* Намеренная ошибка в написании слова.
[1] Отсылка к фильму «Матрица», когда Морфиус предлагает ему красную и синюю таблетку.
[2] Отсылка к фильму «Красотка», имя главной героини.
[3] Отсылка к фильму «Красотка», имя главного героя.
[4] Отсылка к фильму «Искупление», платье главной героини, роль которой исполняет Кира Найтли.
[5] Отсылка к фильму «Виноваты звезды», их ужин в ресторане.
[6] Один из главных персонажей фильма «Поймай меня, если сможешь» - мошенник
Часть 5. Лорин Хорн. Кто подставил кролика Роджера?
Лицо застилает пелена, на лбу образуются градины пота, и весь алкоголь из крови мгновенно выветривается. Если бы не тот факт, что Лукас так меня обманул и злость по этому поводу, я бы точно свалилась в обморок и лежала бы в тихом неведении, что здесь происходит. Потными пальцами, больше не разбирая ни звука, пытаюсь снять кольцо, но оно как будто приросло. Палец багровеет, когда пытаюсь стянуть его, заламывая палец то в одну сторону, то в другую, отчего ломит кость.
«Мне нужен нож, срочно! Отрежу нахрен, и заклятье спадёт», — на меня нападают щупальца безумия. Не представляю, как сейчас выгляжу для окружения, потому что от страха не вижу ничего вокруг, кроме этой мёртвой петли.
— Лорин, соберись! Люди сейчас будут подходить и поздравлять нас! — всё ещё дёргаю за палец, когда Лукас хватает за плечи и притягивает к себе, а я даже не сопротивляюсь. Мой разум отключается от всего вместе с телом.
— Я тебе поверила! Этот… этот день… просто прикидывался? — громко шепчу, пока к нам не успели подойти люди.
— Хочешь поговорить об этом сейчас? Тебе уже не отвертеться, посмотри на палец — без пяти минут замужем, — он больно хватает за спину, и на его лице читается раздражение.
— Да, сейчас! Отведёшь под венец только через мой труп, — успеваю крикнуть ему в ухо прежде, чем к нам подходит разодетая в пух и прах пара.
— Сын, ты уже такой взрослый! — со слезами на глазах говорит невероятно красивая блондинка с короткой стрижкой. «Мама Лукаса?», — глаза округляются до размера супных тарелок. — А это наша прекрасная невестка? Приятно познакомиться, я Хлоя, но можешь звать просто мамой, если хочешь.
Моя новоиспечённая «мама» выставляет ладонь вперёд, чтобы я её пожала, и вместо разумного игнорирования — протягиваю руку. Она удивительно успокаивающе действует на меня, её улыбка полна счастья, а глаза метаются между мной и Лукасом в каком-то экстазе. «Он её любимчик», проносится в голове.
— Лукас так мало о вас рассказывал, но он с детства скрытничал о том, что любит больше всего, — она подмигивает мне и только сейчас замечает, что мы до сих пор пожимаем друг другу руки. — Ой, извини.
Она легко отпускает меня, и я словно теряю спасательный круг, на мне остаётся только якорь, который тянет на дно, своими длинными тонкими аристократическими пальчиками. Поеживаюсь, отчего Мэй легко отпускает плечи, видимо, считая, что я уже пришла в себя.
— Я Генри Мэй, глава этой семьи, — произносит строгий мужчина с седыми висками, на которого до этого не обращала внимание. От его взгляда пробегают мурашки по коже, опускаю глаза, в руках он держит трость с головой льва. Так и не отвечаю на его приветствие, пока сбоку от себя не слышу покашливание, приводящее в чувство.
— Приятно познакомиться, мистер Мэй! — голова проясняется настолько, что замечаю и остальных людей вокруг, обводя взглядом помещение — и это, действительно, оказывается школьный спортивный зал, часть еще спускается на площадку, некоторые ещё сидят на пластиковых стульях, что-то строча в телефоне и, видимо, угарая над тем, какие они оригинальные и смешные. Большую часть из них я не знаю, невдалеке маячит фигура Пат и Кеннета, они стоят рядом с другой парой, обсуждая что-то. Только вот на лице своей сестры я не вижу счастье, она не только не смотрит в мою сторону, даже головы не поднимает на всех вокруг. Что тут происходит?
