— Без проблем. Почему я?
— Потому что я тебе доверяю.
Вилка в моих руках замерла. Я взволнованно облизала губы, не совсем понимая, что из этого следует? Очевидно, что Алмазов не доверяет другим, но… почему? Неужели и у него закрались сомнения? Впрочем, чему я удивляюсь? Тим — умница и перестраховщик.
— Ты поэтому решил обсудить дела дома?
— Здесь спокойнее.
Я кивнула и ковырнула яичницу. Говорить, что у меня те же подозрения? Или не говорить? Нет. Не нужно. Не то сейчас время. Уж если промолчала раньше, то теперь, когда Алмазов озвучил свои опасения сам, мои слова могли бы прозвучать, как попытка оправдать собственные неудачи в бизнесе. А мне не за что было оправдываться.
— Хорошо. Я справлюсь.
— Сколько тебе понадобится времени?
— Я сделаю все так быстро, как это понадобится. Ты же знаешь.
— Если нужна будет помощь — свисти. У тебя есть дней десять.
— Отлично. Если что — на встречу выпускников не пойдем. Не велико событие.
— Ну, уж нет. Я Жорину обещал, что мы будем. Так что, давай не будем жертвовать этой вылазкой.
Тимур встал из-за стола, поцеловал меня в макушку и подхватил со стола свою грязную тарелку. Я поехала прямиком в офис, он повез мальчиков в школу, и неделя потянулась своим чередом. Странное было время. Народ замер в предвкушении праздника. Работа практически остановилась. И только бухгалтерия трудилась в поте лица, закрывая год.
От большого корпоратива мы, за неимением средств, были вынуждены отказаться. Но совсем лишить народ праздника — не могли. И поэтому в последний рабочий день организовали пьянку прямо в офисе. И знаете, народу понравилось. Это было как-то душевно, что ли. Все по-простому. Без пафоса. Хотя даже для такого праздника наши дамы принарядились. Тимур не скупился на комплименты, и взрослые женщины смущенно хихикали, прикрывая ладошкой рот. Это было ужасно мило. В какой-то момент я отвлеклась, чтобы раздать подарки детям сотрудников, а когда эта часть торжества закончилась — Тима нигде не было видно. Я прошлась по офису и нашла мужа в своем кабинете. Он стоял у окна, сунув руки в карманы, и задумчиво смотрел вдаль. Его плечи были опущены, как будто на них что-то давило. Мягко ступая, я подошла к мужу со спины и обняла за пояс.
Потеряла? — спросил он, накрывая мои ладони руками.
— Угу. А ты… грустишь?
— Да так. Просто подумал, что это первый Новый год без папы.
— И загрустил, — вздохнула я, не услышав ничего нового. То, что Тимур страшно тосковал по отцу — было и так понятно. Сколько раз я ловила на себе его отстранённый, обращенный вглубь себя взгляд? Сколько ночей провела рядом с неспящим мужем?
— Немного. Ты говорила с Яном?
— Нет. О чем?
— Они предлагали встретить Новый год вместе.
— Глупости какие. Мы будем с детьми и Альфией. Как они себе это представляют?
Плечи Тимура немного расслабились. Он весь стал как будто мягче.
— Ты права, просто я подумал…
— Серьезно? Думал, что я предпочту семье… это все?
— Не думал! Просто иногда мне кажется… Ладно, не бери в голову.
— Нет уж! Договаривай!
— Ты же моя, Кать? Ты же любишь только меня, правда?
Не знаю, чего стоили эти слова моему гордому мужу. В них было столько ранимости, обнаженной души… Я снова задалась вопросом, если мы так сильно друг друга любим, зачем нам вообще другие? Почему я вообще позволила Волкову пробраться себе под кожу? Поселиться в моих мыслях, мечтах… вытесняя другого, единственного и настоящего? Это похоть затуманила разум, или что? Почему я до сих пор не нашла в себе сил от него отказаться? Не наказываю ли я таким образом Тима?
Не… наказываю… ли… я… его? Насколько искренна моя нужда? Мои желания…
Не… наказываю… ли… я… его? Насколько искренна моя нужда? Мои желания…
Я так глубоко погрузилась в собственные мысли, что не сразу поняла, как затянула с ответом. За это время Тим будто снова окаменел. Потемнел лицом, весь напрягся. Его руки на мне сжались с такой силой, что стало больно. Именно боль вернула меня в реальность.
