— Ты спешишь? — спросила она.
— Да.
— Подальше отсюда?
— Да.
— Подальше от меня?
Генри ответил не сразу.
— Да, — сказал он наконец.
— Хорошо, — пожала она плечами. — Просто не бойся возвращаться.
Он должен был что-нибудь ответить, но вместо этого резко послал коня в галоп и долго скакал, пока тот не выдохся. Через два дня Генри выехал на Стетхолльский тракт, а спустя неделю уже въезжал в город. В тот день выпал первый снег, и черепичные крыши встречали Генри идеальной белизной.
Особое обслуживание
Профессиональный путь Клары Бринн был образцом успешной карьеры. Она начала, когда ей было семнадцать, а через два года уже была известна по всей округе. В двадцать она могла позволить себе назначить самую высокую цену, в двадцать пять — выбрать любого клиента. Если когда-либо представительница ее цеха могла выбирать, кто, когда и за сколько, то это определенно была Клара.
И вот теперь, всего лишь в тридцать с небольшим, она стала хозяйкой дома. Это был невероятный успех. Выигрывала не только Клара — престиж заведения сильно вырос, когда за стойкой внизу вместо расплывшейся мистресс Боул появилась подтянутая, стройная Клара в изящном костюме. Конечно, всегда существовала опасность, что кто-нибудь из клиентов примет ее за одну из работниц — но в самом взгляде Клары было что-то такое, что надежно защищало ее от излишней фамильярности и распускания рук. К небольшой доле фамильярности она уже давно успела привыкнуть.
Клара вела дело железной рукой, отчего быстро получила среди дам прозвище «Ежовая рукавица» или коротко «Еж». Она знала об этом и нисколько не возражала. Как известно, что с ежом сделать проблематично — так это покрыть сзади. Клара уже достаточно долго жила на свете, чтобы оценить подобное преимущество.
Той зимой посетителей было не больше, чем обычно, но Клара сетовала на резкую смену клиентуры. Из-за последних потрясений количество проверенных завсегдатаев сильно сократилось, а количество проходимцев, напротив, увеличилось. Это было неприятно по многим причинам — кроме участившихся жалоб работниц на здоровье, стали пропадать серебряные подсвечники и хрустальные бокалы. Дело дошло до того, что Кларе пришлось приказать своим вышибалам обыскивать каждого посетителя на выходе, если он только не входил в число постоянных клиентов. Подсвечники и бокалы перестали пропадать — Клара стала подумывать о том, не обыскивать ли посетителей на входе на предмет нежелательных заболеваний. Но пока на это все-таки не решалась.
Она поднималась чуть после полудня, и стояла за стойкой почти до самого рассвета, с небольшими перерывами. Когда Клара только вступила на почетное место хозяйки дома, ей пришла в голову гениальная мысль устроить специальную утреннюю акцию, во время которой все услуги предоставлялись по сниженной цене. План обернулся невероятным коммерческим успехом — однако по прошествии нескольких месяцев его пришлось свернуть, так как городской совет решил, что работа публичного дома в светлое время суток подрывает моральные устои общества. Чем занятие любовью днем отличалось от подобного ему ночью, так и осталось для Клары загадкой, однако она безропотно прекратила утреннее обслуживание, ограничившись полуподпольными исключениями для проверенных клиентов — по большей части, в городском совете и состоявших. Лицемерие было вопиющим, но Клара не спорила. В каждой профессии были свои правила, и если политикам для успеха непременно нужно было двуличничать, она не хотела им мешать. У нее тоже были свои секреты. И иногда она довольно успешно использовала эти секреты против них.
Тем утром она как раз только успела проснуться и спуститься вниз, проверяя готовность заведения к очередной рабочей ночи, когда звон колокольчика заставил ее обернуться к двери. Вошедший был высоким, — и скрывал добрую половину лица под шарфом, сильно заиндевевшим в тех местах, где должны были быть рот и нос. Глаза мужчины показались Кларе смутно знакомыми — но она не придала этому большого значения. Слишком много этих глаз она видела в своей жизни. И слишком тщательно старалась в них не смотреть без особой нужды.
