— Это как?
— Да хрен их разберешь, в каком чине эти басурмане. Я этих самых турецких благородий много на тот свет отправил. Всех и не упомнишь.
— Ну и как?
— Что, как?
— Как оно — офицера-то подстрелить?
Ответить унтер не успел, поскольку отворилась дверь и в палату ввалилась целая толпа народа, во главе с богато одетой пожилой женщиной. Один из чиновников, увидав непрезентабельный вид Будищева, зашикал на него:
— Что же ты, братец, в таком непотребном неглиже стоишь?! Позоришь нас перед Их Сиятельством!
— Полно! — строго прервала его служебное рвение придворная дама и начала внимательно рассматривать поспешно запахнувшего халат раненого.
Некоторое время они играли в гляделки, пока Блудова не пришла к какому-то выводу и не обернулась к главному врачу госпиталя.
— Мне надобно поговорить с вашим пациентом. Где это можно сделать?
— В моем кабинете, — растерялся тот. — Если Вам будет угодно…
— Угодно, — кивнула та и, поманив за собой унтера, вышла.
— Вас зовут Дмитрий Будищев? — спросила графиня, как только они остались одни.
— Точно так, — удивленно пожал плечами молодой человек. — Простите, а вы…
— Антонина Дмитриевна, — представилась дама, но не стала называть ни титула, ни фамилии.
— Очень приятно, — Дмитрий попытался вести себя вежливо, отчего чувствовал себя не в своей тарелке. — Вы что-то хотели?
— А вы совсем не похожи на Вадима, — непонятно что имея в виду, заметила Блудова. — Точнее, чертами лица похожи, но вот… вашей внутренней силы в нём никогда и половины не было.
Будищев в ответ лишь пожал плечами, но не стал комментировать столь странное заявление.
— Вы верите в Бога? — продолжила расспрашивать его странная дама.
— Верую в единого Отца… — начал было тарабанить «Символ веры» унтер, но графиня прервала его.
— Я вас не о том спрашиваю. Я хочу знать — веруете ли вы?
Дмитрий на секунду задумался. Непонятно почему, но ему не хотелось обманывать эту странную старушку, хотя он был мастером на такие дела. Надо сказать, что ни в Бога, ни в чёрта, ни вообще во что-то сверхъестественное он не верил, по крайней мере, до того, как оказался в прошлом. Но, провалившись во времени, и побывав на войне, начал на многие вещи смотреть иначе.
— Я не верю, я — знаю, — убежденно, но при этом максимально двусмысленно ответил он.
— Я тоже Знаю, — покивала головой Антонина Дмитриевна. — Скажите, вы ведь накрыли собой офицера, спасая его от взрыва…
— Инженера.
— Что?
— Я говорю, Ваше Сиятельство, что спасал инженера Барановского. Прапорщик просто под руку попался.
— Вы так хорошо относитесь к этому… господину Барановскому, что рискнули жизнью ради него?
— Он ко мне отнесся по-человечески, — пожал плечами Дмитрий. — И я к нему тоже.
— По-человечески? — переспросила придворная.
— Да, как к человеку, а не как к скотине.
— Кажется, я вас понимаю… Скажите, у вас есть какие-то просьбы или пожелания?
— Нет, Ваше Сиятельство. Хотя…
— Что?
— Передайте Вадиму Дмитриевичу, что я ни на что не претендую, и ничего от него не хочу. И вообще, извиняюсь за беспокойство.
— Вы догадались, кто я?
— Не бог весть какая загадка.
— А вы умны, и не чужды благородства…
— Уж какой есть.
— Ну, хорошо. Мне теперь пора, но я буду навещать вас.
— Зачем вам это?
— Вы против?
— Да, нет. Приезжайте. Только рана у меня легкая и долго я здесь не пролежу. — Еще раз пожал плечами Дмитрий, но тут же, чертыхнувшись про себя, добавил: — Если, конечно, прежние не откроются.
— Вы были ранены?
— Ну, да, на войне. Должны были комиссовать, но что-то крутят.
— Хотите, я справлюсь у врачей, в чём дело?
— Если вам не трудно.
— Нисколько.
— Но вы так и не сказали, зачем вам это?
— У меня не так много племянников, — улыбнулась графиня. — Особенно родных. [20]
Вернувшуюся домой Антонину Дмитриевну встретил брат. Заметив странное выражение на лице сестры, Вадим Дмитриевич попытался расспросить её, но та отмалчивалась, лишь иногда загадочно улыбаясь в ответ на недоуменные вопросы брата. А когда тот понял, что ничего не добьется и сдался, неожиданно сказала:
— Знаешь, Вадик, у тебя очень хороший сын!
Глава 5
Будищев не ошибся. Долго его действительно держать не стали, выписав, как только затянулись раны на спине. Три чиновника с тухлыми лицами, составившие комиссию, брезгливо морщась, осмотрели его крепкое тело и вынесли вердикт — годен в военное время, отправив, таким образом, в запас. Ни слушать, ни расспрашивать о самочувствии нижнего чина они и не подумали, но единодушно расписались в принятом решении в документах и из госпиталя он вышел уже свободным человеком. Лежавшие с ним артиллеристы уже устали удивляться странному унтеру и лишь начинавший выздоравливать Архип, болезненно морщась, сказал на прощание:
— Фартовый ты парень, пехоцкий!
— Есть немного, — хмыкнул Дмитрий, застегивая мундир.
— Барыни к тебе ездют, — подхватил второй солдат.
— Кабы барышни — другое дело, а так что же, — с легким смешком отозвался Будищев.
— Дак попросил бы хоть на штоф полугара, нешто отказали бы?
— Нельзя!
— Чего это — нельзя?
— Знаешь, — задумчиво сказал парень, — я в одной книжке когда-то прочитал, что нельзя ничего просить у тех, кто сильнее. Нужно будет — сами предложат.
— Ты, господин унтер, ещё и книжки читал?
— Было дело. Маловато, правда, и всё больше детективы всякие, но кто знал, что жизнь так обернется.
— Про что хоть книжка?
— Про Иисуса из Назарета.
— Акафист, [21] что ли?
— Типа того. «Мастер и Маргарита» назывался.
— Ишь ты!
— Ладно, мужики, бывайте. Не поминайте лихом, если что.
У госпитального крыльца его уже ждала пролетка, в которой сидел донельзя довольный Барановский. Увидев выходящего Будищева, он не погнушался выйти ему навстречу, и, крепко пожав руку, помог сесть в экипаж.
— Рад вас видеть, Дмитрий.
— Взаимно, Владимир Степанович.
— Ну и как вы себя ощущаете демобилизованным?
— А вы откуда знаете?
— Как вы мне тогда сказали? — засмеялся инженер. — Не задавайте неудобных вопросов, не получите уклончивых ответов!
— Подмазали эскулапов?
— И не только их.
— Н-да, мне теперь с вами до гроба не расплатиться!
— Прекратите, Дмитрий. Я вам жизнью обязан. К тому же вы, похоже, поделились своей удачей со мной.
— В смысле?
— Вы не поверите, но все мои недоразумения с казной каким-то невероятным образом разрешились. Начёт снят, протоколы испытаний подписаны… я просто не знаю, что и сказать!
— Скажите: «Хрен с ним!»
— Как?
— Очень просто. Поднимите руку, потом резко опустите и …
— Боже правый, вы невероятны! — чуть не выпал от смеха из коляски Барановский.
— Кстати, куда мы едем?
— Ко мне домой. Паулина Антоновна ждет нас к обеду. Как хотите, но отказа я не приму.
— И в мыслях не было. Просто, нельзя ли сначала домой? Хотя бы помыться и переодеться.
— А зачем? Вы прекрасно выглядите, в своем мундире и с крестами.
— И с заплатками на шароварах!
Однако переполненный положительными эмоциями Барановский, и не подумав его слушать, потащил к себе. Квартиру инженер снимал в большом доходном доме в Сампсониевском проспекте [22]. Швейцар, грудь которого украшало несколько медалей, не без удивления посмотрел на прибывшего с барином унтера, однако, скользнув взглядом по крестам, лишь высоко поднял брови. Поднявшись в парадное, они скоро оказались перед украшенной резьбой дверью, в которую хозяин решительно постучал.
— Надо бы звонок поставить, — как бы извиняясь, сказал он своему спутнику. — Но всё как-то недосуг.
— Электрический?
— Господь с вами, откуда же взять этакую диковину!
— Напомните мне, как на фабрике будем. Сделаем.
Дверь открылась и на пороге появилась горничная в накрахмаленном переднике и чепце.
— Здравствуйте, Владимир Степанович, — сделала она книксен и приняла у него шляпу и трость.
— Проходите, Дмитрий, не стесняйтесь. Это наша Глашенька, отдайте свое кепи ей.
Будищев внимательно осмотрел пышную фигуру прислуги и с легкой улыбкой протянул ей свой головной убор. Та недоуменно посмотрела на странного гостя, но возражать не посмела.
— Глаша, покажите где у нас ванная комната, господину Будищеву надобно привести себя в порядок.
— Пожалуйте, — посторонилась она, и когда унтер прошел мимо, брезгливо сморщила носик от въевшегося в форму больничного запаха.
Сказать, что ванна была шикарна — не сказать ничего. Огромная, так что довольно рослый Дмитрий мог бы запросто в ней утонуть, опирающаяся на пол львиными лапами, она стояла посреди комнаты, в которой можно было запросто устроить гостиную. Стоящий в углу пышущий жаром титан намекал, что с горячей водой проблем нет. Пол и стены были выложены молочно-белой плиткой, а у умывальника было вделано большое овальное зеркало.
— Ты хоть пользоваться-то сумеешь? — с легким пренебрежением в голосе спросила горничная, не ставшая церемониться с нижним чином в отсутствие хозяина.
— Хочешь спинку потереть? — тут же отреагировал тот.
— Вот ещё! — презрительно фыркнула Глаша и величественно выплыла из комнаты.
— Знойная женщина — мечта поэта! — ухмыльнулся ей вслед Дмитрий.
Не успел он разобраться с кранами, «знойная женщина» появилась вновь с полотенцами и парой нового белья, вероятно, пожертвованного Барановским.
— На-ка вот, переоденешься. И не забудь занавеску задернуть, а то мало ли…
— Спасибо, красавица. А ты всегда такая сердитая?
— Я чай, в хорошем доме служу, и потому никакого баловства не позволяю! — с достоинством ответила девушка.
— Это правильно! — с готовностью поддержал её Дмитрий. — Я вот тоже человек до крайности серьезный и положительный.
— Уж я вижу, — скривила губы горничная. — Поторапливайся лучше. Скоро на стол подавать, а господа сказали, что без тебя не сядут. Рубаху свою с портами в угол кинешь, я прачкам отдам.
Молодой человек не без сожаления во взгляде проводил глазами Глашу и коротко вздохнул. Как и абсолютное большинство представительниц женского пола в эти времена, она слыхом не слыхивала о фитнесе, диетах и тому подобных глупостях, но от её пышной фигуры так и веяло здоровьем и какой-то первобытной красотой. Щеки её были румяны и без косметики, соболиные брови сроду никто не выщипывал, а густые темно-каштановые волосы и не подозревали, что на свете существует перхоть.
— Эхма, кабы денег тьма — купил бы деревеньку, да девок любил помаленьку! — хмыкнул Дмитрий, а потом, прислушавшись к организму, вздохнул. — А воду, походу, надо было холодную набирать!
Приведя себя в относительный порядок, он вышел из ванной комнаты и едва не налетел на стойко ожидающую его служанку. Та, ни слова не говоря, сделала ему знак идти за собой и решительно направилась по коридору. С тылу фигура девушки была ничуть не менее примечательна, и наблюдать за тем, как она движется было довольно занимательно. К несчастью, путь их скоро закончился и засмотревшийся на соблазнительно двигавшуюся Глашу Дмитрий оказался в просторной гостиной, где собралась семья изобретателя, во главе со своим патриархом — профессором Степаном Ивановичем Барановским.
— Здравствуйте, молодой человек, — приветливо обратился тот к немного растерявшемуся Будищеву. — Весьма рад знакомству. Мой сын мне о вас рассказывал много лестного.
— Взаимно, — только и смог ответить Дмитрий, отвечая на крепкое рукопожатие.
— Ну-ну, не тушуйтесь, — правильно понял его состояние профессор. — Мы люди простые и не кусаемся! С моим племянником Петром, вы, я так понимаю, знакомы. С невесткой Паулиной Антоновной и её детьми — тоже. Мои младшие сыновья заняты службой и не смогли присутствовать, но с ними вы познакомитесь в другой раз. А теперь нам нужно с вами поговорить. Где бы это…
— Пойдемте ко мне в кабинет, — предложил внимательно прислушивающийся к их разговору Владимир Степанович.
Мужчины извинились перед дамами и вышли. Кабинет инженера-изобретателя Барановского носил на себе отпечаток его мятущейся и беспокойной натуры. С одной стороны, он был совершенно обычен. Посреди большой стол, рядом бюро и секретер. Стен не видно из-за книжных шкафов, причем литература — в основном техническая, немецкие, французские издания, реже — английская и русская. Но в углу стояла чертежная доска с неоконченным наброском какого-то механизма. На полках, помимо книг, стояли модели пушек, необычного вида паровоз, и непонятная модель, тем не менее показавшуюся бывшему унтеру знакомой.
— Вы знаете, что это такое? — живо спросил профессор, заметив любопытствующий взгляд Будищева.
— Наверное, подводная лодка, — пожал плечами Дмитрий. — Только странная какая-то.
— Великолепно! — Восхитился Степан Иванович. — А как же должна, по-вашему, выглядеть «не странная» подводная лодка?
— Ну, не знаю. Перископа, наверное, не хватает.
— Что, простите?
— Ну, такой трубы, которую можно поднять из подводного положения и осмотреться. Пока на какую-нибудь хрень не налетели. Еще хорошо бы рубку повыше, а то зальет первой же волной.
— Любопытно! — заинтересовался Барановский-старший, от волнения не обратив внимания на простонародное словечко, вырвавшееся у их гостя. — А изобразить ваши идеи, так сказать, графически, вы сможете?
Хотя умение рисовать никогда не было сильной стороной Будищева, кое-чему на уроках черчения он все же научился. А в библиотеке техникума, где он учился до армии, помимо всего прочего, были шикарные подшивки «Техники молодежи» и других научно-популярных изданий.
— Можно попробовать, — пожал плечами отставной унтер-офицер и решительно снял с чертежной доски ватман с неоконченной работой.
Затем выбрал из стоящего подле стакана с острозаточенными карандашами один и уверенной рукой принялся наносить на девственную белизну листа чёткие линии, сплетающиеся в самый настоящий эскиз. Толпящиеся рядом члены семьи Барановских были людьми творческими, а потому следили за работой Дмитрия с неподдельной заинтересованностью. Несмотря на раздиравшее их любопытство, ни один из них не стал прерывать молодого человека, пока тот не закончил, и лишь после этого раздался сакраментальный вопрос:
— Что это?
— Значит, так, — начал объяснения Будищев. — Это примерная схема подводной лодки. В центре — прочный корпус. Он сделан так, чтобы выдерживать максимальное давление. Вокруг него — легкий корпус, его предназначение — обеспечивать лодке аэродинамику.
— Вероятно всё-таки — гидродинамику, — машинально поправил его Владимир Степанович.
— Ваша правда! — ничуть не смутился георгиевский кавалер и продолжил объяснения. — Прочный корпус разделен водонепроницаемыми переборками на изолированные отсеки. Отдельные для механизмов, людей и вооружения.
— А вот тут…
— Цистерны балласта.
— А это что за трубы?
— Это трубы торпедных аппаратов в боевом отсеке.
— Каких аппаратов? — удивился Степан Иванович.
— Ну, для стрельбы торпедами.
— Вероятно, наш друг имеет в виду самодвижущиеся мины Уайтхеда, — пришел на помощь своему гальванеру Петр Викторович.
— Иван Федорович [23] именно так предлагал назвать самодвижущуюся мину, — задумчиво пробормотал Барановский-старший. — «Торпедо»… но вы говорите так, будто такие аппараты уже есть.
— А что, ещё нет? — широко улыбнулся в ответ Будищев. — Ну так, будете патентовать, про меня не забудьте!
— Но как их запускать, ведь вода проникнет внутрь подводного судна? — попытался вернуться к теме Владимир.
— Вот тут крышка и вот тут крышка. Плюс устройство, не позволяющее им открываться одновременно.