— Обещаешь? — на всякий случай поинтересовалась я, представляя себя первой красавицей, вокруг которой толпами вьются мужики с букетами.
— Обещаю! Цветы, мужчины к ногам! Подарки! — закивала тощая мадам, пытаясь дотянуть меня до зеркала. Где-то Робин Гуд погрустнел от зависти, глядя на то, как натянулась резинка от моих трусов.
— Ла-а-адно, — согласилась я, глядя на свое отражение и делая шаг вперед. — Стой! Я чайник выключила? Погоди!
Я дернулась, видя, как костлявая мадам вылетает следом за мной и падает на старенький, полысевший коврик.
— Выключила! — обрадовалась я, заглянув на кухню. — Газ выключила, свет выключила. Надо бы одеться и накраси.
Я почувствовала, как невидимая сила тащит меня в зеркало. Меня вроде бы как и всосало, но наполовину.
— Погоди! — засопела я, выдыхая и втягивая грудь с животом. Меня увлекало в серый туман, а в моей квартире уже вовсю орудовала тощая мадам. Она мчалась к холодильнику, а потом застыла, схватившись за сердце при виде фотографии.
— Может он человек хороший! — вдогонку крикнула я, а в голове все помутилось. Ну! И где тут толпа поклонников, которым я сейчас радостно упаду на руки?
Я лежала на полу, подтягивая трусы в цветочек, и осматривалась по сторонам. В ведрах, вазах и прочих емкостях стояли букеты цветов. В открытой двери санузла виднелся унитаз, откуда торчал целый кустик, срочно требующий полива.
— Та-а-ак! — потрясла головой я, понимая, что ничего не помню, но мысль о том, что у меня есть таинственный поклонник, одаривающий меня цветами, меня как-то приободрила. Мне на грудь упал колючий венок с черной ленточкой: «Помним, любим, скорбим!».
— Рано! — возмутилась я, с кряхтением поднимаясь с пола и воинственно подтягивая белье. На кресле лежала черная мантия, а в углу стояла коса.
— Добро пожаловать, богиня смерти! — траурным голосом произнес кто-то, а я на всякий случай прикрыла часть своих прелестей руками. Я обернулась, глядя в узкое зеркало в черной оправе, занимающее часть стены.
— Слышь, костлявая! — донесся до меня скрипучий голос, явно принадлежащий какой-то старухе. — Тебя где носит? Вот пирожков хочу, как перед смертью! И чтоб тепленькие были! Эх, хочу, просто помираю…
— Поздравляю. Можете сделать обеденный перерыв, а потом умирайте на здоровье, — ответила я, поглядывая на косу и накидку. В черном узком зеркале, украшенном черепами, появилось изображение старушенции на фоне естественной среды обитания среди горы кульков, мотков, каких-то коробочек, со старым ковром на стене в виде гадкого койота на фоне хвойных зарослей.
— Я кому сказала! — проскрипела старуха, а я своими глазами видела, как этот божий одуванчик ворочает и поднимает мешки с крупами, которые никогда не простит мне моя поясница. — Как перед смертью! Хочу! Пирожков! Да не абы каких, а три с мясом, два с сыром, один с капустой и четыре с картошкой.
Я смотрела на бабку, которая взвалила на себя огромный мешкарус с пшеницей и потащила в погреб, намекая на то, что раньше кончатся припасы, чем бабка.
— Ага, — мрачно заметила я, накидывая черный халат и никуда не торопясь. — Вам с собой или здесь будете? Салфеточки класть?
— Ты что? Оглохла, костлявая! — возмутилась бабка, соперничая в скрипучести с несмазанной телегой. — Быстро пирожки неси! Я уже дом на кота переписала!
— Ага, сейчас пекарню открою! Осталось только лицензию получить, — огрызнулась я, проводя рукой по странной раме из черепушек и костей. Где-то грюкнула об мраморный пол коса.
Бабка исчезла, а я посмотрела на букеты, стоящие под зеркалом. Несколько из них из стадии «Я вас люблю» уже перешли в стадию «Гербарий юнната», рассыпаясь от каждого прикосновения.
— Многоуважаемая смерть, — внезапно послышался красивый мужской голос, заставивший меня тут же втянуть живот. — Сегодня у вас последний день перед отчетом, а у вас не хватает ровно трех душ. Ровно в полночь у вас будут большие неприятности.
