— Хорошо, — кивнула она, оторвавшись от созерцания двух жертвенных лож, стоящих близко и соприкасающихся пентаграммами под ними, сплетёнными в причудливый узор.
Аваллах расстегнул застёжки верхней одежды. Идриэль расстегнула корсет…
Веструс тактично отвернулся.
— Да ладно, ты же ещё распластывать нас будешь, — засмеялся Аваллах.
— Да, извините…
Аваллах сбросил брюки, и стоял полностью обнажённый. Прохлада слегка раздражала голое тело. С Идриэли соскользнул шёлк нижнего платья с глубокмим вырезами. Она сняла заколку, и её буйная рыжая грива рассыпалась по изящным, мраморным плечам. Тонкая, гибкая, слегка ёжащаяся от холода и смущения, с выражением тихой печали на лице и сияющими глазами. Её белая кожа словно светилась, и она казалась не смертной, а воплощением какого-то божества, Посланницей Матери-Природы, совершенной и невинной в своей наготе.
— Какая же ты красивая, — тихо проговорил Аваллах, восхищённо глядя на Идриэль.
Та смущённо потупилась.
— Простите, но у нас мало времени, — кашлянул Веструс. — И не думаю, что вам нужно прощаться.
Оба повиновались, легли на столы.
Веструс сначала подошёл к Аваллаху, закрепил его лодыжки и запястья ремнями. Ещё одними перетянул пояс и грудь.
— А не лишнее ли это? — спросила Идриэль, наблюдая за Веструсом.
— Нет, увы, — тихо проговорил он, когда подошёл к ней и начал фиксировать её. — Не туго? Нет? Ну, хорошо… Отвратительная, но необходимая процедура. Если вас просто опутать проводами и так оставить, то когда я начну, вас скрутит так, что вы можете всё тут разнести, и тогда прощай пять лет работы. Ждём ещё пять лет.
— Понятно, — выдохнула Идриэль.
Потом были электроды. Иглы в вены и артерии.
— Удачи вам, — сказал Веструс и подошёл к пульту управления.
— Ты всё помнишь? — спросил Аваллах.
— Всё, — глухо и мрачно ответил Веструс. — Не беспокойтесь, даже если что пойдёт не так, я вас Голодной Суке не отдам. Не дождётся! Хотя, именно к ней вам и надо.
Он замолчал. Глубоко вздохнул, вскинул голову вверх. Сжал кулаки.
— Всё хорошо, друг, — ободряюще сказал Аваллах. — Я рад, что мы дружили. Надеюсь, ещё увидимся на неведомых дорожках иных миров…
Веструс покивал, взяв себя в руки.
— Знаешь, а я прощаться не буду, — сказал он. — Во-первых, ненавижу это дело. А, во-вторых, думаю, ты прав. Мы точно ещё встретимся. Вот, тогда гульнём…ладно, я начинаю.
Защёлкали тумблеры. Загудела машина.
Аваллах повернулся к Идриэли. Та тоже смотрела на него. Улыбалась и плакала…
— Я люблю тебя, — сказал он.
— И я тебя, — нежно прошептала она.
А потом его ослепила вспышка страшной, безумной боли. Боли настолько сильной, выворачивающей на изнанку всё естество, что делало её похожей на чудовищное наслаждение…
Глава 15
Они кричали ещё очень долго. Бились в путах, норовя выломать себе кости. Их голоса замерли на вершине дикого, страшного и прекрасного в своей чистоте, чистоте совершенного страдания и восторга, вопля. Потом, у них хлынула кровь — из носа, ушей, глаз, горла…
Это видели обычные, грубые глаза. Но, вторым зрением Веструс видел и то, что даже его обожжённую душу заставило дрогнуть…
Он видел свет, видел две прекраснейших нестерпимо сияющих фигуры, устремившихся друг к другу и слившихся в одно большое, яркое солнце. Солнце, которое с поразительной грацией скользнуло вовнутрь кристалла, и осветило его ярким светом.
