— Ты что делаешь? — услышал он её удивлённый голос.
— Я достаточно умён, чтобы ничего не объяснять, потому что ты всё равно не поверишь, — это Аваллах вернул долг. — Больно?
Она молчала.
— Так сложно ответить на простой, ни к чему не обязывающий вопрос? — съязвил он.
— Нет, — она явно была сбита с толку. Явно ожидала всё, что угодно, но, не то, что тёмный — который по всем канонам должен был зверски насиловать и кромсать её одновременно, — будет осторожно её лечить.
— Вот и славненько.
Аваллах закончил промывать рану, смазал её мазью, и, вооружившись кривой иголкой, начал аккуратно накладывать швы. Обезболивающее действовало, но ему всё равно не хотелось причинять ей лишних неудобств. Поэтому он работал аккуратно, словно от ловкости его пальцев зависело существование чего-то невообразимо прекрасного и столь же хрупкого.
Когда он закончил, он снова обработал шов целебной мазью и осторожно перевязал её. Затем, отошёл от пленницы, придирчиво осматривая свою работу.
— Как себя чувствуешь? — спросил он.
Она явно была окончательно сбита с толку. Аваллах понимал, что глупо сейчас от неё ждать слёз умиления, пламенных признаний растерянной и растроганной души. Мол, как я могла ошибиться в тебе, я думала, что ты чудовище, как и все твои собратья, но ты не такой…да, да, конечно! Аваллах надеялся на это, но не сейчас.
— Вот, это, вот, что только что было? — спросила она. По низкому голосу, по тому, как она подняла на него взгляд, по тому, как он изменился, Аваллах понял, что начало действовать и успокоительное, примешанное к обезболивающему — его компоненты действовали медленнее.
— Обычная перевязка, — просто ответил Аваллах. — Я не люблю сильные яды, поэтому, достаточно было просто промыть рану. А то, что в тебя попало уже скоро выветрится.
— Зачем? — спросила она, а, потом, словно спохватившись, добавила: — ах, да! Идиотский вопрос.
— Отчего же? — пожал он плечами, — Имеешь право знать. И, да, твои догадки не верны. Ни кромсать, ни ещё как-либо вертеть из тебя котлеты я не собираюсь. Более того, и другим не дам.
— Да ну! — воскликнула она, подняв брови, явно оживившись. И слова её истекали ядом. — То-то я прекрасно себя чувствую, прям как дома! А вы все такие милашки, такие добрые и нежные! Вон, в соседней каюте, похоже, моя сестра по оружию как раз испытывает на себе все прелести вашего гостеприимства.
В этот момент за стеной крики страдающей пытаемой эльдарки снова взвились на пронзительную, надрывную высоту, от которых даже у Аваллаха на мгновение замерло сердце.
— Может, кусок кекса мне ещё предложишь, или ещё что-нибудь в этом роде?
— Выпить я тебе уже предлагал, — не обратив внимания на издёвку, ответил он. — Можешь думать, что хочешь. Спорить с тобой я не буду.
Аваллах собрал оставшиеся после операции снасти и снадобья со столика и поставил их обратно в медицинский шкаф.
— Думаешь, я не знаю, зачем вы, ублюдки, такую охоту устраиваете? — после некоторого молчания спросила пленница. И в голосе её звенел металл, щедро политый ядом чистейшей, ничем незамутнённой, ненависти, — Бьёте в спину, исподтишка. Только с теми, кто слабее можете справиться. Зато в трусы делаете, стоит вам только с настоящим войском встретиться.
Тут Аваллах уже еле сдержался, чтобы не отвесить ей смачную пощёчину.
— Что, тварь тёмная, правда глаза колет? — ехидно спросила она.
Вот, ведь, мерзавка! Чувствует, сволочь, что задела! Хочет, чтобы он психанул и прирезал её сразу. Не верит, что он и вправду её трогать не собирается. Ну, дрянь, не дождёшься, паршивка рыжая!
— Самое последнее дело, — сказал Аваллах менторским тоном и как можно холоднее, — оправдывать собственную глупость и лень подлостью противника. Мол, воюет не по правилам — клювом мешает щёлкать. Будь достойнее — учись принимать поражения. Вы же, вроде как, чтите древние кодексы, или что там вам проповедуют ваши Лорды-Фениксы?
— Немногим лучше, чем оправдывать свою трусость, — поморщилась она так, будто вокруг неё вилось надоедливое насекомое. — Впрочем, вас трудно винить. Жестокость и садизм очень часто идут рука об руку с огромной трусостью, так что ваше поведение неудивительно.
— Нарочно нарываешься, да? — проявил минутную слабость Аваллах.
— О, кажется, у кого-то начала слетать маска благородного витязя?
