— Так, а теперь что? Может, и мне на боковую? — Поразмыслив пару минут, зевая и посматривая на пушистого красавчика-искусителя, не выдержал. Пример мелкого оказался уж очень заразительным, и Феникс завалился рядом — кто его знает, когда еще удастся вволю выспаться, а здесь, хоть и непрезентабельно, зато тихо и спокойно, как в танке.
Проснулся, потягиваясь, ощущения были приятными. Сил полно, чувствовал он себя на все сто, вокруг было тепло и очень мягко. Открыл глаза, пришлось сразу же отложить рапорты от колоний наноботов, в окружающем пространстве что-то было не так. Поначалу Алексей просто удивился и сразу даже не понял, что это перед глазами — на вид, целая гора белого меха. Приподнялся и словно кусок льда проглотил, весь холодной испариной покрылся тихонечко так, практически не дыша, отползая.
— Писец и белые медведи… Это что, Всполох? — тихо прохрипел Феникс, по-честному опасаясь, что это громада проснется. Немного отпустило, когда считал статы. Да, этой громадой оказался Всполох.
«Ничего себе, милота размером с белого мишку, вот ни фига ж себе «две личины». А лапы-то какие мощные, просто жуть впечатляющая! А когти». Мысли сразу переключились в прикладную плоскость — срочно модернизировать. Алексей подполз к голове гигантского горностая, взялся за ухо и легонько потрепал.
— Эй, Всполох! Хорош дрыхнуть. Вставай, давай, нас ждут великие дела.
И ничего. Только вот Алексею показалось, что зверь нарочно плотней сжал веки.
«Ах, так?! Ну, хорошо».
Быстро достал три банки тушенки, пока вскрывал, заметил, как здоровенный носяра друга пришел в движение.
— Вставай, красавчик, тебя ждут завтрак, обед и даже ужин.
«Здорово, есть хочу», — гулко и четко прозвучало в голове Алексея.
Феникса проняло, но вида он не подал, все же рассчитывал на разумный диалог, не зря же у горностая в показателе Интеллект значилась целая сотня.
Зверь, похоже, с осторожностью одним неуловимым движением поднялся. Алексей засмотрелся, Всполох едва помещался под платформой. Этакая тонна с гаком сплошной красоты. Вначале громада-Всполох с удовольствием умял три банки, потом еще пять, а затем и все запасы, что были.
— Ну и хорошо, — удовлетворенно сказал Алексей, так или иначе нам нужны припасы, но думаю, с этим проблем не будет. — А вот скажи, друг мой белый и пушистый, чего это ты притворялся, глаз не открывал?
«Боялся, что большой не узнает, ругаться будет», — виновато пробубнило в сознании.
«Вот же, — восхитился Леха. — Я даже интонации чувствую».
— Так, мой хороший, нам нужно усиливаться и линять отсюда подобру-поздорову, пока живы, так что давай сюда свои когтищи, будем делать из них боевые артефакты.
Огромный зверь с лапами, наверное, в два раза толще, чем у белого медведя, послушно протянул переднюю с выпущенными когтями. Несмотря на внушительный вид, гиганта-горностая, похоже, трясло от страха.
— Всполох, чего боишься?
«М-м-магия», — медленно прогудело в сознании Алексея.
Феникс, улыбаясь, покачал головой, а огромный зверь крепко-накрепко закрыл чудные глаза, черные озера. Ал наглаживал пушистую шерсть горностая, приговаривая:
— Не бойся, мой друг, это магия не чужая. Нам она родная, так как всегда была здесь, в наших лугах, в наших дубравах и ручьях. Она — словно наша забытая волшебница сестрица. Как она может сделать что-то плохое самому грозному и красивому существу Питерских лесов? Вот смотри, беленький. — И он по наитию активизировал клеймо Феникса, распахнул комбез и слева в области сердца себя любимого приложил к груди большой палец. До прикосновения к коже он увидел исходящую от пальца мгновенно расширяющуюся силовую плазменную проекцию клейма размером сантиметров в шестнадцать.
«Ой-ёй-ёй! Как попал-то».