— Конечно, люблю. Люблю, слышишь?
— Ты так долго думала… — шепнул он, резко высвободился, зарылся рукой в мои волосы и потянул. — Ты так долго думала, Катя…
Алмазов не дал мне вставить и слова. Потащил за собой, толкнул к столу. Я завелась в мгновение, с полуоборота. Тим дернул ремень, высвободил член, и я сама, не скрывая своего удовольствия, вобрала его в рот. Моя голова свешивалась с края стола, я максимально расслабила горло, позволяя мужу делать все, что захочется. Понимая, что все это время с Тиной он не получал и сотой доли того удовольствия, которое ему могла дать только я. Он стонал, погружаясь в меня и отступая, он хрипел, сыпал отрывистыми проклятьями. Мне отчаянно не хватало кислорода. Я задыхалась, балансируя на грани. И я знала, что могу кончить только от этого… От того, что ему хорошо.
Я не заметила, когда дверь в кабинет открылась. Из такого положения я вообще ничего не видела. Просто… чувствовала, что мы больше не одни. Но страха не было. На мгновение Тимур замедлился, а потом с силой вошел и замер так, пальцами лаская кожу на моем раздувшемся горле. И лишь когда мое сознание померкло, вышел. Помог мне, полностью дезориентированной, слезть со стола, склонил над креслом, с треском разодрал белье и колготы и с силой в меня вошел. Вот тогда, в зеркале, я и увидела Яна. Который, не отрывая взгляда, следил за тем, как меня трахает муж. Собственно, ради него Тимур, похоже, и затеял это представление. Будто бросая вызов. Мол, я на тебя смотрел, а теперь посмотри и ты. Наверное, так это и выглядело. Некрасиво, неправильно. Но мне было все равно. Будто это была не я, а какая-то мстительная развратная стерва, которая кайфовала, причиняя мужикам боль. В конце концов, они оба получили то, что хотели! Пусть… пусть теперь смотрят.
Боже, как это было неправильно! Я действительно наказывала их за то, что, в конечном счете, они каждый раз выбирали не меня. За то, что им нужен был кто-то еще. Каждый раз нужен. В тот миг я перекладывала ответственность за свой сознательный выбор на них.
С губ сорвался всхлип, из глаз брызнули слезы. Я кончила, низом живота прошлась серия коротких яростных спазмов. В отличие от Яна, Тимур кончал только в меня. Оглушенная, я чувствовала, как его сперма течет у меня по ногам. Алмазов отстранился, медленно меня поцеловал и поправил брюки.
— Ян? Ты что-то хотел или…
— Хотел, — с трудом заставил себя улыбнуться Волков. — Только после такого шоу вряд ли вспомню, что это было.
— Да, о двери мы-то и не подумали.
— Хорошо, что это был я.
Не слыша больше ничего, я поправила юбку и, босая, побрела к ванной. Туфли давно уже потерялись. Я включила воду, подставила под воду запястья и стояла так, пока от холода рукам не стало больно. На пятки нам наступал Новый год, и мне так хотелось оставить все плохое в прошлом.
Я привела себя в порядок и вернулась в кабинет. В сумраке комнаты я не сразу заметила Волкова. Он стоял у противоположной стены, сложив на груди руки.
— Где Тим? — осторожно спросила я.
— Его утащили девочки из проектного.
— Наверное, заставят одеться Дедом Морозом, — улыбнулась я, направляясь к двери.
— Кать, постой!
Я занервничала и обернулась. Ян шел мне навстречу. Большой, сильный, надежный…
— Да? — сглотнула я.
— Уходи от него.
— Что?
— Уходи от него. Тебе это всё не надо, понимаешь? Тебе один нужен, тот, кто сможет оценить, какое ему досталось сокровище.
— Ты сейчас что-то не то говоришь, — прошептала я, отступая. Знал ли он, как это невыносимо слышать? Знал ли он…
— Пожалуйста… Я разведусь. Мы поженимся. И, клянусь, я никогда не посмотрю на сторону. Я… люблю тебя, Кать.
— Не надо, пожалуйста, Ян… Не надо!
