В этих позывах к действию было что-то лицемерное. Ку’гат Чумной Отец был печальным всегда. Он бросил негодующий взгляд на своего помощника внизу. С угрюмым выражением лица он толкнул свою гигантскую трость для перемешивания содержимого в Котле Нургла и, тщательно разглядев происходящие в нем процессы, вновь опустил свою массивную тушу с угрюмым вздохом. Его лицо засветилось бледно-зеленым цветом, что выделял все язвы и клыки в их самом мерзком ракурсе, заставляя его выглядеть еще более отвратительным, но даже это не могло взбодрить его. Он горестно сгорбился, в то время как его шелушащиеся плечи разламывали остатки потолка фабрики медикаментов, которую легион захватил для возведения на ее месте чумной мельницы. Прогремел гром и полил дождь, потоками смывая сальные отложения с его плоти. В текущем обличие он был настолько огромным, что все его приспешники смогли укрыться под ним, в том числе и Септикус.
К его превеликому сожалению, неприветливый характер Ку’гата никогда не подхватывался духами других демонов. Страдающие предпочитают компанию, но ее у него не было. Гул радостных демонов пронизывал чумную мельницу до основания. Демоническое веселье, перемешивающееся с безумным хихиканьем, можно было услышать повсюду. Нурглинги посмеивались, выполняя свою работу. Когорты чумоносцев радостно сливались с демоническими клещами, обычными микробами, свежими болезнями, сверхнедугами, мухами, паразитами и всем тем, чего касался взгляд их постоянно вращающихся глаз.
Несмотря на то, что чумная мельница заняла большую часть пространства бывшей фабрики, маленькая ее часть все же уцелела. Полы были проломлены до самого основания. Отсутствие крыши открывало взор на отравленное небо. Некогда белые стены были покрыты черной слизью. Осыпавшийся бетон стал пристанищем для различных мхов, грибов и желтоватых растений. В зарослях растений можно было разглядеть проржавевшие каркасы больничных коек. Стеклянные шкафы были полностью покрыты мерзкой субстанцией, напоминая о своем присутствии лишь торчащими створками дверец. Кости поблескивали в болотистой жиже, что укрывала весь пол. Это все, что осталось от имущества фабрики медикаментов и располагавшихся при ней пациентов – все остальное было извращено Хаосом. Сады Нургла, что прибыли из варпа, быстро превратили планету в ад наяву. Находящиеся за стенами госпитался Хисейские болота были трансформированы в смердящую трясину, в которой развелись различные твари. Быстро выйдя за пределы этой некогда влажной области, зараза начала распространяться все дальше и дальше, с каждым днем отравляя поверхность планеты, отдавая ее население на растерзание чудовищным недугам Нургла.
Вскоре после своего прибытия, демоны уничтожили госпиталь, осквернив и заразив все, до чего только могли дотронуться, тем самым превратив храм исцеления в цех по производству болезней. Котел Нургла возвышался над всем, что было на территории фабрики. Котел не подчинялся законам реального измерения, из-за чего, после прибытия чумных воинств, он только и делал что увеличивался.
Большая часть внутренних стен была вырвана, дабы эта огромная конструкция могла быть расположена корректно. Для того, чтобы этот котел можно было затащить внутрь, во внешней оболочке комплекса была проделана гигантская дыра. Огонь от промокших стволов деревьев, что были вырваны из почвы Иакса, медленно нагревал котел. День и ночь над ним лениво клубились облака ядовитого пара. Не обладая достаточной для дальнейшего движения вверх, они сдавались, после чего опускались на госпиталь в виде легкого тумана. Дым и пар смешивались с обычным туманом, что был снаружи, тем самым медленно высасывая остатки жизни из этого мира.
Ку’гату пришлось увеличиться в размерах, дабы соответствовать этому котлу – он питался ветрами Хаоса, приходящими в мир смертных, до тех пор, пока его туша не стала размером с холм. Септикус прильнул к его колену. Нурглинги кружили вокруг него как блохи. Он был чем-то невероятным. По законам физики этого измерения, ни один скелет не смог бы удерживать подобное существо, но для Ку’гата не было такого понятия как «невозможность». На Иаксе, где реальность крайне сильно перемешалась с колдовством, он мог выбрать себе такую форму, какая удовлетворяла бы его в наибольшей степени.