— Да пошла ты!
— Да ладно тебе, не сдерживай себя! Я же голая, безоружная, беспомощная, да ещё и к стене прикована, так что ничем ответить не смогу. Самое время показать на мне свою силу. Я же прям чувствую, как у тебя лапы чешутся. Давай, не стесняйся!
— Мне твои вопли не нужны, — он снова взял тебя в руки.
— Даааа? — притворно удивилась она. — А почему же, тогда я, с голой жопой, растянута тут на стене?
— Ты производишь впечатление умницы. Вот и подумай.
— Ты знаешь, столько вариантов, я прям в догадках теряюсь.
— Ну и правильно, — ухмыльнулся Аваллах. — Похоже, я в тебе не ошибся. Ты, действительно, быстро учишься. А раз ты намерена и дальше меня злить, как тебе кажется, то предлагаю тебе бесплатный хороший совет, самый разумный: заткнись. Просто заткнись и не трать попусту силы.
— А то что? — с мерзенькой издевательской и провоцирующей интонацией спросила она.
— Придётся вставить твою язвительную пасть кляп, до того момента, когда окончательно подействует успокоительное и ты, наконец, задрыхнешь. Согласись, это будет унизительно?
— Угу, — она пыталась язвить, но, силы покидали её, и на неё наваливалась сонливость.
Она, наконец, замолчала, а через несколько минут, её голова бессильно опустилась на грудь, так что осенний водопад её восхитительных волос, закрыл её прелестное лицо. Дыхание её было ровным и спокойным.
Только сейчас Аваллах понял, насколько сильно устал, и тоже решил вздремнуть. Он устроился на лежанке в противоположном конце каюты. Под подушку положил обнажённый клинок.
Однако, он не думал, что заснуть будет так трудно. Его словно жгло изнутри. Наверное, то же самое чувствует творец, потративший годы напряжённейшей работы на произведение, которое, наконец, уже близится к завершению. И эта прекрасная и непорочная девушка поможет ему дописать последние строчки. Потерпи, дорогая, осталось недолго.
Глава 3
— Ну, вот, прошу в мой скромный дом, — Аваллах слегка подтолкнул пленницу, а затем вошёл сам и запер за собой дверь.
— Точнее, в темницу, — угрюмо буркнула она, потирая руки, с которых Аваллах только что снял цепи, и шею, на которой красовался обруч с датчиком передвижения и руной Аваллаха. Сама конструкция была стилизована под изящное дамское украшение, с пульсирующим ровным светом аметистом под горлом. Наготу её прикрывал длинный дамский плащ с глубоким капюшоном, придающий ей вид одновременно и притягательный, и загадочный. Так некоторые тёмные одевали любимых и ценных рабынь, которые и удовлетворяли их в постели, и были вышколены настолько, что могли сопровождать господина в его деловых поездках и даже выполнять мелкие, но более ответственные, чем у других рабов, поручения.
Пленница несколько раз пыталась сбежать за то время, когда Аваллах прибыл с ней в Коморру. Первый раз непосредственно в Порту Потерянных Душ, когда Аваллах договаривался с таможенниками и главарём местных банд. Дело в том, что в Тёмный Город даже своим попасть не так-то просто. Есть негласное правило, согласно которому ты обязан уплатить определённую пошлину. Деньгами, товаром (живым или неживым), флаконами со сладкой и пьянящей предсмертной агонией жертв — часть этих взяток пойдёт наверх, и кое-что осядет даже у самого Векта. Или, если не хочешь, разрывными зарядами и сталью…если ты достаточно сильный, ловкий и быстрый. Обычно все предпочитали платить. Потому как, каким бы сильным, богатым и влиятельным ты ни был, шансы оказаться на пыточном столе после такой стычки, или остаться сильно покалеченным, у любого дерзкого были огромны. В городе ходили легенды о том, что местные главари садятся обедать за столы, укрытые скатертями из кож, снятых с невмеру возомнивших о себе сибаритов и даже вельмож, в то время как их распятые и растянутые крюками, дёргающиеся тела погружены в жгучие физрастворы, не дающие им, наконец, умереть. Однако, в любой другой момент, Аваллах с радостью бы воспользовался возможностью размяться, и освежить кровь на своих клинках — Аваллах на дух не переносил падальщиков на прикорме у высших лордов и леди Каморры, — но в этот раз, он не хотел рисковать. Добыча была слишком ценна. И эта самая ценная добыча очень ловко подгадала момент, чтобы двинуть своему пленителю под колено и опрометью бросится в сторону кривых тёмных переулков, словно вены расползающиеся по плоти Тёмного Города.
