Проехав длинную заасфальтированную улицу, Сергей свернул. Здесь вместо асфальта был насыпан гравий, у заборов вытянулись молоденькие зеленые туи, зафиксированные распорками. Скоро он остановился, достал брелок, нажал кнопку. Автоматические ворота бесшумно сдвинулись в сторону, и машина, шурша протекторами, заползла на засыпанную розовой крошкой площадку.
В огороженном кирпичным забором пространстве было пусто — ни куста, ни дерева, только черная нетронутая земля на клумбах с декоративным песчаником. Современный одноэтажный дом с мансардой и балконом под темно-зеленой остроконечной крышей занимал треть участка, к нему был пристроен гараж. У Нади появилось стойкое ощущение, что с этой территории только что ушли строители, — такая она была чистая и необжитая, словно новая, еще не заселенная квартира.
Сергей вышел и открыл дверцу с ее стороны.
— Вот, здесь я живу. Один. Никто не будет нам мешать. Выйдешь?
Они встретились взглядом, это длилось всего секунду. Надя, натянутая, словно струна, не заметила в его глазах ничего тревожного для себя — только вопрос, выйдет она из машины на его территорию или останется в безопасном месте. Она протянула ему руку, он помог ей спуститься на гранитную крошку.
— Пойдем, выпьем кофе. И спокойно поговорим.
В доме было просторно, богато и стильно, как в иностранных каталогах по дизайну помещений, которые так любил изучать Надин папа. Входная дверь вела в гостиную с плоским телевизором на стене, перед ним стояло огромное кожаное кресло, больше похожее на небольшой квадратный диван. Прихожую заменял трехстворчатый шкаф-купе и длинная тумба для обуви. Деревянные настенные панели теплого орехового оттенка придавали пространству ощущение домашнего уюта.
Сергей помог ей снять верхнюю одежду, спрятал в шкаф, провел в столовую. Надя удивленно остановилась на пороге. С потолка на длинном шнуре свисала ярко-красная люстра с широким абажуром. Под ним — ослепительно белый полированный стол с четырьмя мягкими стульями, обитыми кожей контрастного бордового цвета. Полы, выложенные плиткой с мозаичным узором вишневого, белого и бежевого оттенков, оживляли комнату, наполняя ее праздничным уютом. Девушка озадаченно подумала, что в такой столовой, наверное, невозможно грустить — до того она была веселой даже в этот пасмурный день. И эта обстановка совершенно не вязалась со сдержанным характером ее хозяина. Сергей отметил ее восхищение, она это поняла по тому, как он мельком взглянул на нее и удовлетворенно улыбнулся.
Она не знала, с чего начать разговор и уже начала жалеть, что приехала сюда. Деловито загудела кофеварка. В доме было тепло, хорошо пахло пряным травяным запахом. Стул, на котором она сидела, был мягким, удобным, немедленно захотелось спать. Ощущение надвигающейся катастрофы куда-то подевалось — будто не ее душа совсем недавно страдала от неразделенной любви, будто не ей предстояло положить конец этим немыслимым отношениям.
Сергей поставил перед ней вазочку с сахарным печеньем, чашку с горячим кофе, сел рядом, почти касаясь локтем ее руки. От терпкого аромата у нее слегка закружилась голова, она с удовольствием отпила, чувствуя, как горячая жидкость согревает ее изнутри. Говорить о серьезных вещах уже не хотелось. Чтобы как-то выиграть время, начала с ничего не значащих фраз.
— Хорошо в твоем доме, спокойно, красиво. В городе шумно, а здесь совсем тихо.
— Да, тихо. Даже слишком. Я здесь редко бываю.
— Заведи собаку.
Он промолчал, отпивая мелкими глотками кофе. Потом нехотя ответил.
— Нельзя, она умрет от тоски. Надя, о чем ты хотела со мной поговорить?
Она прижала ладони к горячей чашке, подула на кофе, повернула в его сторону голову и отважно выпалила, словно бросилась в бездну со скалы.
— Ты мне очень нравишься.
Он попытался что-то быстро ответить, но она отрицательно замотала головой.
— Подожди, — она торопилась, ей мучительно было произносить эти слова, — нам больше нельзя встречаться. Свидание возле моря было ошибкой.
Он изучающе посмотрел на нее.
— У тебя есть парень? Ты выходишь замуж?
— Нет. И не собираюсь. Мне надо учиться. Но именно ты мне настолько нравишься, что это стало болезнью. Кажется, я влюбилась в тебя. Впервые. Мне очень плохо, это ни к чему хорошему не приведет.