Планы Чумного Отца требовали сильной реконструкции фабрики. Остатки стен были убраны, в то время как некоторые секции пола выдирались, тем самым образуя дыры, края которых служили скамьями для рабочих. То, что когда-то было шкафами, теперь хранило множество склянок, сделанных из мерзкого подобия стекла. Кладовые оказались подходящим местом для хранения ящиков из гниющего дерева, в которых хранились его припасы. Маленькие горсти самых редких ингредиентов для сотворения чумы, что были собраны в десятках различных реальностей, были расположены в специальных замшелых сундучках.
Для создания этой гигантской лаборатории не жалели никаких ресурсов. Мортариону не стоило тратить свои собственные силы для того чтобы распространять чуму по Иаксу. Этот котел был артефактом Нургла, частицей его самого, тем самым представляя из себя эпицентр всех усилий Чумного Бога в Ультрамаре. Это был краеугольный камень плана Ку’гата и Мортариона. Из его бурлящих глубин вырывалась чудовищная по своей силе порча Хаоса, что затягивалась варп-разломами, сотворенные инфернальными машинами Мортариона, и распространялась по всему Ультрамару.
В границах чумной мельницы находились легионы демонов, что обеспечивали ее сохранность. Вокруг котла по спирали произрастали гниющие деревья, которые служили пристанищем для орд нурглингов, что забирались внутрь и наполняли ствол нечистотами. Для транспортировки этих расплескивающихся жидкостей в качестве тары они использовали все, что только могли найти в измерении смертных. Медицинские судна, бутылки, пустые черепа, кормушки, вычищенные изнутри тыквы, чашки, тарелки, ржавые ванны, шлемы, фляжки, консервные банки, контейнеры из-под еды, разорванные шины и оторванные части брони. Все они были проржавевшими, прогнившими и вымазанными в нечистотах настолько, что многие из этих вещей едва можно было узнать. Капля за каплей, горсть за горстью, кучка за кучкой нурглинги наполняли котел омерзительной материей. Некоторые из них увлекались настолько, что сами прыгали в эту массу, тем самым веселя своих товарищей.
Септикус бросил нервничающий взгляд на своего господина. ‘Быстрее, чертовы гнилостни, наполняйте котел! Своей безалаберностью вы срываете сроки завершения нашей великой работы! ’
‘Ну уж нет, ну уж нет! ’ – проворчал Ку’гат. Перед его слезящимися глазами клокотала зеленая воронка. Стеклянное навершие его трости пересекало границы миров множество раз, после чего приводило туда орды из чумных садов. Ку’гат вообразил себя в одном из них, что заставило его наивно улыбнуться от воспоминаний о тех заразах, что он распространял там.
‘Но не здесь! ’ – прорычал он. ‘Нет! Не здесь! ’ Он задрожал от негодования. Куски плоти отслоились от основания его рогов, а затем упали в котел, приговаривая орды плавающих там нурглингов к смерти.
‘Я… Я… Я буду погонять их еще сильнее! ’ – сказал Септикус, стараясь сохранять оптимистичный настрой. ‘Я прикажу орде выдвинуться в болота и принести еще больше заразы. Мы найдем еще больше смертных для того чтобы выводить болезни Нургла. Услышьте слово Септикуса! Не обременяйте себя этими заботами, мой дорогой лорд. Позвольте Септикусу решить все проблемы за вас! ’
‘Нет, нет, это не поможет! ’ – с грустью в голосе сказал Ку’гат.
‘В таком случае мелодия поможет им воодушевиться! ’ – постановил Септикус, от чего тут же открылся портал, сквозь который пронеслись сумка внутренностей, а вместе с ней – ветра, что помогали создавать мелодию для его инструмента.
‘Никаких волынок! ’ – прорычал Ку’гат. Его злоба было настолько всеобъемлющей, что задымленное небо извергло гнилостно-желтую молнию, которая издала звук, похожий на испускание газов. Нурглинги прервали свое хихиканье и, придя в ужас от выходки своего повелителя, быстро начали разбегаться по углам, дабы не привлечь его внимания. Жужжание неисчислимых чумоносцев перешло в тихое бормотание, а затем и вовсе остановилось.