— Он не ценит тебя! А я буду! Я сделаю все, чтобы ты никогда об этом не пожалела. Я смогу обеспечивать тебя, стану отцом твоим детям…
— У моих детей уже есть отец! Остановись…
Волков прижал меня к стене. Уперся ладонями в стену по обе стороны от моего лица. Я уже обулась, и наши взгляды оказались на одном уровне. Я видела в них одержимость, слышала, как грохочет его сердце, и чувствовала стояк, прижимающийся к моему животу. Я ощущала запах, который в последнее время вызывал во мне столько эмоций. Руки, подарившие мне удовольствие, ласку… Всем телом, всем своим существом я тянулась к мужчине, который помог мне подняться. Но… любила ли я его? По-настоящему? Даже думать об этом мне было страшно. Это так сильно выбивалось из того, к чему я стремилась, решаясь на свинг.
Руки у лица сжались в кулаки. Ян наклонил голову, разрывая контакт. Я закрыла глаза и откинулась затылком на стену.
— Пожалуйста, просто подумай об этом. Я дам тебе то, что Алмазов не смог. Я буду любить тебя. Безоговорочно. Я сдохну ради тебя, Кать.
Глава 22
Новый год в том году мы встречали дома. Были только свои. Дети, свекровь… И было это как-то странно натужно. Неестественно. Будто каждый из нас играл свою роль в новогоднем спектакле. Лишь дети, кажется, не заметив нашего настроения, радовались найденным под елкой подаркам и о чем-то громко спорили, в попытке разделить огромную гору празднично упакованных коробок и свертков на две горки поменьше.
Пробка от шампанского вылетела с громким хлопком. Я вздрогнула, подняв взгляд на мужа, который, подмигнув мне, принялся наполнять бокалы.
— Я не буду, сынок.
— Совсем немного. Для настроения…
— Какое уж тут настроение, Тим, — вздохнула Альфия.
Я склонилась к свекрови и сжала ее сухонькую руку. Она как будто не жила, после смерти Бакира. И разве можно было ее за это винить? Это мы с Тимуром нашли для себя действенный способ забыться. А Альфия… ей совершенно не на что было переключиться.
— Все будет хорошо, мама, — прошептала я. — Все будет хорошо.
— Ох, куранты! — заорал Дамир.
— Загадывай желание! Скорее! — вскочил Назар и понесся к столу, на котором небрежно бросил записку со старательно законспектированными желаниями. Список получился большим. Назар скомкал его, сунул в рот и принялся жевать. Мы с Тимуром рассмеялись, наблюдая за младшеньким. Взяли бокалы, стукнулись и осушили их до самого дна, несмотря на то, что от газов на глазах выступили слезы. Такая традиция. Нельзя нарушать.
По телевизору шел какой-то дурацкий концерт, на столе подсыхали угощения. Я встала.
— Ты куда?
— Немного приберу. Чтобы не кисло.
— Давай помогу?
— На надо, — чуть более резко, чем стоило, ответила я. Если Тимур и удивился, то виду не подал. Я схватила первую попавшуюся тарелку, собрала использованные салфетки и пошла в кухню. Я задыхалась и больше не могла делать вид, что все хорошо. Может быть, всему виною была усталость. Последние дни старого года я считала коммерческое предложение для Егорова. От этого тендера зависело будущее нашего с Тимуром дела. И я просто не могла подвести мужа. Просыпалась рано, засыпала поздно… От цифр троилось в глазах. Но мне было все равно. Я вбивала данные в бесконечную таблицу и молилась, чтобы нашу цену не перебили.
А еще… еще я старалась не думать о Волкове. О его словах… Которые все равно проникали в мое сознание. Вдруг все стало так сложно. Я запуталась. И ничего уже не знала наверняка. Что правильно, а что нет? Чего я хочу? Что мне действительно нужно? И злилась… очень злилась на Тима. Потому что это он… Он, и только он посеял во мне зерно сомнения. Заставил сомневаться там, где сомневаться не приходилось. Поколебал незыблемое. Видит бог, я никогда ни на секунду не сомневалась в том, что люблю его, и в том, что буду любить. Я даже сейчас была в этом уверена, но… Если раньше моя любовь была истиной, не требующей доказательств, то теперь я неосознанно и во всем искала ей подтверждение. Самой себе я напоминала человека с вживленным кардиостимулятором. Вроде бы мое сердце билось… Но если раньше я не обращала внимания на этот процесс, то теперь бесконечно к себе прислушивалась. Стучит ли? Стучит… А если бегом на девятый этаж? Выдержит… или откажет?
На талию легли сильные руки. За прошедшие месяцы Тимур практически вернул себе форму. Говорят, если видеть человека регулярно, такие вещи не замечаются, но… Я замечала буквально все. И гордилась им, как мать-первородка на контрольном взвешивании чада.
— Чего грустишь?
— Грущу? Нет… Просто смотрю на фейерверки. В этот раз Марьины расстарались.
— Нам, наверное, тоже стоило купить пару коробок.
— Купим в следующем году, — как-то устало вздохнула я, поворачиваясь в объятиях мужа. На секунду мне показалось, что Тим хочет спросить, а будет ли у нас этот год. Но он промолчал. А я высвободилась из его рук и, открыв посудомойку, принялась сгружать в нее грязные тарелки. Чуть позже к нам присоединилась Альфия, и разговор перетек на ничего не значащие темы.
— Ян предлагал встретиться на каникулах, — будто бы между делом бросил Тимур, когда мы уже готовились ко сну. Пальцы, которыми я осторожно втирала крем в лицо, замерли. Я сглотнула:
— А ты этого хочешь?
— А ты… Ты, нет?
— Почему ты переводишь стрелки на меня?
— Ладно, проехали.
Наверное, в тот вечер мне нужно было настоять на своем и довести наш разговор до какого-то логического завершения. Но я смалодушничала. Отступила. Потому что банально не было сил. Я действительно очень и очень устала. Два года практически без выходных. В постоянном напряжении, от которого к концу дня ломило в висках. Я не могла больше и не хотела что-то решать. Я хотела вернуть себе право быть слабой.
Третьего числа, как и было запланировано, мы отправились на встречу выпускников. Настроения не было, но отказаться мы не могли, потому что обещали быть. А слово мы всегда держали. Заведение, которое выбрали организаторы встречи, было довольно демократичным и располагалось недалеко от дома нашей классной.
Мы с Тимом подъехали в числе опоздавших. Зашли в зал, где уже вовсю гремел смех и звенели бокалы, и взмахнули рукой выскочившей нас встречать Ленке Ивановой. Несмотря на выступающий живот, двигалась она довольно прытко. Обняла сначала меня, потом повисла на Тиме.
Ну, красив, чертяка! Эх, где мои семнадцать лет, а, Алмазов? Я бы тебя увела. Прости, Катюха, ничего личного.
Я улыбнулась. Злиться на Ленку не было никакой возможности.
— Ага, увела бы, как же! Тимур кроме своей Белоснежки вообще никого не замечал.
— Было дело, — согласился Алмазов, пожимая руки собравшимся ребятам.
— Я уж думал, вы не придете, — раздался знакомый голос за спиной.
— Ну, здрасте! — возмутилась я. — Мы же обещали, Лёнь…
Жорин приобнял меня, но его взгляд был таким серьезным…
— Случилось что-то? — невольно сорвалось с губ.
— Что? Нет… Что со мной может случиться?
— А кто тебя знает! Может, опять развелся! С тебя станется, — встряла в разговор Ленка. — Ну, что вы стоите? Присаживайтесь! Вам тут Волков место отвоевал козырное. Подальше от сцены. Ну, и орет же музыка, а?
— А где он сам? — спросила я, переглянувшись с мужем.
— Да бог его знает. Сейчас, поди, явится. Ну, между первой и второй, как говорится, — снова взяла командование в свои руки Иванова.
Я только покачала головой. Обнялась еще с двумя школьными подружками и, наконец, опустилась на стул. Алмазов обошел стол с другого края, чтобы вручить классной букет и небольшой презент. Коробочку нежно любимых ею Chanel № 5.
Рядом отодвинулся стул, я покосилась в бок и наткнулась взглядом на изучающий взгляд Яна.
— Прекрасно выглядишь, — заметил он.
— О, Янка, ты где бродила? Тебе штрафная положена! — как черт из табакерки выпрыгнул Юрка Труш. Ян стиснул зубы и процедил:
— Меня зовут Ян, Юра. Повторить, или ты с первого раза усвоишь?
— Эй, да ты че? Я ж по-доброму! — нервно улыбнулся Труш.
— Так и я не сразу по зубам.
Юрка хмыкнул. Налил все же Волкову водки и вернулся на свое место. Ян махом осушил рюмку. Прижал к носу кулак.