— Я должен знать! — упрямо вздернул подбородок однокурсник.
Недоуменно покачала головой. И вот смысл ему это знать? Тем не менее честно ответила:
— Нет.
Я действительно не люблю ни Корнелия, ни Адриана. Да, в какой-то степени они мне нравятся, а уж этот поцелуй сегодня в столовой — вспомнила, как сердце ушло в пятки от восторга во время него… но нет, любовью я это назвать не могу. Симпатией, увлеченностью, но не больше. Мне всегда казалось, что любовь — это нечто огромное, грандиозное, толкающее людей на бессмысленные и бескорыстные поступки, вот как тогда с моим дядюшкой, бегающим за пирожным для беременной жены по всей столице. Когда любишь — кружится голова и подкашиваются ноги; когда видишь любимого, хочется летать и петь… и только он держит тебя на земле, крепко ухватив за руку и следуя за тобой по жизни. Направляя, подстраховывая. И ты всегда будешь знать, что вот то, что никогда не погаснет и не ослабнет, вот то, ради чего стоит жить.
Сглотнула, ненароком коснувшись пальцами ледяного браслета, задумчиво глядя на булькающее зелье. Пожалуй, я бы хотела, чтобы меня так полюбили — бескорыстно и самозабвенно. И я бы хотела так полюбить. Всем сердцем, но… Потянулась рукой к горелке, затушила огненный фитилек. Как можно меня полюбить, если я готова сутками пропадать где-то в лабораториях, а голова у меня забита вовсе не нарядами и модными сумочками, а раскладками формул. Дедушка так на всю жизнь и остался одинок, после того как бабушка от него ушла, — никто не хотел связываться с безумным ученым. Но кое-чему он меня все же научил: не имеет значения, кто ты и что из себя представляешь, не имеет значения, через сколько неудач предстоит пройти, главное в жизни — заниматься тем, что ты любишь, пусть и пожертвовав чем-то иным.
Погладила круглую склянку, стоящую на столе, вглядываясь в свое отражение на ней. Если настоящая любовь и существует, то она не требует рамок и ограничений, а значит, возможно, меня все же сможет когда-нибудь кто-нибудь действительно полюбить. И я смогу, если уже не… Зажмурилась, отгоняя всплывающий в сознании образ Корнелия, который почему-то имел огненные прядки в своих длинных белоснежных волосах.
Тем временем Герд почему-то облегченно вздохнул, подорвался и снял готовый состав с горелки, переливая полученное зелье по заранее заготовленным небольшим бутылькам. Я тоже включилась в деятельность, быстро убирая со столов остатки ингредиентов и рассовывая их по шкафчикам, чтобы хоть как-то отвлечься и занять свои мысли работой. В этом году Герду жутко повезло — ему выделили собственный ключ от лабораторий, официально разрешив ставить эксперименты здесь. Возможно, теперь не придется взламывать защиту и вызывать недовольство ректора, если мы будем крайне осторожны. А может, и мне так когда-нибудь повезет.
Выглянула в окно, рассматривая удаленные огоньки парка, угадывая в гуляющих по территории академии магистров. Темная вуаль ночи уже давно опустилась на наш мир, заставляя быстрее шевелить руками и убираться в помещении, чтобы поскорее добраться до своей комнаты и лечь спать — завтра будет новый, не менее интересный день. А вечером можно будет и часть расчетов совместно провернуть, встретившись в библиотеке.
Герд, наконец, закончил с зельем, бережно отдал мне ровно половину получившегося варева, пока не пригодного ни для чего особенного, но являющегося составной частью основного. Его пальцы на мгновение дольше необходимого задержались на моих, передавая флаконы. Удивленно глянула на него. Рассовала все по карманам, заботливо предусмотренным близнецами в моей одежде. Конечно, вшивали их не лично они, а швея, но, в отличие от моего отца, они все же не были против подобного и даже слова не сказали, когда я попросила вызванную ими модистку, привезшую уже пару готовых платьев, включить их в покрой — все же моя новая внешность не слишком-то гармонировала с платьями, подобранными к настоящей.
— Я могу тебя проводить до комнаты? — вежливо поинтересовался друг, зачем-то подавая мне руку, чтобы я могла опереться. Вежливо положила пальцы на его локоть, не обижая его еще и отказом, но не понимая смысла такого действия — я же не на каблуках сейчас, а мы идем не на светский раут.