Мужик! Ты где? Я подозрительно осмотрелась по сторонам, снова уставившись на мутное зеркало, из которого на меня смотрели желтые светящиеся глаза. Он словно затаился в глубине, а я еще отходила от вибрирующих интонаций, заставляющих меня представлять такое, что обещали мне на сайтах знакомств, присылая фотографии своих пациентов. Мммм. Полночь. Мммм. неприятности, которые сулит мне красивый голос.
— Сразу смотри адреса ближайших травмпунктов, до которых будешь ползти со сломанным тазом, — мрачно заметила я, отворачиваясь от зеркала. Однажды в студеную зимнюю пору, когда я возвращалась с работы и зашла в свой подъезд, я встретила маньяка, который при виде меня тут же попытался переквалифицироваться в грабителя, а после удара сумкой по голове перешел на светлую сторону силы с криками: «Грабят, убивают, пожа-а-а-ар!!!». А однажды в парке, когда я шла после работы, мне повстречался таинственный незнакомец в черном плаще, откуда торчали волосатые ноги. Если меня и собиралась вербовать какая-то разведка, то я сразу поняла, что страна слишком бедная, чтобы позволить вербовщику даже приличные штаны. Но потом я поняла, что у меня в тот день были сверхурочные. Через полчаса я шла в магазин, а где-то на скамейке плакал эксгибиционист, считая стоимость лечения всех болезней, которые я у него нашла при первичном, но тщательном осмотре. Я-то знаю, что они приуныл в тот момент, когда я достала из сумки пачку одноразовых перчаток и занялась первичным ощупыванием и предварительным диагнозом. Зато сделала доброе дело, поэтому горжусь собой неимоверно!
— Если ты не выполнишь план по душам, ты умрешь, — намекнул мне шикарный баритон, от которого мне захотелось экстренно похудеть. Глаза в темноте внимательно следили за мной, а я следила за ними.
Странно, имени своего не помню, а какие-то эпизоды в памяти остались…
— Неужели смерть может умереть? — поинтересовалась я, поставив косу на место.
— Смерть теперь не имеет права забрать того, кого хочет до тех пор, пока не выполнит последнее желание умирающего, — глухо произнес таинственный баритон, а я вздохнула. — Так что последнее желание — это закон для смерти!
— Ты что? Предлагаешь мне пойти купить пирожки и отнести их бабке? — спросила я, а зеркало уже показывало дорогу через лесную чащу, зловещей пастью приглашающей на экскурсию всех любителей пощекотать нервишки.
Я поправила балахон, глядя на своей отражение в зеркале. А что? Черный меня стройнит.
— Ты обязана носить капюшон и косу! — заметило зеркало, пока я одергивала свой черных халатик. — Я открою тебе путь в ближайшую деревню…
— Ага, сейчас, — пообещала я, осматривая новые владения. И где мужики, которые собрались падать к моим ногам? Я ради такого даже полы помою!
— Ой, помира-а-аю! — заманчиво орала бабка, укладываясь на кушетку и имитируя обширное кровоизлияние пятки. — Ой, все! Кажись помру!
— Помни, — вкрадчиво прошептал голос, глядя на меня из темноты зеркала желтыми глазами. — Три трупа до полуночи. Три с мясом, два с сыром, один с капустой и четыре с картошкой.
Я схватила обрывок бумаги на столе и огрызок карандаша, записывая меню и прикидывая, сколько в бабку влезет.
— Ладно, так и быть! — согласилась я, ковыляя в сторону зеркала, которое жизнерадостно открыло проход в деревню. — Эй, погоди — ка! Что-то маловато! А-ну ка на выдохе!
— Вам нужно взять с собой косу! — настаивало зеркало, выплевывая меня обратно. — Без косы вы не смерть!
— Спасибо, я еще с косой не ходила. На старой косе осталась сухая трава, а я прикинула, как буду таскать с собой этот неудобный аксессуар. И ведь по-любому где-то забуду! Я на каждый дождь покупаю себе новый зонтик, между прочим!
— Без косы. — напомнило зеркало, а я распустила волосянки, тряхнула ими и начала плести косичку.
— Вот! Варвара — краса длинная коса! — заметила я, демонстрируя свою физиономию и тонкий хвостик — косичку, замотанный мятой ленточкой, которую я тут же содрала с погребального венка.
— Эм… — встало в тупик зеркало, пытаясь принять смелое дизайнерское решение. — Но это же не та коса!