‘Никаких волынок, определенно. Никакой музыки. Ничего такого. Нет, нет, нет, нет! ’ – сказал Ку’гат. ‘Оставьте меня в покое! Дайте мне насладиться тишиной! ’ Он перевел внимание на происходящие в котле процессы. Через некоторое время шум вернулся. Все началось с приглушенного хихиканья нурглингов, которые не могли сдерживать себя, а продолжилось еще более раздражающим жужжанием чумоносцев, которые вновь почувствовали атмосферу веселья.
‘Твои усилия ни к чему не приводят, Септикус. Этот котел – дар нашего Отца. Пользоваться им – великая честь! Он располагает неиссякаемым запасом слизи, внутренностей и подобного рода мерзостей. Он никогда не заполнится, его содержимое никогда не перельется через край. Этот котел не имеет дна, являясь центром вселенной всевозможных недугов. Воистину, это самое настоящее чудо. Место моего рождения, моя боль. ’
Один из нурглингов вскарабкался по фурункулам Ку’гата, встав на один из струпов от имеющихся у него ран. В отличие от своих дурачащихся товарищей, этот нурглинг выглядел угрюмым. Он поглядывал на содержимое котла с лицом неудовлетворенного коносьера.
‘Он понимает. ’ Ку’гат нежно почесал отвисший подбородок нурглинга своим гигантским черным ногтем. ‘Он понимает, каково это быть в трясине печали. ’ От такой сентиментальности он непроизвольно улыбнулся. ‘Не беспокойся, малыш. Я не совершу с тобой той же ошибки, который Отец совершил со мной. ’ Он взял нурглинга и перенес его со своего лица в свой рот, располагая его между своими зубами, что напоминали могильные плиты. ‘Как же это ужасно – существовать в этом мире только ради того, что вечно страдать. Настоящий кошмар, ’ – сказал он, после чего угрюмо взглянул в котел и слегка помешал его содержимое своим посохом. ‘Возможно, когда-нибудь он будет завершен. Недуг, который затмит все остальные, зараза, способная поразить примарха и соединить царство Ультрамар с нашими прекрасными садами навсегда. Но… Ах, неважно. ’ Ку’гат усмехнулся, после чего взглянул на свою напоминающую клешню ногу. ‘Все начинается с зуда и жара! Медленно распространяющаяся зараза споровой инфекции. Ох! ’
‘Звучит великолепно, ’ – сказал Септикус.
‘Нет, не звучит! Не звучит! ’ – застонал Ку’гат. ‘Это лишь зуд, который вызывает Микота Профундис. Лорд Мортарион взывает ко мне. ’ Маленькие ростки грибницы начали очень быстро разрастаться на стопе Ку’гата, после чего перекинулись на ногу, затем в область паха, после – на живот, где они увеличились в размере в несколько раз и продолжили свой стремительный рост в сторону его лица.
Первые ростки дотронулись до его губ. Один из них резко разросся на его лице, после чего вонзился в глаз Ку’гата, сначала окрасив его в белый цвет, а затем – в черный.
‘Черт побери! Септикус, помешай содержимое за меня –я ненадолго отлучусь. ’
‘Мой господин? ’ – спросил Септикус.
Ку’гат замер. Его огромная пасть была полностью раскрыта. У Септикуса перехватило его гнилостное дыхание от того, что массивная туша Ку’гата начала раскачиваться, грозясь развалиться в любой момент.
Чумной Отец обмяк, после чего остался в вертикальном положении.
Расслабленно выдохнув, Септикус направился к основанию стойки для котла, после чего начал взбираться наверх по потрескивающим поленьям.
‘С дороги! ’ – прорычал он. ‘Вы слышали его! Мне нужно мешать! Микстура не должна загустеть! ’
Ку’гат, придя в сознание, обнаружил себя воссозданным в качестве миниатюрного бюста, что стоял на поганке, которая играла роль постамента. Колдовство воссоздало его голову и плечи с точностью до каждой мелочи, включая его пульсирующие внутренние органы, которые, будучи в его нормальном состоянии, остаются сокрытыми от обзора – теперь же их можно было увидеть в разрезе по краям бюста. Демоны не могут ощущать свое тело так же, как это делают смертные, ибо они представляют собой вечные и постоянно изменяющиеся субстанции, но Ку’гат, будучи существом, которое сменило неисчислимое количество форм за не поддающееся пониманию время его существования, находил ощущения, полученные от заражения Микотой Профундис, весьма странными. На самом деле они ему нравились. Наконец-то в его вечной жизни появились новые ощущения.