Отступать — себя не уважать, затем последовало удивление, шипение, неистовая жажда льда и холода, и непонятная боль, не такая, как можно было бы себе представить. А вместо этого холод и онемение. Посмотрел, что получилось, и опять пришлось сдерживаться. Как это можно назвать, он не знал, его охватила, можно сказать, растерянность. Уже привычный символ Феникса, только синего цвета, словно проросший изнутри тела кристаллами льда и изморози — и это прямо на коже. Здесь Алексей не растерялся, понимая, что такие проявления требуется фиксировать и немедленно, а чуйка и в этот раз не обманула.
— Зафиксировать последовательности. Дать имя созданному «Ледяной Феникс».
Дотронулся, холодное, конечно, но почему-то эта штуковина из кристаллов льда и изморози не чувствовалось как инородное вкрапление, а вот выглядела внушительно, дальше некуда, любое тату-агентство удавилось бы от зависти. Да и статы оказались запредельной значимости.
Клеймо «Ледяной Феникс»
(Неуничтожаемое)
Открыта ветвь магии Льда и Холода
Невосприимчивость холоду + 50 %
Любое заклинание, связанное с холодом + 20 %
Регенерация при отрицательных температурах + 50 %
* Дополнение к общим показателям:
Интуиция + 10 %
Регенерация + 10 %
Снятие боли при ранениях — 20 %
Всполох шевельнул носом, открыл сначала один глаза, затем зачем-то осторожно принюхался к морозному клейму и, даже как-то приосанившись, выдал: «Большому даже мороз подчиняется! Он самый сильный и властный воин наших лесов, я тоже не буду бояться».
Тянуть время не стоило, Алексей по-быстрому воспользовался моментом и поставил клеймо «Ледяной Феникс» на мощный белый коготь. Почти сразу же это природное оружие горностая поголубело и покрылось изморозью, слегка засветившись.
— Пробуй, — и Алексей указал на ровную железобетонную плиту, служившую основанием для опоры. Удивительно, как быстро это произошло. Алексей услышал резкий скрежет, треск и увидел, как бетонная плита и опора сплошь покрывается изморозью. Здоровенная плита треснула в нескольких местах, хорошо ещё, что в Союзе все делали на совесть, конструкция выдержала. Но для подстраховки ему пришлось переползать к другой опоре и переносить точку возрождения. Дальнейшее заняло много времени, Алексей уже приноровился и работал, как бывалый работник конвейера, сам себе удивляясь.
Затем каждый занялся своим делом. Всполох с восхищением, уже незнамо по какому кругу, созерцал свои когти холода, ни на минуту не прерывая процесса любования, не переставая возвеличивать своего старшего. Алексей же успешно запустил первый процесс с золотом под полным контролем многопоточного сознания. Теперь в радиусе его ауры был задействован круглосуточный технологический процесс. Тут нужно прямо отметить — это было поинтересней и цирка, и даже кинематографа.
Алексей мало что пока понимал но, похоже, рядом, в пределах его ауры, теперь постоянно работала маго-силовая фабрика, видимая только ему. Этакий эфемерный прозрачный кубик двадцать на двадцать сантиметров. И эта малютка, на вид полная нелепица, словно созданная из воздуха и тумана, в один миг могла создать из чего угодно все что угодно. Тут тебе и литейка, и прокатный стан, и еще черт знает чего. Пока же увлеченный экспериментатор остановился на тонкой фольге размерами длиной в полметра и шириной в тридцать сантиметров, материал — золото. Первичный опыт вышел не из легких. Но минут за сорок ему удалось-таки при помощи концентрации, силы мысли и воображения сложить это золотинку девять раз и запустить процесс заново. И только потом выставить на бесконечный цикл. За этими увлекательными занятиями время пробежало так быстро, что и не заметил. К сожалению, запустить второй процесс с тугоплавким вольфрамом не получилось. А так хотелось уже окончательно решить вопрос освещения. Вначале Всполох встревожился, поводил носом, его шерсть встала дыбом. Затем и Алексей почувствовал себя неуютно, как волной по телу пришло странное ощущение опасности. Прислужившись к себе, он даже определил сторону, откуда к ним приближалось что-то зловредное. Затягивать не стал, нужно было убедиться, и Алексей запустил Навигатор Опасности.
«Вот так анахронизм… а интуиция-то, получается, работает! Да еще как», — удовлетворенно промелькнуло в сознании.
Примерно в двух тысячах метрах от Балтийского вокзала по воздуху плыл серый матовый шар размером с волейбольный мяч. Время от времени от него на землю падал широкий луч густого света.
«Какое-то сканирование», — предположил Алексей.
Самое плохое, что это явно следящее устройство потихоньку дрейфовало в их сторону. Понимание, что делать, сложилось сразу, после приема интеллектума они со Всполохом с одного взгляда понимали друг друга. Феникс быстро разместился подмышкой у своего пета, длинная шерсть послужила хорошим укрытием. Теперь со стороны казалось, что белоснежный огромный зверь забрался под перрон, словно в берлогу, и отдыхает. Поначалу показалось, что пронесло, и эта гладкая погань пролетела мимо. Но вот она зависла секунд на пять и неспешно тронулась назад, снижаясь.
Шар залетел в пролом и ярко осветил пространство под перроном, так же он имел неосторожность приблизиться к якобы спящему Всполоху. Алексей даже мигнуть не успел, не то что выстрелить. Стремительный Всполох с невероятной для живого существа скоростью бросился вперед, со всего маха ударив по высокотехнологической штуковине когтями. Теперь этот объект напоминал груду льда. Но, к удивлению Феникса, эта разбитая промороженная штуковина прямо на глазах начала восстанавливаться.
— Наниты, поглотить, — поспешно и нервно приказал Алексей. Наноботы накинулись с каким-то остервенением и на раз-два оприходовали следящий аппарат. И тут вдруг, словно катком надавило, появилось ощущение всеобъемлющей приближающейся опасности.
— Уходим в метро. Быстро! — уже не таясь, прокричал Алексей и ринулся к расщелине. Так быстро и самозабвенно на четвереньках он еще не передвигался. Наяривая вовсю на коленках, поднимая тучи пыли, он все думал, а как же Всполох? Как пролезет? Поменяет ли личину? Нет, этот скоростной горнопроходческий агрегат не стал ничего менять. Пушистый монстр теперь по-видимому стал фанатом проломов и прямолинейных ходов. Он вмиг разметал бетонные плиты, оставив за собой лишь широченный дымящийся испарением пролом, покрытый льдом и изморозью. Неслись к метро они зачетно и шумно, наплевав на маскировку, что говорить — два самых отмороженных существа в округе.
Впереди белая пушистая громада с невероятной веселой мордой и горящими задором глазищами, за ней орущий человек с ружьем в руках. Грохот, крики, оглушающая боевая песнь горностая. Дезориентированных Мечезубов проскочили, словно даже и не заметили. Показалось, они были уже на эскалаторе, а на привокзальной площади только-только громыхнуло несколько выстрелов, да и промороженные куски тварей еще не упали на асфальт.
Стрелок и Гигант-горностай успели пробежать вдоль величественных колонн станции Балтийская почти до середины. Удар с орбиты был страшен. Немилосердно загрохотало, а все вокруг сотряслось, несколько колонн обвалилось.
На поверхности Балтийский вокзал и вся близлежащая территория километра в полтора перестала существовать, словно кто-то из космоса огромной кувалдой вмазал, оставив на земле ровный гладкий круг глубиной в двадцать метров.
Глава 7. Кураторы Номо 42
Солнечная система, орбита Юпитера
Огромный многосоставный темный корабль-матка медленно дрейфовал на высокой орбите Юпитера. И если бы не несколько габаритных огоньков, периодически срабатывающих и искрящих в темноте космоса, можно было бы предположить, что этот гигант безжизненный. По сути своей так и было, жизнь там лишь едва теплилась в тысячах и тысячах находящихся в глубоком анабиозе существ.
Вдруг в одном из десяти гигантских боксов, больше похожих на глубокие ущелья, заполненные красноватой жидкостью, где по стенкам на глубину километра шли бесконечные соты из капсул, осветилось несколько ячеек. Замигали зеленые, желтые и даже красные огоньки, и из этих шестигранников, словно из торпедных аппаратов, выстрелили голыми людьми. Своеобразные торпеды через несколько секунд подвисли в жидком пространстве, дергаясь в конвульсиях. Страшно растопыренные руки, сучащие ноги, раскрытые рты, паническое мычание и сонмы пузырьков.
