— Чтобы все стало, как прежде, — закончила за нее Гарима.
— Именно! — взмахнув рукой, согласилась обрадованная поддержкой Передающая. Недовольства и даже глухого раздражения в голосе Доверенной Абира не заметила.
— Причину нужно знать, — вздохнула я.
— Но ведь он виновен. Он убил, сестра, — ласково увещевала меня Абира. — Это мы уже выяснили. Осталось только вверить его душу воле милостивой Маар.
Она предлагала самое простое решение, но оно казалось мне побегом от действительности, от настоящей загадки. Про себя я назвала его трусостью, чуть ли не предательством идеалов и замысла великих Супругов. Встретив взгляд Гаримы, увидела в ее мыслях отражение своих переживаний.
— Нельзя осуждать молоток за то, что им проломили чью-то голову, — мой голос прозвучал сипло и тихо, а слова и сравнение удивили меня саму.
— Причем тут молоток? — красивые брови Абиры изумленно изогнулись.
— Потому что он всего лишь бездушный инструмент. Таким же бездушным показался мне лекарь Снурав, когда принимал решение приготовить яд. Он был неестественно бесстрастным, ничего не чувствовал. Это единственное, за что я пока могу зацепиться. Но только пока…
— Я не стану участвовать в еще одном подобном ритуале! — немедленно возмутилась Абира. — Вы не заставите меня! Бесстрастность ей, видите ли, мешает! Он убийца! Они особые люди! Не слишком-то чувствительные!
— Сестра, — тихо, но твердо вступила Гарима, — нельзя рассуждать столь поверхностно! Сомнения, какими бы странными они нам ни казались, нужно разрешить.
— Но «бесчувственность» убийцы разве достойное сомнение? — воскликнула Абира. — Мы растрачиваем силы впустую! Истощаемся, все отдаем… А ради чего? Вот скажи мне, чего ради?
— Возможно, ради спасения человеческой жизни, — строго возразила Доверенная. — Если сравнение верно, то нужно найти того, кто держал молоток! Наказать истинного виновного. В этом смысл ритуалов Великой. В справедливости!
После этих слов Абира не решилась отвечать. Сложила руки на груди, нахмурилась, глядела на Гариму исподлобья.
— Не нам судить, что является достаточным сомнением, а что нет, — значительно мягче продолжила Доверенная. — Если Великая ведет нас этим путем, мы должны по нему пройти.
— Это что-то слишком трудный путь! — огрызнулась Абира.
В ответ Гарима улыбнулась и процитировала слова из наставлений для жриц:
— Трудности не сломят нас, не поколеблют веру. Она сильна и поможет смиренно пройти дорогами, которыми ведет нас Великая.
Абира вздохнула и молча кивнула. После такого напоминания она казалась значительно более миролюбивой. А я порадовалась тому, что удержала язык за зубами. Позиция Передающей меня возмутила до глубины души. Я бы сказала Абире, что нельзя всю жизнь только пользоваться привилегиями, которые дает статус жрицы Маар. Что за блага, за почитание приходится и платить. Что нужно исполнять долг, чутко чувствовать волю Великой и подчиняться ей.
Я бы сказала это, но оказалась бы неправа, говоря правильные вещи. Ведь ценой моему высказыванию стала бы серьезная ссора.
ГЛАВА 13
Следующий день прошел, как в тумане. Я много спала, чувствовала себя разбитой и неспособной даже думать о серьезных делах. По сравнению с деятельной, сосредоточенной Гаримой и бодрой, жизнерадостной Абирой, я не только себе казалась болезненно истощенной. Гарима предположила, что чем больше отдаешь ритуалу, тем дольше потом нужно восстанавливать силу. Эта взаимосвязь казалась разумной, а случайно увидев, что Съярми днем провела к Абире ее особого гостя, я и вовсе уверилась в правоте Доверенной.
До ужина оставалось еще много времени, Гарима занялась духами, меня ждали еще непрочитанные книги. Взяв первую попавшуюся, я со всеми возможными удобствами расположилась на мягком диванчике у окна. Книга была новой, ее сделали всего неделю назад. Кожаный переплет грел руку, плотная бумага ласкала пальцы, а ни с чем не сравнимый аромат свежих чернил дурманил. За два года в Ратави я привыкла, что книги пахнут так, и этот запах стал для меня составляющей частью удовольствия.