Не успеваю ничего предположить, как меня хватают за руку и разворачивают к себе, обнимая. Понимаю, что это моя настоящая мама по аромату духов и речи, словно щебетание птичек:
— О боже, родная! Всё не верила, что это когда-нибудь случится, вечно хотела быть слишком самодостаточной и независимой о мужчин, но вот оно как повернулось — и ты тоже не устояла! Я самая счастливая мать на свете, две мои дочки и обе собираются под венец… — она говорит что-то ещё, но до меня эта информация доходит с трудом. Смотрю на лицо отца, он впервые потерян: его строгость и неприязнь ко мне сменяется неприкрытым вопросом — тоже не понимает, что происходит. Его усы вздымаются и вздымаются, знаю, что сейчас он не выдержит и правда сорвётся с губ:
— Что за балаган ты тут устроила, Лорин, а?
— Тш-ш-ш, милый, ты чего? Они же счастливы, ты только посмотри, какое представление устроили. Ну точно голубки, — мать пытается урезонить отца, который всё ближе придвигается ко мне, стирая любые границы.
— Вот и именно, что представление! Так ты решила наплевать на наши традиции? Думаешь, поверю вот в это? — он обводит пальцем помещение, тыкает в шкатулку, в кольцо и даже в меня. Он не то, что недоволен — он в ярости.
— Я не… — хочется отвести подозрения от себя и сказать, что это всё придумала Пат и братья Мэй, но отец даже не даёт сказать и слово.
— Ничего не говори — всё равно не поверю! Всю жизнь ты бежала от своих обязанностей и вот сейчас неожиданно влюбилась? Старым и тупым пердуном считаешь? — его палец так и тыкает мне в грудь у всех на глазах, а я-то всё время думала, что единственная в семье умею позориться.
— Мистер Хорн! — привлекает внимание Лукас и отводит руку отца от меня. — Мы с Лорин это делаем на полном серьёзе. Это не шутка, мы знаем друг друга достаточно для такого ответственного шага!
— Серьёзно, сынок? Если своей дочери могу простить слабоумие, то вот тебе — нет. Поэтому признайтесь сейчас же, что за игру вы придумали? Стариков совсем не бережёте! — мама уже тихо плачет, не пытаясь остановить разошедшегося отца, остальные наблюдают за нашей драмой, доставая телефоны и снимая новое представление. Вот теперь-то им точно будет что рассказать и показать друзьям и коллегам.
Обводя в который раз зал, я, наконец, замечаю её, рыжую шевелюру Тоби. Он стоит спокойно один в отдалении в дорогом сером костюме и лакированных ботинках, только вот на лице я читаю грусть и всепоглощающую тоску. В ответ он обводит меня взглядом, полным боли, я замечаю, что разглядывает кольцо на пальце и то, как Мэй обнимает за талию — что я только замечаю, спасая от отца. Я хочу пойти к нему и наплевать на всё происходящее. Стоит сделать шаг, как стопорит Лукас, приходится повернуться к нему и показать все свои чувства, только вместо этого он отвечает моему отцу:
— Вы требуете от нас каких-то доказательств?
— Да! Ты не просил у меня руки дочери, я вообще тебя вижу второй раз в жизни. Как могу согласиться отдать её тебе? — произносит это так, словно я не человек, а вещь какая-то.
— Мы вместе живём, — от неожиданности даже не успеваю никак осознанно отреагировать, кроме того, что смотрю младшему Мэю в глаза с немым вопросом: «За что ты так со мной?», и явно с целью добить меня, продолжает: — Приезжайте завтра к нам с утра, и мы все обсудим за чашечкой чая.
— Вместе живёте? — недоверчиво спрашивает отец, но уже не так яросто, как парировал недавно.
— Да, мы с Лорин очень боялись вашей реакции, поэтому ей приходилось делать это тайком и не так часто, как хотелось бы. Сначала я не знал, что Лорин та самая Мэй, сестра Патрисии, а она не подумала бы, что я брат Кеннета. А когда это выяснилось, то мы сами долго не верили в такое совпадение, а потом и вовсе не знали, как сказать вам всем и не ввести в анабиоз. Время проходило, и мы всё ждали подходящего случай, и вот он — предложение Кеннета. Мы, наконец, решили показать, что и мы счастливы на этой планете. Верно, моя милая? — если бы только могла, я бы заплакала, но всё настолько меня раздражает, что я непонятно почему отвечаю:
— О да, отец, приезжай к нам домой и поговорим. Мне есть, что вам рассказать, — вместе с этими словами я с силой наступаю на ногу Лукасу и давлю каблуком, он напрягается, но так и продолжает улыбаться, держа за талию. — Раз мы договорились, я бы хотела отлучиться, а вы обсудите детали с Лукасом, он руководит нашим расписанием.