Тела придётся сжечь. На лицах обоих — выражение покоя и умиротворённости. Ему показалось удивительным, он чувствовал, знал, откуда-то, что они словно бы обрели понимание самой высокой ценности. И силы. И понимания всего. Он не знал, как это выразить. Но, глядя на них, он чувствовал, как защемило в груди…но от этого было как-то хорошо. Будто поэт почувствовал долгожданное вдохновение. Что…неужели получилось?
Когда с телами и одеждой Аваллаха и Идриэли было покончено, Веструс осторожно взял кристалл. Вот и все. Все и закончилось. Кажется, даже, получилось. Кристалл сиял ровным рубиновым светом, в самом сердце которого пульсировало яркое белое солнце, от которого веяло умиротворенной силой. Силой, способной создавать и разрушать миры, творить и уничтожать. То, что сильнее пламени. Сильнее и ярче самого света. То, что поддерживает и питает этот мир и многие другие, не давая ему разлететься на мириады частиц в бешеном безумии хаоса. И эта сила, выглядящая сейчас как крохотная искорка, которую можно удержать в ладонях, ждала своего часа. Терпеливо, как ждёт цветок живительной влаги.
Веструс взял в руки кристалл. Его гладкие грани отдавали теплом.
Вот и все.
Странно, но сейчас он больше не чувствовал ни протеста, ни злости, ни вины. Не было даже горечи утраты. Осталась лишь тупая сосредоточенность и всепоглощающее стремление завершить начатое во что бы то ни стало.
Если всё удалось — он разгадет загадку, над которой бились поколения учёных, поэтов и философов, и выведет знания о душе на новый уровень! Он вновь сделает так, что эльдар обретут бессмертие и утраченный рай! Он сделает то, что до него не удавалось никому, а значит, жизнь прошла не зря! Победа над эльдарским проклятием будет окончательной! И, о, сколь многое изменится!
Но, это потом.
Сейчас у него ещё есть работа. К тому же, в Коморре мало кому бы понравились их с Аваллахом изыскания. И он был уверен, что Вект уже обо всём знает. Но, он не импульсивный ребёнок. Он попробует использовать его и его открытие в своих целях, которые им совершенно не подходят. Да и Аваллах, и красавица его не зря пожертвовали своими душами — не для того, чтобы укрепить власть горстки ублюдков.
Он осторожно погрузил кристалл в железный кейс и торопливо вышел на узкую, едва освещённую улицу. Он пошёл торопливо — вживлённые в плоть механизмы его же изобретения, позволяли ему двигаться быстро и бесшумно, — но тем не менее, озирался по сторонам. В Коморре самая большая ошибка — решить, что ты в безопасности.
Тропа извивалась и петляла, искривляясь под немыслимыми углами, неправильной формы — он нарочно выбирал самые извилистые пути, самые опасные. Его пару раз возвращало на исходную позицию. Один раз он даже оказался на пороге своей подпольной лаборатории. Но это было частью его плана — он пошёл совершенно иным путём, чем в первый раз — мимо притонов и борделей, где веселились пираты, мимо свалок с гниющим мусором по которому шныряли призрачные тени и роясь в воняющих кучах, искали поживу мутанты и искалеченные результаты экспериментов и садистических шуток его коллег-гомункулов, по узким проулкам между нависающими над ним стенами, исчерченными глифами и узорами.
Он чувствовал, как за ним крадутся голодные тени, и пару раз даже заметил, как на краю поля зрения, исчезающе быстро сверкнули полные ледяной злобы, горящие глаза. Разверзлась полная острых зубов пасть. Хорошо быть гомункулом! Даже эти твари опасаются к ним подходить. И не зря.
Вект, всё-таки, выслал погоню, и не абы кого, а мандрагор — хищных полуэльдар, полутеней. Шпионов и ассассинов весьма не слабого десятка. Веструс знал, что они ползут за ним по пятам, пауками скользят по стенам. Выжидают. Чувствуют его готовность и настороженность…ну, давайте побегаем, ребятки…
Шмыгнув в неприметную нишу, он очутился перед чёрной стрелой гравицикла. Изящное творение представляло собой вытянутый, усеянный шипами и лезвиями полуконус. Миранна не обманула.
