Однако, эти приступы доброй, и не очень, воли как возникали, так быстро и проходили. В принципе, он и так заботился о ней, и вот, когда выдался случай встать на защиту её чести, встал не раздумывая. Защитил, так защитил! Не подкопаешься.
Правда, девушка пока об этом даже не подозревает, и думает, что он просто самоутверждается как «главный здесь».
«Поймёт. Никуда не денется. Ещё спасибо скажет».
Да в принципе, даже если он и чувствовал к Арине нечто «эдакое», то не видел в том ничего ужасного и угрожающего. Подумаешь, чувство. Справится!
«Где наша не пропадала». — Полнился воодушевлением Беспалов. Не проявлять тягу к человеку, не показывать симпатию и не ждать ответной, на самом деле, очень легко. Почти как морду кому-нибудь набить, только, может, не так приятно. К тому же, девчушка — его подопечная, считай что дочь, а он — опекун, почти отец. Формат общения не даст зайти далеко.
Но когда он мрачнее тучи на следующее утро вышел из комнаты и увидел, как на кухне Арина своими фирменными, плавными движениями доставала что-то из шкафа и морщила носик, его будто догнало, накинулось сзади «глубоким капюшоном» и вцепилось в «холку» вчерашнее желание обнять, прикоснуться или даже поцеловать, тем самым ясно дав понять, что уже ничего не будет как прежде.
«Будет! — сжал зубы Иван. — Обязательно будет. Или я не Бес».
Только когда Арина уходила с кружкой кофе к себе в комнату — потому что рядом с таким опекуном кусок в горло не лезет — посмотрел вслед на её изящную тонкую шейку под забранными вверх волосами, и внутри что-то защемило. Рот наполнился слюной, и опять шевельнулось в штанах.
«Да твою ж мать, — с раздражением отставил чай Беспалов. — Валить надо отсюда. Валить. И подальше, и на дольше».
Когда он выходил из дому, на кухне появилась Марго.
— Собака на сене, — прошипела она ему в спину. — Ни себе, ни людям.
«Чёрт! — закрыл за собой входную дверь опекун и застыл на месте. — А что вот, например, скажет Марго, если я… и её сестра… — он сглотнул с трудом. Но тут же его глаза распахнулись, и челюсть отвисла уже максимально. — А ведь есть ещё и мать. — Он покачал головой и посмотрел в потолок. — Меня кастрируют. Стопудово».
Но и в то же время, с самого дна души поднималась какая-то небольшая радость. Эдакое предчувствие счастья. Предвкушение чего-то выдающегося, неповторимого. Всё это было чем-то новеньким, неизведанным, не пройденным. Классным!
* * *
— Привет, — Макар обнял за плечи и чмокнул в щечку.
В ответ Арина улыбнулась и взмахнула ресницами.
— Привет.
Они привычно встретились перед школьной калиткой. Вообще-то, всё как обычно, только сегодня суббота, и вчера Иван выгнал её парня из её же дома.
— Жених и невеста тили-тили тесто! — ударил Гусева сзади линейкой и тут же быстро пробежал вперёд Яшка — младший братишка. В этом году он пошел во второй класс.
— Яшка-букашка, — ответил ему Макар. — Яшка-какашка, — добавил для ясности.
Маленький проказник показал язык, оборачиваясь на бегу, а когда отбежал на безопасное расстояние, остановился и повернулся к парочке.
— Слышь, Мак, — кивнул брату на Арину, — смотри, не завали её. — Подпрыгнул и поправил лямки рюкзака на плечах. — Отец тебе задаст.
— Брысь, мелочь! — сделал на него широкий шаг Макар и топнул. — Не то я сам тебе задам.
— Ромео и Джульетта сидели на балконе! — со всех ног ринулся в школу пацанёнок, горланя что есть мочи.
Арина с Макаром с улыбками проводили глазами маленькую быструю фигурку.
— Как вчера всё прошло? — настороженно поинтересовался парень.
— Нормально, — пожала плечиком девушка.
— Этот гандурас тебя не обидел?
— Макар, он не… — она хотела повторить слово, но не стала. — На самом деле, он хороший.
— Хороший? Вот как? Да у тебя, крошка, уже стокгольмский синдром! Интересно, когда это он успел? — опять обнял её Гусев.