Аваллах быстро оклемался, в три прыжка очутился рядом с пленницей и без лишней лирики просто припечатал строптивую дамочку к стенке, раскрашенной фосфоресцирующими граффити. У той едва кости не затрещали. Развернув добычу лицом к себе, Аваллах в доступной форме — приподняв собеседницу за горло, — объяснил, почему не стоит делать такие вещи, особенно в Коморре. Во-первых, может разозлиться он сам, и в список и без того крайне изысканных пыток добавить ещё парочку весьма экстравагантных и очень, очень болезненных новинок. А, кроме того — это он уже шепнул девушке на ухо, — самое главное, он, и только он гарант её целости, сохранности, спокойствия и безопасности. Для виду грубо рванув пленницу на себя, он приступил к разгрузке рейдера со своим уловом. Проследив за тем, что рыдающую толпу женщин и детей погрузили на его транспорт и дав тихие указанию пилоту, он вернулся к своей пленнице.
Второй раз, беглянка решила действовать хитрее и выскользнула из цепких рук Аваллаха в момент, когда они садились в транспортный корабль, знатно нахамив стражам дока и спровоцировав короткую драку между ними и Аваллахом. Естественно, кулаками и солидной взяткой, Аваллах уладил ситуацию, и после этого бросился за неугомонной пленницей. Правда, долго искать её не пришлось. Девушка уже была зажата в угол толпой затянутых в кожу и нехорошо ухмыляющихся подонков из неудачников-гелионов, утративших право бороздить верхние уровни Каморры. Воющие Баньши — первоклассные бойцы ближнего боя. Быстрые, ловкие и сильные. Судя по фонарям на тонких рожах и разбитым носам, а так же, по тому, что некоторые из неудачников валялись на гладком мраморе мостовой, сжавшись в комок и поскуливали, зажав промежность, легенды о Воющих Баньши не были выдумкой. Но, что могла даже такая воительница одна, причём без оружия и почти совсем голая, да ещё и с руками, закованными в силовые цепи. Она бы продержалась ещё несколько мгновений, а потом… Нет, её бы не убили. По крайней мере, далеко не сразу.
Аваллах не стал тратить время на благородные реплики, вроде "Э, сосунки, это моя добыча", а просто, безо всякой лирики, перерезал всех окружавших эльдарку. Последнему противнику, который махался чуть дольше, чем остальные, он лёгкими движениями клинков перерезал вены на руках и паховой области, оставив его лежать, дёргаясь, в расползающейся луже крови.
Эльдарка попыталась напасть и на Аваллаха, но тот просто шагнул в сторону, и ударом навершия клинка выбил из неё сознание. Лучше нести её мешком на плече, чем пытаться уследить за тем, что она ещё может выкинуть.
Пройдя квартал, он добрался до знакомого портала, который напрямую вёл к его дому. Коморра представляла собой не что иное как сеть множества связанных царств, растянувшихся по изнанке бытия как огромная раковая опухоль. Её отростки постоянно росли и развивались, точно уродливые щупальца, а пространство в них преломлялось и искривлялось так, что при должном везении и хорошо работающих мозгах, можно было за мгновение преодолевать расстояние, на которое, в обычном, реальном мире, пришлось бы потратить несколько световых лет. Части Коморры связывали между собой порталы, которые перемещались с места на место. Они появлялись, исчезали, подобно теням от гонимых ветром туч. Но, Аваллах давно жил в Тёмном Городе, и кое-каким секретам научился.
Когда они подходили к дому, эльдарка уже очнулась. И в блок-квартиру Аваллаха входила уже сама.
— Располагайся, — предложил Аваллах.
Эльдарка стояла, напряжённая, сосредоточенная. Оглядывалась по сторонам. И, судя по её глазам, лицу, она была в некотором замешательстве. Ожидала увидеть развешенные по стенам трупы и визжащих от боли, растянутых на крюках жертв? Наивная!
— Ты чему-то удивлена? — Аваллах подошёл к шкафу, коснулся сенсорной паннели, и зеркальная дверь с лёгким шорохом отъехала в сторону.
— А как ты думаешь? — холодно спросила она. Но, в её голосе уже сквозила некоторая неуверенность. Аваллах знал, что она сейчас не будет пытаться бежать. Она видела его реакцию, понимает, что он ко всему готов. Тем более, она уже на своей шкуре испытала часть прелестей гостеприимства Тёмного Города.