Ее сердце отчаянно заколотилось, ладони вспотели. Она неуклюже призналась ему в любви и, почувствовав всю нелепость ситуации, окончательно растерялась. Сергей смотрел на нее, не отрывая глаз.
— Почему ты так думаешь?
— Мы с тобой не пара, это очевидно.
Он вздохнул, как ей показалось, с облегчением, и отвел взгляд.
— Ты знаешь, я тоже думал об этом последние четыре дня, пытаясь самому себе доказать, что мы с тобой разные.
— Доказал?
— Да, практически доказал. Но, когда вышел из самолета, понял, что все мои доказательства неубедительны. Я снова захотел тебя увидеть. И ничего не смог с собой сделать. Вот, заехал на мойку, вымыл машину, приехал.
Вдруг он поднялся, большой и высокий, отодвинул стул, поднял ее и прижал к себе, ласково поглаживая по спине.
— Надюша, милая, давай просто попробуем быть вместе. Я устал думать об этом, потому что думаю постоянно, и ничего не могу с этим сделать.
— Зачем я тебе?
— Ты настоящая, не притворяешься и не пытаешься меня использовать. Мне трудно это объяснить.
— Мне действительно не нужны твои деньги, они меня пугают.
— Надя, у меня огромный воз проблем. А деньги от того, что я много работаю. Плюс стартовый капитал от семьи. Скажи, ты боишься быть со мной только из-за денег?
Она горько вздохнула и глухо проговорила:
— Я очень хочу быть с тобой. Только я влюблюсь в тебя еще больше. Ты меня потом бросишь. И мне придется утопиться в городской речке.
Он нежно погладил ее по голове.
— Возможно, все произойдет наоборот, это ты меня бросишь. Я не люблю компаний, много читаю, работаю больше, чем надо, и не понимаю шуток. Я не буду возить тебя в ночные клубы и устраивать развлечения, я этого не понимаю и даже не умею танцевать. Говорят, что я черствый сухарь и никому не сочувствую. Со мной трудно.
— А я всем сочувствую…
Утомившись объясняться, они затихли и некоторое время стояли, с наслаждением прижавшись друг к другу. Сергей пошевелился.
— Посмотри на меня.
— Что?
Они говорили почти шепотом, будто кто-то мог их подслушать.
— Я не отпущу тебя. Если ты сегодня уйдешь, то навсегда. У меня не хватит духу встретиться с тобой снова. Для меня все это слишком серьезно.
— Что мы будем делать?
— Пойдем в спальню. А сложные вопросы оставим на потом. Давай?
Надя ощутила себя бесконечно уставшей, сопротивляться не было смысла. Она вдруг подумала, что, так и не узнав, какой он, будет сожалеть об этом всю жизнь. Стоит ли это сожаление всего одного вечера, который, возможно, расставит все по своим местам? Пусть будет этот вечер. Слишком долгий путь уже пройден, обратно не выбраться.
Она кивнула.
— Молодец, умница. Спасибо.
…Просторная спальня была похожа на роскошные апартаменты, Надя растерянно остановилась в дверях. В изголовье необъятной по размеру кровати с высокой спинкой висело овальное зеркало в деревянной раме, его обрамляли изящные светильники. На полу — мягкий ковер шоколадного цвета, такого же тона тяжелые шторы и тюль. Широкий шкаф и комод темного дубового колера стояли вдоль стены напротив кровати, между ними туалетный столик с зеркалом, на стене фотографии в пастельных тонах. На комоде — высокая бронзовая ваза с сухими цветами. Все здесь было на своих местах, ничего не выглядело лишним, но для Нади весь этот простор, заполненный дорогими предметами, показался пугающим. «Господи, что я-то здесь делаю? — подумала она с внезапно накатившей тоской. — Мне-то, деревенщине, здесь точно не место!»
Сергей мягко подтолкнул ее внутрь комнаты, открыл шкаф, подал белый махровый халат, показал ванную комнату и молча вышел. Наде показалось, что он был смущен. Она шагнула внутрь и замерла. Огромная белая ванная, похожая на бассейн, широкий умывальник, просторная душевая кабина с матовыми стеклами — всё это переливалось чистыми фарфоровыми и стеклянными поверхностями, сверкало под яркими светильниками. Кафель теплого терракотового оттенка создавал ощущение тепла, коврики и полотенца были подобраны ему в цвет. Комната показалась ей неприлично роскошной, а сама она себе в ней — маленькой и жалкой. Надежда ущипнула себя за руку, заставила успокоиться и, благоразумно рассудив, что, в конце концов, когда-нибудь это должно с ней случиться, так пусть лучше случится в этом богатом доме, скинула одежду и шагнула в кабину. С трудом разобравшись в сложном управлении, она долго и с наслаждением плескалась под горячим душем. Осторожно выглянув и обнаружив, что в спальне пусто, девушка пробежала босиком по пушистому ковру и, скинув на тумбочку халат, нырнула под одеяло. В постели было мягко и непередаваемо удобно. Захотелось немедленно уснуть в ней и как следует выспаться — закрыть глаза, ни о чем больше не думая, и открыть их только утром.
