…пролактин и серотонин.
Сосредоточься, Эмили. Прекрати сопеть, как боксер со сломанным носом.
Я закусила губы.
Горячий язык, боль и удовольствие, запах Джефферсона.
Да, дьявол!
Всего этого было для меня слишком много, слишком остро, его движения растягивались в бесконечность удовольствия, опуская невидимые рубильники в голове. Щелк, щелк, щелк. И все. Свет везде потушен, только интимная темнота и желания собственного тела.
Я вжалась в спинку дивана, пытаясь отстраниться от Марка, стиснула ноги и с трудом, но все-таки вытащила на поверхность воспоминания о Стэф и Брайане, вынудила себя вспомнить их показатели, последние данные, результаты анализов, видео с камер в палатах.
Невероятно, невозможно сложно оказалось думать о них и не реагировать на прикосновения Марка.
А он перешел к другой руке, освободив из плена правую, и я тут же вцепилась пальцами в посеревшую от времени обивку. Губы Джефферсона были в крови, походило на след от помады после поцелуя. И почему-то от этой мысли стало совсем невыносимо. Возможно, потому что помаду именно такого оттенка — немного засохшей крови, «Velour» по мнению производителей — я предпочитала.
Тело покрылось мурашками, тянуло и скручивалось в узел внизу живота, каждой клеткой, каждым участком своего тела я ощущала Маркуса. Его дыхание, запах, жар. Шорох одежды казался криком, рокотом бас гитары, пожарной сиреной. Собственное сердце бухало в горле и висках, частил сошедший с ума пульс, выдавая с головой.
Боль почти не воспринималась, будто Джефферсон просто отшвырнул ее, как баскетбольный мяч. И этот мяч — больше вне игры, попал на трибуны, в руки фанатам.
Я даже не поняла, в какой момент все закончилось, просто потому что не смотрела, не могла смотреть.
Из кататонии вырвал голос Марка.
— Все. Прости, если сделал больно.
— Больно ты мне сделал пять лет назад, Джефферсон, — прохрипела я, поднимая тяжелую и гудящую голову со спинки дивана и открывая глаза.
— Эм, я… — кажется, великий, самоуверенный самец только что получил по морде. Как непослушный щенок мокрой тряпкой.
— И мы не будем это обсуждать. Спасибо за руки, — я старалась говорить уверенно и отстраненно, надеясь, что запах моего возбуждения перебивают остальные: шоколада и крови. — А теперь пошли к Арту, я хочу выпить из него еще немного крови и разбудить.
— Артур опасен, — упрямо покачал оборотень головой.
— Не опаснее тебя, — усмехнулась. — Не опаснее моих… — чуть не назвала их кроликами, — …пациентов. Тем более сейчас.
— Эмили…
— Пошли, — я встала, постаралась побыстрее отойти, чтобы оказаться на безопасном расстоянии и поскорее полностью прийти в себя.
— Ты чертов трудоголик, — нахмурился Маркус, поднимаясь на ноги следом за мной.
— Нет. Я ленивец, прижатый к стенке жизненными обстоятельствами, — пожала плечами, проходя на кухню, открывая кран.
Запах Джефферсона нужно было смыть. Чем быстрее, тем лучше.
Глава 5
Маркус Джефферсон
Я шел вслед за Эмили по скрипучим, ободранным ступенькам дома, нес ее чертову сумку и старался найти выход из сложившейся ситуации.
Сегодня я чуть навсегда не покалечил лучшего друга. Сегодня я в полной мере осознал, насколько Артур может быть опасен.
Это выводило из себя настолько, что хотелось по старой памяти завалиться в «Берлогу», нажраться и подраться с кем-нибудь из отбросов Макклина, лучше всего, конечно, с самим Макклином… Но мысль… разочаровывала, потому что теперь у нас чертов нейтралитет, потому что теперь мы… даже здороваемся при встрече.
Дерьмо.
На самом деле, решение могло быть только одно. И на самом деле, я его уже принял. Принял в тот момент, когда укладывал бессознательную Эм на вонючий диван, когда тащил Колдера до его комнаты. И сообщить об этом решении Бартон я собирался сегодня после ужина в большом доме. Колдеру — завтра с утра, как только он немного оклемается.
Я зашел в комнату первым, оттеснив от двери зануду, повернул ручку.
Арт выглядел… как обычный оборотень после хорошей драки.