— Ты задержался, — прозвучал холодный женский голос. Из темноты вышла гибкая, изящная фигура, затянутая в лоснящийся бронекостюм со сверкающими металлическими вставками. Лицо её было закрыто зеркальным забралом шлема. Его личный шофёр и защитник. Точнее, защитница. Над её соблазнительно-стройными обнажёнными бёдрами возвышались рукояти парных силовых сабель. И пары силовых пистолей.
Она откинула забрало. На тонком, изящном лице сверкали тёмно-синие глаза, сводящие с ума, и заставляющие сердце биться чаще. Прекрасное лицо портил жуткий двойной шрам, пересекающий всю левую половину её лица.
— Каюсь, милая, — Веструс склонился в притворном сожалении. — Накажи меня, как считаешь нужным. Но потом. Я уверен, что шавки Векта уже рядом.
Она не ответила, лишь махнула рукой, облачённой в когтистую бронированную перчатку.
Но не успел он подойти к гравициклу, как из тёмных закоулков, на них, точно пауки, или тараканы, набросились голодные тени, исчерченные фосфоресцирующими узорами. Среди них скользили и закованные в тяжёлую броню пехотинцы.
Веструс едва успел увернуться от бросившихся на него изящных теней, прижав к груди кейс. В их когтистых лапах сверкнули тёмные клинки.
Раздался стрёкот осколочных винтовок.
Краем глаза он успел заметить, как Мирана прыгнула, изящно развернувшись в воздухе, и выстрелила в полёте, снеся трёх теней и одного закованного в броню пехотинца. Потом мягко приземлилась, перекатилась по брусчатке и, выхватив клинок, пронзила от челюсти до макушки ещё одну тень, оставив её биться в агонии и таять. Увернулась в пируэте от ещё одного выстрела и, словно в дразнящем движении соблазнительного танца, секанула ещё одну тень.
— На гравицикл! — волчицей прорычала она. — Живо!
Веструс дважды себя просить не заставил.
Но, только он было рванул к машине, как ноги и руки ему оплели четыре тени, сдавив его члены, словно клещами.
— Сдавайся, сука! — пехотинец приставил к голове Веструса винтовку. — Или твой уродец получит мучительное и болезненное ранение.
Как же Веструс ненавидел шантажистов. И как же он ненавидел себя за то, что из-за конспирации придётся пройти очень болезненную, но необходимую процедуру.
Он сделал движение ладонью. Ожили вживлённые в плоть клинки. Резко рессекли они кожу и впились в тех, кто его держал.
В долю мгновения он увидел, как в глазах Мираны сверкнул торжествующий кровожадный огонь, увидел движение её закованной в когтистую стальную перчатку руки, и резко пригнулся. В воздухе просвистел сюрикен, и впился в лоб воину-кабалиту.
— Поднимайся!
Её руки крепко, но бережно вцепились ему в плечи.
— Этот раунд мы выиграли, — проговорила она, — Только, сейчас ещё полезут.
— Знаю, знаю.
Веструс вскочил на пассажирское сидение, проверив, надёжно ли пристёгнут к запястью кейс и исправен ли взрывной механизм. Если их-таки возьмут, он не доставит Векту удовольствия разбирать его и его прелестную защитницу на запчасти — их всех, и даже часть Коморра разнесёт к орочьим хренам. А пока что, смертоносный заряд покоится на втором дне кейса, в мягкой, почти космической среде, безопасной и оберегающей взрывчатку от непредвиденных обстоятельств в виде большой скорости, или непредвиденной встряски. Взрыв сможет осуществить только Веструс. Такой привет от Коморрских учёных!
