- Но почему, почему я должна туда ехать? - возмутилась я со страхом, - Ты же слышал, что случилось с Селиной?
- Она все наврала. Граф отправил ее обратно, а она сказала, что сбежала. Селина вела себя неправильно. А тебе нечего бояться, Кэсси. Ты девушка благоразумная, у тебя все получится, - отец был непривычно мягок и, похоже, забыл, что я не маленькая девочка.
- Они что, пригрозили тебе? - внезапно догадалась я.
Отец тяжело вздохнул, но все же ответил:
- Барон Хэмма сказал, что приложит все силы, чтобы вывести Селину на чистую воду. Она ведь опорочила вроде как честного человека. Сделает так, что ни одна семья в городе нас не примет. Что ни один приличный клиент не войдет в нашу лавку. Да мало ли что может сделать облеченный такой властью человек? А если ты поедешь в замок и не сбежишь, то и он дело замнет. Не хочет голова ссориться с графом, очень не хочет.
И очень боится его, мстительно подумалось мне. Уж я-то точно боялась. Чем больше я слышала об этом таинственном графе, тем гадостнее мне становилось. Уж больно длинные у него руки, если и не выходя из своего далекого замка, он может запросто растоптать неугодных ему. А что будет со мной, если, по рассказам Селины, даже на крик никто не придет? Разбирайся потом. И кто, собственно, с кем разбираться будет? Разве кто пойдет против графа? Я покрывалась холодным потом, живописно рисуя картины своего мученического пребывания в замке, и умоляющими глазами смотрела на отца. Говорить мне было нечего.
- Эх, - внезапно отчаянно решился отец, - была не была. Не беда, девочка. Продадим лавку, мастерскую, дом, подадимся в другой город. Везде люди живут, везде золотошвейки нужны.
Вот-вот, везде нужны, даже в замках колдунов. И все-таки, зачем я ему понадобилась? А вслух спросила:
- Да кто у нас купит? За бесценок же продадим.
- Ну и пусть. Только не отдам я тебя никакому колдуну, - и поцеловал меня в лоб. На нос мне капнула нечаянная слеза, - Иди, девочка. И не печалься. Выдюжим.
* * *
Свежесть напоенного росой воздуха, оглушительный писк носящихся в воздухе ласточек, манящий аромат первых ранних булочек, шуршание метлы дворника и даже легкая перебранка молочника, застрявшего со своей тележкой, с мясником, спешащим со свежей вырезкой на Верхнюю площадь к дому градоначальника - что может быть лучше жизнерадостного летнего утра?
Я с грустью оглянулась на родной дом, улыбавшийся мне всеми своими распахнутыми окнами и длинными цветущими гирляндами, украшающими карнизы, поправила сумку, переброшенную за спину, тяжело вздохнула и отправилась в путь. Ни заложить коляску, ни просто оседлать лошадь я не рискнула, во-первых, потому, что наша единственная коляска требовала починки и нынче стояла в печали во дворе, а во-вторых, я просто этого не умею. Да и верхом я ездить могу примерно так же, как корова кататься на коньках, с той только разницей, что корове падать ниже. Просить слуг не хотелось - отец, узнавши, явно устроит им взбучку. А вот пешком, даже миль десять (я явно с ума сошла!), это - пожалуйста. С передышкой, потихоньку, глядишь, и дойду. Когда меня хватятся, я уже далеко буду. А вот если буду ждать, пока градоначальник пришлет эскорт (да и пришлет ли после селининой выходки?), отец найдет мотивы, чтобы убедить меня остаться. А мне бы не хотелось быть убежденной, ни к чему это.
Город потихоньку просыпался. Чистенький, умытый, радостный, он встречал новый день игривым котенком и мне, несмотря на все, что могло ожидать впереди, было удивительно спокойно. Я улыбнулась обсыпанному мукой старому булочнику, выглянувшему на минутку из окна поприветствовать меня, перебросилась парой слов с проходившим мимо знакомым учеником шляпника, помахала рукой толстушке-кухарке из дома напротив. Это был мой мир, в котором я прожила всю свою жизнь, мир, который я знала изнутри и очень хорошо. Меня окружали знакомые с детства люди, я знала их привычки, вкусы и слабости, я была среди них своей.
Так куда же и зачем я иду?
