— А мне нет!
— Хорошо, — он спокойно соглашается и предлагает мне сесть в машину, но я не намерена делать это.
— Посмотри вниз!
— Зачем?
— Смотри, говорю!
Он покорно опускает голову.
От нетерпения я начинаю покачиваться.
— Ну? И что ты видишь?
— Твои кеды.
— Ты смотришь на мои кеды?
— Я смотрю на твои кеды.
Я легонько бью его в бок:
— Смотри на свои ноги!
Он снова слушается.
— Что ты видишь?
— Ноги.
Мы оба смеемся.
Я даже готова потрепать его по макушке, как треплют волосы маленьким несмышленышам, сделавшим свое первое открытие, но для этого мне нужно будет взобраться на капот "Рейндж-Ровера".
Нет, я не боюсь поцарапать его поганую тачку, просто… Просто это того не стоит! Поэтому я, оставаясь на месте, продолжаю:
— Что делают ногами?
Он поднимает голову и ловит мой взгляд:
— Ты хочешь, чтобы мы отправились на поиски пешком, а не… — кивает через плечо.
— Именно!
Не знаю, что он пытается прочитать на моем лице, когда так на меня смотрит, но мне становится некомфортно, и я срываюсь с места первая, будто это не он, а я страстно желала упиться кофе. Аллея вдалеке пышет зеленью, и единственное, что мне хочется — убраться поскорее с солнцепека в прохладную тень.
— Так что ты желала у меня узнать? — он нагоняет и пристраивается рядом.
Я прищуриваю один глаз и разглядываю стайку птиц в небе:
— Ты спрашиваешь это так, будто ты справочник Розенталя или Википедия.
— Тогда можно спрошу я?
— Валяй! Но только после того, как ответишь на пять моих вопросов.
Я смотрю строго вперед, но чувствую, как он улыбается.
— Всего пять?
— Это и был твой вопрос?
— Нет.
Теперь он точно улыбается. Знаю это, потому что не удержалась, и взглянула на него. Но из-за того, что приказала себе быть более аккуратной, не успела рассмотреть, какую из своих коронных улыбочек он использовал.
— Отвечай, не раздумывая.
— Я готов.
Его настрой уж слишком серьезен.
Я мысленно хихикаю и обрушиваю на него свою импровизацию из только что пришедшего на ум бессодержательного абсурда.
— Что лучше: бензопила или зубы бобра? Какой по счету круг делает та старушка? Цвет краба-йети? Как называют тебя твои друзья? Кто будет следующим?
— Э-э… что? — он смеется. — Цвет краба-йети?
— Тебя смутил только краб?
— Нет.
— Тогда отвечай!
— Хорошо. Пусть будет так: зубы бобра, сто двадцать третий круг, фиолетовый, по-разному… Следующий… Следующий, в чем?
— Не раздумывай.
— Ладно, — он снова смеется. — Как насчет тебя?
— Ты предлагаешь мне быть следующей?
— Да. Хочу, чтобы ты повторила мой подвиг.
Вдалеке я вижу нечто похожее на летнее кафе, где, возможно, есть то, что мы ищем, но в данный момент кофе волнует меня меньше всего.
— Подвиг? Ты называешь свои заторможенные ответы подвигом?
— По-моему, моя реакция была адекватна задаваемым вопросам.
— Чем тебе не нравятся мои вопросы?
— Твои вопросы, они… — он мягко усмехается, отчего его слова не кажутся мне язвительными, — … слишком неординарные.
— Это плохо?
— Нет.
— Так что тебя смущает?
Он старается заглянуть мне в глаза:
— Ты всех тестируешь подобным образом?
Я смеюсь:
— Нет. Вообще-то меня интересовал только один вопрос, на который ты толком не ответил.
— Про краба-йети?
— Краб-йети меня мало волнует, я знаю про него почти все.
— Звучит, впечатляюще! Надеюсь, я не ошибся с цветом?
— Надеяться бесполезно. Ты ничего не смыслишь в крабах. Впрочем, как и в омарах.
Его локоть случайно касается моего и будто обжигает кожу, отчего я съеживаюсь внутренне. Хорошо, что он не замечает создавшегося напряжения.
— Тогда внеси в этот список еще и женщин.
Смело.
— Они уже там!
— Отлично.