Сергей зашел в спальню, мельком глянул в сторону кровати, и сразу скрылся в ванной комнате. Зашумела вода. Скоро он вышел, обернув вокруг бедер узкое полотенце, и направился к кровати. Надя смотрела на него, не отрывая глаз — впервые она увидела его обнаженным, и поразилась. Он был намного лучше, чем она себе его представляла в своих самых смелых фантазиях, и от этого показался ей абсолютно недосягаемым. Разве может она с ним быть рядом — простая, неискушенная, еще не знающая цену жизни? Нет, это ошибка! Ей стало страшно. Сергей сел на край кровати рядом с ней. Внезапная паника накрыла девушку с головой, Надя непроизвольно натянула одеяло до подбородка. Кажется, она переоценила свои возможности. Надо было срочно что-то предпринять, чтобы избежать того, что неминуемо должно было случиться, но как это было сделать теперь, когда он сидел так близко и внимательно изучал ее лицо? Их разделяла всего лишь шелковая ткань тонкого одеяла — достаточно протянуть руку. Совсем расстроившись, Надя отчаянно зажмурила глаза, выглядеть спокойной у нее больше не получалось.
— Какая же ты замечательная! — погладив ее по щеке, Сергей вздохнул, поднялся, обошел кровать.
Словно приговоренная, Надежда с напряжением следила за ним сквозь приспущенные веки. Секунды показались тягучими, словно разогретая на солнце смола. Она мечтала, чтобы время остановилось совсем, и понимала, что это невозможно — скоро он начнет трогать ее беззащитное тело и будет это делать так же заученно, как до нее прикасался к остальным женщинам. Сколько их уже нежилось до нее в его шикарной ванне? Скольких он вот также гладил по щеке? Совсем не так Надя представляла себе этот сокровенный момент. В происходящем между ней и этим опытным мужчиной не было ни малейшего намека на то волшебство, которым в ее представлении было окружено чувство любви. Ее охватило острое сожаление от того, что она сама себя так глупо обманула, опрометчиво решив остаться. Он о ней забудет, как только исчезнет новизна в их отношениях. Наде стало нестерпимо жаль себя, постель показалась холодной и колючей, запахи резкими. Скорее бы утро!
Сергею зачем-то понадобилось свернутое покрывало. Не отрывая от нее изучающего взгляда, он потянулся за ним к пуфу. Полотенце не удержалось и соскользнуло с его бедер, оставив его совершенно обнаженным. Сердце ее заколотилось еще сильнее. Она закрыла глаза и обреченно приготовилась к неизбежному. Но он так и не стянул с нее одеяло, лег на него сверху и крепко обнял ее, похолодевшую от безотчетного ужаса. Крепко прижав к себе, он тихо и очень отчетливо проговорил, чуть касаясь губами ее красного от стыда уха.
— Не бойся. Мы с тобой сейчас просто полежим. Хорошо? Ничего плохого с тобой не случится. Не бойся так сильно, прошу тебя.
Надя ничего не ответила — она была не в состоянии сделать хоть какое-либо движение и, тем более, говорить, только быстро и возбужденно дышала, пытаясь унять взбесившееся сердце. Еще чуть-чуть, и оно разорвется на тысячу кровавых кусков, и все закончится, так и не начавшись. Провинциалка! Даже здесь у нее ничего не вышло!
Некоторое время они лежали молча. Серое осеннее небо стыдливо заглядывало в высокое окно, в комнате было сумрачно, вкусно пахло свежим бельем. Вдруг Надя поняла, что Сергей засыпает. Дыхание его стало ровным, рука, лежавшая на ее бедре, потяжелела. Неожиданно он вздрогнул, напугав ее, пробормотал: «Ты должна выйти за меня замуж», — и уснул окончательно. Паника постепенно отступила, Надю захлестнуло растущее недовольство собой. Она уже не могла понять, почему так сильно испугалась этого мужчину, он ведь ничего плохого ей еще не сделал. Тогда, в машине, не было никакого страха, только сумасшедшее желание. Неужели ее чувства оказались уничтожены его внезапным отъездом, сомнениями и болью? Видимо, да. Ну что же, теперь он точно оставит ее в покое. От этой мысли Надя расслабилась, стала прислушиваться к его дыханию и совершенно незаметно провалилась в глубокий сон.
…Сергей открыл глаза и понял, что в его спальне, где каждая вещь была на своем месте, а звуки и запахи давно привычны, что-то необратимо изменилось. Он повернул голову. Рядом едва слышно дышала Надя. В сумраке, слегка разбавленном полоской света из приоткрытой двери, хорошо было видно ее лицо — расслабленное, очень юное, чистое. Не было в ней больше той мучительной тревоги, которая недавно так напугала его — только покой сна. Ее темные густые ресницы чуть подрагивали, волосы пышной волной легли на светлую ткань наволочки. Она спала сладко и очень крепко, как набегавшийся за день ребенок. Сергея накрыла волна необъяснимой нежности, захотелось потрогать ее ровные брови, провести пальцами по смуглой коже. «Нельзя, пусть спит, она слишком измучена…»
Осторожно выбравшись из кровати, он тихо сложил ее одежду в шкаф, оделся, прикрыл дверь и ушел на кухню. Заварив кофе прямо в чашке, чтобы не разбудить гудением кофеварки свою гостью, Неволин сел за стол и задумался. Недавняя идея жениться на искусственно восхитительной Лизе показалась дикой. Милая девочка Надя с таким странным старомодным именем — совсем незнакомая, безмятежно заснувшая в его постели, безумно волновала воображение и заставляла сладко замирать от предвкушения чего-то совершенно необыкновенного, нового — чего-то такого, что против воли пришло в его тщательно контролируемую жизнь. Это было невероятное чувство, вдребезги разбивающее его представления о себе самом — предусмотрительном, просчитывающем все возможные последствия. Еще вчера он гордился этой способностью, уверенный, что только таким образом сможет избежать неприятностей. Сегодня он уже был не уверен, нужно ли это ему. С Надей ему больше не хотелось быть предусмотрительным. Он не отпустит эту девушку, даже если она не будет готова остаться с ним. Просто не отпустит, и все. Он еще не знал, как это сделать, но был уверен, что это единственно правильное решение.
«А если она быстро привыкнет к хорошему, изменится в худшую сторону, станет капризной, захочет большего, что ты будешь делать? Говорят, провинциальные девушки крайне хитры, и их природная деревенская хватка берет, в конце концов, свое». Внутренний голос был, как всегда прав, но Сергей не стал его слушать — до плохих перемен было еще очень далеко, а сейчас многое в их отношениях зависело от него самого. Жизнь давно зашла в тупик, прокручиваясь на холостом ходу, он считал, что это нормально, привык. Хватит, пришло время ее менять, меняться самому, и помочь ему в этом сможет только его гостья. Больше никто.
Сергей допил кофе, поднялся и открыл холодильник. Надо было приготовить ужин.
Проснулась Надя от запаха еды — невероятно аппетитно пахло жареным мясом. Когда она в последний раз ела? Кажется, еще утром, на перемене, — чай с пирожком в институтском буфете. Вокруг было темно, из-под двери в комнату едва пробивалась тонкая полоска света. Где-то недалеко в доме раздавался едва различимый шум — шаги, звон посуды, льющаяся из-под крана вода. Не понимая, что это за место, Надя сглотнула слюну и начала лихорадочно искать глазами что-нибудь знакомое. В полумраке едва была видна чужая мебель, окна зашторены темными гардинами, постельное белье приятно пахло, было нежным наощупь. Это точно не тесная комнатушка в общежитии. Но где она?
И вдруг воспоминание о Сергее обрушилось, словно поток ледяной воды на голову — резко, болезненно. Кажется, они вместе задремали — только она спряталась от него под одеялом, а он лег рядом и прижал ее к себе. Еще он что-то сказал в полусне — очень обнадеживающее, замечательно светлое, что никак не вязалось с ним самим, потому что было невозможным. Обрывки воспоминаний заметались в ее голове, словно ошалевшие от страха мыши. А что еще было? Кажется, ничего… Она провела рукой по животу. Нет, точно ничего! Надо срочно бежать из этой роскошной спальни, пора в общежитие, к учебникам. Сергей, конечно, разочарован тем, что у них ничего не получилось. Вернее, ничего не получилось у нее, маленькой глупой Надежды. Но она не обязана соответствовать его взрослым ожиданиям. Да куда же делась одежда? О, боже, помоги!