Пока они не успели опомниться, отбегаю от них и устремляюсь через толпу к уходящей фигуре Тоби, не могу позволить этому случиться без объяснений, только вот сама не до конца понимаю, что здесь происходит. Но он же поймёт, ведь так?
Пробежав всю толпу, только в коридоре удаётся нагнать его, я хватаю за плечо и разворачиваю к себе:
— Погоди, не так быстро, я же в платье.
— Я заметил, Эл. Ещё можно так тебя называть? — в его словах столько боли и яда, что невольно отшатываюсь назад.
— Тоби! Мне надо объясниться с тобой…
— Уж попробуй, а то я не понимаю, что здесь происходит. Такое чувство, что я тебя вообще не знаю и не знал, — он делает шаг ко мне, его рука касается лица. — Что ты вообще делаешь со своей жизнью, Эл? Я мог со всем тебе помочь — стоило только попросить, я много раз предлагал тебе это, но он… Тот, кто бросил тебя одну, наглый засранец с огромным самомнением…
Не помню, когда Тоби последний раз позволял себе хоть какие-то ласки в мой адрес, а от такой нежности теряю дар речи. Он мягко проводит большим пальцем по щеке, а потом неожиданно убирает руку, когда замечает на груди кулон. Его голос становится серьёзным и грубым снова.
— Начинай объяснять, Лорин, я теряю терпение — слишком больно здесь находиться, — он всё ещё смотрит на кулон, а после его взгляд опускается ниже, и он разглядывает моё платье, краснея.
— Он приехал утром в мой дом с перевязанной рукой, передал свёрток с моими вещами, которые должны были быть у тебя. Он ведь никак не мог забрать вещи — ты бы не отдал. Но ты не отвечал на звонки, и я решила, что Лукас, правда, что-то сделал с тобой. Сказал, что скажет, где ты, если проведу с ним день. Я беспокоилась о тебе, мне нужна была информация.
— И вместо того, чтобы поехать ко мне домой или искать, ты поверила вот этому пижону? — Тоби запускает руку в шевелюру и сжимает прядки, то отворачиваясь от меня, то поворачиваясь. Почему все мужчины срываются на мне? Я неожиданно стала боксёрской грушей?
— Да, поверила, — его реакции на то, что в моей жизни происходит одно дерьмовое событие за другим, кажутся неправильными, и я принимаю защитную позу. Не этого я ожидала от нашего воссоединения.
— Говорил же тебе, что он играет с тобой? — молчание только подстёгивает его недовольство. Мне не нравится этот Тоби, такого я не знаю. — Говорил, ну?
Он неожиданно прижимает меня к стене коридора и склоняется слишком низко к лицу. Сложно поверить в то, что он сейчас меня поцелует, но всё равно страх обволакивает каждую мышцу, и Харрис, замечая это, мгновенно ослабевает хватку:
— Прости меня, Лорин… Не знаю, что на меня нашло, — его плечи оседают, как будто костюм становится велик для него. — Но что тогда это?
Он, не спрашивая разрешения, открывает кулон. Его шок почти осязаем в воздухе и вместо того, чтобы дать возможность объяснить чтобы там ни было, он быстрой походкой уходит прочь. Я пытаюсь побежать за ним, но путаюсь в подоле платья и падаю на руки. Садясь на пол и прижимаясь к стене, срываю цепочку и замечаю то, что так разозлило Тоби — там фотография, на ней я и Лукас. Он целует меня, а я обнимаю его за шею. Отшвыриваю эту гадость куда подальше, так и сижу, ругая себя за то, что не поступила более рационально с самого начала. Так и сижу, уткнувшись в колени, пока меня не поднимают:
— Поехали — представление закончено, — Мэй ведёт меня по коридорам, в какой-то момент упираюсь и вырываю руку из его клещней.
— Никуда я с тобой не пойду!
Его фигура напрягается, почти что электролизуя всё вокруг, и он медленно разворачивается, чтобы добиться пущего эффекта.