— А что это по-твоему? Прощание с любимым по тихой грусти? Ершик для унитаза? — возмутилась я, а зеркало, видимо, собиралось меня послать.
— Да иди ты! — обиделось чудовище из зеркала, когда я расправляла свою косу, так и не решив на какую сторону буду ее носить. — Коса нужна для устрашения!
— А этот кошмар на моей голове тебя не пугает? — огрызнулась я, махнув ладошкой.
— Да при виде нее люди будут впадать в состояние глубокого ужаса.
— Эм. — замерло на секунду зеркало, а я уже лезла навстречу приключениям. Еще бы! Предыдущая богиня не солгала! Мужики будут падать к моим ногам, а те, кто отказывается это делать, тем поставим подножки!
— Да что у вас за зеркало такое узкое, — заметила я, пытаясь протиснуться в него бочком. С неимоверным усилием, я сумела пройти в дырку, очутившись в какой — то живописной деревеньке. При виде этой деревеньки мог «живообписяться» любой ценитель прекрасного. Мощеная улочка, поросшая травой убегала извилистой тропой в сторону дремучего леса, мимо меня с вальяжным видом прошла курица, у которой наклевывался завтрак в виде лошадиного прополиса. Неподалеку от меня стояла чья-то ветхая телега, резво бегал пес, а разноцветная вывеска гласила: «Лучшие пирожки». Я подошла к деревянной двери. «Крашенная?» — осторожно спросила я, глядя на кованную ручку. «Это, между прочим, мой натуральный цвет!», — со скрипом заметила дверь. Мимо меня пронеслась орущая ватага деревенских ребятишек, один из которых с наслаждением прыгнул в лужу, обдав меня деревенским парфюмом «Колхоз Номер Пять».
— Смерть- смерть! — дразнил меня босоногий малец в драных штанах и огромной подпоясанной веревкой рубахе, тыкая в меня пальцем. — Слышишь, костлявая, попробуй, догони!
— Сюки вы, мерзкие, — обиделась я, стучась в дверь булочной. Мне не ответили, а внутри что-то с грохотом упало вниз.
— Проходите, — послышался голос, а я шагнула внутрь маленькой пекарни. На двери висел ржавый колокольчик, а внутри пахло сдобой. — А, это ты? Ну-ну. Что на этот раз?
Я достала списочек, развернула ему, надиктовывая заказ.
— Ты еще за хлебушек не рассчиталась, — заметил полный пекарь, поигрывая третьим подбородком и вытирая руки о фартук. — Знаю, что опять без денег пришла. А раз пришла без денег, то придется отдавать натурой!
— Не вопрос, — авторитетно произнесла я, сопя, как стадо ежей, снимая с себя капюшончик.
— Раздевайся!
Пекарь застыл, глядя на то, как я поигрываю косичкой. Я тут соблазняю, как могу. О! Схватился за сердце! Видимо, Амур не промазал!
— Эм… Не… — нечленораздельно заметил пекарь, оседая на мешок муки и нервно сглатывая. Интересно, у этой страны есть какой-нибудь государственный долг? Если что я могу дипломатично предложить отдать его натурой!
— Я имел в виду траву покосить за домом! — икнул бедолага, так и не оценив моей косы. — Там.
Он на всякий случай даже махнул рукой в сторону неприметной двери, а по выложенным на витрине пирожкам пробежал игривый таракан, а потом оставил след на мучной дорожке.
— Слушай, — со всей душевностью подошла я к вопросу отжатия пирожков. — Я могу посуду помыть, подмести. Я очень хозяйственная.
— Ну, — покрутил усы хозяин, глядя на меня снисходительно.
— Если что, это будет считаться вашим последним желанием? — поинтересовалась я, вспоминая то, что мне сообщило зеркало приятным, отнюдь не женским голосом.
В этот момент продавец замер на месте, нехорошо прищурившись на меня, а я улыбнулась ему самой обезоруживающей улыбкой. В медной сковороде, висевшей в качестве украшения, мелькнуло такое лицо, от которого сдаст оружие любая страна, срочно требуя меня в качестве ядерной секс-бомбы.
— Ладно, — забегал глазами продавец, посматривая на меня и на пирожки в корзине. — Бери и уходи. Я сегодня добрый.
Я содрала со стенки старенькую корзинку, запустила руку в пирожки, чувствуя, как они стукаются друг об друга.
— Свежие! — тут же отозвался продавец, протирая муку на прилавке. — Те, которые в виде калача — с мясом.