Несмотря на ситуацию, изящно-кокетливым движением, словно красуясь перед Веструсом, Миранна быстро и грациозно вскочила за руль — при всей специфичности, кажется, Веструс этой ласточке нравился. Гравицикл утробно заурчал.
— Ты так и не сказал, на кой бес я напрягла брата и заставила его поднять наш старенький капер.
— Мы отправимся далеко, ласточка. Кстати, у нас гости.
Их скоро окружали. В руках несущихся на них теней сверкали клинки. Что-то щёлкнуло, звякнуло — наверное, их готовились брать с потрохами…ну или по частям. Конечно же, ещё живым. Веструс занервничал. Но предпринять преследователи ничего не успели — красавица нажала педали газа, и гравицикл стрелой рванул вперёд, сверкающими лезвиями разрезав надвое тех, кто смел стоять у них на пути. Мимо сверкнули лиловые заряды. Впрочем, Веструсу было не до того — он остервенело вцепился в сидение, молясь всем богам — родным и не родным, — чтобы его не снесло встречным ветром и не укачало. С ним же дама всё-таки, пусть и суровая. Но, надо же держать лицо!
— Не бойся, ботаник! Меня ещё никто за зад не схватывал! — это было правдой. Хобби его подружки были гонки, которые Вект часто устраивал на верхних уровнях Коморрага. Молодые парни и девушки, на потеху зрителям, носятся между острыми шпилями, шипами и силовыми ловушками, испытывая себя и друг друга. В немыслимых петлях и кульбитах, они закладывают захватывающие дух виражи. И там мало просто обогнать соперника — важно показать своё мастерство и удаль, каким-нибудь изящным способом отрезав ему голову, сбросив с байка на шипы, или что-нибудь в этом роде. Красавица Мирана всегда приходила первой и срывала бешеные аплодисменты. Впрочем, всё было не так просто, как он понял в дальнейшем, и дело было не в честолюбии и тщеславии, и даже не в садистическом азарте. Гонки были её бунтом против огромного чудовища, которым был Тёмный Город. Её попыткой не пасть в его хищные, коверкающие лапы. Всё, что она хотела, это сбежать отсюда подальше, жить где-нибудь в спокойном, красивом и тихом месте, где бы она могла наслаждаться жизнью и радоваться каждому дню. Но, она не была наивной малолеткой, она понимала, ни тьма в её душе, проклятие Тёмных Эльдар, ни Коммораг, так просто не отпустят.
Наверное, именно поэтому они с Веструсом и сошлись. Сам-то он трусоват. Но, отчаянно смелых и безумно красивых девушек со шрамами на милых мордашках, с бешеным безумием во взгляде и пляшущими клинками в лапках очень любил.
— Так ты не ответил.
Мимо мчались смазанные силуэты шипов башен и шпилей. Ревел ветер.
— Далеко, красавица! Мимо мирков людей! — заорал Веструс, перекрикивая гул и рёв. — Мимо рукотворных миров. Сначала мимо Биель-Тана. Там разыщем капитана Альдарона, он меня знает — помощь наших 'светлых' собратьев не помешает. А дальше… к Видящим…а, может, и в самое Око Ужаса…
Даже Миранна, казалось, была потрясена. Веструс почувствовал кольнувший её ужас, который, к её чести, немного отступил перед хищным азартом.
— Ну, по крайней мере, уже интереснее, чем гонки. Кстати, у нас появились фанаты, горящие желанием познакомиться с нами поближе. Надеюсь, ты ещё не совсем зачах со своими книжками — держись крепче! Жму…
Гравицикл Мираны надсадно взвыл и рванул ещё быстрее.
Веструс крепче сжал ручку кейса и вцепился в поручни пассажирского сидения, для верности пристегнув себя ещё одним ремнём.
За ними неслись чёрные гравициклы. В неровном призрачном свете Комморага поблескивали их хищные лезвия, украшающие корпуса. Вект быстро не сдаётся — иначе, он бы не стал хозяином Коморры. Но тут, он их недооценил. Ведь недооценил, правда?…
Действительно, это было интереснее, и это только начало…