Потом помнила только, что роман был о каком-то большом городе в королевстве Даркези — сказалась усталость после ритуала, и я заснула с книгой в руках. Снова привиделся кошмар о проигравшемся человеке, который пытался убить почти обездвиженного брата. Я в ужасе подскочила и встретилась глазами с Гаримой, как раз входившей в мою гостиную.
— Опять кошмар? — насторожилась сестра.
Я кивнула.
— О чем? — садясь рядом, спросила Доверенная.
Мой рассказ сестре не понравился. Хмурая Гарима задумчиво теребила серьгу и казалась очень уставшей.
— Ты ведь ведешь записи, как я просила?
— Последние несколько дней было не до того, — призналась я.
— Понимаю. Дополни дневник, пожалуйста. Я хочу кое-что проверить.
— Хорошо. Но ты заходила не за этим, — напомнила я.
— Верно. Император прислал гонца. Он знает о проведенном ритуале и просит поделиться с ним тем, что удалось узнать.
Сестра ждала подробностей и явно рассчитывала, что ей в беседе наедине я расскажу больше, чем в присутствии Абиры. Напоминание о политике и заинтересованности Императора тоже не облегчало мою жизнь. Мне нечего было добавить, в чем и призналась.
Гарима нахмурилась еще больше, встала, принялась мерить шагами комнату. Ее волнение росло, передавалось мне.
— Ты считаешь его виновным или нет? — остановившись напротив меня, строго спросила сестра.
— И да, и нет, — прислушавшись к ощущениям, честно ответила я.
— Ты мне не помогаешь, — усмехнулась Гарима, качая головой. Она задумалась, снова несколько раз прошлась по комнате, остановилась на прежнем месте. — Пойми, мне нужно что-то ответить Императору. Дать хоть какую-нибудь уверенность в том, что проблема решается. Что можно будет вскоре помирить послов… Я не давлю и не тороплю. Я… — она вздохнула, замялась, будто подбирала слово, — ищу удобные ответы.
Я кивнула и тихо заверила, что понимаю. Гарима улыбнулась:
— Я рада, что ты не обижаешься. Ты сказала, нужен еще один ритуал, чтобы разобраться. Думаешь, получится?
Я неопределенно пожала плечами:
— Надеюсь. Я почему-то уверена, что нужно узнать, от кого лекарь получил ту чернильницу. Только к его более ранним воспоминаниям очень трудно пробиться, — по лицу сестры было видно, что не такого ответа она ждала, и я поспешила добавить: — я стараюсь изо всех сил!
Прозвучало отчаянно и жалобно, поэтому Гарима решила меня утешить. Села рядом, взяла за руку.
— Я знаю. Знаю, что ты стараешься. Ты вся отдаешься ритуалу. И не только ты. В этом и состоит следующая сложность, — она вздохнула, отвела взгляд и не продолжила.
— Абира упрямится? — предположила я, когда пауза стала неприятной.
Гарима хмыкнула:
— Я склонна назвать это бунтом, но «упрямство» тоже подходит, — она покосилась в сторону комнат Передающей. — Уверена, когда ее гость уйдет, она станет спокойней и сговорчивей. Так всегда было, так будет и в этот раз…
Гарима улыбнулась, светло и уверенно:
— Мы проведем ритуал завтра днем и обсудим все утром. Пока отдыхай, набирайся сил. И, пожалуйста, пополни дневник.
Вечерело. Тихо стрекотали сверчки, у ламп на балконе вились ночные бабочки, маслянисто пахли нагретые солнцем кипарисы. Я вспоминала кошмары, записывала в подробностях. Странно, что сны о чужих преступлениях засели в памяти крепко, хотя сами ритуалы постепенно стирались. От работы меня отвлекла Съярми. Пожилая женщина появилась на балконе, выглядела настороженной и растерянной.
— Сиятельная госпожа Лаисса, один молодой человек, назвавшийся Ингаром, просит вас о встрече, — в ее голосе слышалось понятное удивление. Ведь раньше ко мне кроме хранителя библиотеки никто не приходил. Тем более в такой поздний час.
— Он пришел в Храм и попросил встречи со мной? — поразилась я. Подобная внезапная вежливость сареха ошеломляла.
— Нет, — покачала головой Съярми и, казалось, смутилась. — Его поймали у восточной калитки. Он пытался перелезть через забор. Его бы выставили и не стали вас беспокоить, но он назвал старые особые слова и дал мне это.