Морда в синяках, сломанный нос, раны на плече и правом боку от моих когтей.
Я шагнул к кровати, собираясь привести друга в чувство, но зануда сжала мой локоть, вынуждая остановиться.
— Давай я сначала вылечу его, — покачала она головой. — Колдер без сознания более сговорчивый пациент, чем Колдер в сознании.
— Ты ела шоколад, — нахмурился в ответ. — Значит уже потратила на него достаточно сил, его сломанный нос и царапины затянутся к завтрашнему вечеру.
— Марк, это действительно просто сломанный нос и царапины, они не стоят того, чтобы о них говорить. Десять минут, и он как новенький.
— Вот это-то мне и не нравится больше всего. Артур опасен, Эмили.
— Я сделаю так, что в ближайшие три дня он будет не опаснее обычного человека. Не стой над душой только, — передернула Бартон плечами.
— Нет. Буди его, бери кровь и спускайся вниз, — я сверлил взглядом сиреневый затылок, непонятно как оказавшейся впереди, у самой кровати, волчицы.
— Останови меня, — бросила она через плечо и опустилась на колени у кровати, беря за руку Артура. Все произошло так быстро, что я и правда не успел ничего сделать.
Бартон и в этом осталась верна себе: упрямая и почти безрассудная в своем желании помочь. До своего отъезда из стаи она поступала точно так же. Будто ей в черепушку вшита какая-то программа: сдохну, но помогу. Отец часто этим пользовался. Да чего уж там, этим пользовалась вся стая.
У вины вкус аптечной микстуры.
Вздернуть бы сейчас Эм за шкирку, как нашкодившего котенка, и отправить в машину, но она уже работает: вижу по напряженной позе, напрягшимся спине и шее, чуть нахмуренным бровям. А значит, нельзя. Уже поздно. Сделаю, и Бартон будет плющить, как от дрянной дури, до завтрашнего полудня.
После ее отъезда я… погрузился, мать его, в тему, узнал достаточно о лекарях и их способностях, изучил, как мог, жалея стократно, что не сделал этого раньше.
Ну да кто ж мне, придурку, виноват?
Я развернулся и тихо вышел из комнаты.
Надо было сделать несколько звонков и принести Колдеру воды. После этого… этих приступов он мог выпить ведро и даже больше, и лучше, чтобы это самое ведро стояло рядом с кроватью, когда он оклемается.
Когда я снова оказался в комнате, Эмили как раз заканчивала, возвращалась понемногу в реальность: почти нормальным стало дыхание, расслабились плечи, рука уже так крепко не сжимала запястье оборотня на кровати.
Да и Арт выглядеть стал лучше — не как бомж, оказавшийся в ночлежке впервые за три года.
Колдер, вот серьезно, тебе же будет лучше, если ты с этим справишься, чем бы оно ни было.
Бартон полностью отпустила руку Арта и повернулась ко мне, взгляд был все еще затуманен, я молча протянул ей выуженную из сумки плитку шоколада.
Шоколад, кстати, тоже остался прежним — Аеро.
— Эта попытка обернуться его сильно ослабила, — прохрипела Эмили, благодарно кивнув. — Много разрывов в мышцах, кортизол зашкаливает, его нервная система как у жертвы катастрофы. Если приступы случаются так часто, как он говорит, я удивлена, почему Арт все еще жив.
— Они истощают его, — кивнул, подтверждая слова Эмили. — Он по полдня с кровати подняться обычно не может.
— Мне надо взять у него спинномозговую жидкость, — вздохнула Эмили, повернувшись полностью ко мне, но все еще сидя на полу. Она разворачивала плитку шоколада и не смотрела мне в глаза, бормотала почти под нос. Не из-за неуверенности, скорее складывалось чувство, что она просто не хочет объяснять. — Но я не могу это сделать здесь. Артура надо либо отвезти в стаю, либо в городскую больницу. Процедура неприятная, даже более чем.
— Насколько?
— Мне нужно будет воткнуть ему в позвоночник иголку длинной почти с трубочку для коктейля, — развела она руками.
— Я понял, — кивнул, размышляя. — Сегодня он уже в любом случае никуда не поедет. Давай я разбужу его, ты возьмешь анализы, и я вызову ребят, чтобы сегодня за ним присмотрели.
— Криса и Роя?
— Да.
— И я разбужу его сама, ладно? Возьму анализы. Тебе лучше выйти.