— Дура, я единственный твой путь к спокойной жизни.
— Ты путь к разрушению!
— А ты не думала о том, что я просто не мог такое один провернуть. Что всё это… — он обводит себя, меня и окружение вокруг. — … хороший и продуманный план. Тебя изначально подставила родная сестра, тебе не верят родители, а даже если и верят, то процент минимален, особенно с твоим отцом — его-то и стоит бояться больше всего, и твой Тоби тоже убежал. Так скажи, куда тебе идти? Я единственный, кому ты сейчас нужна. Единственный, кто тебя не обманывает и не бросит, — заканчивает свою речь Лукас.
— А это что? — показываю на кольцо на своём пальце, впервые за это время он улыбается, теряя маску серьёзности и злости. — Что смешного?
— Не думал, что согласишься, на этом могло всё закончиться, но количество алкоголя в твоём теле и тот жаркий поцелуй в будке сделали своё дело, — он ухмыляется, видимо, припоминая все детали нашего вечера в отличии от меня. А мне вот что-то не очень смешно. Руки действуют отдельно от головы, и я ударяю его кулаком по носу, отчего Лукас кричит, хватаясь за нос, а между пальцев течёт кровь. Он жмурится, оседая в коридоре на корточки и пытаясь унять боль, не издав и звука.
— Что ж… Теперь веди в своё дьявольское логово! — иду вперёд, он что-то говорит сзади, наверно, обзывая и матеря меня, но мне наплевать — заслужил, а рука тем временем приятно ноет. Чем больше она будет болеть, тем больше я буду чувствовать своё превосходство.
Выхожу из здания и, оборачиваясь, замечаю, что это экстренный выход, Мэй появляется следом с разбитым лицом и в заляпанной белой рубашке, о которую он наспех вытер всю кровь. Он кивает мне и сплевывает сгусток крови на асфальт между нами, немного морщась.
— Теперь в расчёте? — спрашивает он и протягивает руку.
— Нет, — резко отвечаю и жду, когда он уже сделает хоть что-то, чтобы мы куда-нибудь поехали или пошли.
От ночного воздуха становится холодно, ёжусь в красивом и дорогом платье своей мечты, повторяя в голове: своих желаний надо бояться, иногда они сбываются и не совсем так, как ты того хочешь. А, может, платье просто не приносит удачу, как и в фильме? Может, моя история закончится так же плачевно? И уже, как по привычке, Лукас накидывает пиджак на плечи, киваю в знак благодарности. Кажется, между нами снова образуется хрупкое перемирие, и надеюсь, что это ненадолго и скоро я всё исправлю: накажу виноватых в лице сестры и верну себе друга. От мыслей о Тоби щемит в груди, там образуется пустота размером с небольшую вселенную. Как я могла так с ним поступить, сделать ему больно, наломать столько дров и сделать огромный костёр, который нифига ничем не потушишь? Такое чувство, словно чтобы исправить, мне придётся подождать, когда дотлеет последний кусок.
Лукас наблюдает за мной, взгляд проходится сверху-вниз, он как будто анализирует моё состояние, а, удостоверившись в каких-то своих предположениях или догадках, проходит через меня дальше, призывая перестать примораживаться к асфальту и стучать зубами. Он ведёт с минуту до своего автомобиля, мы молча садимся в тот же форд, что и раньше — значит, он привёз нас сюда на нём, но как он мог это сделать, он же тоже пил или это тоже было игрой? Я теряюсь в своих мыслях и предположениях, а ещё боюсь копаться в памяти — я наверняка найду ответы на свои вопросы, но стоит ли это того? И пока я абстрагируюсь от действительности, наблюдая за областью света от фонарей и огнями витрин, Лукас спокойно ведёт машину без своих замечаний. Поездка длится каких-то десять-пятнадцать минут, и Мэй останавливается у особняка. Наверняка тот самый, о котором говорил Кеннетт. Да уж, хибара размером с континент.
— Впечатляет? — спрашивает Лукас, появляясь рядом со мной после того, как я вышла из машины и застыла, держась за дверь, и идёт ко входу. Я хлопаю дверцей так, что Лукас вздрагивает и на секунду останавливается, но потом продолжает движение. Я держусь на расстоянии и ему хватает времени, чтобы открыть дверь и я бы не стояла в непосредственной близости с ним, ощущая его запах — чёрт бы его побрал!