Она раскрыла ладонь и показала серьгу с голубым камнем.
— После того, как охрана поменяла правила и вернула сиятельным госпожам все имевшиеся у них серьги, Вы забыли повторно дать охранникам пару, — тихо сказала женщина, потупившись.
— Не забыла, — хмуро бросила я. — Потому что не давала ему это украшение.
— О, простите, сиятельная госпожа, — покаянно забормотала Съярми. — Он так уверенно говорил о вас… К тому же он северянин. И уже был здесь однажды. Правда, давно. Несколько месяцев назад. Поэтому охрана подумала, что вы просто забыли…
— Пожалуйста, хватит, — твердо прервала я поток оправданий. — Он сказал, чего хочет?
Съярми отрицательно покачала головой:
— Только утверждал, что вы не откажетесь его принять.
Я отложила перо, сложила руки на груди и задумалась. Навязчивость Ингара мне не нравилась, но нежелание разговаривать с ним боролось с сочувствием. Он любил отца, хотел его спасти и надеялся на меня. Я же сомневалась в том, что лекарь был действительно виновен, поэтому все же разрешила Съярми пригласить Ингара ко мне.
Сарех хмурился, присутствие облаченного в боевой доспех вооруженного воина Ингара раздражало. Зато почтительное обращение ко мне удалось чужеземцу как нельзя лучше. Попросив воина подождать за дверью в коридоре, я предложила гостю присесть. Он покосился на замершую всего в нескольких шагах Суни, быстрым движением коснулся пустых ножен, поблагодарил и сел. Я заняла кресло напротив, окинула Ингара оценивающим взглядом. Сарех чувствовал себя неловко, а потому злился.
— Я удивлена вашим появлением сегодня, — слова прозвучали холодно и твердо.
— А я признателен за то, что согласились встретиться, — изогнув губы в улыбке, ответил гость. И, вновь покосившись на Суни, добавил: — сиятельная госпожа.
— О чем вы хотели поговорить? — полюбопытствовала я.
— О моем отце, разумеется, — улыбка гостя стала напоминать оскал. Моя недогадливость Ингара бесила, как и необходимость соблюдать церемонии.
От этого у меня колотилось сердце, дрожали пальцы. Несмотря на близость служанки, готовой прийти мне на помощь в любое мгновение, несмотря на воина, оставшегося у дверей, я чувствовала себя крайне уязвимой. Сцепив руки на коленях, заставляла себя дышать ровно и глубоко. Ответила подчеркнуто спокойно:
— Нет ничего, что я могла бы вам рассказать.
— Но… — он не договорил.
В комнату слепящей волной ворвался белый свет.
Раздался тревожный, леденящий сердце хрустальный звон.
Я вскрикнула от испуга, зажмурилась. Слышала, как Суни бросилась ко мне.
С грохотом распахнулась дверь в комнаты. Перед глазами плясали разноцветные искры, я ничего не видела, закрыла ладонями уши, спасаясь от непрекращающегося звона.
— Что случилось? — резко и требовательно проорал Ингар, перекрикивая шум.
Я не видела сареха, но знала, что он стоял рядом. Чувствовала его злобу, когда воин оттолкнул его.
— Госпожа Лаисса, вы в порядке? — спросил охранник.
— Кажется, да…
Зрение постепенно возвращалось. Я уже различала людей. Видела, как Ингар трет глаза, нетерпеливо трясет головой. Охранник стоял ко мне спиной, закрывая от сареха. А звон все не прекращался.
— Что это за звук? — крикнула я.
— Не знаю, — ответили одновременно воин и Суни.
Дверь в комнаты еще раз с грохотом распахнулась. На пороге появилась одна из молодых прислужниц. Перепуганная, бледная, дрожащая.
— Госпожа Забирающая! Госпожа… Храм! — со слезами выкрикнула она.
Я подскочила, побежала. За мной неслись воин, Суни и растерянный сарех.
Было слишком светло — от Храма в небо уходил огромный столб белого света. На меня едва не налетела Гарима, выскочившая из своих комнат. За ней бежали ее служанка и прислужница. В окнах верхнего этажа видна была Абира. Передающая тянула за руку мужчину. Я не стала останавливаться и ждать сестру.
Подбежав к Храму, услышала сквозь непрекращающийся звон крики внутри. Охраны рядом не было. Я потянулась к ручке двери, но воин остановил меня.
— Я войду первым, — отрезал он. — Держитесь позади.