— Почему бы и нет, — кивнула, стараясь не встречаться с ним взглядом. Мне было неловко врать ему про наше пребывание здесь, хоть он и ничего такого не спрашивал.
Герд величественно кивнул, снова заставляя меня вспомнить, к какой семье он относится. Герцоги — это все же несколько иное воспитание, хоть и меня отец должными манерами не обделил. С интересом покосилась на высокого мужчину, идущего рядом со мной, стараясь не слишком отставать от его широких шагов — все же он на пару голов меня выше, да и шире в плечах раза в три.
Именно сейчас я видела в нем не только одногруппника — бугая, увлекающегося зельеварением, как и я, но и взрослого, самодостаточного мужчину, четко знающего, чего он хочет.
— Живешь в старой комнате? — спросил он, когда мы вошли в женское крыло общежития.
— Да, — заторможенно кивнула, продолжая его разглядывать, словно вижу впервые. Его новое поведение совершенно никак не вязалось с тем Гердом, которого я уже давно знала.
Меня провели до нашей с Бри комнаты, не спеша прощаться. Я тоже не торопилась, задумчиво прикидывая, с чем могут быть связаны столь кардинальные перемены.
Герд как-то странно посмотрел на меня и выдохнул:
— Раз ты не любишь своих женихов и снова в академии, — он сделал многозначительную паузу, — то я бы хотел тоже поучаствовать в гонке за твое сердце. Ты мне нравишься, Мелания, уже давно нравишься. Раньше я боялся признаться, а сейчас понял, что если не признаюсь, то так никогда и не попытаю свою удачу.
Удивленно хлопнула глазами, до этого даже не подозревая о его чувствах. Хотя если сейчас подумать — предпосылок у меня было более чем достаточно. Стоит только вспомнить его поведение в ночь, когда я впервые встретила близнецов, эти тесные объятия, забота… да и в другие дни… вот я идиотка! Очевидного перед своими глазами не видела!
— Но как же твои родители? — Насколько я помню, они слишком строги в плане брака и никогда не выдадут своего сына за дочь барона. Тем более за дочь барона.
— Если ты хороша для императорских племянников, то для меня ты тем более — более чем хороша, а вообще, мнение родителей в данном вопросе меня интересует мало, — серьезно сказал парень.
Я даже не знала, что и ответить. Я всегда считала его хорошим другом, и не более. Но эти мои мысли о любви и науке… Возможно, из нас действительно могла бы получиться хорошая пара, если бы… в голове снова всплыл навязчивый образ близнецов.
Как бы я ни противилась, они все же умудрились чем-то зацепить меня. Да и те слова их отца, сказанные в его кабинете еще в самый первый день, когда я узнала про свою «истинность». Он тогда серьезно попросил дать его сыновьям хоть какой-то шанс, не отталкивать их сразу. Присмотреться, выбрать…
Прикрыла глаза, представляя перед мысленным взором одновременно Адриана и Корнелия, в который раз пытаясь понять, кто же мне нравится больше. Самое забавное, что, даже несмотря на головокружительный поцелуй Корнелия, Адриан нравится мне ничуть не меньше брата.
Открыла глаза и снова заглянула в глаза друга, с которым меня, по сути, и связывала-то всегда только наука. Нет, хорошей парой мы точно не станем. По крайней мере до тех пор, пока я не разберусь с этой навязанной родителями и императором помолвкой, решив для себя наконец, что же она на самом деле значит — фиктивный год жизни или шанс на любовь. Только я уже собиралась сказать ему об этом, как он меня опередил.
— Я не жду, что ты воспылаешь ко мне ответной страстью прямо здесь и сейчас, но я прошу дать мне шанс и время наравне с твоими женихами. А теперь спокойной ночи, Алекса, — и, пока я не опомнилась, Герд быстро наклонился, бережно поцеловал меня в щеку, а затем, не давая мне никакого времени на реакцию, резко развернулся и, четко отмеривая шаги, удалился, оставив меня около дверей моей комнаты переваривать случившееся.
В чем еще я была настолько слепа?
Толкнула дверь комнаты, переосмысливая всю свою жизнь, пытаясь понять, имеется ли еще что-то, что я так же глупо не замечала.