— Прошу прощения, сударь, — сказала она, как обычно, спокойно и с достоинством, — но мы еще не открылись. Вам придется подождать некоторое время.
Мужчина слегка прищурился. После чего неожиданно быстро подошел к ней, мягко, но решительно положил руку ей на спину и прижал к себе.
— Как насчет специального обслуживания? — прошептал он ей на ухо. Клара замерла.
«О, нет, — подумала она. — Только не это».
Мужчина тут же отпустил ее и отошел на шаг. Она не видела выражения его лица, но глаза смотрели насмешливо.
— Давно ты не появлялся здесь...
— ...Рой, — подсказал он вполголоса.
— Рой, — повторила она, медленно кивая. — Надолго в наших краях?
— А как надолго ты готова меня принять? — на этот раз улыбка звучала в его голосе.
Она отвернулась, сделав вид, что поправляет букет искусственных цветов на стойке.
— Не знаю, — сказала она наконец, когда могла быть уверена, что голос прозвучит ровно. — Зависит от загруженности.
— Отлично, — легко согласился он.
— Пойдем, — наконец сказала Клара сухим тоном, снова поворачиваясь к нему. — Устрою тебе... специальное обслуживание.
***
Когда она вернулась уточнить у него некоторые вопросы, он как раз вылезал из ванной. Она воспользовалась правом своей профессии, чтобы доставить себе удовольствие как следует рассмотреть его после стольких лет, хотя бы и сзади. Правда, удовольствия в этом было немного.
«Соберись, женщина, — строго сказала она себе. — Скольких из них ты повидала в своей жизни?»
Клара вздохнула.
Он накинул халат, завязал пояс и обернулся.
— Да? — спросил он спокойно. Он никогда не стеснялся ее. Ни тогда... ни сейчас. Тогда это мало волновало ее. Сейчас... Клара снова вздохнула.
— Все в порядке? — спросила она деловым тоном.
— Более чем. Благодарю. Ты не представляешь, какое это счастье, — усмехнулся он, кивая на ванну.
— Догадываюсь, — сухо заметила она. Потом украдкой перевела дух и продолжила. — Я хотела уточнить — кого к тебе прислать.
Он внимательно посмотрел на нее.
— Никого, — ответил он после недолгой паузы. — Но ты можешь зайти и поболтать, если будет минутка.
Клара прищурилась.
— А ты ничего не перепутал? Это не постоялый двор.
— Нет, дорогая, — его голос никак не изменился. — Последние полгода я провел в Стетских лесах, на меня, предположительно, охотятся королевские наемники, а ты живешь в городе именно на том маршруте, по которому я собираюсь следовать. Я ничего не перепутал.
— Ты используешь меня, — заметила она холодно.
— А ты никогда никого не использовала?
— И ты теперь намерен поставить мне это в вину?
— Нет. Я всего лишь прошу тебя о помощи.
— Ты уже пользуешься моей помощью.
— А ты бы отказала, если бы я попросил?
Клара долго смотрела на него.
— Нет, — ответила она наконец. — Но ты ведь и сам это знаешь, не правда ли?
Вероятно, голос все-таки выдал ее, потому что он несколько изменился в лице.
— Клара, — начал он мягко — и она тут же возненавидела себя за то, как на нее это подействовало. — Поверь, мне правда больше не к кому пойти.
— Я знаю, — кивнула она, усмехнувшись. — Иначе ты бы не пришел ко мне.
***
Он спал в ее спальне — это было единственное место в доме, где она могла его поселить, не опасаясь, что назавтра о нем узнает весь город. Ее личные комнаты располагались в другом крыле здания, в глубине двора. Здесь всегда было на удивление тихо, так что легко было забыть, где находишься. Клара иногда забывала. В последнее время — особенно часто.
Он спал в ее спальне — но на диване, трогательно подкладывая под голову круглую вышитую подушечку. У него не было причин переходить на ночной режим — и потому единственным временем суток, когда они могли пообщаться, стало начало дня, когда она только просыпалась, а он уже вовсю бодрствовал. Они подолгу завтракали, глядя в окно. Иногда разговаривали, но чаще — молчали. Она боялась о чем-нибудь с ним говорить. Он, казалось, мысленно вообще был не здесь.
Часто, когда она просыпалась, он сидел с книгой за столом, читая при свете окна. Тогда она еще ненадолго оставалась лежать и смотрела на него. В этом было что-то воровское — как будто она без спроса подглядывала за ним, пока он не видел. Строго говоря, так оно и было. Она позволяла себе долго смотреть на него, только когда он не замечал ее. Впрочем, такое случалось довольно часто.
В то утро он не читал, а просто задумчиво глядел в окно.
Она потянулась за халатом и встала. У нее была привычка спать голой, привычка, появившаяся с тех пор, как она стала хозяйкой дома — и хозяйкой собственного тела и сна. Когда Генри поселился у нее, она подумала было обзавестись парой ночных рубашек — но потом решительно передумала. Если он не стеснялся ее, она уж тем более не должна была страдать излишней щепетильностью.
В конце концов, он знал, с кем живет.
Она подошла к нему, на ходу подмечая, как он машинально проводит пальцами по губам, не отрывая взгляда от окна.
— О чем ты думаешь? — спросила она, и по тому, как он вздрогнул, с удивлением поняла, что смогла застать его врасплох.
Он посмотрел на нее и улыбнулся.
— Доброе утро.
— Доброе, — согласилась она. — Так о чем ты думаешь?
Он неожиданно слегка нахмурился.
— Если честно... — он на мгновение запнулся, потом продолжил, — я размышлял о том, что последние две романтические истории в моей жизни были связаны с девушками, которым было шестнадцать и четырнадцать лет соответственно. Мне кажется это довольно подозрительным.
«Шестнадцать и четырнадцать, — подумала Клара в ужасе. — Я же старше их обеих, вместе взятых».
Она медленно облокотилась о стол, продолжая стоять, отчего свободно запахнутый халат перестал скрывать практически что бы то ни было. Генри равнодушно скользнул по ней взглядом.
«Любопытно, — подумал Клара, — несколько лет назад он не смог бы так спокойно смотреть на меня. В чем дело?»
«Может быть, в том, — шепнул ехидный голос в голове, — что кто-то теперь интересуется исключительно несовершеннолетними девицами?»
— Весь вопрос в том, — начала Клара, стараясь не замечать взгляда Генри, — ты ли ищешь этих девушек или они сами тебя находят?
Генри задумался.
— Скорее, они меня, — наконец заключил он.
— Тогда все не страшно, — улыбнулась она почти искренне. — Это просто в очередной раз подтверждает твою бесхарактерность и мягкотелость, а также трогательное внимание ко всем слабым мира сего.
Генри кисло улыбнулся.
— Очень обнадеживающая характеристика.
— Но это же лучше, чем если бы у тебя обнаружилась нездоровая склонность к малолеткам?
— Пожалуй, — согласился он равнодушно, снова глядя на улицу.
«Спокойно, Клара, — сказала она себе. — Ты уже видела это раньше. Ты уже видела, как мужчины, еще недавно пожиравшие тебя глазами, вдруг начинают смотреть на кого-то еще. Думать о ком-то еще. Так уже бывало».
Да, согласилась она с горечью. Но еще ни разу это не было так больно.
Он продолжал смотреть в сторону, и тогда она сделала то, чего делать определенно не стоило — подошла к нему и села на колени, обвив руками шею. Сам по себе жест ничего не значил — она легко могла себе такое позволить, но ей чудился в нем легкий оттенок безысходности, за который она презирала себя. Он удивленно посмотрел на нее и обнял, но в его прикосновении она чувствовала некоторую полушутливую формальность.
— Как ее зовут? — спросила она, вглядываясь в его лицо.
— Кого?
— Генри, не притворяйся. Существует только одна причина, по которой мужчина может ночь за ночью проводить в одной комнате со мной, но при этом в разных постелях, — слегка усмехнулась Клара. Это прозвучало хорошо — почти правильно, цинично и равнодушно, но налет безысходности присутствовал и в этих словах тоже.
— Ах, — только и произнес он.
— Ну так?
Он улыбнулся в ответ одними губами и ничего не сказал.