— Нет у меня никакого синдрома, — высвободилась Арина и просто пошла рядом. — Он о нас с Марго знаешь как заботится. Ни в чём не отказывает. — Вскинула она гордо подбородок. — Её отвозит и забирает. Когда она заболела, привёз своего врача.
— Ну так… — теперь уже приобнял её за талию Макар, — вчера тогда какая муха его… Чего надо-то?
— Он отвечает за нас. Он и сам молодой, поэтому…
— И что? Ему теперь всё можно? Он же контролирует тебя!
— Я не знаю, — нахмурившись, Арина остановилась у первой ступеньки школьного крыльца и развернулась к своему спутнику. — Он… — девушка запнулась.
Вчера она почувствовала. Правда, почувствовала. Ощутила кожей нечто щекотливое, зачатки какой-то эйфории, какую-то искру в том, как вёл себя Иван, как пожирал её глазами там, в холле. Он смотрел на неё, как смотрят парни на девушек в фильмах, когда выбирают их. Для себя лично.
Конечно же, всё это казалось настолько невероятно-странным, что тут же заставляло сомневаться в своей реальности.
«Этого не может быть. Мне все привиделось», — девушка боялась поверить своему счастью. Перед рухнувшими иллюзиями и разочарованием, да ещё и построенными на собственной глупости и наивности, она была откровенной трусихой. Боялась жутко. Арине и не снилась, такая уверенность в себе, как у сестры.
В двадцатилетнего Беспалова невозможно было не влюбиться. Мальчик-конфетка, мальчик-мечта.
Высокий, стройный, даже худощавый, взрослый, сильный, умный, успешный студент, спортсмен, он казался ей каким-то лучезарным обитателем Олимпа ещё тогда, когда приезжал на каникулы из Принстона. По сути, он был её первой любовью, её принцем на белом коне. Фантазией. Такой же сладкой и недостижимой, как Эдвард Каллен и Зейн Малик.
Мама говорила, что Иван — их старший брат, но Арина не знала, какие они, братья, поэтому думала о Ване, как о мальчике. Как о лучшем из всех мальчиков. Она представляла себя прекрасной принцессой, которую полюбит и заберёт с собой Иван царевич. Он поцелует её, и они вместе ускачут на белом коне в далёкое царство Америку.
Разумеется, об этом пока никто не знает, и Арина никому не скажет. Она не понимала, как можно так, как Марго сходу дать понять парню, что он тебе нравится. Это же от стыда сгореть можно! А уже перед таким взрослым и умным, как Иван, так и подавно.
Проходили дни, месяцы, пролетели годы. Маленькая девочка подросла, поняла, что «принцев мало и на всех не хватает», а ей, так уже тем более не хватит, поэтому мечтать и фантазировать устала. А чуть позже и вовсе забыла об этом. Знаки внимания начали оказывать мальчики, обычные мальчики, как она сама, и одному из них девушка ответила. Чисто из любопытства. А потом уже даже привыкла.
Когда всё это случилось с мамой и Йурегом, Арина вначале, конечно же, очень расстроилась и даже много плакала. Да они тогда вместе с Марго вообще постоянно ревели. Но когда выяснилось, что им предстоит жить с Иваном, решила обязательно попытаться показать своему царевичу, что она уже не та маленькая девочка с косичками, и её можно и нужно воспринимать всерьёз — ей скоро восемнадцать, и она будет поступать в Университет.
Но тут её опередила Марго и показала, что всё это не только не очень удобно и стеснительно, но и абсолютно неэффективно.
А потом приехала Ева.
Занавес.
Но вчера произошло чудо. Появилась крошечная, призрачная, тоненькая, как ниточка тутового шелкопряда, надежда.
— И как же вы теперь с Риткой ко мне на днюху отпрашиваться будете? — внезапно спросил Макар.
Арина будто очнулась и часто-часто заморгала. А поняв, в чем дело, хлопнула себя по лбу ладошкой.
— Вот я балда. Совсем забыла.
— Обижаешь, — сделал шаг к ней Гусев и приблизился нос к носу. — Вообще-то, я надеялся на подарок, — промурлыкал, глядя ей в глаза с сексуальным, многоговорящим прищуром.
Он уже давно прямым текстом предлагал дойти до «третьей базы». Арина всё откладывала, и говорила, что сначала пусть хоть одному из них исполнится восемнадцать. И вот двадцать третьего октября Макар отпразднует совершеннолетие. Родители даже машину ему уже оформили, а курсы он закончил ещё летом.