Глава 17. Поиски виновного
Адриан
— Стой! Стой, говорю! — из последних сил я сдерживал буквально взбесившегося братца, мертвой хваткой вцепившись ему в руку и мешая выпрыгнуть в окно и начистить морду одному слишком ушлому парню, оказывается тоже имеющему виды на нашу Меланию.
Нашу? — поймал себя на случайной мысли. Когда она успела стать нашей? Нет, нет и нет! Я не попадусь на это! Исправился: на невесту моего брата!
— Я его убью! — рычал Корнелий, чуть ли не с диким первобытным ревом кидаясь на окно, за которым сейчас по ночной дорожке, освещаемой сотнями развешанных на деревьях фонариков, не скрывающих его довольное выражение лица, проходил виновник его состояния. Он явно направлялся к себе в комнату, решив прогуляться по доступному ночью адептам уголку парка.
Я буквально за считаные мгновения до соприкосновения руки со стеклом успел перехватить брата — иначе бы, наверное, на всю академию был слышен треск заговоренного лучшими магами столицы стекла, падшего под воздействием магии моего брата, возросшей в момент гнева, кажется, в несколько сотен раз. Впрочем, это ведь уже не первый подобный всплеск его магии, тогда, в богами забытой деревушке, когда он беспокоился за девушку, было нечто подобное.
— Ты что творишь! — тихо, но настойчиво прошипел я на ухо близнецу, дергая его за одежду в попытке призвать к порядку и безумно радуясь, что никто, кроме нас с ним, по ночным коридорам академии не шляется. Ну, может быть, еще Мелания с этим прохвостом, на которого так яростно сделал стойку Корнелий, стоило нам только чисто случайно подслушать разговор невесты с этим парнем.
А ведь мы просто патрулировали ночные коридоры — адептов похищали, как правило, по ночам, чтобы потом вернуть уже без магии. А значит, ночная прогулка точно была бы не лишней. Да и хотелось проникнуть в библиотеку и по-тихому взять пару томов по драконам, чтобы понять, насколько глубоко Корнелий увяз, впрочем, как и я сам. Не нравилось мне его состояние.
Мы только-только вышли из своей комнаты, прошли пару коридоров до лабораторного корпуса, пытаясь решить, стоит разделяться или нет, как брат безошибочно услышал Меланию, откуда-то возвращавшуюся в столь поздний час к себе. И она была не одна. Разговор, который вели они с другом, пока шли, нам подслушать не удалось, а вот слова, что были сказаны парнем перед уходом, как тяжелый набат отдавались в сердце, заставляя его бешено биться от острого, царапающего душу сожаления. Похоже, не просто так она нас чуралась — у нее уже был в академии поклонник, и мы с братом просто-напросто опоздали.
— Он пытается забрать у меня ее. Ее! — кажется, из горла близнеца раздалось уже совсем звериное рычание. С ужасом посмотрел на старшего родственника, отмечая внутренний свет его глаз, наполнивший его радужки нечеловеческим сиянием, и тонкий, практический прозрачный, ряд едва проявившихся на щеках чешуек. Начал просыпаться дракон? Как же не вовремя! Да что там! Мы вообще надеялись, что этого никогда не произойдет, — мы же не близкие родственники с чешуйчатыми, хотя… додумать мысль мне не дали — Корнелий все же вырвался из моих рук, удерживающих его от необдуманных поступков, обжег мою кожу нестерпимым холодом и ломанулся куда-то по коридорам.
Глянул в окно, не находя за ним парня. Похоже, тот уже успел пересечь парк и вернуться к себе в комнату — тем хуже для него. И для нас. Попасть под грозный взор ректора не хотелось. Он, может, и не сразу просечет, кто мы такие, но уже глаз с наших шкур не спустит, а нам надо быть тише воды, ниже травы сейчас, если хотим найти виновника массовой потери магии!
Смачно выругался, припуская за братом, — еще не хватало нам убийств в академии! А судя по мелькнувшему на мгновение вертикальному зрачку в стылых ледяных радужках — ему быть, если я не остановлю Корнелия.