Я посмотрела на коричневые пирожки, а потом взвесила один из них на руке. Если бы где — то играли в игру «съедобное- несъедобное», то я вряд ли бы ловила мячик при упоминании чего-то отдаленно похожее на этот шедевр бакалеи.
— Где бабка живет? Признавайся! — обнаглела я, выбирая пирожки по списку из общей кучи.
— А то память у меня девичья!
— Там, — махнул рукой в сторону заднего двора лучший друг местного стоматолога. — Иди в лес, дальше по тропинке. И никуда не сворачивай.
Набрав пирожки в старую корзинку, прикрыв ее серенькой тряпочкой, я настолько ослепительно улыбнулась продавцу, что он даже зажмурился, а потом легкой походкой, едва не зацепив корзину со стучащим друг об друга хлебом, вышла на улицу.
Тропинка вела в сторону дремучего леса, а я со спокойной совестью направилась в сторону опушки, понимая, что имея в арсенале больше двадцати пирожков — кирпичей, я сумею не просто отбиться, но и отбить любому все внутренние органы.
Деревья скрипели на разные лады, из чащи на меня дыхнуло сыростью, а лес показался не таким мрачным, как мое настроение. Накинув капюшон, поплотнее прихватив корзину, я решительно шагала по тоненькой петляющей тропочке. Через десять минут я устала, чувствуя, как колет в боку. Присев на пенек и поставив перед собой корзину, я слушала пенье птиц.
— Эй, дятел, — мрачно заметила я, глядя на то, как ветерок приподнял тряпку а одна резвая птичка пытается хотя бы проклевать пирожок с мясом. Птичка отчаянно пыталась отклевать себе кусочек, а я сидела и чувствовала приливы жалости к маленькой бедняжке. Под конец совсем отчаявшись, птичка упорхнула, а я стала подниматься, отряхивая попу, размером в три сарая, от сучьев и листьев.
Внезапно кусты зашевелились, а я на всякий случай схватилась за пирожок, подозрительно поглядывая в сторону трясущихся веток. Подкинув пирожок на руке, я понимала, что у меня куда больше попыток, чем у животинки жизней, так что в ее интересах не рисковать.
Кусты снова шевельнулись, а на меня, прямо из чащи вылетел огромный волк. Пирожок вылетел навстречу волку, а я уже потянулась за вторым снарядом… С глухим ударом волк и пирожок встретились.
— Милый, ты голоден? Лови пирожок! — заметила я, глядя на огромного темного волка, который уже познакомился с местной кухней уже не понаслышке, а вместе с шишкой. Взвизгнув, волк, застыл на месте, пытаясь прийти в себя, а я уже вооружилась третьим. — А это у нас что?
Я посмотрела на пирожок в форме органического повидла.
— Это — повидло. Десерт, — пояснила я волку, но его это мало чем утешило. Еще один пирожок просвистел над прижатыми ушами голодного хищника, а он, наученный знакомству с пирожками, взвизгнул.
— Слышишь, мастер бесконтактного боя! — заметила я, глядя на то, как волк с обалдевшими глазами пятится в сторону кустов, поджав хвост. — Это — не ко мне, это к нашим футболистам!
Кусты затрещали, хищник исчез, а я с кряхтением поднимала и отряхивала пирожки, со стуком складывая их в корзину. Ничего, путь долгий, мало ли кто проголодается?
Глава вторая. Серый волк и черная шапочка
Путь продолжался. Тонкая тропка уводила меня все дальше и дальше. Кусты иногда хрустели, а я поворачивалась в их сторону, держа на вооружение пирожок с хреном и подозрительно прищурившись в сторону хруста и шелеста.
Листики шуршали, ветерок задувало в надвинутый капюшон, я несла корзинку с кирпичами и пыталась вспомнить какую-нибудь задорную песенку. Пока я пыталась воспроизвести мотив, неподалеку едва слышно прошуршали разлапистые кусты, уронив на траву несколько листочков. Я остановилась и взвесила на руке пирожок с повидлом, подозрительно глядя в сторону кустиков и их пока еще живого обитателя. Смеркалось, небо затягивало мутновато-сизой мглой, а я замерла, понимая, что без боя не сдамся.
На мгновение мне показалось, что в кустах мелькнули чьи — то светящиеся глаза, а сквозь шелест веток и скрипы деревьев послышалось хрипловатое дыхание. Дышит? Уже хорошо! Жаль, что ненадолго.