Микота Профундис была единственной болезнью, что разрабатывалась в хорариуме Мортариона. Несмотря на то, что физическое местонахождение комнаты часов постоянно изменялось – весьма часто она находилась в Черной Усадьбе, что была расположена на Чумной Планете, в охваченных порчей ульях Роттгрейва или же в крыле личного поместья Нургла в варпе – последнее десятилетие она располагалась на Выносливости – флагманском корабле демонического примарха со времен его службы Императору. Преисполненные ненависти, незапятнанные смертные звезды просвечивали сквозь дыры в стене, которые образовались от воздействия гнили. Ку’гат чувствовал пустоты, что была снаружи, чистую и незатронутую порчей Нургла.
Мортарион, полностью покрытый черной грибницей, что поддерживала связь между ними, находился на расстоянии около десяти футов от проекции Ку’гата. Огромные часы в центре зала остановились. Безмолвие, боевая коса Мортариона, служила маятником для этих часов, но на данный момент это оружие находилось в его лишенной движения руке. На вершине этого устройства находился стеклянный колпак, под которым расположился призрак приемного отца Мортариона, что взирал на них свысока.
‘О великий и смертоноснейший Мортарион! ’ – воззвал демон, стараясь перебить звуки работы часов, наполнявших комнату. ‘Чем я могу послужить вам? Вы воззвали к Ку’гату Чумному Отцу, и он радостно отвечает вам! ’ Та ирония, с которой Ку’гат отыгрывал роль радостного прислужника Мортариона, походила на ту, которой играл Септикус по отношению к нему – Великий Нечистый знал об этом. Это раздражало его более всего.
Рот Мортариона был скрыт за его уродливым респиратором. Несмотря на это, его голос звучал очень чисто, даже мрачно, словно полуночные колокола, что звонили по проклятым.
‘Мой брат приближается. Он прибудет в Систему Парменио в течение нескольких дней. Я предвидел это. Наши планы меняются. Мне нужна твоя помощь. ’
‘Но это же часть вашего плана! ’ – сказал Ку’гат. ‘Вы побудили его прибыть в Парменио. Он следует по пути семи шагов так, как вы этого хотели. ’
‘Он идет по этому пути слишком быстро. Он раскрыл секреты моих варп-часов гораздо быстрее, чем мне бы того хотелось. Он изгнал Кварамара, хранителя последних дней в варп. Наша сеть заражений, связывающая планеты друг с другом, находится под угрозой без безостановочной охраны Кварамаром. ’
‘Я почувствовал то, как его изгнали. Он является пятым фаворитом Нургла. Шторм, что поднялся по его возвращению в сады, нагнал ветра, которые смогут ощутить все. ’
‘Ты слишком флегматичен по поводу его изгнания, ’ – сказал Мортарион.
‘Мой юмор хорошо сбалансирован. Я не являюсь последователем Кровавого Бога, что видит ярость в чем угодно, или же бесконечно проклинаемым слугой Тзинча, что уделяет слишком много внимания своим планам и хитростям, в результате чего лишь корчится от неудовлетворения. Я вижу все таким, какое оно есть. Робаут Гиллиман действительно обладает силами, которых будет достаточно для того чтобы покончить с Кварамаром навсегда. Меч, что он носит… ’ - Ку’гата передернуло от страха.
‘Ты боишься его, третий фаворит Нургла? ’
‘Боюсь, ’ – ответил Ку’гат, решив, что лучшей стратегией будет говорить только правду. ‘Меч, что он носит, горит разрушительным пламенем Анафемы. Смерть, которую он приносит, не подразумевает перерождения – лишь смерть. Этот меч – творение сущности, имя которой я не посмею назвать. Это оружие, которое может убить меня. Оно может убить и вас. ’
‘Ничто не может убить меня. ’
‘О, Лорд Мортарион, не будьте так уверены, ’ – сказал Ку’гат с преувеличенной проницательностью. ‘Кварамару повезло. Он существовал с самого начала, существует до сих пор и будет существовать до самого конца. Судьба даровала ему защиту, которую нам получить не суждено. Мы должны быть осторожны. ’