Злополучная вилка полетела на стол. Эдвин сложил руки на груди и замолчал.
Воплощенное негодование. Живая статуя раздражения.
Вести разговор в таком тоне я считала глупым.
Молчали долго. Вишневый пирог оказался очень вкусным, а меня впервые за неделю не тошнило от еды. Поэтому аппетит вовсе не был наигранным. Размышляя о навязанной невесте, постепенно осознавала, что отказаться от брака с выбранной Орденом девушкой Эдвин не мог. Инквизиция неохотно, но шла на уступки, если представителей аристократических семейств уже связывали брачные договоренности. Эдвину не осталось и такой лазейки. Закон предписывал заключить договорной брак до того, как жениху исполнится двадцать пять. Эдвин был старше.
Если бы мы не собирались уехать в обозримом будущем, то сводничество Серпинара стало бы поводом для серьезного беспокойства. Но тогда я видела в неожиданной невесте только несколько занятых вечеров и пару встреч с Великим магистром. По моему мнению, это было едва ли обременительней долгого общения с инквизиторами в Ордене.
Прости меня за несдержанность, - тихо заговорил Эдвин.Ему удалось успокоиться не только на словах. Дар сиял мягким золотистым светом.
Я только кивнула, принимая извинения.
Ты ведь знаешь, что Орден подбирает пары и для магистров,и для рыцарей, - он озвучил общеизвестный факт.
Конечно, - я снова кивнула и посмотрела на собеседника. Эдвин казался расстроенным, от былого раздражения не осталось и следа.
Еще три дня назад я считал, что избавлен от вмешательстваОрдена в свою жизнь. И слова Великого магистра были крайне неприятной неожиданностью. Прости, что накричал на тебя, снова покаялся он.
Я взяла его за руку, ободряюще улыбнулась и заверила, что не сержусь. Он выдохнул с явным облегчением и наклонился ко мне. Отвечая на терпкий из-за чайного послевкусия поцелуй, в который раз подумала, что Эдвин привык к капризам. Моя покладистость его удивляла, а поцелуй служил своеобразной проверкой искренности.
За первым, искупающим, последовал еще один, распаляющий желание. И еще один, помрачающий разум нежностью. Промелькнула мысль, что Эдвин использует страсть, чтобы уйти от ответа. Но в тот момент мне это было безразлично. Я так соскучилась по моему волку, что сама обрадовалась возможности отложить неприятный разговор.
Его проворные пальцы распустили боковую шнуровку платья, я возилась с мелкими пуговичками мантии, жадно припадая к его губам.
В спальню, - сипло выдохнул он между поцелуями.
Хорошо, - прошептала я.
Он привлек меня к себе, обнимая за талию, целуя ладонь, повел к двери. Тонкий аромат розмарина дразнил и щекотал чувства прохладой. Близость обжигала желанием. В коридоре Эдвин подхватил меня на руки, я рассмеялась, сильней прижимаясь к любимому. В его объятиях забывала обо всем, с радостью теряла себя, становясь единым целым с ним. Его дар сиял счастьем и влечением, покорял силой, необузданностью, какойто животной дикостью.
Мы отдавались друг другу полностью, без остатка растворяясь в страсти. И знали, что не только она объединяет нас. Дышали друг другом, стирая из памяти холод былого одиночества. Вместе наслаждались отдыхом, успокаивали друг друга лаской и нежностью.
Положив ладонь на грудь любимого, чувствуя биение его сердца, я уже набралась храбрости, решилась рассказать о ребенке. Но прекрасный момент был безвозвратно утерян, потому что Эдвин заговорил раньше.
Мне тяжело вспоминать некоторые вещи. Но если нерасскажу, ты не поймешь, почему навязывание невесты так меня возмутило, - он обнимал меня, устроив руку на моем плече. Вздохнув, продолжил: - Мне тогда было без малого двадцать. На одном из приемов при дворе я познакомился с Беатой Теновер. Думаю, ты слышала эту историю. Я осторожно подтвердила. Против воли перед глазами появился образ черноволосой девушки в объятиях влюбленного Эдвина. Непрошенная мысль о том, что они были бы красивой парой, обожгла ревностью, больно ранила.
