— А ты его видел?
— Да, — он поморщился. — У меня вообще-то сложилось такое впечатление, что бабуля подбирает мне невесту под эту баснословно дорогую безделушку. Видимо, хочет, чтобы такое же состояние было и с другой стороны.
Надя отбросила одеяло, улеглась на него сверху, крепко сжала его виски ладошками.
— Забудь. Время семейных реликвий давно прошло, это их история, а не твоя. В конце концов, ты не обязан идти у них на поводу.
Он улыбнулся и лукаво прищурил глаза:
— Да, моя маленькая радость, ты права — совершенно не обязан. А вот поцеловать тебя я теперь просто обязан, — и, схватив ее в охапку, он перевернул ее на спину…
…Сергей и Надя оформили свои отношения ровно через неделю. В этот день Сергей взял выходной и приехал за ней к университету после первой пары. Напряженные, сосредоточенные, они направились в центр города выбирать обручальные кольца. Сергей терпеливо водил Надю по многочисленным ювелирным магазинам, расположенным в ряд на центральном проспекте, и спрашивал, что ей нравится. Девушка с показным равнодушием рассматривала витрины, пожимала плечами. Ей казалось, что дорогие кольца при таком поспешном браке лишние. Сергей снова и снова просил примерить ту или иную модель, пока Надя не задержала свой взгляд на паре колец, которые ей показались особенными. Сергей сразу их купил и с облегчением спрятал в карман. Надя притихла, понимая, что с этого момента уже все свершилось.
В полутемном, едва освещенном мерцающими лампами коридоре районного ЗАГСа было всего два кабинета. В одном выдавали свидетельства о смерти, возле него молча сидели озабоченные горем люди. В другом регистрировали брак, в этот кабинет очереди не было. Молодая пышнотелая женщина с русой косой, перекинутой через плечо, спросила, хотят ли брачующиеся церемонию, Сергей поспешно отказался. Женщина попросила расписаться в журнале, рассказала, когда нужно Наде поменять документы на новую фамилию и выдала им паспорта с записями на свежих фиолетовых штампах. Они надели друг другу кольца и неловко поцеловались. Самое серьезное событие в Надиной жизни произошло настолько обыденно, что она даже не успела понять, что чувствовала в этот момент. Но это было уже не важно. Отныне их тайный союз позволял принадлежать друг другу без остатка и сделаться первооткрывателями совершенно новых отношений. Это захватывало дух, опьяняло, заставляло Надино сердце замирать от предвкушения незнакомой взрослой жизни. И …немного бояться. Слишком много неизвестных было пока в их этих отношениях — от незнакомой пока семьи мужа до него самого, такого непредсказуемого, сложного, взрослого.
— Ну вот, теперь ты Неволина. Поехали к морю?
— Поехали.
Они с трудом выбрались из заполненного людьми и машинами города и направились в Алушту. Там они пообедали, долго гуляли по сонной набережной под сыпавшим с неба мелким дождем. Им было хорошо под одним зонтом. Морской ветер трепал Надины волосы, бросая в лицо мелкие капли. Сергей останавливался, целовал ее мокрое лицо, трогал губами ресницы, поправлял волосы, словно хотел удостовериться, что это она, его настоящая жена. Они снова, уже по традиции, пили кофе из бумажных стаканчиков на знакомом причале, который в этот дождливый декабрьский день оказался пустым. Потом спустились на пляж и долго стояли, обнявшись, у кромки моря, наблюдая за шумными пенящимися волнами. Наде представлялось, что они остались во всем мире совершенно одни, и ничто больше не угрожает ее светлому хрустальному счастью. Что бы ни случилось, муж обязательно ее защитит, иначе просто не может быть. Их любовь никогда не прекратится, как и любовь ее родителей, несмотря на все препятствия, возраст, проблемы, — потому что Сергей и есть тот самый единственный человек, которого она может любить. Больше никого и никогда. Эта убежденность на мокром от дождя пляже стала настолько сильной, что Надя еще больше сжала руки за его спиной и проговорила:
— Я буду с тобой всегда.