К оживающим или тонувшим Номо 42 споро подплывали роботы-реаниматоры и многочисленными щупальцами проводили с пациентами все положенные процедуры. Лучше и не видеть этой водно-электрической пытки, называемой выводом из анабиоза.
Через тридцать минут трое мужчин и три женщины лежали на специальной площадке и рыгали красным антифризом, меж рвотных позывов пытаясь грязно ругаться и проклинать судьбу.
— Святое дерьмо Админов! Грес, может ты в курсе, почему нас подняли по экстренному протоколу и раньше на целых полтора года? — всё ещё давясь, кричал здоровенный загорелый амбал с перекачанным телом, которого все звали Ромб.
— Без понятия, — глухо откашливаясь, ответила девушка с волевым, но красивым лицом, сейчас искаженным страданиями.
Разговорчики, стенания, как и ругань, тотчас прикатились, как только к ним подлетела хозяйка — двухметровый матовый шар — и проговорила спокойным, даже ласковым голосом, от которого почему-то всех выведенных из анабиоза проняло до печенок.
— Эне Ау Номо 42 игровое имя Птица, у вас обнаружены отклонения от эталона Низших рас, сожалею, но вы подлежите немедленной переработке.
— Нет… Нет… Ну, пожалуйста! Будьте вы прокляты… — только и успела выкрикнуть Эне.
Остальные лежали и скрипели зубами. Здоровенный Ромб беззвучно плакал, пытаясь царапать металлический поддон. Грес повернула к нему голову и одними губами спросила, беременность? Ромб в ответ с силой ткнулся лбом в поддон и затрясся. Между тем матовый шар подлетел еще к одной женщине.
— Грес Хей Номо 42 игровое имя Дора назначается старшим куратором. Приказываю немедленно осуществить положенные регламентные работы и приступить к выполнению задания СКИБ.
— Есть, хозяйка! — вскакивая, отозвалась Грес. — Подъем! Одеваемся, и в рубку, — гаркнула она, подбегая к какому-то аппарату, встав в мигающую рамку на полу. И, чеканя каждое слово, произнесла: — Дора. Хомо 42 старший куратор, повседневная одежда. — По телу девушки за долю мгновения проскочил широкий луч, и с такой же скоростью на нее снизу, словно грязь, наползла одежда. А уже через секунду на ней красовался серый военный комбез с широким поясным ремнем, знаками отличия и форменными удобными ботинками. Выглядела форма потрясающе, никак уже не напоминая тот жидкий грязный композит.
— Личные вещи и оружие игроку Дора возвращены, — напоследок безликим голосом отчитался корабельный интендант.
В рубке их было пятеро, если не считать хозяйку, висевшую где-то на выходе. Всем было явно не по себе, в глаза друг другу они не смотрели, чтоб не усугублять. Нужно было как-то жить, смиряясь, и не только ради себя, а еще и ради тех трех миллионов соотечественников и семи миллионов прислужников Номо 49, находящихся в анабиозе. Они уже почти провели все регламентные работы. Системы корабля работали штатно, а незначительные неполадки и повреждения роботы-ремонтники устранили и без их участия.
«Может, пронесет», — с крошечной надеждой подумала Грес. К сожалению, не пронесло. Эта круглая сволочь, проклятие десантной матки, лилейным голосом проворковала:
— Старший куратор непростительно тянет время, назначаю штраф в сто кредо. — Девушка позволила себе шумно вздохнуть и обратилась к рыжему бородатому парню с данными богатыря — штатного следопыта и мастера оружейника, в данный момент сидевшего у контрольного терминала:
— Пант, выведи данные из боксов анабиоза о капсулах, не соответствующих эталонным показателям.
Пант не смог сдержаться и нервно натужно прохрипел:
— Двести шестьдесят капсул. Ничего страшного, в основном легкая аллергическая реакция, до пробуждения всего-то полтора года, выживут и без каких-либо проблем. — Хозяйка даже старшему куратору не дала слова, молнией метнулась к Панту, тот упал, заорав от боли с пеной на губах. На наказания хозяйка не скупилась.