Арина «третьей базы» откровенно боялась и волновалась очень. К тому же, до вчерашнего дня ей хотелось испытать Макара и посмотреть, на сколько хватит его терпения.
— Мы попытаемся отпроситься, хорошо? — она улыбнулась, приподнялась на носочки и нежно поцеловала парня в нос.
* * *
— Извини. Я помню, что говорила и что обещала, но… не могу. Не получится у меня! — услышала Арина голос Евы с кухни, когда направилась к опекуну для разговора.
Она собралась с силами отпрашиваться на день рождения Макара, не дожидаясь Марго. Сама. Да, волнительно всё это и неловко, но желание увидеть реакцию Ивана победило. Очень интересно, как он им разрешит. Или не разрешит. Она потихоньку, практически на цыпочках вышла из спальни и прокралась по коридору к холлу.
— Я не понимаю, в чём твоя проблема, — распалялся там Иван. — Что не так? Почему ты не можешь быть здесь? Ты не любишь меня?
От такого поворота событий, девчушка перестала дышать, а потом ещё услышала звуки копошения и возни. Двое явно обнимались и целовались
— Детка, — вымолвил Иван, задыхаясь от недостатка воздуха, — нам же так хорошо. Только с тобой я… улетал. Только с тобой мне так… итс грит, — закончил он на английском с американским акцентом. Неужели всё это тебе… не нужно?
— Я не знаю. Говори тише, — попросила Ева.
— К чёрту потише. Я в доме родной матери. Так скажи, ты во мне разочаровалась?
— Да. Да, разочаровалась. Но не в тебе, а в себе рядом с тобой. Я не этого хотела.
— Это одно и то же.
Последовало молчание, во время которого Ева что-то помешивала в какой-то посудине.
За эти полминуты Арина услышала уже столько много, что не знала, куда деваться. Её душили обида и всё то же разочарование, которого она так боялась.
— Я мог бы сделать тебя счастливой здесь, в Москве, но раз тебе это не надо, то скатертью дорога, — послышался уже где-то совсем близко голос опекуна, и девчушка заметалась глазами по коридору. На углу сидела и умывалась лапой Дрю. Арина, не раздумывая, схватила её на руки.
— Иван, подожди… — опять прозвучал голос мадмуазель Гильер.
— Да пошла ты… — выскочил пулей из кухни Беспалов и боковым зрением заметил кого-то в коридоре. Он повернул голову влево и замер на месте — перед ним стояла Арина с Дрю на руках.
— Эм-м… — завертела головой подопечная и начала переминаться с ноги на ногу. — Я вот… — показала на кошку.
Опекун ничего не сказал, а только молча пролетел мимо на выход из дома — ему нужно было забрать Марго из училища.
«Пересплю с Макароном». — Моргнула Арина, и несколько слезинок упали ей на грудь.
* * *
— Ахринительный мужы-ы-ык. Вывез бабу в Гилинжы-ы-ык, — пел Базин, поливая шашлык соусом.
Иван сидел рядом на низкой табуретке во дворе друга и листал свой айфон.
Отец отпустил на пару дней в Кратово, к деду, но сказал срочно связаться с Новороссийском. Там в порт для них пришел груз, и на нём уже откуда-то взялась плата за простой в Шведском Гетеборге.
«Не понос, так золотуха», — кривился с досады Беспалов-младший, пытаясь рассмотреть сопроводительную записку в телефоне.
Сегодня днём он проводил Еву в Екатеринбург — там сейчас её мать приступила к тренировкам с молодыми лыжниками.
На душе скреблось сожаление — эта девушка Ваню очень и очень устраивала. Парню всегда казалось, что ему идеально подходят только зрелые женщины и исключительно с европейским менталитетом. Выросшие на тех ценностях, многие из которых он разделял быстро и с удовольствием. В Европе, допустим, уже никого не удивишь даже очень крутыми «тачками», тогда как в Москве Ивана откровенно раздражали пацаны «на понтах» и кредитных Фордах. А ещё там меньше курят, больше бегают по утрам, слегка по-другому относятся к деньгам и самое главное — служащие дорожной полиции не тычут жезлами в лобовое стекло, а останавливают транспортные средства аккуратным, сдержанным взмахом.