Тогда ты знаешь, что мы сбежали. Догадываешься, чтосбежали сюда, - его фразы стали отрывистыми. Эдвин старался скрыть неловкость и, казалось, ожидал бури, слез и истерик. Мы пошли на такой шаг, потому что Орден грубо вмешался в наши жизни, - в низком голосе появились жесткие нотки, послышалось раздражение. В сиянии дара проглядывало все больше красных оттенков. - Беата не обладала магическим даром. Даже ничтожно слабым.
Инквизиторы не одобряют браков магов с простымилюдьми, - мои слова прозвучали неожиданно тихо, как-то ломко. Я пожалела, что открыла рот и вмешалась.
Это так, - согласился он, чуть крепче прижав меня к себе. -Поэтому Орден воспротивился. Запретить мне что-либо было сложно. Повлиять на меня через семью - невозможно, поэтому инквизиторы внушали родителям Беаты, что на брак ни в коем случае нельзя соглашаться. Особого успеха не имели. - Еще бы, такой выгодный жених, - бросила я, не успев вовремя прикусить язык. Почувствовала, как Эдвин напрягся, и поспешила добавить: - И взаимное сильное чувство.
Он выдохнул, немного расслабился.
Это верно. Чувство было взаимным и очень сильным. Рядомс ней я терял голову, в разлуке не находил себе места. Я никогда так не любил и не желал женщину. Отказаться от нее я не мог. Это было бы равносильно самоубийству.
Он говорил искренне, честно. Не утаивал и не преувеличивал. Я закусила губу, стараясь не расплакаться от обиды и боли. Мне казалось, каждым словом своим Эдвин возвеличивает умершую и обесценивает мое чувство.
В тот момент, чувствуя его дар, лучше любого свидетеля подтверждающий правдивость слов, я усомнилась в любви Эдвина. В том, что наше чувство действительно не ограничивалось одной лишь страстью и вынужденным доверием.
Мы спрятались здесь, - он продолжал, не замечая моегонастроения. - Решились на такой шаг после того, как с Беатой лично поговорил Великий магистр. Серпинар велел ей отступиться. Сказал, что приготовил мне другую невесту, более подходящую. Этот разговор ее напугал. Помню, она признавалась, что несколько дней холод его прикосновений преследовал ее.
Он замолчал. Я не хотела, чтобы он продолжал, но и прервать не могла. Вдруг пришло осознание, что Эдвин прежде ни с кем о Беате не говорил. Правда, его откровенность причиняла мне такую боль, что становилось трудно дышать. Но виконта это не интересовало.
Мы сбежали. Прожили вместе три месяца. Отношенияпостепенно портились. Она стала злой, чужой, отстраненной.
Постепенно стала избегать меня. Заявила, что все совершенное - ошибка. Что не хочет меня видеть, - он рубил фразы. Они звучали глухо, отдавали затаенной и привычной болью. - Мы расстались. Я вернул ее родителям. Она сказала, что больше не хочет меня ни знать, ни видеть. Я принял ее решение. Попытался принять… Не брать же силой каждый раз любимую?
Он снова замолк, погладил мое плечо, заботливо поправил одеяло.
Беата умерла в день своей свадьбы. Всего через две неделипосле того, как мы расстались, - тихо подытожил он.
Еще одна долгая, напряженная пауза. Я молчала.
С одной стороны, сочувствовала Эдвину. Он стал свидетелем чересчур быстрого угасания любви. Это подтверждало предположение о серьезном расчете, об отсутствии глубоких чувств со стороны девушки. Он потерял любимую женщину, и воспоминания о ней все еще причиняли боль.
Но с другой стороны, я негодовала из-за того, что Эдвин называл любимой другую.
Хотелось разнести дом, сжечь все, что на глаза попадется, а потом, свернувшись в комочек, поплакать на пепелище. - Я бы верил в то, что Беата никогда меня не любила, полушепотом продолжал мой мучитель. - Наверное, смирился бы с этим. Жил бы спокойно дальше. Но в личной беседе Серпинар как-то намекнул, что уберег меня от неверного поступка. Оградил от недостойной, действовавшей по расчету и не испытывавшей настоящих чувств. И я понял, что Беата стала жертвой магии внушения, которой в совершенстве владеет Серпинар, как и любой другой Змей. Он знал, что человек без магических способностей не сможет выжить, когда заклятие подведет его к цели. Знал, но пренебрег чужой жизнью, - зло заключил Эдвин.