— Она красивая? — не унималась Клара, чувствуя себя все глупее.
— Я не знаю, — почти жестко ответил он. Руки на ее спине и боку казались деревянными.
— Как так? — воскликнула она в притворном изумлении. — Ты влюблен в женщину и не можешь сказать, красива она или нет?
Он внимательно посмотрел на нее, и улыбка постепенно сошла с ее лица.
— Я не уверен даже, влюблен ли в нее, — спокойно заметил он. Потом добавил чуть тише и не очень уверено: — Я просто... никуда не могу от нее деться.
— Ах, — только и сказала Клара. Потом пробормотала глухо: — Значит, ты ее любишь. Это хуже.
— Почему? — удивился он.
— Потому что мужчины вроде тебя могут перестать быть влюбленными, — пояснила она все тем же бесцветным голосом, — но никогда не перестают любить.
Он долго смотрел на нее, и она почувствовала, как его руки слегка сжали ее.
И тогда Клара совершила вторую ошибку. Вместо того, чтобы попробовать исправить ситуацию какой-нибудь милой шуткой, игриво поцеловать его в щеку и заставить себя встать, она расплакалась. Нарушив самое жесткое табу, она позволила себе разреветься на глазах у мужчины, прямо в его объятиях, хотя сама столько раз учила девушек, что нет ничего более отталкивающего и не возбуждающего, чем плачущая женщина.
Его руки мгновенно перестали быть деревянными, и он с силой прижал ее к себе, заставляя вжаться лицом в его шею и размазывая ее слезы по вороту рубашки. Он гладил ее по спине и голове, и от этого Клара плакала только сильнее. Он что-то говорил ей, про то, какая она прекрасная, замечательная, особенная, красивая, умная, и целовал ее волосы и лицо, и продолжал гладить по спине. Потом, как-то само собой, его губы оказались на ее губах, и она замерла.
— Тебе это не по карману, — прошептала она хрипло.
— Я не собираюсь тебе платить, — заметил он в ответ. — Я никогда тебе не платил.
***
Клара познакомилась с Генри Теннесси в то время, когда репутация уже позволяла ей не сидеть в будуаре на первом этаже, ожидая вызова к клиенту, а выбирать клиентов самой и ездить к ним в их поместья и замки. К тому моменту она успела превратиться из девицы легкого поведения в даму полусвета — Клара потратила на это немало сил. Добившись первых успехов и став в доме ценной коммерческой единицей, Клара выбила себе право на дополнительное свободное время и посвятила это время тому, чтобы выучиться читать и писать. После этого на часть заработанных денег она стала покупать книги — тщательно скрывая это ото всех и читая на рассвете при слабом свете мансардного окна, когда все остальные уже спали. У нее не было времени и возможности серьезно расширить с помощью чтения свой кругозор — но опыт показывал, что несколько стихотворных строк, сказанных в правильное время и с правильной интонацией, могут оказать на некоторых очень и очень любопытный эффект. Разумеется, очень редкие из ее клиентов могли оценить подобный талант. Но со временем она получила возможность выбирать тех, кто мог. А еще немного позже они сами стали специально искать ее. Слава о куртизанке из Стетхолла распространялась быстро.
Когда Кларе было двадцать пять, барон Денвер предложил ей свое покровительство. Клара колебалась — несмотря на стремление к успеху, личная свобода по-прежнему представляла для нее наибольшую ценность. Подобное предложение было своего рода браком, договором между покровителем и куртизанкой — а Клара покамест не считала необходимым связывать себя с кем бы то ни было. У нее уже имелся на тот момент небольшой капитал, и в ближайшее время она надеялась накопить еще больше. У Клары была мечта — купить небольшой коттедж в пригороде и открыть гостиницу, очень чистую, маленькую, уютную гостиницу, в которой горничные сохраняли бы невинность до замужества, а входная дверь запиралась сразу после полуночи. Барон Денвер был любезен и даже в чем-то мил, знакомство с ним значительно расширило круг ее богатых клиентов, — но он не стоил того, чтобы бросить свою мечту. Поэтому Клара не говорила ни да, ни нет, пользуясь правом очаровательной женщины на определенное непостоянство.