— Думаю, что, да, — тёмный начал снимать доспехи, изредка поморщиваясь, когда вытаскивал крючки с помощью которых латные фрагменты крепились прямо к телу. — Готов поспорить, что ты предполагала увидеть логово монстра, а не обычную блок-квартиру. Ещё, тебе, страшно. А ещё в тебе горит ненависть и презрение. Боль от потерь. Вина. Отчаяние от бессилия и…
— Ну хватит! — огрызнулась она, сжав кулаки. Её прелестное лицо кривила гримасса ярости. — Я знаю, что вы твари, особое наслаждение испытываете, причиняя кому-то боль. — Она заметила, как Аваллах морщится по мере того, как снимает с себя доспехи. Остались поножи и гибкая кираса. — Вон даже себя увечите.
— Для нас грань между удовольствием и болью очень нечёткая, — Аваллах одним ловким движением вытащил шипы поножи из левого бедра, снова слегка скривившись, скорее просто рефлекторно, чем от реальной боли.
— О, да, это заметно!
— Как пожелаешь, — Аваллах закончил с доспехами, оставшись в чём-то, что было похоже на чёрный комбинезон, не закрывающий голову, шею, без рукавов и не закрывающий ступни. Он заметил, как эльдарка, нехотя, но с некоторым интересом, его разглядывает. — Кстати, ненавижу эту точку зрения. Потому что, считаю её одной из самых циничных и наглых разновидностей лжи. И повторюсь, твоя боль, твои крики, страдания и слёзы мне не нужны.
— О, даже так! — ехидно воскликнула пленница. — Даже не знаю, чем ещё могу помочь…
— И даже то, о чём ты, без сомнения, подумала, — нисколько не смущаясь, Аваллах стянул с себя комбинезон, представ перед пленницей во всей натуре. Она быстро отвернулась, густо покраснев. — Я не трону тебя…без твоего позволения, конечно.
— Что? — эльдарка даже повернулась к нему. В этот момент, Аваллах уже натянул штаны и надел рубаху. — Я тебя попрошу?! Я знала, что вы все больные на голову ублюдки, но чтобы настолько…
— Впереди у тебя ещё много открытий, — спокойно сказал он, словно озвучил очевидное, что не стоило и толики внимания. — Кстати, вот здесь, — он ткнул большим пальцем в сторону шкафа, — есть нормальная одежда. Дамская. Я готовился к твоему визиту. Прошу.
С этими словами Аваллах вышел в комнату, которая служила ему кухней, оставив пленницу-гостью наедине с собой. Всё равно никуда не убежит. Дверь закрыта, ключи у него под рукой. Он поймать её всегда успеет. А если нет, то её сожрёт Коморра. И она будет самой эпичной, круглой и совершенной в своей восхитительной завершённости, дурой. Которую, всё же, будет до соплей жалко.
Коснувшись сенсорных паннелей, Аваллах зажёг свет — приглушённый, золотистый, такой, который успокаивал, — достал пару изящных чашек, металлический ковшичек, в который высыпал невзрачный золотистый порошок и залил его водой. После этого, поставил смесь на варочную паннель и установил нужную температуру подогрева. Из этого золотистого порошка получался пряный, крепкий напиток с приятным, обволакивающе-сладковатым вкусом. Местное население одной из планет употребляло его только по большим праздникам и в особо важных случаях — и Аваллах, попробовав раз, понял почему, — и звало егокайис. У местных жителей этот напиток считался священным, и пили его только вдвоём, с близкой и родственной душой, с тем, кому угощающий не побоялся бы доверить свою жизнь и душу. СвойкайисАваллах получил от одного из местных жителей, от друга, которого он когда-то спас от жестокой смерти в руках собратьев.
По блок-квартире поплыл сладкий, пряный аромат, дразнящий чувства.
Занимаясь напитком, Аваллах думал о пленнице и изо всех сил пытался сдержать бешено колотящееся сердце и скачущие мысли. С одной стороны его переполняло что-то вроде эйфории, когда он находился рядом с ней. А с другой, его жёг, вызывал ненависть и злость её ледяной, высокомерный тон. Ответить на него, как он обычно отвечал на такие дерзости, Аваллах не мог из-за затопляющего, горячего чувства вины перед ней. Ведь это он вторгся в её мир, лишил её дома, Храма…но, ведь, его цель того стоила! Этот бог бился. И бился храбро, но всё равно не смог защитить своих детей. А Аваллах, как раз и занимается тем, что помогает ему исправить последствия поражения. Исправить последствия ошибки народа, отвернувшегося от своих богов. Неужели этот бог не смилостивится, ведь, по сути, Аваллах так ему служит? Впрочем, ему было всё равно, поймёт ли его Кейн. Ему было важнее, поймёт лиона. Ведь, кроме вины, к ней он испытывал и иные чувства. Что-то, сродни маленькому, хрупкому, красивому цветку, который едва-едва пробивался сквозь пепел на выжженной почве, но, несмотря на скудость земли, он упрямо рос и креп, завоёвывая себе право на жизнь.