Его дар блеснул металлом. А я поняла, что виконт отомстил за смерть возлюбленной, еще до того, как Эдвин сам признался в этом.
Я не мог и не желал прощать Серпинару такое, - он говорилжестко. Фразы вновь стали короткими. - Я хотел бы убить его. Но это не в моих силах. Мне не одолеть его в поединке. Не подослать наемника. Но я знал, что он очень давно мучается болями. Из-за какого-то эльфийского заклятия. Что ни один из лекарей Ордена не может исцелить Серпинара полностью. Что каждое утро Великий магистр глотает эликсиры. Иначе вообще не сможет пошевелить ногой. Зелья - далеко не безвредная забава. Все это знают.
Новая пауза нужна была Эдвину, чтобы успокоиться. Хотя бы попытаться. Но разволновавшийся дар полыхал раскаленным металлом, поблескивал красными вспышками. Все старания взять себя в руки изначально казались мне обреченными на провал. Поэтому ровный, бесстрастный голос Эдвина даже удивил меня.
Я потратил полгода, но создал амулет, способный избавить
Серпинара от значительной части боли, - холодно сказал он. Артефакт действует уже больше шести лет. Серпинар считает, что амулет борется с заклятием. На самом деле он вбирает в себя боль. Я рассчитывал, что через десять лет он сам сломается и ударит Серпинара всей накопленной энергией. Эдвин прижал меня к себе обеими руками. Его голос прозвучал глухо, безжизненно, а дар едва не сжигал отзвуками кипящей ненависти. Мне на мгновение показалось, что я была его якорем, островом спокойствия в море гнева.
Он сдохнет в муках, - выпалил Эдвин.
Я промолчала. Слов в поддержку все равно не находила, говорить о Беате не желала. И без того услышала о ней больше, чем хотела.
Спасибо, что выслушала, - спустя несколько минутпоблагодарил Эдвин. - Понимаю, тебе это было тяжело… Но мне не с кем больше поговорить об этом. Никто меня не поймет так, как ты.
Я рада, что ты рассказал мне, - выдавив улыбку, соврала я,глядя в глаза виконту. - Мне нужно было это знать. Так я лучше понимаю тебя, мотивы твоих поступков.
Эдвин крепче обнял меня.
Спасибо, - снова поблагодарил он. - Мне очень важно, чтоты знаешь обо мне все. Что ты меня понимаешь.
Он ласково отодвинул прядь с моей щеки, погладил большим пальцем скулу.
Дороже тебя у меня никого нет, - выдохнул он.
Люблю тебя, - надеясь хоть в этот раз услышать ответноепризнание, прошептала я.
Красивые губы тронула улыбка, взгляд голубых глаз покорял теплом.
И я тебя, - тихо ответил Эдвин.
Его голос звучал бы небесной музыкой, будь ответ другим. Я скрыла за улыбкой горечь, снова положила голову ему на грудь. Сердце Эдвина билось под ладонью ровно и полно, дар сиял спокойствием и умиротворением.
Это казалось мне обидней всего. Эдвин даже не догадывался, сколько боли причиняет мне, не произнося такие простые слова. Хотя мне следовало быть ему благодарной. Говорить о любви, не испытывая ее, было бы, пожалуй, еще более жестоко.
Вечером обсуждали план поместья Серпинара, ловушки. Эдвин подумал о другом пути в большой кабинет Великого магистра и предложил подняться туда по воздуху. Идея была интересная, но исключительно затратная для резерва. Из-за этого и из-за характера заклинания для осуществления нового плана виконта действительно требовались двое. Поэтому мы занялись восстанавливающими резерв артефактами, пока нам было, что отдавать волшебству.
Я закончила работу и наблюдала за Эдвином. Он все еще занимался заготовкой, которую держал на ладони. В теплом сиянии творимого заклинания черты лица виконта Эдвина Миньера казались чудесно мягкими, родными. Он не был красавцем, но я любовалась им, не могла оторвать взгляд. Нежность к нему смешивалась с разъедающим душу разочарованием.
Тяжело любить безответно.
Он закончил работу, отложил артефакт, поймал мой взгляд. Сосредоточенное лицо изменилось, просветлело, плотно сомкнутые губы тронула ласковая улыбка. Его ладонь легла на мое запястье, а нежность поцелуя смела все мысли, кроме одной. Сомнения в его любви показались глупыми.