Размерено цокая по брусчатке крепкими каблучками моих башмаков, я перешла мост и пошла вдоль реки, оставляя по правую руку Нижний город. У караулки я приветственно помахала рукой разулыбавшимся городским стражам, отчаянно скучавшим у внушительной будки, разукрашенной в цвета Кермиса, и тут с ужасом поняла, что город закончился. Все закончилось. Привычная жизнь, привычные люди, привычные обстоятельства. Теперь мне придется узнать, как можно жить иначе. Впрочем, не навсегда же? Только на год!
Солнце поднималось выше, и под его лучами неумолимо исчезали последние капельки росы, приветственно сверкавшие в траве. Хорошо наезженная дорога, которой обычно пользовались все путники, спешащие на север, сегодня была удивительно пуста. Встретились мне несколько повозок, груженных какими-то корзинами, только ехали они в город. По правде говоря, я надеялась на обычных в это время попутчиков, но их не было. Что ж, не беда. По правую сторону вдалеке уже виднелся густой темный лес, там и покину я этот приветливый тракт, свернув на боковую дорогу, ведущую к самому замку.
Я еще была полна утренней радости, но страх перед будущим нет-нет да и заявлял свои права на меня. Куда и зачем я иду? Что со мной будет?
Я иду потому, что иначе и быть не может. Так и незачем об этом думать, раздраженно отмахнулась я от назойливых мыслей. А страх... Страх всегда сопровождает то, что нам неизвестно.
Хорошо вокруг, дышится легко, идется легко... Так я дошла до леса. Треть пути, пожалуй, пройдена. Я присела на обочине, разминая непривычные к длительной ходьбе ноги и обмахиваясь пестрой косынкой. И не сразу услышала топот копыт, а услышав, вскочила, чтобы оказаться нос к носу с тремя всадниками, резко остановивших лошадей и оторопевше глядящих на меня.
- Привет, - мило улыбнулась я, лихорадочно переводя взгляд с лица на лицо, чтобы понять, наконец, кто это такие и грозит ли мне опасность. Темно-зеленые ладные мундиры с желтыми позументами, военная выправка, пистоли на боку, суровый взгляд, такой не характерный для легкомысленной летней конной прогулки по воздуху. Путнички-то явно при исполнении, и у меня отлегло от сердца - не разбойники. Изумрудная серьга в ухе одного из них вызвала смутные подозрения, но всадник догадался первым:
- Неужто Кассандра Тауриг?
- Ага, - развела я руками.
- Пешком? - с подозрением спросил он.
- Так день хороший, отчего ж не прогуляться, - смотрела я на него совершенно невинными глазами.
- А вещи?
- Учусь довольствоваться малым, - радостно ответила я, выразительно похлопывая по тощему заплечному мешку. Вообще-то причина была более прозаична: я не была уверена, что смогу нести тяжелую сумку так далеко, поэтому пришлось - с тяжелым вздохом - от многого отказаться.
- У вас в семействе все такие? - пробурчал он, спешиваясь.
- Какие "такие"? - невинно спросила я.
- Ягнёночки! - нелюбезно рявкнул он, - Чует мое сердце, добром это не кончится.
Я как-то сразу пригорюнилась. Слышала я, ягнёночков-то в жертву приносили.
- Ну что ж, Кассандра Тауриг, милости прошу, - он показал рукой на седло позади одного из его людей. Сопротивляться почему-то мне расхотелось. Я вправду была напугана и думала только о том, где найти силы, чтобы скрыть это.
...Серая громада крепости выросла посреди внезапно расступившегося леса и буквально ошеломила меня. Я могла лишь восхищенно взирать на настоящую крепостную стену с бойницами, только с этой, западной стороны сохранившуюся в первозданном виде, но главное - на вздымающуюся за ней неровными ступенями, башнями и башенками громаду самого замка, украшенного обильным каменным декором. Неужто здесь живет всего один человек? Да здесь же полгорода поместится!
Проехав главные ворота с угрожающе нависшими цепями, миновав широкий проход в надвратной башне, мы проехали во внутренний двор, большой, но совершенно пустынный, если не считать двух стражей, с любопытством рассматривавших меня, пока Логан на них не прикрикнул, да конюха, выскочившего забрать лошадей.
- Идем, - буркнул Логан, жестом приглашая меня за собой.
Мы прошли по пустому двору, гулко отражавшему звуки наших шагов, и вошли в незаметную боковую дверь, откуда попали в широкий коридор, заставленный вдоль стен комодами и полками. То был черный ход для слуг, и из него вели по меньшей мере еще два коридора и две лестницы: слева - вниз и справа - вверх.
Мы поднялись по неудобной крутой лестнице, завинчивающейся спиралью наверх. Потом опять был какой-то коридор, темный и узкий, в стенах которого виднелись крохотные ставни, скрывающие надо полагать, окна во двор. По правую руку мы миновали две двери - непохоже было, что ими недавно пользовались, - ведущие, как я могла предположить в некие комнаты. На полу различалась едва заметная в тусклом свете свечи дорожка, прямо-таки колея, вытертая бесчисленным количеством ног... С каждым шагом отчаяние все больше овладевало мной. Это не замок, это рухлядь какая-то. А с виду вроде ничего. Кому нужно в этой развалюхе золотое шитье?
Логан привел меня в небольшую комнату и я впервые воспряла духом. Комната была довольно просторной, чистой, а главное - светлой. Два вполне привычных окна выходили на юг, и теперь солнечный свет, льющийся сквозь них, ложился яркими желтыми ромбами на каменном полу.
В комнате был стол, стул, настольная лампа, стеллаж, придвинутые к стене большие квадратные пяльцы, кресло у закрытого экраном камина и больше ничего. Зато была еще одна дверь, которую Логан распахнул и скучающе заявил:
- Спальня.
Это меня удивило - после темных коридоров не ожидала стольких удобств. В спальне была кровать, неизменный камин, вешалка в углу и умывальные принадлежности. И крепкий запор на двери.
Я удовлетворенно кивнула. Итак, пришло время задавать вопросы.
- Когда я увижу... графа Ноилина? - задала я самый животрепещущий из них, - Что я должна делать?
- Все узнаешь. В свое время. И лучше будет, если ты не станешь выяснять это самостоятельно.
На этом наше знакомство закончилось. Логан повернулся и вышел, оставив меня одну. Нелюбезность приема приводила меня в отчаяние, но я решила не сдаваться.
Чтобы изучить все, что было в двух комнатах, мне хватило десяти минут. На стеллаже в больших плетеных корзинах лежали аккуратно сложенные шелковые, хлопковые, льняные, золотые, серебряные нити и канитель, шнуры и галуны, скатанные в клубочки. Здесь же стояли коробочки с иглами, ножницами, наперстками и даже порядком потертая линза. Стопочкой лежали отрезы льна, хлопка, шелка. Раздолье для рукодельницы.
Но больше смотреть было не на что. Через час я уже была готова сбежать. Положение спасло появление чопорной сухой старой женщины, озабоченно кивнувшей мне и пальцем пригласившей за собой.
Я шла за чинно ступающей старухой и настороженно осматривалась по сторонам. Мы двинулись по тому же коридору, по которому шли с Логаном, но дальше, и, открыв невзрачную с этой стороны дверь, неожиданно вышли к холлу, откуда начиналась анфилада светлых, богато убранных залов, резко контрастирующих с убожеством того, что я видела раньше. Но женщина, не останавливаясь, прошла холл наискосок и оказалась на широкой парадной лестнице, ведущей вниз. Я поспешила следом, вежливо пытаясь спросить старуху, как ее звать, и вообще, завести разговор. К моему удивлению, старуха и ухом не повела. Подивившись на порядки в этом доме, я пожала плечами и молча пошла за ней.
Вскоре мы оказались на кухне, и женщина сразу же исчезла в боковой дверце, оставив меня в одиночестве рассматривать великолепие царства кастрюль и поварешек. В огромной, предназначенной явно для целого гарнизона кухне было три очага, самый большой из которых мог бы вместить телегу с лошадью. Еще на кухне был длинный широкий стол, тщательно отскобленный и вымытый, тянущийся почти от входа и заворачивающий вправо странной загогулиной. На стенах было множество заставленных посудой полок и сверкающих медью ковшей, сковород, кастрюль, черпаков, свисающих с крюков. Там была безупречная чистота и порядок.