Алексей отвлекается на свой зудящий айфон, и я приказываю себе соблюдать дистанцию, чтобы подобный конфуз впредь не повторился, но ветви кустарника, опасно торчащие из-за забора и норовящие выколоть мне левый глаз, вынуждают вернуться на исходную. Я прокручиваю в голове произошедшее и не могу понять, с чем связана моя реакция на то случайное прикосновение, ведь я сама уже несколько раз безо всяких заморочек прикасалась к нему.
— Прости, на чем мы остановились? — Он вытягивает руку с айфоном вдоль туловища, не собираясь отвечать на телефонный звонок или входящее сообщение, и игриво ведет бровью: — Кажется, ты хотела поговорить со мной обо мне?
Что-о-о?
— Нет!
— Да.
Он снова улыбается заискивающе, и мне это жутко не нравится.
— Нет! — Я не хочу, чтобы он думал, будто я им интересуюсь.
— Но ты спросила…
Я намеренно перебиваю его:
— Я всего лишь спросила, как называют тебя твои друзья?
И это ничего не значит!
Но он шокирует меня своей проницательностью:
— Может, ты все-таки расскажешь, чем тебе не нравится мое имя?
И я готова провалиться сквозь землю.
Зачем затронула эту тему? Сейчас мне придется либо сознаваться в том, что я была к нему слишком придирчива, либо глупо, безнадежно глупо, оправдываться. Но он вдруг делает пару огромных шагов вперед и резко разворачивается, продолжая идти, а точнее — пятиться. С сумасшедшей искоркой в глазах. Как простой, обыкновенный мальчишка из соседнего двора, которому нравится весь этот мир, а не как заносчивый супчик с идеально проработанными планами на жизнь.
Бо-оже, его улыбка просто обворожительна! И я теряюсь.
— Мне… я…
Он срывает с куста маленькую веточку с четырьмя липкими листочками и прячет ее за спиной.
— Или лучше давай наконец-то нормально познакомимся?
Глава 8. Алексей
Шушин звонок врывается в мое сумасбродное утро, и возвращает с небес на землю. Ольга всегда с точностью до секунды знает, когда именно стоит напомнить о себе. Но я в курсе, что ее глупые просьбы и «проблемки» не несут в себе ничего важного и не требуют экстренного вмешательства. Я бросаю взгляд на свою «помощницу», которая по каким-то необъяснимым причинам предпочла пешую прогулку комфортному передвижению на колесах, что так несвойственно всем знакомым мне девушкам, и решаю не выпадать обратно в реальность.
Стебелек чего-то зеленого — сирени? акации? да какая разница! — липнет к ладони, пока я вращаю его между пальцев, спрятав за спиной. Я жду от Лины ответа, но она смотрит на меня так, будто я самый последний придурок на планете.
Не могу реагировать на нее спокойно: покусываю губу, чтобы не рассмеяться, и разжимаю пальцы. Воображаемый букет «из миллиона алых роз» падает на тротуар.
— Вот! — фыркает она. — Ты даже познакомиться нормально не можешь! — Но все-таки улыбается.
Теперь я знаю наверняка, что она одобрила мое предложение. Поэтому останавливаюсь, делаю несколько шагов в обратном направлении, подбираю с асфальта потерю, сдуваю с нее невидимую пыль, возвращаюсь и…
Нет, так я еще никогда не знакомился!
— Алексей, — протягиваю Лине «букет».
Она смеется:
— Алексей? — и ее светлые брови снова становятся домиками. Они как бы спрашивают: «Ну и что изменилось?», но я игнорирую их посыл.
— Да, это я, — не свожу с нее глаз. — А как насчет тебя?
Сейчас Лина такая милая. Ей идет все это: кеды, джинсовый комбинезон с потертостями, футболка оверсайз, красная тесемка на запястье, тихая захолустная улочка, майский ветер, играющий с прядями ее волос, и молодые листики на ножке, которые она прячет в карман.
— Лина.
— Просто Лина?
— Просто Лина.
— Окей. Тогда и ты можешь обращаться ко мне как-нибудь проще, — улыбаюсь в ответ.
— И как, например?
— Например, Алексей Владимирович.
— Алексей Владимирович? — она смеется еще звонче.
Мне нравится, как она это делает: легко и без заминки на какое-либо размышление. Ее смех искрится на солнце и отражается в небе радугой. Так смеются только дети.