Еве остался пустяк — переехать в Москву. Тем более и случай подвернулся подходящий — отвлечь Ивана от, не пойми откуда взявшейся тяги к молоденькой девочке.
«Ладно. Проехали». — Беспалов гнал за рулём по дороге из Внуково в Кратово, смотрел на пасмурную, депрессивную картинку глубокой осени за окном машины, наслаждался эмоциями Эма из динамиков и набирал номер Базина. Тот сейчас перешел на оседлый образ жизни, мотаясь между Москвой и Питером — перебрасывал фрукты и овощи нового урожая с юга.
Да и по деду парень тоже очень соскучился. Ваня его очень любил. Классный у него дед. Клёвый. Иван Макеевич Темников жил с удовольствием, работал тоже, внучков баловал, а жену свою, Олесю Тарасовну, которую когда-то привёз из Тернополя, где служил в армии, так и вовсе обожал. Она жарила ему пирожки с салом и калиной и варила красный украинский борщ, а он ел и нахваливал.
И даже когда супруги не стало, жениться не планировал. Не хотел.
Внучка принял как всегда — с тёплыми объятьями и внимательным взглядом. Сразу увидел, что с пацаном что-то не так, но с расспросами не спешил. Они выпили за встречу по пятьдесят грамм облепиховой настойки дедова приготовления и обсудили дела относительно матери.
Не успел Иван Макеевич прочитать Ване письмо, которое получил от дочери, как во дворе залаял Вертик, и на пороге появился Базин.
— А я смотрю — твой ахалтекинец уже на месте, — кивнул он себе за плечо, где под окнами веранды Беспалов поставил свой Фольксваген Туарег. — У меня всё готово.
В гостях у друга Иван уселся на табурет под навесом возле мангала и залез в телефон так, что даже уши не торчали.
Поэтому Вася проявил нетерпение.
— Давай, выкладывай, что ли. — Плотно потёр руки как перед колкой дров. — Да ты сюда приехал понты колотить или пить? — слегка щёлкнул по аппарату в руках друга.
Иван поднял на него голову с осоловелым, растерянным выражением лица — он действительно уже успел увлечься документами.
— А… да… сейчас, — отключил и засунул айфон в карман, поднялся и двинулся на выход. Не закрыв за собой калитку, пересёк улицу чуть наискосок, зашел во двор к деду, открыл заднюю дверцу своей машины и достал бутылку Grey Goose, которую привезла ему Ева.
Вернулся и протянул хозяину.
— Пошли дурака за бутылкой, — взял у него из рук водку Базин, — он одну и принесёт.
— Да блять, — недовольно развернулся назад Беспалов.
— Да подожди ты, — чуть ринулся к нему Вася и остановил рукой. — Пошутил я. — Он с видом знатока и адепта осмотрел этикетку. — Вещь! — сжал французское стекло сильной, уже немного заскорузлой рукой шофёра-дальнобойщика. Той самой, которой приходилось менять колёса под Красноярском в феврале месяце.
Иван прошел и опять уселся на своё место.
— И вообще, я не о том, — добавил осторожно Вася.
Беспалов задрал на него голову и напряженно застыл в непонимании.
— А что ты на меня так смотришь. — Развёл руками друг. — Я говорю, выкладывай, что там у тебя приключилось. Чего ты такой…
— Какой?
— Никакой.
— Ничего.
— Бес, знаешь, почему ты Бес? Потому что иногда реально бесишь. Не беси меня, Бес. Выкладывай, давай. Ты ведь за этим приехал.
— Потом.
— Потом мы с тобой будем вмазанные и наговорим хуйни. Лучше сейчас, по трезвяку.
Иван оценивающе посмотрел на друга. Конечно, Базин был придурком и лоботрясом, но всё-таки в нём сидел какой-то простой, незатейливый ум. Бесхитростный и доступный. От природы, от народа, от корней. И если к нему не обращаться как к придурку, он резко переставал им быть. Хоть ему это, судя по всему, и очень не нравилось. Идиотом слыть гораздо выгодней.
— Ева уехала, — признался Иван.
— Пф, ну так… поздравляю! Сейчас её отъезд и отпразднуем, а!
— Она меня бросила.
Вася почесал затылок и, отставив водку на столик, принялся переворачивать шампура. Затем сел напротив гостя и сцепил руки в замок.
— Что, не успел бортануть её первым, да? — сказал тихо, с пониманием.