Перехватить я его успел только уже в мужском крыле общежития — ну он и прыткий стал с этим драконом. Совсем не угнаться. Комнату, где проживает этот самый прохвост, я даже думать боюсь, как брат нашел, — похоже, дракон в нем просыпается все больше и больше. К счастью, в комнату он вломиться еще пока не успел.
Сразу, не вступая в полемику, кинул на брата простое, но действенное заклинание временной слепоты и глухоты, надвинулся на него со спины и быстро, пока он не успел сориентироваться, перехватил его за спину и утащил в нашу комнату, прожигая его одежду огненными веревками, сковавшими его тело. Ожоги будут однозначно, но, как еще остановить разъяренного дракона, я не представлял. Тяжелый, зараза!
Впрочем, дотащить его до нашей комнаты оказалось тоже не так-то просто — он рвался и метался, к счастью для меня, не прибегая к магии, иначе я бы его точно не удержал. Не знаю, совесть ли у него проснулась, или звериный разум на мгновение затмил человеческий — разбираться мне не хотелось.
Швырнул свою ношу на соседнюю кровать, уже не обращая никакого внимания ни на яростные взгляды, ни на сжатые в тонкую нить губы. Когда он успел освободиться от слепоты и глухоты — понятия не имею, но огненные веревки пока не рвал, и ладно. Покрывало под ним сразу же опасно задымилось. Я погасил так и не успевшийся начаться пожар, со вздохом констатируя — кровать я ему точно попортил. Или все валить на него, раз уж он взбесился? Хотя не суть! Я отмахнулся от этого события. Не маленький, разберется. На крайний случай уступлю свою.
— Почему ты не дал мне с ним поговорить? — прорычал Корнелий, когда я снял одну из основных огненных веревок, должную сковывать его рот, чтобы он не так орал, пока я волоку его к нам. На всякий случай навесив на комнату пару заклинаний тишины — мало ли, вдруг его сейчас еще прорвет. Соседей будить не хотелось — если начнется магическая проверка, то императорских племянников в нас узнают очень быстро и найти того, кто ворует магические силы у адептов, станет практически невозможно.
— Поговорить? — удивленно поднял я бровь, потянувшись к своей тумбочке за мазью от ожогов, которую я с самого детства привык таскать с собой, хоть и давно уже научился контролировать собственные силы. Все же на лице брата огненная нить не могла не оставить следов, и вздувшиеся ярко-алые губы с болезненными даже на вид волдырями, а также линия на щеках и подбородке его не красили. — В твоих глазах светилась жажда убийства, братец! — потянулся к нему с мазью, но из его горла раздался все тот же сухой рык дракона. Отдернул пальцы. Да ну его! Еще покусает!
— Он поцеловал мою Меланию! — Жажда убийства проскользнула в нем снова. Холодные зрачки на мгновение снова изменили свой облик. — Она моя! Моя!
— Тише! — шикнул на него, впрочем отходя на пару шагов — насколько позволяла это сделать узкая комната. — Ну так, чисто для начала — она не твоя. — Услышав низкий рык, исправился: — Пока не твоя. Она не ответила тебе взаимностью, а значит, пока что официально не может числиться твоей. — Я как-то устало хмыкнул. Да, ночка определенно выдалась суматошная, хотя и день ей не уступал, ведь мне за нас двоих приходилось отрабатывать нашу с братом легенду, пока он витал в своих облаках розовой влюбленности. — И если ты убьешь ее друга — ты уже никогда ее не получишь! — надавил я на последнее, отмечая что огонь убийства в глазах у близнеца затух только после этих слов.
— Я бы что-нибудь придумал. Да и вообще, не собирался я никого убивать! — уже более осмысленно и спокойно сказал Корни, недовольно сжимая вздувшиеся от ожога губы. — И убери уже веревки — никого я не трону! — раздраженно рыкнул он. Я послушно снял заклинание, отмечая, какие следы оставила огненная магия на его коже. Хотя, если бы он не был ледяным магом, было бы гораздо хуже. А так… за пару дней все сойдет. А может, и раньше. А пока прикроет иллюзией.
Корнелий потер запястья, морщась от боли. Кинул ему банку с заживляющей мазью. Пахучая субстанция сразу же легла на больные места. Я даже помог брату намазать спину, где он не смог достать сам, после того как он в достаточной мере пришел в себя и перестал рычать на все что движется.