— Ладно. Хорошо. — Я перестаю пятиться и пристраиваюсь рядом. — Я готов рассмотреть твои варианты.
Справа от нас закусочная, столики которой расположились в тени аллеи. Недалеко от самого крайнего — холодильник с газированными напитками и кофе-автомат. Но мы проходим мимо.
— Лелик? Леня?
— Н-нет.
— Может, Алеша? — Лина забавно морщится.
— Подозреваю, что ты сама не захочешь так меня называть.
Она кивает.
— Тогда Алекс.
Мотаю головой, на что она бурно реагирует:
— Не-ет? — поворачивается ко мне вполоборота и заглядывает в лицо.
В ее глазах я читаю неподдельное удивление. Но оно не содержит в себе возмущения или неодобрения, наоборот. И я решаю убедиться:
— Ты считаешь, что это имя мне подходит?
Она спокойно улыбается, и этого вполне достаточно для подтверждения.
Но Лина никогда не признает своего поражения!
— Хм… а как насчет Самовлюбленного Эгоиста?
— Ты видишь меня именно таким?
— Нет. Но ты же согласился рассмотреть мои варианты!
— Я их рассматриваю, но не одобряю.
— Ах, вот как! — Лина деловито складывает руки у груди. — Значит, все-таки Самовлюбленный Эгоист?
Мы оба смеемся, и я театрально прохожусь ладонью по волосам:
— Не так уж и плохо быть самовлюбленным эгоистом…
— Ну уж нет! Самовлюбленный эгоист и зануда, два в одном — это слишком!
— Слишком… для чего? — Я не хочу, чтобы она замолкала.
— Слишком для всего!
Не-ет, меня не устраивает такой ответ.
— Кажется, ты что-то не договариваешь…
— Кажется, нам пора возвращаться обратно, А-лек-сей! — Она произносит мое имя так, будто пропускает его через мясорубку.
Я смеюсь и смотрю на часы, делая вид, что позабыл о причинах этой спонтанной прогулки. Конечно, сразиться с ней в словесной дуэли, сидя друг напротив друга за чашечкой кофе — да пусть хотя бы за стаканчиком суррогата! — было бы неплохо, но раз она сама игнорирует кофе-автоматы…
— Постой! Я, кажется, поняла, — Лина перебивает мои мысли и оживляется. Ее глаза сияют совершенно по-особенному. Они улыбаются. Улыбаются так потрясающе, что я не могу наглядеться на нее.
Ну что в ней такого? Девчонка же еще совсем!
— Стою, — Я останавливаюсь и решаю, что не сдвинусь с места ровно до того момента, пока она сама не потянет меня за руку.
— Я поняла! Ты динамишь. Да! Динамишь свое же предложение!
Она совершает какой-то немыслимый, молниеносный кульбит: потянувшись ладонью к солнцу, подпрыгивает и, оттолкнувшись ногой, делает поворот вокруг своей оси на пятке. И что-то еще в том же духе — я не успеваю уследить за всеми ее движениями. Подобный пируэт мне даже в теории никогда не повторить.
Я смеюсь:
— Похоже, я динамлю нечто такое, что с удовольствием продинамила бы и ты.
Ее смех звучит, как доказательство. И мне самому хочется взять ее за руку, потянуть за собой и бежать, бежать, бежать… с подскоками, вприпрыжку, на «красный», против движения, без оглядки на прохожих и на прочие обстоятельства! Бежать, бежать… и не важно, куда.
Но мы возвращаемся обратно. Нам необходимо сделать то, ради чего мы сюда приехали. К тому же, время уже поджимает — я обещал Игоречку, что буду в боксе к обеду.
В оранжерее по-прежнему не многолюдно. Редкие посетители, больше похожие не на покупателей, а на туристов, забредших поглазеть хоть на что-нибудь, создают атмосферу размеренности и неспешности жизни. Хотя нет, это делают не они! Я отрываю взгляд от высокого растения, ветви которого будто брызги фонтана, а ствол напоминает ананас, и замечаю, что мой шаг стал короче, а движения замедлились. И вот уже внимание приковывает другое — толстокожие блестящие листья массивного гиганта. Они словно ненастоящие, и я дотрагиваюсь до них, палец скользит по жилистой поверхности. Мне мало того эстетического удовольствия, которое я получаю от созерцания. Я подключаю свои тактильные ощущения и растворяюсь сам в себе. В другой ситуации мне было бы неловко, но здесь я не думаю об этом: во мне отключаются условные и безусловные рефлексы, а также все то, что годами навязывалось из вне. Теперь я понимаю, почему многим нравится озеленять свои комнаты, строить зимние сады на территории частного дома, работать в цветочных лавках — у этих людей есть собственный параллельный мир, далекий от опостылевшей суеты, быть может, даже в самом центре мегаполиса.