- А, девушка, - выскочила откуда-то сбоку давешняя старуха, уже переодевшаяся и выглядевшая куда любезнее. Ее накрахмаленная белая блуза с торчащим вверх неудобным воротником, жесткий корсет и необъятная клетчатая юбка в складку напоминали мне старинные миниатюры с изображением моей бабушки, - Как звать-то тебя?
- Кассандра, Кэсси.
- Кэсси, значит? А я Марта. Садись. Чаю выпьешь? - я кивнула. Признаться, я бы чайком не ограничилась, но заявлять о голоде не спешила - торопиться не стоит, надо бы осмотреться сначала, узнать о местных порядках, которые судя по всему, были отнюдь не просты. Да и поведение старушки меня еще как озадачило. То шла унылая и мрачная, то улыбается, как ни в чем не бывало. Высокая, сухая и плоская, как палка, с длинным тонким носом и вежливой, но совершенно безразличной улыбкой, повешенной в уголки рта, сейчас Марта выглядела вполне энергичной и деятельной, хотя пока мы шли по коридору, мне показалась она совсем иной.
Но загадка разрешилась так просто, что я рассмеялась.
Дверь за моей спиной шумно распахнулась, а обернувшись, я увидела в дверном проеме прежнюю Марту - озабоченную и мрачную.
- Это Тирта, - пояснила Марта.
Старушки были похожи как две капли воды. Разве что одна капля с сахаром, а другая - с солью. У Тирты был подозрительный взгляд, сердито поджатые губы и ни малейшего желания знаться с новой обитательницей дома.
Я с облегчением рассмеялась. Приятно осознать, что с твоей головой все в порядке, а размножение старушек произошло без твоего участия.
Тирта укоризненно глянула на меня и поплыла дальше, с этих пор обращая на меня внимания не больше, чем на фикус в углу.
- Сестра моя. Она плохо слышит, - чуть извиняющимся тоном пояснила Марта и тут же бодро спросила:
- Так ты золотошвейка?
Золотошвейка, киваю, с малолетства только этим и занимаюсь. Мастерская у нас.
- А что, и мать твоя этим занимается? - поинтересовалась Марта, выставляя на стол такие разносолы, что у меня слюнки потекли и я не сразу и вопрос поняла.
Нет у меня матушки, говорю. Зато сестры есть, Селина, вот, на днях здесь была. Неужто не помните? - озадачилась я.
- Ах, Селина, значит, сестрица твоя? Славная девочка, - равнодушно похвалила кухарка, и я прекрасно чувствовала, что нет никакого дела Марте ни до Селины, ни до меня с моими рассказами. Не то, чтобы меня это задело, но в незнакомом месте всегда хочется иметь хоть какую-нибудь поддержку, а здесь, похоже, на это надеяться и не стоит.
- Да ты ешь, девушка, ешь!
- А зачем графу золотошвейка? - рискнула спросить я с набитым ртом, - В свет он не выходит, новую одежду не заказывает, подарки не дарит. Он что, золотное шитье в сундук будет складывать?
- Ты, девушка, знай себе работай, а вопросов не задавай, - слегка охолонила меня кухарка, - Твое дело работать. А зачем - хозяин сам скажет, если захочет.
Ну, меня тут и проняло!
- Что, - возмутилась я, - за тайны здесь такие, что нормальному человеку и спросить нельзя?
Марта пристально посмотрела на меня и серьезно так говорит:
- Ты и вправду, девушка, уйми свое любопытство. Не тайны ради, а чтобы жива осталась. Не будешь совать свой нос, куда не следует - будет все в порядке, никто тебя не тронет, никто не обидит.
Я изумленно хлопала ресницами, не веря своим ушам. Мне угрожали! Что это за место такое?
Марта, явно довольная моей реакцией, улыбнулась и елейно добавила:
- А если что надо будет - одежка, скажем, ты скажи Логану, он все сделает. Ты не думай, работы будет у тебя много, скучать будет некогда.
Я просидела на кухне у Марты и изредка забредающей Тирты до вечера.
Марта готовила ужин, и хоть она в этом явно не нуждалась, я ей усердно помогала. Так, слово за слово, старушка разговорилась, подобрела. Графские тайны, равно как и самого графа мы в разговоре усердно обходили стороной, но в остальном Марта оказалась не такой несловоохотливой, как я этого боялась.