Сергей погладил ее по голове и промолчал. Отвечать не хотелось — настолько нереальным показалось ему это вздыбленное штормом море, серое однотонное небо, запах соли и йода, которым пахли ее волосы. Он даже не смог бы в этот момент сказать, счастлив он или нет, потому что новые ощущения были намного сильнее простого определения счастья. Его вторая половина неожиданно нашлась — совсем не такая, какой он ее себе представлял, — но это уже не имело значения. Правду говорят, что браки совершаются на небесах, а земное — суетное и мимолетное, — уже не имеет к этому таинству никакого отношения. Надя, знавшая счастье любви с детства, подарила ему, сироте, крылья, как у бабочки-монарха, и теперь они вместе смогут лететь в свой собственный рай. Главное, чтобы хватило сил долететь.
На обратном пути, с опаской спускаясь по скользкой трассе в нереально плотном вечернем тумане, Сергей вдруг притормозил, свернул на едва заметную в потемках грунтовую дорогу и остановил машину за густым колючим терновником. Не выключая мотора, он откинул назад водительское сиденье, расстегнул брюки и ласково потянул к себе жену.
— Иди ко мне, пожалуйста.
Она смутилась:
— Я не знаю, как.
— Я помогу тебе.
Он начал поспешно освобождать ее от одежды, но у него получалось плохо. Надя быстро разделась сама, очень неловко села на него и, испугавшись своей неловкости, прижалась обнаженной грудью, чувствуя, как сильно бьется его сердце. Ей было некомфортно и стыдно, но его желание было настолько сильным, так захватило ее, что скоро заставило забыть о стыде. А потом она уже не чувствовала ничего, кроме его горячих рук, которые поддерживали ее и направляли. Закончили они на широком, как диван, заднем сиденье. Обессиленный своим внезапным порывом, он расслабился, отпустил ее и вдруг заплакал так неподдельно искренне, будто получил, наконец, то, о чем даже не смел мечтать. Испуганная, Надя вспомнила свои слезы в ту самую первую ночь — такие же внезапные и обильные, когда долго сдерживаемое желание близости, став реальностью, вмиг опустошило разум и душу. Она прижала губы к его глазам, высушивая соленую жидкость. Пытаясь загладить бесконтрольную вспышку эмоций, Сергей снова начал целовать ее лицо, шею и овладел ею, ни о чем не спрашивая, — будто до этих нелепых мужских слез его еще что-то сдерживало, но они разрушили последний барьер, и он, наконец, позволил себе быть с ней откровенно свободным.
Когда страсть утихла, тела насытились, а дыхание стало спокойным, он усадил Надю, укрыл своим плащом, прижал к себе, и, чуть касаясь губами ее виска, очень серьезно проговорил.
— Клянусь быть с тобой и в беде, и в радости, и что бы ни случилось, беречь тебя, как свою жизнь.
Это были очень важные, выстраданные слова. Они шли из его большого сердца и были похожи на заклинание, которым он добровольно отдавал себя в ее власть, делаясь абсолютно беззащитным перед ней. Она ответила также серьезно, вкладывая в каждое слово особый сокровенный смысл.
— Сереженька, милый мой. Я тоже клянусь любить тебя без остатка до конца жизни и никогда не усомниться в тебе, что бы ни случилось.
Клятвы в тишине салона прозвучали так, будто они их произнесли перед алтарем. Ночной лес придвинулся, заглядывая в окна машины, и свидетельствовал им, подтвердив эти искренние слова широкой волной ветра, прокатившейся по верхушкам деревьев. Сергей помог Наде одеться, бережно пригладил ее непокорные волосы, пересадил на переднее сиденье, потом сел за руль.
Когда они выехали на трассу, он неожиданно сказал:
— Надюша, спасибо тебе. Мне, на самом деле, всегда этого не хватало, как воздуха.
— Секса?
— Нет, полного доверия. Ты веришь мне и во всем идешь навстречу безоговорочно, ни о чем не спрашивая. У меня такого никогда и ни с кем не было.
Девушка посмотрела на его сосредоточенное лицо, освещаемое встречными фарами, и тихо спросила:
— Разве нужно спрашивать, когда любишь?
Он улыбнулся ей в ответ и промолчал.
— Сергей, объясни мне… Только откровенно… Ответишь?
— Да.