— Отдайте мне оружие! — потребовал Ингар.
Воин недоверчиво нахмурился и выполнять требование явно не хотел.
— Отдайте ему кинжал, — велела я. — Лишних защитников не бывает.
— Как скажете, — согласился воин.
Внутри послышался треск и чей-то пронзительный крик.
Охранник рванул на себя дверь.
В Храме шел бой. Несколько десятков человек бились друг с другом и с охраной Храма. Я заметила и городских стражей. В стену рядом с дверью швырнули лампу, она рассыпалась осколками.
Ингар и воин, вытаскивающий на ходу из ножен меч, бросились внутрь.
— О небеса, — просипела остановившаяся рядом со мной Гарима. По ее лицу бежали слезы, казалось, ноги ей сейчас откажут, и она упадет. Я обняла ее, почувствовала, что сестра дрожала.
— Что происходит? — раздался за спиной требовательный голос Абиры.
Я обернулась к ней. Встрепанная сестра казалась рассерженной, даже величественно разгневанной. Но уже через пару шагов от былой уверенности не осталось и следа — Передающая увидела погром. Идущий за ней мужчина в доспехе городских стражей грязно выругался и метнулся внутрь.
— Кристалл… если они повредят кристалл… — пролепетала Абира, хватаясь за меня с другой стороны.
— Этого нельзя допустить! — неожиданно твердо сказала Гарима. Выпрямилась и явно собралась войти в Храм.
Я вцепилась в нее обеими руками:
— Тебя там зашибут!
— Нужно защитить кристалл! — отрезала сестра.
В этот миг кто-то метнул в него кусок скамьи. Абира закричала, Гарима дернулась из моих рук, кристалл вспыхнул золотым — кусок дерева осыпался на пол пеплом.
Гарима схватилась руками за дверь и разрыдалась.
Я обняла ее, Абира тоже. Больше в Храм мы зайти не пытались. Кристалл еще несколько раз вспыхивал, защищаясь. Хрустальный звон не смолкал. Внутри бились мужчины, стонали раненые, неподвижно лежали убитые.
— Нет! Нет! — раздался истошный крик, и знакомая мужская фигура бросилась к кристаллу.
Ингар бежал к крупному даркези, стоящему рядом с золотой статуей. В руках здоровяка был большой окровавленный подсвечник.
Время вязкое, между ударами сердца — вечность. Даркези поднимает подсвечник обеими руками над головой. Ингар бежит, отталкивая с дороги людей. Даркези с размаху опускает подсвечник на золотую статую.
Я кричу от ужаса. Скорлупа волшебства на лекаре трескается. Из разлома брызгает кровь. Даркези заносит подсвечник снова. И снова.
Перед четвертым ударом Ингар, наконец, перехватывает его руки.
Но уже поздно.
Голова лекаря размозжена и больше не походит на голову. Пол залит кровью.
Абира громко всхлипывала, Гарима рыдала навзрыд, я держалась за нее, чтобы не упасть. Голова кружилась, мутило. Фигура Ингара, бьющего убийцу отца отобранным подсвечником, размывалась. Кристалл предупреждающе пульсировал золотом, ведь драка шла совсем близко к нему.
Обмякшие ноги не слушались. По-прежнему цепляясь за Гариму, я опустилась на колени. Мое внимание привлекла золотая статуя. Она трескалась, кусочки скорлупы разлетались в стороны, гасли. Когда большая часть оболочки рассыпалась, тело упало в лужу.
Бой в Храме шел после этого недолго — стражам и охране удалось зажать погромщиков в углу, разоружить, связать. Ингар повалил наземь своего противника. Тот стонал, но не поднимался. Сарех побрел к кристаллу, сел на пол рядом с телом отца.
Когда в Храме стало тише, мы с сестрами осмелились зайти внутрь. За нами стайкой шли прислужницы. Многие плакали, но никто и слова не произнес.
Разбитые скамьи, осколки ламп и курильниц, мертвые с пустыми глазами… Резкий запах крови, заляпавшей пол и стены, смешивался с цветочным и нежным ароматом разлитых и рассыпанных благовоний… Стоны и оскорбления, резкие окрики, команды стражей… Сарехи, даркези, стражи и охранники Храма. Очень разные люди казались мне тогда одинаковыми, в равной степени пугающими и некрасивыми. Распаленные боем, злые, готовые ударить, желающие причинить боль. Был бы повод.