— Исключено, — покачал головой, отходя к окну. — Я не оставлю тебя с ним одну.
— Марк, ты сам только что говорил, что после приступов он не опасен. Не будь параноиком, — Эмили поднялась на ноги, откусила шоколад, подходя к сумке со своими медицинскими штуками. Я сложил все, что уцелело, туда: пузырьки с кровью, ватные палочки, которые она пихала Колдеру в рот. Остальное выкинул.
— Не обсуждается.
— Ему хреново, Марк. Стыдно и тошно. Он…
— Он не вспомнит ничего из того, что творил. Это мы уже проходили. И если ты ему ничего не расскажешь, то так оно и останется. Только… — я замер, оторвался от окна, — Стой здесь, ничего не делай, не буди его пока, — и выскочил из комнаты, а потом и из дома к машине.
Эмили оставила толстовку в тачке, хорошо, что вообще ее взяла.
Через две минуты я вернулся в спальню, протягивая Бартон одежду.
— Сейчас спрячешь руки, и Арт ничего не заметит.
Эмили без возражений приняла вещь.
— Тебе не кажется, что он должен знать?
— Должен. Но не сегодня точно, тем более не сейчас. Как ты правильно заметила, ему и без того хреново. Я поговорю с ним завтра.
Эмили бросила на меня какой-то странный взгляд, непонятный и слишком быстрый, чтобы я мог определить его значение. Я вообще в последнее время с трудом мог понять, что чувствует именно она, а не ее волчица.
Меня всегда это удивляло в зануде. Бартон слишком четко, слишком усердно отделяла себя от своего зверя. Особенно усиленно делала это в последние три года до своего отъезда. Скорее всего причиной этому был мудак-я.
Аминь, мать твою.
Колдер просыпался тяжело и долго. Выныривал из сна, будто к его ноге был привязан бетонный блок, ему сложно было держать глаза открытыми, сложно было реагировать на слова Эм. Это и его бледная изможденная рожа заставляли сжиматься кишки.
Было до отвращения тошно видеть шута-Артура таким.
Где ты умудрился подцепить эту дрянь, Артур Колдер?
— Я что-то сделал? — спросил он, как только смог связать несколько слов. Спросил хрипло и надсадно, голосом старика, потрепанного жизнью, курившего по две пачки в день и спящего в картонной коробке.
— Нет, — чуть улыбнулась Эм, помогая ему приподняться. — Все хорошо. Мне надо взять у тебя еще немного крови, потом ты попьешь и поешь, я поставлю тебе укол, и мы вместе дождемся Роя и Криса.
— Зачем они…
— Потому что ты сейчас слабее новорожденного щенка, чувак, — провел я рукой по волосам. — Я не хочу, чтобы сегодня ты оставался один. Да и компания тебе не повредит.
— Дожил, господи, ко мне приставляют няньку. Да еще такую стремную.
— Хочешь, пришлю Роя и Франческу? — усмехнулся я.
— Фрэн — маленькая тихоня, какое с ней веселье? — скривился Арт. — Лучше уж близняшек.
— Бувье? — вскинула Эмили вверх брови, а потом тоже скривилась. — Фу, Колдер, в какой момент у тебя настолько испортился вкус?
Пока мы перебрасывались словами, она успела положить к себе на колени руку Колдера и смазать сгиб локтя антисептиком, накладывала жгут.
— Принцесса, на безрыбье и рак — рыба, — покаялся Колдер. — Ты же не согласишься со мной остаться и провести жаркий вечер.
— Жаркий вечер мне сегодня предстоит в лаборатории, — легко отмахнулась Бартон. — Но, если тебя это утешит, все мои мысли будут заняты тобой, — и зануда воткнула иглу в вену.
— Ах, принцесса, ты вынуждаешь мое сердце биться чаще, — Колдер приложил руку к груди, заставив и меня, и Эм улыбнуться.
— А вот это зря, тебе бы нервничать поменьше и стрессовать тоже нежелательно. Так что держи свое сердце под контролем, Арт.
Я смотрел, как контейнеры наполняются кровью оборотня — один, затем второй — и понимал, что сейчас ее цвет отличается от того, что был в подвале. Та кровь темнее. Намного темнее, и, может мне показалось, но гораздо гуще.
Вряд ли это можно было считать хорошим знаком.
— Так что, Арт, — оторвал я взгляд от контейнера, — Рой и Крис или Рой и Фрэн.
— Первый вариант, — растянул бледные потрескавшиеся губы в улыбке Колдер, — они мне хотя бы пива притащат. Мне же можно пиво, Эм?
Эмили глубоко вдохнула.
— Если я скажу «нет», это что-то изменит?
— Изменит, — вмешался. — Я оторву им головы, если они притащат ему пиво или хоть что-то из алкоголя.
— Козел ты, Джефферсон, — буркнул обвинительно Арт.
— Извини, чувак, но без разрешения твоего личного доктора, — я кивком указал на Эм, — я тебе даже стакана воды не дам.
— Воду ему можно, и ромашковый чай, — усмехнулась девушка, вытаскивая иглу и закрывая контейнер. — Я вниз, составлю список продуктов и меню. Жду вас там, — и, похлопав ободряюще Колдера по плечу, подхватила сумку и вышла из комнаты.
Спасибо, Эм. Я всегда знал, что в тебе гораздо больше такта, чем ты обычно показываешь.
Арт тяжело откинулся на подушку, прикрыл глаза, сжал губы.
Я так и остался стоять у окна, ожидая, когда он соберется с мыслями.
На улице светило солнце, сновали подростки на великах и досках, с огромными рюкзаками и мобильниками в задних карманах. Наверняка направлялись к озеру, стараясь ухватить за хвост и взять все от последних недель лета, где-то ниже по улице лаяла, не переставая, чья-то собака, растекался в воздухе запах барбекю.
Артур молчал.
А я не считал нужным куда-то торопиться.
Надо бы потом перестелить ему постель и все-таки разобрать гору шмотья на кресле. Но это тоже может подождать. Колдер и так с трудом выносит мою помощь.
— Почему на Эмили толстовка? — еще через какое-то время спросил он, пробуя снова подняться в кровати.
К этому вопросу я был не готов, но ложь соскользнула с языка легко, словно только и ждала.
— Ты же знаешь, после возни с пациентами Эмили… теряет силы, — пожал плечами, подходя к кровати. — Замерзла.
— Забыл, — кивнул Артур, так же легко поверив моим словам. — Мне надо… — он прокашлялся. — Ты… — проглотил слова. — Я хочу…
— Пойдем, — я помог Арту встать, не давая договорить. Не давая, потому что каждое следующее слово вошло бы ржавым гвоздем в его позвоночник. — Так и быть свожу тебя в сортир и душ.
— Спасибо, — сквозь зубы процедил Колдер.
— На хер иди, — дернул башкой, вталкивая друга в ванную. — И спасибо свое туда же забери, придурок.
Артур коротко и рвано хохотнул.
Когда мы спустились на кухню, Эм что-то строчила на листе бумаги, вырванном из блокнота. Строчила упорно и сосредоточенно, настолько усердно, что нашего появления не заметила. Закусив по привычке нижнюю губу, живо напоминая мне ту самую заучку из младшей школы, которой она была, только тугих косичек не хватало и юбки в клетку из очередной частной школы.
Черт, юбка — явно не та тема для размышлений сейчас. Волк все еще рычал и царапался внутри, на губах все еще был вкус крови Бартон, вкус ее кожи. И сдерживаться получалось только чудом. У меня вообще плохо со сдержанностью и всем, что ее касается. Эта вообще не свойственно Джефферсонам, не входит в перечень комплектации при сборке.
Зануда вздрогнула, когда я наклонился над ее плечом, чтобы заглянуть в листок.
— Закроешь рукой, как в школе? — усмехнулся, выпрямляясь.
— Ты не учился со мной в школе, — отложила Эм ручку.
— Но ты ведь так делала, Эмили? Не давала списывать плохим парням?
— Так и быть, — Бартон повернулась на стуле, окинула меня немного насмешливым взглядом, — расскажу тебе то, чего обо мне никто не знает — я сама списывала у плохих парней, — и, повернув голову к Арту, севшему снова напротив: — Я составила для тебя меню на первое время.
— Меню? — Колдер, кажется, завис. — Это…
— У тебя истощение, — строго покачала Эмили головой, а я все-таки вытащил у нее из-под руки исписанный листок. — Тебе надо увеличить количество приемов пищи и количество калорий. Я не диетолог, но на первые несколько дней сойдет.
— А после? — оторвал я взгляд от клочка бумаги.