— Что во мне было такого, что заставило тебя быть со мной? Ты же сначала не хотел. Даже номер телефона после первой встречи не взял. И сейчас, когда мы поссорились, ты спокойно мог не приезжать, но зачем-то приехал.
— Ты знаешь, что такое «родственная душа»?
— Когда чувствуешь друг друга без слов?
— Да, это ощущение на расстоянии, сильное и неосознанное. Хорошо только вместе. Как монарх и данаида — два имени одного существа. На самом деле, это трудно объяснить, таких слов нет. Надя, пообещай мне одну вещь.
— О чем ты, Сережа?
— Оставайся такой, какая есть. Не меняйся. Если ты изменишься и станешь похожей на остальных девушек, я не буду знать, что делать, потому что ты — моя единственная родственная душа. Обещаешь?
— Обещаю.
— Хорошо, — он пожал ей кончики пальцев и снова стал смотреть на дорогу.
Когда они вернулись в город, Надя попросила его заехать в общежитие. Там она продемонстрировала грубой неопрятной комендантше свидетельство о браке, быстро написала заявление, и, собрав немногочисленные вещи, отправилась с Сергеем в свой новый дом. С этого вечера у них наступило очень непростое время.
Каждый новый день они деликатно знакомились с привычками друг друга, опасаясь разочароваться и разочаровать. Они еще не знали, как это — постоянно находиться рядом с любимым человеком, который до этого жил иначе. Почти вслепую они нащупывали личные границы друг друга и пытались определить, насколько за них можно заходить или, наоборот, нельзя. К счастью, оба были по-настоящему влюблены, и каждая новая ночь великодушно сглаживала все шероховатости дня. Иногда Наде казалось, что истинная жизнь была только в моменты близости, а остальное время пока еще оставалось всего лишь данью общепринятым правилам, легкой ненавязчивой прелюдией к той сладкой минуте, когда они заходили в спальню и задергивали тяжелые гардины, отсекая суету большого города.
…Так прошло две недели. Наступило время поставить в известность родственников и, выслушав все их претензии, продолжать жить дальше. Наде очень не хотелось знакомиться с бабулей и братом мужа. Еще больше она боялась встречи с родителями, не зная, как объяснить им свое тайное замужество.
— Наденька, милая, давай все-таки съездим и побыстрее закончим с этим сложным делом. Я очень хочу, чтобы они тебя увидели и убедились в серьезности наших намерений, — он уговаривал ее, сам не желая предстоящего визита.
— Мне кажется, что они тебя отнимут, я боюсь.
— Я тоже боюсь. Но не того, что отнимут, это невозможно. Я боюсь того, что они тебя обидят и напугают.
— Меня нельзя обидеть, потому что я с тобой…
Так, успокаивая и обнадеживая друг друга, они, наконец, направились в дом к бабуле и Милочке, оставив визит в Цюрупинск на более поздний срок.
…Белая «тойота», свернув с основной магистрали, покатилась по обустроенным улицам пригорода. Сергей специально для этого визита купил жене элегантное темное платье, сумочку и пальто, хотя Надя была уверена, что это не поможет. Даже если бы она явилась в джинсах и футболке, ничего бы не изменилось — в таких семьях незваных родственников не жаловали. Поэтому, особенно не обольщаясь, она приготовилась к самому худшему. Когда машина подъехала к воротам, Сергей повернулся к ней, бледный и предельно сосредоточенный.
— Милая, давай сразу договоримся. Что бы тебе или про тебя ни говорили — не реагируй, молчи. На вопросы старайся отвечать коротко. Если не сможешь ответить, спроси у меня. Хорошо? Ты умница, справишься. Главное — не нервничай. И знай — они мои единственные близкие родственники, я не могу их совсем проигнорировать.
— Я понимаю. Не переживай так, прошу тебя. Самое худшее для них уже произошло, мы поженились. Поверь — мои тоже не будут сильно рады.
— Да, — он кивнул, они вышли из машины.
Большой двор, освещенный яркими фонарями, был тщательно распланирован и ухожен. Выложенные серым природным камнем дорожки переплетались между собой, образуя замысловатый узор, выстриженный газон был обрамлен аккуратными кипарисами и можжевельниками. Перед фасадом массивного трехэтажного дома с галереей, балконами и стеклянным эркером расположился небольшой бассейн. Между ним и галереей росли кусты — те самые, за которыми Сергей, спрятавшись, когда-то давно подслушал разговор бабули и дедули, определивший его судьбу. Они вошли в дом.
