Марина нос морщин, целомудренно одернув задравшийся подол, сводя ноги. Ну-ну, надолго ли.
— Вообще-то это слоновая кость! — деловитым тоном сообщает, как на дурака посмотрев.
— Да хоть цвет известки, которой Том Сойер забор красил, — усмехаюсь, руки девичьи, в стороны разводя за запястья. Одним махом обхватываю пальцами оголившиеся коленки, устраиваясь между ног и придвигая свою добычу за ягодицы так, чтобы Марина могла меня за шею обхватить.
— Ливанский, культурный человек, а в цветах не разбираешь, — привычно ворчит, по волосам гладя, пока я утыкаюсь носом в вырез платья, языком дразня кожу. Чувствую, дрожит, знаю нравиться ей подобное. А мне нравится заставлять ее стонать и то, как имя мое выдыхает в восторге.
— Стерлядь, кого волнуют такие мелочи? — фыркаю в ответ, замочек расстегивая, слыша, как расходится молнию с тихим «вжиком», оголяя прелести. Ох, мать твою, эта лиса сегодня без белья. Теперь можно касаться, целовать, кусать во всех местах без необходимости стаскивать ненужные вещи.
Скользнул ладонями под юбку, касаясь кромки трусиков, со стоном утыкая в ложбинку груди, жарко дыша на нежную кожу.
— Меня радует, что тут ты предпочла-таки одеться, — рычу, просто представляя себе на миг, если бы там не было этой маленькой кружевной детали. От собственных мыслей с силой дернул ткань, слыша в отдалении треск, закрывая рот с возмущенными воплями поцелуем. А чтобы не дергалась, быстро перевязываю перед собой запястья дурацкой косынкой. Криво, слабо, но для игры сойдет.
— БДСМ? — с трудом проговорила Стерлядь, выгибаясь навстречу мне. Хмыкаю в ответ молча, стягивая ее с колонки и разворачивая спиной, перекидывая копну темных волосы через плечо, в ухо шепча:
— Ну и кто теперь тут властный, госпожа начальница?
Юбку задрал, второй рукой расстегивая ремень. Сквозь пелену тумана послышались голоса. Марина едва дернулась подо мной, пришлось прижать грудью к колонке, заставляя вцепиться в края ногтями, избавляясь от испорченного нижнего белья.
— Я так ужасно волнуюсь, будто бы сам мэр города мне вручать будет награду, — кажется. Это Иринка. Но я точно не уверен, в ушах звенит от предвкушения, стоит только тонкую талию пальцами обхватить.
Марина открыла, было, рот, но тут же захлопнула, стоило мне, наконец, достичь финишной прямой. Все, мой автомобиль представительского класса в уютном темном домике. Горячо, влажно и да, мать вашу, плевать, что вы думаете о таких сравнениях. Это по части женщин звездочки в глазах. Надеюсь, Марина целые созвездия увидела, потому что именно этого мы все и ждем. Все эти чувства, эмоции в страстных сценах по типу «меня накрыла душераздирающая волна безумного удовольствия» или «огонь горел в чреслах, я задыхался от восторга, входя в нее до упора». Лишь красивая обертка, вам подают то, чего вы ждете. Реальный секс намного круче. Может я профан в метафорах, но зато у моей девушки нет ко мне претензий. И каждый ее слабый сладкий стон, шепот моего имени на устах — реальное тому подтверждение.
Еще одно движение, выхожу и снова вбиваюсь, продолжая отдаленно какой-то частью мозга улавливать разговоры, прижимая к себе Стерлядь. Ее волосы рассыпались по моему плечу, на которое она откинулась, выгибаясь дугой. Просто. О. Мой. Бог.
— Букет несешь в левой руке, грамоту лицом к поздравляемому в правой!
— Я и так знаю, чего ты меня учишь?
Да, Машка решила сегодня доканать всех этими грамотами. Нахрен, у меня дела поинтереснее. Опускаю руку ниже, от груди к животу, забираясь под юбку. Позволяю забросить связанные руки себе за голову. Знаю, ей адски неудобно, она же маленького роста. Вот только вряд ли сейчас меня бы это остановило. Особенно, стоило кончиками пальцев коснуться влаги между ее ног.
— И губы накрась!
— Я поняла тебя!
— Да свалите вы уже или нет, — прорычала сквозь зубы моя тигрица, заставляя тихо рассмеяться в тонкую шею, аромат тела вдыхая. Слабый стон, тихий, едва слышимый вскрик и я едва могу удержать самого себя в узде, дабы не заорать от удовольствия, сносящего с ног одним ударом в нокаут.
Где-то там за кулисами притихли, видимо ушли. Мы же стояли, пытаясь отдышаться, хватая ртом воздух. Марьяновна с трудом опираясь о колонку, развернулась, протягивая руки.
— Знаешь, тебе он больше идет, — улыбаюсь, разглядывая все еще подрагивающую от оргазма девушку. Фыркает в ответ, позволяя себя поцеловать. Еще несколько минут уходит на приведение себя в порядок. Марина с сожалением глядит на трусики, которые я ногой задвигаю за тумбочку, произнеся задумчиво:
— А если кто найдет?
— Вот будет сюрприз да, — подмигиваю, рассмеявшись.
Спустя полтора часа стою, точно солдатик оловянный. Улыбаюсь, киваю, всех поздравляю с Днем Металлурга. Как попугай Кеша, честное слово со своим: «Здравствуйте, с праздником, приятного вечера». Моя напарница Полина в телефоне копается, Светлана Махмудовна уже в зале, люд по креслам гоняет, а Лидия Федоровна давно присела на свое законное место в ожидании будущей награды «Почетный начальник отдела».
Хотите прикол? Махмудовна прислала указание, как рассаживать гостей по Ватсапп в тот момент, когда половина гостей уже в зале осела по местам в пригласительных билетах. Марина Марьяновна давно за сценой, хорошо, если момент нашего уединения прокручивает, а не речь заунывную повторяет, что пару ней у зеркала разучивала. Честное слово, вот никакой с нее оратор. Все официальным сухим тоном, ни одной эмоции в голосе. Понимаю, волнение, но не умеет моя Маринка душу в слова вкладывать.
Потом людей почти закончился, у вторых дверей, где Нелля с Олесей стоят, уже тишина. Именно этот момент выбрал Гришаня, чтоб осчастливить меня звонком своим. То дулся три дня, что я с ним пиво в выходные пить не пошел, то теперь общаться хочет.
Ладно-о-о.
В конце концов, я же ему рассказал о той самой маленькой брюнетке из бара.
— Чего тебе? — ворчу, кивая Полине, отходя в сторону закутка за колоннами. Время поджимает, концерт через три минуты. А люди умудряются опаздывать. Что за непунктуальные личности, а?
«Кир, помнишь я говорил, что Марьяновну твою где-то видел?», — спрашивает, как бы невзначай. Я пытаюсь вспомнить, вроде да. В последний наш разговор он натужно пытался вспомнить, где Маринку мою встречал. Я тогда еще на галлюцинации от алкоголя списал. Мол, мало ли по городу брюнеток маленьких бегает, как та что в бар заглянула. Не думал, что запомнил Гришка этот случай.
— Ты только ради этого мне звонишь? — хмыкнул, выглядывая из-за колонны. Полина все еще в телефоне, изредка кивает гостям, а я прислонился спиной к мрамору, разглядывая накрытые частично столы. — У меня праздник вообще-то.
«Кирюх, ты меня не понял. Это реально важно. Помнишь ту поэму Шекспира? Мы еще ржали над ней, оказалось ее девчонка, какая-то с курса экономистов написала и при всех зачитала тебе. Ну?»
Ой, мать моя лингвистка. Тот литературный кошмар мне никогда не забыть. Если бы от Шекспира остались останки, они бы в гробу вертелись. Бедные, бедные Ромео с Джульеттой, пошто вас так наказали. Хотя ладно, признаюсь, этот эпос я наизусть помню. Девчонку нет, а опус да.
«Не смекаешь?»
— Блин, ты можешь яснее выражаться? Причем тут поэма и Марина?
«Ты че Кир, ваще не можешь в логику что ли»
Ладно, признаюсь. Логика не моя сильная сторона. Я в школе математику осилил, только потому, что мне Лидка Свеколкина списывать алгебру давала. С трудом ЕГЭ сдал на хилые проходные баллы, помог товарищ случай и хорошие шпоры. Не мое это, совсем. И я не понимаю, к чему сейчас ведет Гриха.
— Нет.
— Твоя Марина и была той девчонкой, написавшей поэму.
С добрым утром, Кирилл. Привет суровая реальность для тупеньких гуманитариев.
Костя Иночкин — пионер в фильме Э. Г. Климова «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён»
Глава 11 — Авторская правка
И снова на несколько лет назад вернемся…
Вот приоденешься ты такая красивая, бронелифчик натянешь от Виктория Сикрет, да в бой пойдешь. Только мандраж он при тебе, не делся никуда. Синичкина одергивает, мол, чего психуешь. Да вы вообще себе можете представить мое состояние? Выступить перед целым залом со своим экспромтом во время выступления ректора? Не зря папенька меня отговаривал настойчиво, сейчас бы не тряслась, как Каштанка по зиме.
— Успокойся, — заунывно повторяла Маша, пока мы за сценой любовались Михал Петровичем, рассказывающего о перспективах обучения в нашем славном университете. Пуговички на пузе в истерике бьются, грозясь от рубашки дорогущей оторваться, лицо красное, руками размахивает. А в зале тишина: кто-то дремлет, кто-то уже внаглую похрапывает. Любовь всей моей жизни какой-то лохудре со своего факультета убогих в уши шепчет, заставляя смеяться. От злости даже кулаки сжала. Сколько не пыталась мелькать перед его глазами в коротких юбках, хоть бы раз остановился. Нет же, упрямо не замечает. Впрочем, оно не удивительно, слава про меня ходит, будто кавалеров на завтрак ем и в полдник перекусываю.
Пфф, да кому вы нужны, пакость всякую в рот не тащу.
— Прическа нормально? Платье не помялось? — судорожно ищу, во что бы посмотреться, пока Машка свое зеркальце под нос не сует, губы поджимая. Поправила платье аля греческая богиня, прическу из кудрей, накрученных в салоне. Помада на месте, макияж неброский не считая акцента на губы, одни достоинства подчеркивает. Никаких изъянов, разве что рост у меня не модельный. Но вообще кому нужны эти саранчихи с кривыми лапками? То ли дело маленькие изящные женщины!
— Ты точно уверена? — спросила Маша в пятый раз, косясь из-за портьер в сторону ректора, — может ну его, этого Ливанского? Че ты себе парня не найдешь что ли лучше?
Глаза закатила, фыркая в ответ. Прямо как папенька мой давеча.
«Дитя мое, солнышко, да зачем тебе этот… Господи прости, филолог! Папа тебе лучше найдет, мы тебе устроим бал, хочешь путешествие по загранице? Папа устроит, найдешь себе хоть принца Уэльского внебрачного, хоть барона какого. Ну, вот откуда он там? Краснопопинска?»
Тогда я тоже устала взглядом изнанку черепной коробки разглядывать на эти слова, пока мама отчаянно руки заламывала, подвывая о том, что ее дочка с ума сошла.
«Из Краснокаменска, пап. Прекрасное место: природа, горы, Байкал рядом. Весь цвет озерного края, а ты глупости такие говоришь!»
«Да там же никого нет!»
«Как нет? Почти 53 тысячи жителей по данным переписи. Зеленая зона. Уверена, родители Кирилла прекрасные, добрые люди, лучшие из представителей рабочего класса»
Ох, сколько он тогда изображал обморок, за сердце хватался, стонал, что умирает. Не верила, знаю его. Здоровее нас всех вместе взятых будет, маменька ему в жизни зачахнуть не позволит раньше себя. При первых признаках к врачам тащит.
Одернула платье белое, с чудесным золоченым поясом под грудью. Грудь вперед в вырезе, походка ровная, без дрожи. Сжимаю в руке произведение свое. Кто бы знал, каких мучений оно мне стоило. Десять ночей нормально не спала, сочиняя любовное послание. Должен оценить старания мои, он же литературный гений.
— Одна из наших самых лучших молодых студенток на курсе, сейчас произнесет свою вдохновляющую речь, — громко объявил меня Михаил Петрович, косясь маленькими глазками в нашу сторону, пока рядом суетились, припаханные к работе за сценой студенты, реквизит таская. — Мы очень горды, что дочь таких уважаемых родителей, как Стерлядь Марьян Бенедиктович и Милана Браниславовна, — на этом моменте какой-то недоумок громко заржал. Честное слово, обидеться захотелось. Между прочим, Стерлядь — представители польской шляхты. Привилегированное сословие, да у нас древо семейное аж века до тринадцатого есть!
— Стерлядь Марина Марьяновна!
Как и ожидалось, из зала послышался громкий мужской гогот.
— Вот урод, — засопела, прищурив глаза, высматривая того, кто посмел над именем моим посмеяться. Ага, Сережка Пуговецкий. Ничего-ничего, Сережа. Райская жизнь у тебя на экономическом настанет, кажется, ты задолжал пару лабораторных работ нашему преподавателю по аудиту.
— Иди уже, воительница, — вздохнула Машка, пихая между лопаток, шепнув напоследок:
— Удачи, подруга.
Хорошая она у меня все-таки. Наверное, стоит присмотреться к ней получше. Вон сколько поддерживала меня, правда сочинительства мои графоманством обозвала. Но что бы понимала со своей сетевой литературой про властных беременных драконов.
Знала бы тогда, что это самая большая минута моего позора, вряд ли подвиг повторила. Умнее стоило быть еще тогда. Но разве сила любви когда-то кого-то останавливала от глупых подвигов? Неа, потому подошла к микрофону за стойкой, прокашлялась, взглядом королевским оглядывая погрузившийся в тишину зрительский зал и бумажку с шедевром своим развернув, выдохнула.
Пеплом голову посыпать мне, за все хорошее.
— Кирилл — любовь всей жизни, трагедия с комедией литературного пера! Порыв души моей так страстен, как будто я под тонной ЛСД! Тебя, увидев, позабыла все на свете. Точно Джульетта своего Ромео жду…
Слышу хлопок пропечатавшейся ладони по лицу Машки, как медленно сползает подруга, прямо по одной из тумбочек, беззвучно хохоча. Сама стою, продолжая. Вижу широко распахнутые глаза карие, рот открытый от удивления. Ага, проникся. Вот, молодец. Слушай дальше, разве зря я сочиняла?
— Великий драматург нас сблизил под сводами гранита, что ежедневно дураки грызут. Во всем занудном, ты один Ромео! Источник силушки любви моей с напором трактора сравним. Как вместе под луною цифры сходятся в таблицы, так мы с тобой Шекспиром лишь едины.
Широкие плечи начинают подозрительно трястись, сам же парень упорно скрывая лицо, отчаянно содрогается. Неужели так проникся моими чувствами? Так это я не дочитала еще. Вот у ректора глаза из орбит повыскакивали, челюсть свою за сто тысяч сейчас потеряет между креслами первого ряда.
Слышаться отовсюду смешки, перешептывания, а где-то откровенно ржут. На задних рядах по сиденьям целый отряд первокурсников дизайнеров сполз, истерически повизгивая. Мне все равно, стою, зачитываю. Погибать — хоть с музыкой.
— Короче, мой Ромео. Твоя Джульетта действий поактивней ждет. Не будь как банк, при выдаче кредита. И ипотеку поживее оформляй. Хорош ломаться, как бухгалтер на зарплате. Ты сбережения свои отдай в мое хранение, активы из офшоров притащи. Из тени бизнес свой ко мне перенеси, ведь я твоя навечно. Словно миллионы друг дружке мы должны!
Знаете, еще никогда не слышала, чтоб парень от смеха плакал. А он плакал, рыдал прям. Навзрыд, долго, слезы утирал, пальцем тыкая, постанывая между истерикой:
— Ща помру… миллионы, офшоры, сбережения, кредиты, ухахахах, — ржал этот лоб здоровый громче остальных. Вы вообще представляете себе масштаб моего стыда? Однако стояла, молчала, гордо подбородок подняв. Наверное, поэтому ребята решили, что это шутка. Долго потом подбегали, хваля за смелость с крутостью. Я обрела популярность среди однокурсников, на меня заточили зуб преподаватели и ректор лично.
Однако Кирилл по-прежнему оставался недосягаем.
Тогда он просто громко крикнул:
— Шекспир при упоминании этого на облаке завертелся!
И недоумки из их литкружка поддержали его. Возможно, подумал, будто я вздумала посмеяться над всем их факультетом, который никогда не пользовался популярностью среди учащихся. В университете с упором на технический и научный прогресс, гуманитариев не очень-то жаловали. А уж Ливанского со своими конкурсами в прозе многие просто не выносили. Ух, сколько сердец он разбил своими стихами.
Никаких плюшек мне за семиминутный позор не привалило. Кирилл меня не запомнил, зато очень активно цитировал поэму наизусть, каждый раз насмехаясь над сочинителем.
— Гениально же. С подобным талантом только все маститые гении могут лишь презренно головы склонить, — хмыкал, пока рядом стоящие курочки ему в такт клювами кивали, успевая соглашаться.