— Ты прикинулся статуей? Тебе идет! — Лина как будто нарочно задевает меня локтем. — Но сейчас ты мне нужен в своем привычном обличии джентри. — Она протягивает мне какие-то бумаги.
Я смотрю на них и понимаю, что это накладные.
— Когда ты успела?
Мне показалось, что я застрял в этом зале всего лишь на пару минут.
Лина морщится:
— Что? — Ее взгляд снова прожигает меня насквозь, как вчера, у машины, когда я только-только совершил наезд на коробки с кактусами. — Ты хотел проконтролировать мой выбор? Боишься, я прихвачу с собой что-нибудь лишнее?
Я смеюсь. Смеюсь и улыбаюсь. Ее беспочвенные выводы забавляют меня.
— Ты можешь прихватить с собой все, что угодно, если тебе так хочется.
— Даже это? — Лина указывает на одну из морщинистых пальм и усмехается.
— Даже это.
— Ты балабол! — Она выхватывает у меня накладные. — Разговаривать с тобой на серьезные темы — не имеет смысла! Оплати то, что уничтожил, и покончим с этим!
Когда она ведет себя так, мне хочется засесть поудобнее в мягкое кресло, поставить на колени большое ведерко попкорна и с жадностью наблюдать за ее выходками в режиме реалити-шоу. Но такой привилегии у меня нет. Поэтому мне ничего не остается, как отправиться вслед за Линой, стремительно рванувшей к кассе.
— Вы готовы оплатить? — девушка в сером фартуке с крупной пурпурной нашивкой на кармане в виде логотипа оранжереи оживляется, едва Лина подходит к стойке. В ее униформу, видимо, входит и фирменная улыбка, про которую она благополучно забывает, но вспомнив, тут же растягивает на пол-лица. Как, к примеру, сейчас: — Давайте, я посмотрю.
Лина отдает администратору распечатанные накладные, которые, как я понимаю, выдали ей на складе, где она успела побывать без меня, и встает так, что у стойки теперь невозможно разместиться вдвоем.
Но разве это преграда?
Я беру Лину за плечи, легонько отодвигаю в сторону, вклиниваюсь на отвоеванное место и оказываюсь лицом к лицу с девушкой-администратором.
— Скажите, пожалуйста, если мы включим в заказ еще и это, — я оборачиваюсь и указываю на пальму, — нам организуют доставку «от двери до двери»?
— Да, конечно, — еще более глупо улыбается та. И теряется. Ведь теперь она не знает, к кому из нас обращаться. Девушка сначала смотрит на меня, затем на мою «помощницу», после чего снова переводит взгляд на меня. — Оформляем?
Я киваю. И улыбаюсь, замечая ухмылку на лице Лины. Сейчас она обязательно что-нибудь выдаст.
— Зачем ты смотришь на меня так? — фыркает она.
— Как «так»?
— Так, как ты всегда это делаешь!
Я смеюсь:
— Я не знаю, как я это делаю. Не могу знать, потому что не вижу себя, извини. Я просто смотрю на тебя и жду твоей реакции.
Она поднимает бровь:
— Надеешься, что я передумаю?
— Надеюсь, что нет.
— М-м, — она многозначительно кивает, кладет локоть на стойку и подпирает ладонью щеку. — Бла-бла-бла…
— Оформляйте! — я даю команду застывшей в недоумении девушке-администратору и, склонив голову к Лине, практически шепчу, понизив голос: — Когда ты произносишь это свое «бла-бла-бла», становишься похожа на маленькую вредную засранку.
И сразу же получаю тычок под ребра.
— Превратись обратно в статую!
— Не могу! — Я достаю из бумажника карту и машу ею перед ее лицом. — Я пока еще в образе джентри.
Она наконец-то сдается. Смеется, сделав два шага назад:
— Нет, ты невыносим!
— Я слышал это уже как минимум трижды. Или ты пытаешься убедить в этом себя?
— Я пытаюсь понять, что мы станем делать с этим растением.