Распахнутые двухстворчатые двери прихожей вели в гостиную, с потолка которой свисала хрустальная люстра, достойная украсить фойе театра. Пожилая горничная в строгом костюме, похожая на учительницу, сдержанно поздоровавшись, приняла одежду и пригласила в гостиную. Надя, уже привыкшая к богато обустроенному дому мужа, старалась ничему не удивляться, по сторонам не смотрела, делая вид, что ей безразлично. И все же она отметила, что дом Сергея по сравнению с этим был достаточно скромным, это ее порадовало — меньше всего на свете она хотела бы жить под такой помпезной люстрой.
Из боковой комнаты навстречу им выплыла высокая полная пожилая дама в синем облегающем платье с тщательно уложенными темными волосами. Ее морщинистую шею украшало колье из прозрачных сверкающих камней. Напудренное лицо с ярко накрашенными губами показалось Наде надменным. В сторону гостьи она не посмотрела, Сергею натянуто улыбнулась и подставила щеку для поцелуя.
— Проходи, дорогой. Давно тебя не было. Вы тоже проходите, девушка, — она произнесла эти слова сквозь зубы, будто это стоило ей непомерного труда.
Отвернувшись, она неожиданно, с явным раздражением, прокричала куда-то в сторону:
— Марк, Марк!
По широкой деревянной лестнице, украшенной керамическими светильниками в греческом стиле, вальяжно спустился молодой полный черноволосый мужчина:
— Да, бабуля, ты звала меня? О, привет, Сергей Владимирович, давно не виделись, — и тут же с наигранным изумлением воззрился на Надю, — а это кто тут у нас? Какая маленькая! А какая хорошенькая!
Сергей промолчал и поджал губы, на его скулах заиграли желваки. Аристократичная бабуля повернулась к младшему внуку.
— Дорогой, развлеки девушку, мне с Сергеем надо очень серьезно побеседовать.
Она сказала это с таким выражением лица, будто попросила Марка присмотреть за нежданной гостьей, чтобы та не украла статуэтку с камина или бронзовые щипцы для выгребания углей. Потом вскользь добавила, что в доме везде камеры, подхватила под руку внука и увела его в комнату, плотно закрыв за собой высокую дубовую дверь. Надежде стало страшно — бабуля унизила ее совершенно безжалостно, всем своим видом высказав нескрываемое презрение. Захотелось немедленно сбежать прочь из этой великолепной гостиной, но она пообещала Сергею держаться достойно. Не дожидаясь приглашения, Надя нарочито громко спросила:
— Будьте добры, Марк, где здесь можно присесть?
Ей очень хотелось добавить что-нибудь колкое, язвительное — вроде «чтобы не испортить ненароком дорогую мебель», но она сдержалась. Брат Сергея ей не понравился сразу, вступать в пререкания с ним было опасно. Марк растерялся, но спустя мгновенье надел на лицо широкую улыбку радушного хозяина, согнулся в шутливом полупоклоне и жестом пригласил ее на незаметную оттоманку возле стены. Рядом стоял основательный дубовый табурет, на него он устроил свое грузное тело.
— Хотите выпить? Виски, коньяк, херес?
— Нет, спасибо. Мне не хочется.
— Может, воды?
— Спасибо, нет.
Марк неодобрительно хмыкнул и стал весело рассказывать про свой собственный дом, где он оформил гостиную и спальню в готическом стиле.
— …Я считаю, что каждый дом должен подчеркивать индивидуальность хозяина. Вот бабуля с дедулей навезли из-за границы сувениров — китайский фарфор, чешское стекло, итальянскую живопись. А что толку? Конечно, здесь вполне прилично, но единого стиля нет. Впрочем, с бабулей не поспоришь, а дедуля слушается только ее. Она у нас в семье адмирал!
Марк произносил слова очень громко, будто выступал перед аудиторией, Наде показалось, что своей пафосной речью он пытался скрыть неловкость. Если бы не просьба бабули, он бы давно сбежал, оставив ее одну. Решив, видимо, сменить тему, он снова обратился к Даше: