по Нидосу и Намиту, — проныра, хорек, весельчак, — потому и вызывало у Дарзи улыбку.
— Веселая вывеска, — сказал Амари. На трех криво сколоченных досках бравый военный с рыжей всклокоченной шевелюрой и усами, которым позавидовал бы любой таракан, покачивал пузатой кружкой. Воистину — проныра.
Пожилой трактирщик, не утративший ни огненно-рыжих волос, ни удало закручивающихся усов, но, в отличие от солдата, изображенного на вывеске, отрастивший внушительное пузо, приветствовал господ полупоклоном. Пушистый полосатый кот, возлежавший на перилах, попытался зацепить Амари лапой, но зыркнул на хозяина, мяукнул и зажмурился. В обеденной зале было светло и просторно, завсегдатаев немного, а из кухни доносились будоражащие запахи.
Они расположились у камина. После Кастеллы, которая, конечно, не сурэйский Рей, но тоже довольно теплая, холодный ветер Нидоса пришелся не по душе обоим. Дарзи с удовольствием уселся спиной к огню, заказали вина и мяса. Пили молча. Дарзи ждал, что Амари заведет разговор, но тот уставился в пламя и думал о своем.
Так опустел кувшин.
— Я жду распоряжений, мой принц, — пришлось заговорить первым.
Амари вздрогнул.
«Что, в конце концов, произошло? Не на дуэль же он вызвал Веласко? — обеспокоенно подумал Дарзи. — Сейчас это было бы не ко времени».
— Я намерен поймать существо, напавшее на слугу Керво, — словно во сне проговорил принц, не отрываясь от разглядывания языков пламени, плясавших в камине.
Был бы Дарзи поэтом, наверняка назвал бы подобное времяпрепровождение созерцанием танца огненных саламандр… хорошо, что он никогда не писал стихов. Он попытался завладеть вниманием Амари, начав едва слышно постукивать ногтем по ножке кубка, но не преуспел в этом. Состояние принца окончательно перестало нравиться, когда тот не услышал очередного вопроса. Амари словно спал с открытыми глазами, и этот его взгляд, прикованный к огню… Нет, чуть левее. Там за камином, в углу, притянув к груди неказистую серую кошку, сидела простовато одетая девица в накинутом на плечи видавшем виды платке; миловидная, но держалась так, что на нее не посмотрел бы не только дворянин, но и трудяга с рудоносных шахт.
— Мой принц, я готов выполнить любое ваше распоряжение… — с тем же успехом Дарзи мог говорить со скамьей.
— Мы, конечно же, не станем прочесывать окрестные леса, — обнадежил тот.
— Разумеется, нет, — с Дарзи вполне хватило скачки до Нозарока. Охота было лошадям ноги ломать…
— Однако вы мне очень поможете, если расспросите местных о звере. Если из-за него бегут, то и слухов должно ходить много.
— Как пожелаете, мой принц, — ответил Дарзи. Он с удовольствием выполнит этот приказ: Амари останется доволен и, несомненно, сделает выводы — те, какие нужно.
Появился трактирщик, принес еще один кувшин вина.
— Кто это? — Амари указал на притихшую замарашку.
Дарзи скривился: он никогда не заподозрил бы представителей нынешней династии в отсутствии вкуса, к тому же был уверен в том, что принц потерял голову от золотоволосой баронессы.
— А… — махнул рукой Хайме. — Племянница моя двоюродная, Радана. Подавальщицей работала, да занемогла. Нас же какие-то изверги пожечь хотели, ну вот с той ночи сама не своя ходит. И ведь нас с родней уберегла, из дому вытолкала, а потом, как утро настало, села на крылечке, Маиньку к груди прижала да так и осталась.
Амари моргнул и растерянно взглянул на трактирщика, словно только сейчас очнулся ото сна.
— Кошку Маинькой звать, — пояснил тот, но, видимо, неправильно понял невысказанный вопрос; принц по-прежнему выглядел растерянным и удивленным. — А ведь какая девка была — огонь, — продолжал Хайме. — Я уж думал — после того, как ейного полюбовника загрызенным нашли, совсем сляжет. Ан нет.
— Когда?
— Дык утром вы же сами и прискакавши, и рассказавши. Бывшего герцогского управляющего она любила, тот на лицо хоть и страшен был, а добротой девку взял.