Подумалось, что Эдвин просто не говорит о своих чувствах. Не знает, как. После истории с Беатой. Или боится признаться. И все же я надеялась вскоре услышать от него заветные слова. Он ушел за час до рассвета. Магистр Лейод назначил встречу около полудня в официальном доме артефактора. Все из-за девушки, с которой хотел свести Эдвина Серпинар. Магистр Лейод, как один из наиболее опытных лекарей страны, собирался проверить здоровье предполагаемого жениха.
Перенесенные болезни, следы заклинаний или проклятий.
Обычное дело для инквизиторов.
Как это часто бывало, серьезный и неприятный разговор о проверке Эдвин отложил на вечер. На время после близости. Я разволновалась. Опасалась, главный инквизитор провинции найдет следы метки, но Эдвин заверил, что это невозможно. - Она исчезает бесследно. Об этом Серпинар позаботился при разработке заклинания, - прижимая меня к себе, объяснил он. - Он хотел, чтобы тех, кого он допрашивал с помощью этого заклятия, их близкие считали отступниками.
Меня это не утешило. Я ждала подвоха, неприятностей и не скрывала тревоги. Золотой дар тепло сиял от удовольствия Эдвину нравилось мое искреннее беспокойство о нем. Он даже признался в этом.
С детства не испытывал подобного. Даже забыл, каковобыть настолько нужным кому-то.
В тот вечер он сделал мне подарок. Кольцо из переплетающихся золотых и серебряных полосок, покрытых эльфийскими письменами. Очень старое, даже древнее украшение восхищало изяществом и воздушной легкостью. - Это фамильная драгоценность, - он смотрел мне в глаза и говорил медленно, короткими фразами из-за нарастающего смущения. Я замечала, как покраснели его щеки, и чувствовала румянец на своих.
Я буду носить такое же, - тихо пообещал Эдвин. - Тыпочувствуешь, если что-то случится. Оно будет теплым, если все в порядке. Похолодеет, если случится беда.
Ты уж постарайся, чтобы ничего плохого не произошло, -моя просьба больше походила на мольбу, а голос дрожал. - Я не могу тебя потерять.
Я тебя тоже. Только не тебя, - выдохнул он.
Сидя в библиотеке, пыталась разобрать выцветшие буквы в ветхом самоучителе эльфийского и все время поглядывала на часы. По моим расчетам, Эдвин уже добрался до официального пристанища и создавал простенькие артефакты, чтобы в доме чувствовалась магия.
Наступления полудня я ждала с нарастающей тревогой и усиливающимся с каждой минутой страхом. Тепло кольца успокаивало, давало опору, уверенность. Время шло, изменений не было, и я с облегчением осознавала, что все обошлось.
Ближе к вечеру почувствовала, что мне нечем дышать, что нужно выйти из дома, пройтись, вдохнуть свежего воздуха, отвлечься. Искушению долго не противилась и уже через полчаса стояла на пороге, смотрела на медленно угасающее вечернее небо. Где-то за деревьями текла река. Я отчетливо представляла себе шелест камыша, стрекоз на лебедином цветке. Словно наяву слышала кваканье лягушек и запах илистого берега.
Ноги сами понесли туда, и я пошла, повторяя, что ничего противозаконного не делаю. Вообще непонятно, почему Эдвину можно, а мне нельзя выходить. Амулеты, скрывающие дар, у нас одинаковые. Привлекать к себе внимание волшебством в незащищенном месте не стану. И вообще, выходя из дома, я в значительно большей безопасности, чем Эдвин.
Мысленно то ли нападая, то ли оправдываясь перед ним, начинала сердиться на виконта. Командовать, запирать меня в четырех стенах он не имел никакого права!
Медленное течение реки, красивый вид немного успокоили. Домой я возвращалась со смешанными чувствами. Вина сплеталась с удовольствием, легким озорством из-за нарушенного правила и надеждой, что коболы ничего не расскажут Эдвину о моих вылазках.
Проведя большую часть ночи в терзаниях и раздумьях, не смогла осознать причину, заставившую меня покинуть безопасный дом и выйти на берег, с которого виднелось поместье Великого магистра Серпинара. Да, до него было очень далеко, но замок на каменном уступе над рекой я видела отчетливо. Собственное безрассудство меня удивило и напугало.